Я караулил нашу стоянку под утро. Уже забрезжил рассвет и поднялся еле уловимый прохладный ветер, который принес запах гари, причем явно улавливался запах горелой плоти.

– Что… что это горит? – подскочил Тарин, проснувшись.

– Не знаю, – пожал я плечами.

Тарин задумался на минуту, а потом сказал:

– Там ниже многодворец, оттуда тянет, – Тарин встал, подогнал на себе снаряжение и бесцеремонно пнул возницу. – Вставай, пора плыть.

Через час мы подплывали к многодворцу, дальние от протоки дома уже сложились тлеющими головешками, и только как могильные памятники стояли каменные очаги посередине пепелищ. Над многодворцем стоял вой и плач… и ощущение людского горя.

– Что случилось у вас? – спросил Тарин спешащего к нам мужика с боевым топором и щитом, облаченного в какие-то плотные стеганые доспехи, сильно напоминающие фуфайку.

– Главы родов разругались с князем… а нам горе! Вы кто?

– Наемники, в городище плывем…

– Тогда я вас нанимаю!!! – прокричал мужик. – Тридцать золотых ноготков! Согласны?

– Да что случилось-то?

– Купеческие объездные, они ночью приехали, сказали, что теперь налог не в княжество надо платить, а в родовую казну, и немедленно денег затребовали, а как нам платить? Мы только в конце лета княжеским сборщикам заплатили, и теперь что, опять платить? А зимовать как? Мы их выгнали, а они потом вернулись с подмогой… мы отбивались как могли, а они крайние дома подожгли и сказали, что утром вернутся и сожгут весь многодворец.

– Ну поможем мы вам, а потом? Вернутся же снова.

– Пусть возвращаются, я в городище протокой гонца послал, к вечеру тут княжеское войско будет.

– Ну что скажешь, Никитин? – посмотрел на меня Тарин каким-то совсем незнакомым мне взглядом.

– Давай поможем, – ответил я, накинул лямку ранца на плечо и поднял со дна лодки арбалет.

– А ты плыви в городище, – сказал Тарин воднице и потом, понизив голос, добавил: – И помалкивай там насчет стычки у моста.

– Какого моста? – спросил сообразительный водница.

– Вот и правильно, пошли, Никитин.

Мужик с топором представился Борином, он был старостой многодворца, и повел нас на окраину, к сожженным домам, где единственная дорога подходила к поселку. Местные мужики уже городили на дороге баррикаду, их было немного, всего десять человек, половина из них была ранена после ночной стычки, кое-кто был с ожогами.

– Они точно по дороге поедут?

– Точно, здесь по обе стороны от дороги топи, шагов на пятьсот тянутся.

– Сколько их было?

– Полтора десятка всадников… мы поубавили до десятка, но они наверняка еще кого с собой приведут, поняли, что мы тут не только травы мнем на полотно, у нас все мужики через ополчение прошли.

– Понятно, – Тарин влез на баррикаду и посмотрел на дорогу.

– Борин, надо веревку крепкую, шагов на пятьдесят.

– Найдем, что еще подскажешь?

– Вот тут и вот тут, на склонах в траве, колья вкопайте под наклоном, и чтоб не видно было, да заострите.

– А-а, от всадников?

– Точно, – кивнул Тарин, – лучники есть?

– Хорошо только трое стреляют, но один из них ранен, не сможет стрелять.

– Значит двое…

– Выходит так.

– Они с нами будут… баб и детей к протоке уведите, пусть на ту сторону переберутся. Теперь слушай и запоминай…

Около двух десятков всадников появилось спустя полтора часа, нам хватило времени подготовиться к их встрече и занять позиции. Я, Тарин и еще двое лучников сидели с нами в высокой траве топей, мы принесли с собой по тропе от многодворца пару наскоро сколоченных деревянных щитов и кольев, и успели сделать себе отличную охотничью засидку со скрадком, да прям как на утиной охоте. До дороги было метров тридцать, отличная позиция.

– И что они там встали? – нервно спросил один из лучников.

– Ты не егози, – цыкнул на него Тарин, – лампадку лучше зажги и жди команду.

Всадники потоптались еще немного и потом пошли в атаку. Первыми скакали несколько всадников с длинными пиками, следом еще несколько, обнажив мечи, замыкающими были конные лучники, которые уже успели выпустить по паре стрел в сторону баррикады.

Тарин очень громко и пронзительно свистнул, у меня даже в ухе зазвенело, и перед всадниками взметнулась с грязью и травой веревка меж двумя деревьями с двух сторон дороги, натянутая двумя рослыми мужиками, тихо сидевшими до этого с другой стороны дороги. С лошадей свалилось человек пять и началась свалка, затормозив так хорошо начавшуюся атаку.

– Давай, Никитин! – тихо тронул меня за плечо Тарин.

Я выстрелил из арбалета с упором на рогатину по большому глиняному кувшину, литров на пять, подвешенному в ветвях большого дерева, похожего на дуб. Тяжелый болт расколол кувшин, и лампадное масло полетело вниз на суетящихся всадников под деревом…

– Теперь давай! – скомандовал Тарин лучникам и сам поднес к пламени лампадки наконечник стрелы, обмотанный пенькой.

С ревом ушли в сторону противника три стрелы… Да уж, всадники апокалипсиса какие-то… кони испугались, горели и понесли, кого куда, а мы открыли прицельный огонь из луков по противнику, выбивая их из седел. Несколько всадников направили коней по склону в обход баррикады, но уткнувшись в колья, наездники полетели вперед, где их настигли боевые топоры обороняющих баррикаду…

Как пишут в книгах – противник с позором и в панике бежал, потеряв при этом две трети личного состава. Мы сидели с Тарином у дома старосты и собирали снаряжение, протокой вернулся гонец и сообщил, что большой отряд княжеского войска уже выехал, оказывается, этот многодворец не первый, из которого сообщили о нападениях родовых дружин.

– Пообедаете с нами? – спросил подошедший Борин.

– Не откажусь, – сказал я, – что-то аппетит разыгрался.

– Я тоже не против перекусить, – кивнул Тарин.

– Вот, это вам, – протянул Борин кожаный кошель, – как и обещал, тридцать золотых.

– Угу, – кивнул Тарин, взял кошель и сунул мне: – Убери.

– Вот в тот дом приходите, там сестра моя живет, обед готов уже, – сказал Борин и направился к мужикам, которые возились у кучи с трофеями.

Я потряс кошелем и посмотрел на Тарина.

– Что? – спросил он.

– Как-то… эм…

– Никитин, я наемник, а ты мой помощник, я зарабатываю на жизнь тем, что умею воевать и убивать… уж такая моя судьба и, похоже, твоя тоже… Так что не строй из себя непорченую девку, убери в ранец кошель и пошли есть.

– Пошли… – я выдохнул и убрал кошель в ранец.

Быстро пообедав, мы попросили молодого крепкого парнишку, который был гонцом, отвезти нас протокой в городище за пару золотых. Он радостно согласился, и мы, погрузившись в лодку, к слову, потесней, чем те, на которых возят пассажиров, и отправились вниз по еле заметному течению. Мы уже подплывали к городищу, как небо как-то быстро заволокло тучами и полил дождь, хороший такой, плотный.

– Как же ты обратно? Течение же… – спросил я у парнишки.

– Да не страшно, дядька, я у родственников тут в посаде переночую.

– Хорошо, раз так, – кивнул я и, отвязав от ранца плащ, надел его и накинул капюшон… Вот, другое дело.

Действительно… городище так городище. На холме, высокие, метров в десять, каменные стены, башни, бойницы, ров с водой и мост через него… все по правилам фортификации. Разросшийся за не одно столетие посад окружил крепость и превратился в большой каменок. По периметру которого начали возведение новой стены, не такой высокой, но которая будет достаточно серьезным препятствием для возможного противника. Более простые и скромные дома посада выползали и за строящуюся стену, дома были скромнее, но были большие подворья, которые скорее всего и кормили горожан.

Под проливным дождем мы забежали в корчму первого попавшегося нам на глаза постоялого двора, внутри было достаточно много народа, кто-то спрятался тут от дождя, а кто-то, судя по мужику, спящему головой в тарелке, тут уже давненько.

– Переждать дождь, поужинать или на постой? – спросила полная женщина в переднике с большими масляными пятнами.

– На постой и поужинать… в комнату можно ужин подать? – спросил Тарин, откинув капюшон.

– Конечно, надолго комнату будете брать?

– До утра пока что.

– Тогда три золотых за комнату и за ужин… поднимайтесь по лестнице, зеленая дверь с красной полосой… ужин вам сейчас принесут.

– И воды помыться…

– У нас все удобства… вода в комнате.

Мы поднялись в комнату и, прежде чем проходить, сняли грязные сапоги, заткнув их за лавку. Сняли плащи и повесили их у двери на крюки. Номер был действительно хорош, даже получше, чем тот, который мы снимали в хартском каменке. По-быстрому обмылись и переоделись в сухое. Я грохнулся на кровать и закрыл глаза.

– Ты неплохо стрелял там… наука Ванса пошла на пользу.

– Он отличный учитель, – ответил я, не открывая глаз.

– Это да, он и меня учил… А хорошо ты это с маслом-то придумал.

– Угу… – ответил я, уже чувствуя, как проваливаюсь в сон, и пробубнил: – Это не я придумал… все придумано до нас.

В дверь постучали, Тарин открыл и, забрав у мальчишки тяжелый деревянный поднос, сунул ему серебреный ноготок чаевых и, поставив поднос на стол, вернулся к двери и закрыл мощный засов.