Глава 11

До ближайшей больницы долетели быстро. Молодой, спортивного вида коротко стриженный врач наскоро осмотрел Сергея прямо в аэромобиле «скорой помощи», перевязал ему голову, дал какие-то две таблетки и сноровисто ввел в вену парня укол. Результаты сказались почти сразу — в голове у офицера прояснилось, боль отступила, вернулась связная речь. Так что в приемный покой Сергей вошел уже на своих ногах, хотя и пошатываясь, то ли от алкоголя, то ли из-за последствий удара по голове. Надо сказать, Сергею полегчало настолько, что он даже подумывал отказаться от госпитализации (отпуска жалко), но пожилой врач в приемном покое разубедил его в этом, объяснив, что если парню не плохо сейчас, пока он в состоянии шока и под действием препаратов, то это не значит, что ему не может сильно поплохеть впоследствии. Потом он принюхался к Сергею и, уловив запах спиртного, вообще изменился в лице. Сделав молодому коллеге из «скорой помощи» строгий выговор за то, что тот начал давать Сергею препараты, не выяснив сначала, что больной пьян, он в резкой форме велел офицеру сесть в кресло-каталку, которую пожилая санитарка повезла в хирургический кабинет. Там парня раздели, обтерли влажным полотенцем и тампонами с асептиком, все тот же врач, что был на приеме, внимательно осмотрел Сергея сначала лично, а затем и при помощи медицинской сканирующей камеры, в которой офицеру пришлось лежать несколько минут.

— Ну что же, поздравляю. Похоже, ты легко отделался, одними синяками, — сказал холодным тоном доктор по завершению процедуры. — Кости целы, разве что на двух ребрах возможны трещины. Внутренние органы на первый взгляд тоже в норме, сотрясение мозга, конечно, есть, но, скорее всего, не тяжелое. Сейчас сдашь кровь на анализ — и в палату. Завтра, когда протрезвеешь, еще раз возьмем анализы, тогда картина будет окончательно ясна. Себя как чувствуешь? Голова не кружится, тошнота есть?

— Нет. Все просто отлично, доктор, — сказал, слегка приврав, офицер. — Завтра меня выпустят?

— Какие мы прыткие. Нет уж. Накосячил — отвечай по полной.

— Я же не виноват, что на меня этих дебилов вынесло… — развел руками Сергей.

— Виноват. Думал бы головой, а не задницей, пил бы меньше — ничего бы не произошло. Но это уже не ко мне. Тебя в палате двое граждан из органов уже ждут. Раз ты хорошо себя чувствуешь, то иди и объясняйся — я даю им добро на разговор.

«Граждане из органов» оказались молодыми парнями в бахилах и больничных белых халатах, неуклюже надетых поверх неброской повседневной одежды. Они представились и предъявили Сергею удостоверения, но офицер даже не запомнил их фамилий. Тот, что был чуть повыше ростом, попросил Сергея рассказать об обстоятельствах нападения, второй быстро работал с небольшим наладонником. Однако не успел еще Сергей закончить свой сбивчивый рассказ, как коммуникатор невысокого милиционера коротко тренькнул, и тот буквально впился глазами в экран. Потом легонько тронул своего напарника за плечо и тихо сказал: «Он в списке ОЗБ. Категория А 2. Срочно вызывай». Оба милиционера быстро потеряли интерес к допросу, объяснив Сергею, что его делом будет заниматься другая инстанция, и лишь молча ожидали прибытия сотрудника ОЗБ. Когда в палату вошел немолодой, лет около сорока, подтянутый мужчина, представившийся милиционерам и Сергею майором Лапиным, они с видимым облегчением оставили парня с ним наедине.

Майор слушал Сергея очень внимательно, честно предупредив офицера, что разговор записывается. Сразу было видно настоящего профессионала своего дела. Лапин был очень корректен и доброжелателен, он не пытался давить на Сергея и не ставил впрямую под сомнение его ответы. Он просто умел слушать и правильно задавать вопросы. Сам не желая этого, Сергей выложил ему все до мельчайших подробностей: и про обстоятельства нападения, и про ссору с Инной, и про свое пьянство, которое принесло его в этот злосчастный двор. У майора с собой оказался список вещей Сергея, который приняли в приемном покое больницы. Оказалось, что пропала платежная карточка парня и, за что Сергею было особенно стыдно, полученный им совсем недавно офицерский кортик. Отметив все это в протоколе, майор попросил завизировать показания, и Сергей поставил стилосом свою подпись, а потом и приложил большой палец к активному экрану коммуникатора. На этом Лапин с ним распрощался, пообещав, что будет на связи и обязательно сообщит о ходе расследования. Когда он ушел, оставив Сергею на прощание большую бутылку минеральной воды и пакет с фруктами, за окнами был уже поздний вечер.

Весь следующий день Сергей страдал. Нет, голова у него почти не болела, и самочувствие было хорошим. Настолько, насколько оно вообще может быть хорошим у человека, которого вчера пинали ногами, оставив обширные синяки на всем теле. Парню было стыдно и неприятно, к тому же он злился сам на себя. Как так — его, боевого офицера, избила какая-то гопота, отняла карточку и кортик, заставила вместо отпуска сидеть в больнице? Вряд ли командование за такое по голове погладит, надо ждать внушительного разноса. И, кроме того: ладно начальство, но как он посмотрит в глаза другим капитанам в «Волчьем логове», своему экипажу? А ведь шила в мешке не утаишь, узнают… В лицо ничего, может, и не скажут, а вот не смываемое никакими подвигами прозвище типа «тюфяк» или «груша» получить легче легкого. В лучшем случае. На фоне этих размышлений он даже почти забыл об Инне.

Утро вторника началось с хороших новостей. Доктор на обходе сказал, что результаты анализов в норме и никакого смысла долго держать Сергея в больнице он не видит. Компьютерная томография и глубокое сканирование отклонений в мозговой деятельности и мозговой ткани тоже не обнаружили. Обязательные трое суток Сергей в больнице проведет, но дальше, если будет настаивать — сможет выписаться на амбулаторное лечение.

А примерно перед обедом офицера посетил Лапин. Майор спросил Сергея о самочувствии и между делом заявил, что все трое нападавших на парня кавказцев арестованы вчера вечером.

— Редкостные придурки, — прокомментировал он поведение задержанных. — Мы бы их и так нашли. Может быть, через день-другой, если бы они хоть чуток дружили с головой. Но не таковы наши «герои»: представляешь, вчера один из них пришел в антикварную лавку с твоим кортиком и попытался продать. За наличные! Это именной-то наградной кортик, отобранный у действующего офицера! Антиквару, естественно, ни проблемы, ни идиоты-беспредельщики не нужны. Он сказал, что купит, вот только отойдет на минутку в подсобку, проверит подлинность и выдаст деньги. Сходил, позвонил куда следует. А этот красавец все сидел и ждал, пока опергруппа не подъехала. Подельников сдал тоже в два счета. Вот их ЗD-фото, посмотри и завизируй, если опознаешь.

— Они, — сказал Сергей, визируя страницу в коммуникаторе майора. — Пусть, гады, посидят пару лет, подумают над своим поведением. Выйдут — может, поумнеют.

— Не думаю, что это случится, — сказал майор, и его добродушная поначалу улыбка вдруг застыла, став слегка похожей на волчий оскал. — Вряд ли выйдут и вряд ли поумнеют.

— Почему? Я, конечно, не знаток УК, но грабеж с легкими телесными — это лет пять. Адвокат поможет скостить половину срока, вот и выйдет примерно два года, — удивился Сергей.

— Какой грабеж? О чем вы, капитан? Не было никакого грабежа. Нападение было совершено группой лиц на капитана действующего флота Земной Конфедерации. Вы были в форме, при погонах, с орденом и боевым значком, дело происходило в светлое время суток. То есть они, очевидно, знали, на кого нападают. Если бы вас убили или сильно покалечили, то боевой корабль не смог бы принять участие в следующем вылете, а Земной Флот был бы ослаблен. Это можно квалифицировать и как намеренный подрыв боеспособности Земной Конфедерации в военное время, и как помощь врагам человечества, и даже, при желании, как измену человечеству. Такие вещи автоматически попадают в ОЗБ, и делопроизводство идет в особом судебном органе. Самый вероятный исход дела — осуждение по сто пятьдесят восьмой статье «враг человечества». Тут уж как судья решит — или «вышка», или «особые работы по искуплению вины». В любом случае мы этих ребят больше никогда не увидим. И никакой адвокат «срок не скостит», как вы выразились. Не тот случай. Такой процесс нужен и он будет проведен. Чтобы ни одна бандитская млядь не смела поднять руку на офицера. Мы воюем, а не в бирюльки играем.

— Я не хочу убивать людей, — тихо сказал ошарашенный речью майора Сергей. — Пусть и таких. Я могу отказаться от показаний?

— Нет, капитан. Не можешь. Особому судебному органу про ОЗБ ты не нужен даже как свидетель, все твои показания уже завизированы, — жестко сказал Лапин. — А от себя лично я добавлю — если бы ты не хотел убивать, то и не пил бы где попало, не искал приключений на свою задницу. Герой космонавт, мля. Эти ребята заслужили свою судьбу. Хотя бы потому, что таких дебилов нужно выбраковывать. Но и про тебя не могу сказать ничего хорошего — пусть ты и капитан боевой, и орден у тебя не зря. Тут есть и твоя вина, вот и живи с ней как получится. Твоему начальству я отчет о происшествии передал, оно само с тобой свяжется. Вот пакет, в нем твой кортик и платежная карточка. Все, закончено с этим… Хотя нет, не все.

Я при сборе улик с девушкой общался, с той, которая тебе «скорую» вызвала. Очень она о твоем здоровье переживала, даже вчерашние фрукты — от нее. Ты бы позвонил ей, хоть спасибо сказал. Номер я тебе записал — вот, держи. Бывай, капитан-лейтенант, выздоравливай…

Сергей позвонил. В среду, сразу, как только получил документы на выписку. После всего, что произошло, никакого желания общаться с Таней, чье имя стояло под номером коммуникатора, он не испытывал, но майор был прав, сказать девушке спасибо и впрямь следовало.

— Алло, привет! Таня? Это Сергей. Помнишь, ты мне в воскресенье «скорую» вызывала?

— Да, Сергей, здравствуйте. Хорошо, что вы мне позвонили. А я как раз иду к вам, буквально в ста метрах от больницы. Сейчас буду. Я вам пирожков испекла… Вы какие больше любите, с грибами и картошкой или сладкие, с клубникой?

— Э… не знаю, мне всякие нравятся, — немного ошарашенно произнес парень.

— Это хорошо, у меня и те и другие есть. У вас какой номер палаты?

— Двадцать пятая.

— Сейчас буду.

«Я попал…» — подумал офицер.

И действительно, минут через пять Таня появилась. Со старомодной плетеной корзинкой, закрытой сверху полотенцем, в длинном платье под белым больничным халатом и в легком платке, похожая на героиню сказки «Маша и медведи». Высокая, лишь немного уступающая ростом Сергею, худенькая, но не чрезмерно, с открытым добрым лицом и обаятельной улыбкой.

— Вот и пирожки. Вы как себя чувствуете? — спросила она Сергея, ставя корзинку на прикроватную тумбочку.

— Хорошо чувствую. Спасибо большое. Только… наверное, зря все это, меня час назад выписали, — сказал парень, продолжая чувствовать себя немного не в своей тарелке. — Я вам как раз сам хотел спасибо сказать. За то, что «скорую» вызвали, и вообще за все… Мне уже собираться пора.

Сергей потянулся к пакету с одеждой и личными вещами, который ему выдали при выписке, и достал оттуда свою форму. Посмотрел на нее и даже немного покраснел от стыда. Форма была в том виде, в котором ее снимали с избитого парня: вся в грязи и пятнах крови. О приведении ее в надлежащее состояние никто не побеспокоился. Выходить в таком виде на улицу офицеру не стоило, а другой одежды, кроме больничной пижамы, у него сейчас не было. А пижаму, кстати, надо было скоро сдавать.

Таня все поняла с полувзгляда.

— Подождите часик, — девушка окинула фигуру парня внимательным оценивающим взглядом. — Я быстро сбегаю что-нибудь куплю. И не вздумайте отказываться, так надо, — добавила она, заметив, что Сергей порывается что-то сказать.

Вот так и получилось, что несколько часов спустя офицер сидел на кухне маленькой двухкомнатной квартирки, одетый в немного великоватые ему длинные шорты и футболку, пил чай с пирожками и ждал, когда его парадная форма будет приведена в порядок. Честно говоря, он уже никуда не торопился. Пирожки оказались вкусными, чай ароматным, а Таня, с которой они незаметно перешли на ты, нравилась ему еще больше пирожков.

Было ей двадцать лет, училась она в вечернем отделении института на биолога по специальности «Технология возобновляемых биологических ресурсов», подрабатывала лаборантом в одном из московских институтов. Жила вдвоем с мамой, которая сейчас была в командировке. Девушка была по-настоящему умной, открытой и оказалась интересным собеседником. Держалась она с Сергеем свободно, дружески, как будто они с первого класса в одну школу ходили, но в то же время без какого-либо женского кокетства. Сергей не понимал ее мотивов: с самого начала ему показалось, что он так понравился Тане, что она чуть ли не готова сразу кинуться ему в объятия, но потом увидел, что это не совсем так. Стиль ее общения был подчеркнуто дружеским, без заигрываний. Может, свою роль в этом играла религиозность девушки — в квартире был отдельный уголок с иконами, а на полках массивного шкафа преобладала духовная христианская литература. На прямой вопрос о церкви она и ответила прямо — да, я верующая, православная, хожу в храм. Дальше Сергей спрашивать не стал — ему было как-то неудобно. Он сам был крещен родителями еще в младенческом возрасте, «потому что ребенка крестить надо», но на этом все и закончилось. Впрочем, атеистом он бы себя не назвал — тот, кто воевал, к этим вещам относится осторожно. Просто всерьез не задумывался над этим.

К вечеру офицерская форма была выстирана, высушена и отглажена, и Сергей с неохотой распрощался с Таней, договорившись о встрече на следующий день.

Потом были еще встречи.

Сергей все-таки получил ту романтику долгих невинных свиданий, от которой пытался убежать, применив решительность и натиск боевого офицера. Хотя он попробовал этот метод еще раз: когда на третьем свидании предложил Тане ехать с ним в один из пятизвездочных отелей на берегу Средиземного моря и провести там вместе несколько оставшихся от отпуска дней.

— Нет, — сказала девушка, подумав недолго. — Так не пойдет. Ты мне нравишься, Сережа. Правда. Я обещаю тебя ждать. Но все должно быть сделано правильно. А уехать в отель будет неправильно.

— Но что в этом такого? — изумился Сергей.

— Так нельзя. Ты должен меня полюбить. Я тоже. Это важно, я хочу любить и быть любимой по-настоящему. Пока рано. А уподобляться кроликам не стоит ни тебе, ни мне.

А потом отпуск закончился. Точку в нем поставил долгий поцелуй и блестящие глаза Тани у входа в космодром. Сергей хотел уйти не оглядываясь. Но не смог, оглянулся в последний момент, когда створки автоматических входных дверей уже закрывались. Таня стояла и смотрела ему вслед…