Глава 14

Донна Тереза никогда не возражала мужу при посторонних. Причем к посторонним относились даже члены семьи, даже любимая младшая дочь. Но однажды… Однажды вечером дон Луис Мендоса, посол Pax Mexicana в Российской империи, бушевал. Он кричал, что, несомненно, очень уважает сеньора Хорхе. Что сеньор Хорхе великий человек, да-да, великий. Но он, дон Луис, не позволит этому великому человеку пополнить список своих побед их Лусией. Вот тогда-то донна Тереза и возразила мужу, возразила впервые на памяти дочери, сказав, что это Лусия в данном случае пополнила список своих побед сеньором Хорхе. Возразила – и оказалась права.

Потом были почти два года редких встреч и частых сообщений, всегда приходящих с незнакомых адресов. И настал момент, когда Лусия поняла, что черен тот день, когда ей не улыбаются с экрана коммуникатора такие поначалу непривычные серые глаза. А потом сеньор Хорхе прилетел на Кортес, где она работала в компании, занимающейся терраформированием. Прилетел – и задал ей вопрос. И она ответила «да». И через восемьдесят два дня – она уже считала дни! – в домовой церкви Святого Андрея Первозванного Лусия Эухения Кармен Мендоса приняла православное крещение и имя Любовь.

А еще через неделю вопрос ей задал уже патриарх. И она ответила твердо и спокойно, и тяжелая витая венчальная свеча не дрожала в ее руке, потому что рядом был Хорхе. Отныне и до тех пор, пока смерть не разлучит их – ее Хорхе. Георгий.

Пятница настала так быстро, как будто четверга и вовсе не было. С вечера Мэри бил озноб, она не находила себе места и никак не могла заснуть. Почему-то вспомнилась дрожь, охватившая ее, тогда еще маленькую девочку, когда Рори О’Нил – вот ведь противный мальчишка! – рассказал ей страшную сказку о Черном Пилоте. Мэри, разумеется, не осталась в долгу и буквально на следующий день уже Рори трясся, слушая ее рассказ о Черном Двигателисте. Но воспоминание о влажных ладонях и колотящемся сердце осталось с ней на всю жизнь. И далеко за полночь она сидела на подоконнике, курила и в сотый, наверное, раз проговаривала про себя, что она должна ответить на тот или иной вопрос во время завтрашней – уже сегодняшней! – аудиенции. Обнаружил все, естественно, Степан. Надо отдать старику должное – ни к деду, ни к бабушкам он не пошел. Просто прикрыл дверь, а спустя несколько минут вернулся с кружкой чего-то горячего, очень крепкого и благоухающего специями и травами. Что бы это ни было, первый же большой глоток подействовал, она разом согрелась, в голове зашумело, а глаза начали слипаться. Старый служака дождался за дверью, когда она ляжет, пожелал доброй ночи и погасил свет.

Утром в доме царили суета и суматоха, и Мэри была искренне благодарна Софии, которая взяла на себя нейтрализацию Ольги Дмитриевны и до самого отъезда внучки во дворец с успехом справлялась с поставленной задачей. Под строгим взглядом Николая Петровича она заставила себя поесть, переоделась в выбранный примчавшейся Екатериной наряд и отбыла в присланном Ираклием Давидовичем лимузине. Уже на подлете к дворцу она неожиданно для себя успокоилась. Карты сданы, других не будет, так что надо играть теми, что оказались на руках. Поэтому подошедший к самому лимузину секретарь императора увидел перед собой совершенно хладнокровную молодую женщину. Человек весьма опытный, барон видел, что хладнокровие это не напускное, и мысленно восхитился гостьей его величества.

– Прошу вас, графиня, – почтительно проговорил он. – Его величество примет вас в Белом павильоне.

Пересекающиеся аллеи парка уводили их все дальше от дворца. Ровно в одиннадцать часов Мэри оказалась у входа в небольшое строение, чьи почти отсутствующие из-за огромных окон стены действительно были белыми. Секретарь распахнул перед ней дверь, ободряюще улыбнулся и растворился среди пронизанной солнцем зелени. Она переступила порог. Двое мужчин при ее появлении поднялись с легких плетеных кресел и поклонились. Она ответила тем же. Накануне Ольга Дмитриевна заявила, что аудиенция – не прием, форма там неуместна, но если Мэри наденет платье, то ей придется спешно разучивать придворные реверансы, а на это нет времени. И теперь на бельтайнке был брючный костюм, в котором она могла свободно двигаться и не забивать себе голову пустяками.

Когда с приветствиями было покончено, Мэри протянула императору конверт с верительными грамотами. Георгий Михайлович со словами:

– Присаживайтесь, графиня, прошу вас! – сел, вскрыл его и приступил к чтению. Закончив, он передал бумаги сидящему рядом Константину, а Мэри выложила из маленькой сумки-папки футляр с кристаллами. На круглом столе светлого дерева был установлен портативный компьютерный блок. Император вставил в считыватель поданный ему кристалл и в Белом павильоне зазвучал уверенный голос Шона О’Брайена. Мэри немного расслабилась. Ее основная задача была выполнена.

– Итак, Мария Александровна, – улыбнулся император, когда запись закончилась, – теперь я вижу, что в вашем лице Империя имеет дело не только с заслуженным боевым офицером, отпрыском достойного рода и очаровательной женщиной, но и с дипломатом. У вас, разумеется, имеются помимо верительных грамот и предложений Совета Бельтайна, материалы, обосновывающие обоюдные выгоды наших государств от предлагаемого Советом союза.

Мэри коротко склонила голову и потянулась к футляру, но Георгий Михайлович остановил ее:

– Оставим подробности специалистам. Сейчас я хотел бы узнать ваше, именно ваше мнение по вопросу о вступлении Бельтайна в предполагаемый союз. Я спрашиваю не майора бельтайнских ВКС, не солдата Бельтайна, а его гражданина.

Мэри подобралась. Этого вопроса она не ожидала, как-то в голову не пришло. Ладно, придется импровизировать.

– Ваше величество должны учитывать, что в моем случае гражданин Бельтайна является и его солдатом, – начала она осторожно.

– Я это понимаю, графиня. И я искренне рад, что представителем Бельтайна на Кремле в данный момент являетесь именно вы. Потому что вам довелось послужить как в действующей армии, так и в полиции. Как на планете, так и вне ее. Вы повидали мир, вы имеете возможность сравнивать, ту самую возможность, которой зачастую лишены многие люди, куда более компетентные в гражданских и военных областях по отдельности.

– Я не рассматривала себя с такой точки зрения, – задумчиво сощурилась Мэри, – но, вероятно, ваше величество правы. Мое мнение… Мое мнение таково, что Бельтайну в данный момент необходим сильный союзник. Нет, необходим – не то слово. Желателен. Моя родина находится сейчас в крайне сложном положении, как военно– политическом, так и экономическом, и все же мы можем справиться сами. Можем, но цена непомерно высока. Эта цена – изменение всего уклада Бельтайна, всей его жизни. Той самой жизни, которую искали и нашли наши предки, выславшие в поиск один-единственный корабль и назвавшие новый дом Бельтайном в честь праздника весны. Той самой жизни, которую до сих пор усилиями Линий удавалось сохранить в неприкосновенности. Когда мы еще детьми принимаем присягу, клянясь жизнью и смертью своей защитить Бельтайн, подразумеваются не только территории и население. Разумеется, можно перевести всю экономику планеты на военные рельсы, можно сделать так, что даже девочки мамаши Глиндоуэр будут знать свои места по боевому расписанию, почему нет? – голос ее внезапно охрип, и поднявшийся на ноги Константин молча поставил перед ней запотевший стакан с минеральной водой. Она благодарно кивнула, отпила несколько глотков и продолжила:

– Можно сделать многое и мы выстоим. Да, выстоим. Но что станет с Бельтайном? С Бельтайном мирных ферм, между которыми в любую погоду шляются подвыпившие волынщики? С Бельтайном художников, бродящих по берегу Маклира? С Бельтайном поэтических турниров и состязаний танцоров, в щепки разбивающих муреновые доски полов? С Бельтайном праздников урожая, через три четверти года после которых наблюдается резкий всплеск рождаемости? В ящике живописца не место запасному магазину. Веселая девица не должна хранить под кроватью винтовку.

– Такое случается в Галактике, и довольно часто… – негромко вставил император, но Мэри покачала головой.

– Я знаю это, ваше величество. Но Бельтайн никогда так не жил. Плохо это или хорошо, но природа и климат не ополчались на нас, а что до людей, то за всю историю колонизации планеты налет Саммерса был первым, который можно с некоторой натяжкой назвать удавшимся. Это, возможно, прозвучит нелепо, но мир, поставляющий всей Галактике первоклассные боевые экипажи, не умеет защищаться от агрессора, не умеет драться за свою жизнь. База «Гринленд» перестала быть боевой единицей и учебным центром Звездного Корпуса, четверть корветов отозвана с текущих контрактов для защиты системы, неустойка… Простите, это детали. Суть такова, что если очень постараться, если ввести на Бельтайне систему общественных отношений по типу военного коммунизма, мы справимся без посторонней помощи. Справимся, да, но это будет уже не Бельтайн. Мы сохраним планету, но потеряем родину. Я не принадлежу к Линиям, но Линии воспитали меня. И для меня невыносима мысль, что все, ради чего линейные из поколения в поколение жертвуют своими детьми и калечат выживших… Мы ведь уроды, ваше величество, надо называть вещи своими именами… Что все это окажется напрасно и мы не сможем сделать так, чтобы старый Том Бейкер спокойно растил свой хмель, не строя на полях зенитную установку.

Она замолчала, переводя дух. Да уж, нечего сказать, выступила. Сама же говорила Генри оставить в стороне эмоции…

– Бельтайну повезло, что однажды на нем родилась Мэри Александра Гамильтон, – сказал Георгий Михайлович, поднимаясь на ноги и повелительным движением руки приказывая сыну и гостье оставаться на своих местах. – Совет не мог выбрать лучшего посла.

Он помолчал, прохаживаясь по павильону.

– Хорошо, ваша точка зрения по поводу необходимости союза для Бельтайна мне ясна. Теперь я прошу вас вкратце охарактеризовать выгоды Империи.

Ну, уж с этим-то у Мэри проблем не было.

– Льготные поставки натурального тариссита. Как ни крути, единственное обнаруженное месторождение у нас, что одновременно является удачей Бельтайна и его же величайшей неприятностью. Дополнительная база для флота Империи – всегда хорошо иметь еще одну точку в Пространстве, куда корабль может прийти для заправки или ремонта… Да просто отдохнуть, – она лукаво усмехнулась. – Тут, правда, выгода обоюдная: все владельцы питейных и развлекательных заведений Нью-Дублина крайне огорчены отбытием русской эскадры. А их коллеги из других городов желчно им завидуют, – она посерьезнела. – И конечно, возможная комбинация нашей и имперской летных школ. Не думаю, что вы будете заинтересованы в чисто бельтайнском обучении пилотов…

– Верно, – кивнул Георгий Михайлович, – ваша система подготовки экипажей, уж простите, отдает средневековым варварством. Хотя, надо признать, результаты впечатляют. Значит, вы полагаете, комбинация школ возможна?

– Я уверена в этом, ваше величество. У нас сильные ученые, у вас тоже. И если правильно сформулировать задачу и приложить для ее решения совместные усилия специалистов Империи и Бельтайна… Кстати, использованные Монро методы производства «объектов Доуэль» приводят меня в ужас, но сама идея неплоха. Вот вам еще одна грань сотрудничества высоколобых.

Император переглянулся с сыном. Константин удовлетворенно улыбнулся:

– Я же говорил, что имею на Марию Александровну свои виды.

– Виды? – напряглась Мэри. Как много людей имеют на нее виды на этой планете, у нее и ракурсов-то столько нету…

– Помимо Государственного Совета существует Совет Малый, который играет вспомогательную роль в управлении государством, – пояснил великий князь. – В него входят сравнительно молодые люди, не занимающие пока высоких постов в Империи, но имеющие тем не менее свой взгляд на существующие проблемы. И зачастую предложенные нами решения этих проблем принимаются Государственным Советом. Я предлагаю вам место кандидата, и если вы примете мое предложение, то, я уверен, в самом скором времени вы станете полноправным членом Совета.

– Ваше высочество оказывает мне большую честь, но… Малый Совет и я… кто я такая, чтобы?..

– Вы графиня Мария Александровна Сазонова. И вы майор Мэри Александра Гамильтон ап Бельтайн. Аристократка, офицер, дипломат, полицейский. Соглашайтесь, графиня!

– Не давите на нашу гостью, Константин Георгиевич! – шутливо нахмурился император. – Дайте ей прийти в себя. Мария Александровна, я надеюсь, вы присоединитесь к нам за обедом? После него вы сможете обсудить с его нетерпеливым высочеством вопрос вашего вступления – или невступления – в Малый Совет.

Мэри учтиво поклонилась.

– Кстати, о художниках, бродящих по берегу Маклира, – сказал Константин, когда они втроем неторопливо шли по аллеям парка. – Ваш Тимоти Макклейн – изумительный мастер передачи настроения. Было бы и в самом деле непозволительной расточительностью заставить его носить в ящике для красок запасной магазин.

Мэри кивнула.

– Да, Макклейн истинный художник. Фанатик, сумасшедший – и при этом гений. Жаль, что его полотна разлетаются по частным коллекциям с той же скоростью, с которой он их пишет. Я бы не отказалась взглянуть на оригинал «Семьи».

– «Семья»? – вступил в беседу император. – Вы имеете в виду картину, на которой изображены женщина и ребенок на морском берегу?

– На этой картине изображены я и моя бабушка София, – усмехнулась Мэри. – Я смутно помню, как Макклейн делал наброски, но, увы, результат видела только в репродукциях.

Ее спутники многозначительно переглянулись.

– После обеда вам представится возможность увидеть оригинал, графиня, – слегка поклонился на ходу Константин. – Он висит на стене моего кабинета.

От неожиданности Мэри споткнулась, но улыбающийся великий князь поддержал ее под руку, с удовольствием вслушиваясь в короткую фразу, которую она пробормотала себе под нос. Смысла он не уловил, но интонация не допускала двоякого толкования, и Константин решил, что переводом интересоваться не будет. Не подобает смущать даму. Идущий чуть поодаль император только головой покачал. «Совершенно не мой тип!» Что бы ты еще понимал в типах…

Малая столовая оказалась действительно не очень большой комнатой с расписным потолком. При их появлении из стоящего у стены кресла поднялась прелестная молодая женщина чуть старше Мэри, мексиканское происхождение которой было видно с первого взгляда. Георгий Михайлович начал было стандартную процедуру представления, но тут ситуация вышла за рамки сотни раз сыгранного сценария.

Императрица вдруг тихо ахнула и сделала шаг вперед, пристально вглядываясь в представляемую ей девушку. Мэри показалось, что потолок столовой темнеет, становясь бархатно-черным, расцвеченным сполохами фейерверка небом Санта-Марии. Исчезли высокие окна, превратившись в стены домов, налетевший ниоткуда ветер принес аромат кофе и водорослей…

– Сеньорита! Меня зовут Лусия Мендоса! – певуче произнесла на спанике ее императорское величество Любовь Андреевна, склоняясь перед гостьей в глубоком реверансе.

Наваждение схлынуло, и Мэри поклонилась в ответ:

– Всегда к услугам вашего величества!

– Да, – удовлетворенно кивнула молодая императрица. – Это правда. Всегда. Хорхе, – продолжая говорить на спанике, повернулась она к недоумевающему супругу, – я ведь рассказывала тебе о фиесте. О той фиесте, когда трое мерзавцев за-гнали меня в переулок? И о сеньорите, курившей там сигару и вставшей у них на пути?

Георгий Михайлович медленно кивнул. Константин переводил взгляд с Мэри на мачеху, с мачехи на потрясенного отца и снова на Мэри.

– Графиня, – негромко произнес он, – я советую вам в самое ближайшее время встрять в какую-нибудь важную для Империи передрягу и с блеском из нее выпутаться.

– В передрягу? – приподняла бровь Мэри. – Зачем?

– Затем, что даже имперская служба безопасности, похоже, не осведомлена обо всех ваших заслугах. И моему августейшему батюшке нужен предлог для того, чтобы представить вас к ордену. Именно предлог, причина у него уже есть.

Полотно оказалось неожиданно небольшим. Так, фута три на два. Обнаженная женщина, освещенная закатным солнцем, сидела на черном песке. Она как будто собиралась улыбнуться, но не успела сделать этого. Волны цвета темной крови накатывали на берег. У ног женщины настороженным зверьком замер ребенок. Казалось, еще секунда – и он вскочит на ноги и бросится в воду. Все на картине было теплым: море, солнечные лучи, кожа женщины… Все. Кроме ребенка. Ребенок был прохладный, неуловимо чуждый этому берегу, этим волнам, этому фантастическому закату. Он был не отсюда, этот нетерпеливый малыш, которого водяные брызги интересовали куда больше, чем лежащая на плече рука. Семья… Интересно, сам-то Макклейн понимал, насколько название картины противоречит тому, что на ней изображено? Или все семьи такие, а она просто не в курсе?

Мэри вздохнула и с трудом отвела взгляд от полотна. Константин наблюдал за ней от дверей, ведущих на балкон, наблюдал внимательно и с некоторым сочувствием.

– Благодарю вас, ваше высочество. Репродукции не передают и половины настроения, которое Тимоти Макклейн вложил в эту свою работу.

– Я рад, что сумел доставить вам удовольствие, Мария Александровна, – улыбка великого князя была серьезной и немного грустной. – Прежде чем мы начнем говорить о делах, я хотел бы попросить вас не обращаться ко мне по титулу в неофициальной обстановке. Вокруг меня хватает тех, для кого титул – главное, а зачастую и единственное, что привлекает их в человеке. А кроме того, быть все время его императорским высочеством довольно утомительно.

Мэри усмехнулась:

– Я вас понимаю, Константин Георгиевич. Я графиня всего третий день, и то…

– Вам не нравится быть графиней? – полюбопытствовал Константин, жестом предлагая ей выйти на увитый зеленью балкон. – Почему?

Девушка приняла приглашение, уселась на резную деревянную скамью, закинула руку на спинку и задумчиво проговорила:

– Трудно сказать. Не то чтобы не нравится, но… Быть может, дело в том, что мне не пришлось это звание выгрызать у жизни зубами? Я много работала, чтобы стать кадетом Звездного Корпуса – и стала им. Много работала, чтобы стать капитаном ВКС. И чин майора – мой по праву. А графиня… Я ничего не сделала ради того, чтобы люди, которые еще три дня назад и не посмотрели бы в мою сторону, вдруг стали искать дружбы со мной. Дом деда завален цветами и поздравлениями, но что изменилось во мне? Только эти семь букв, добавившихся к фамилии?

– Умница и гордячка, – одобрительно усмехнулся ее собеседник. – Хорошее сочетание. Однако к делу. Пока вы обдумываете мое предложение, мне бы хотелось услышать ваши соображения вот по какому вопросу. Судя по тому, о чем мы с вами говорили на Чертовом Лугу, вы предполагаете, что покушение на Кирилла Сумского связано со службой его отца в качестве наместника на Орлане. Это так?

Мэри кивнула. Начинался серьезный разговор.

– Не буду просить вас озвучить ход ваших мыслей. В данный момент меня интересует, известны ли вам какие-либо подробности?

– Не известны. Пока наиболее любопытной представляется мне личность конюха, занимавшегося лошадью. Его нашли?

– Нашли труп.

– Угу… – пробормотала Мэри. Протянула руку к коробке сигар на столике, вопросительно глядя на Константина. Тот кивнул и поднес ей огонь. – Личность установлена?

– Установлена. Только совсем не та, которая была указана в документах.

– Естественно, – усмешка девушки была ироничной. – И какого уровня подделка?

– Высочайшего. Служба князя Цинцадзе предполагает, что документы были изготовлены за пределами Империи. Это открывает большой простор для воображения.

– Согласна, – она, прищурившись, выпустила дым. – Так откуда же родом наш предприимчивый приятель?

– С Куксы.

Константин увидел, как распахнулись, стекленея, глаза Мэри. Он даже отдаленно не представлял себе картин, встающих сейчас перед ее мысленным взором. Несколько секунд спустя она сморгнула, взгляд снова стал осмысленным.

– Поняла. Далековато забрался. Скажите-ка мне вот что: как долго этот достойный господин прожил на Кремле, прежде чем устроился на работу в небезызвестную конюшню?

– Около двух лет. Это имеет значение? – первому наследнику было действительно интересно, на основании чего его собеседница делает свои выводы.

– Огромное. Видите ли, качественные подделки много где изготавливают, да хоть бы и у нас. Но два года в Метрополии… и, вероятно, в столице? – дождавшись кивка Константина, Мэри слегка нахмурилась. – Тогда – Пространство Лордан. И, со значительно меньшей вероятностью, Пончартрейн. Но я бы сказала, что все-таки Лордан. Ближе к Куксе.

Константин подбросил на ладони кристалл, удивленно глядя на нее:

– Вы храните в памяти все звездные карты?

– Я – пилот, – просто ответила Мэри. – А Кукса расположена на самой границе Империи, неподалеку, кстати, от Бастиона Марико. Уж тамошние-то окрестности не знать – это кем надо быть?

– Вы ставите Пончартрейн на второе место исходя именно из соображений расстояния?

– Не только. Видите ли, Пончартрейн почти наверняка предполагает наличие посредника. Лишнее звено в цепочке. Кроме того, отсутствие привычки совать нос в дела клиента на Пончартрейне декларируют, а в Пространстве Лордан практикуют. Есть определенная разница, вы согласны?

Ответом ей была довольная улыбка.

– И вы еще сомневались по поводу того, подходит ли нам ваша кандидатура? Мария Александровна, голубушка, все, что вы сказали мне только что, изложили в своем докладе аналитики службы безопасности. Только у них раскладывание ситуации по полочкам заняло существенно больше времени.

Мэри пожала плечами:

– Они и рискуют большим в случае ошибки.

– Вы правы, майор, вы совершенно правы… – Константин, забывшись, обратился к бельтайнке по званию, но она не обратила на это внимания. – Так вы готовы дать ответ?

– Простите, Константин Георгиевич, но пока – не готова. Что бы там ни говорили о психической устойчивости бельтайнских пилотов, моя жизнь изменилась слишком быстро и слишком сильно. Мне надо понять, как я отношусь к уже случившимся изменениям, и только потом…

– …принимать или не принимать следующие? – с улыбкой закончил он.

– Именно так.

– Ну что ж, Мария Александровна, решение за вами. Могу я поинтересоваться им в будущую пятницу, после бала?

– Какого бала? – недоуменно вскинула брови Мэри.

– А вы не в курсе? Через неделю состоится бал в вашу честь в Офицерском собрании.

– О господи… – потрясенно прошептала она, сжимая пальцами виски.

Здание посольства Pax Mexicana было освещено так ярко, что окна особняка были видны даже через зелень окружающего его парка. Деревья обвивали гирлянды разноцветных огоньков, нарядная толпа рассыпалась по мощенным камнем дорожкам. Мэри почувствовала, как хватка этого во всех отношениях примечательного дня начинает отпускать ее.

Когда она примчалась домой после аудиенции, было уже около пяти пополудни. В голове боролись, стараясь полностью ее занять и вытеснить конкурентку, две мысли. О предстоящем бале – и почему она узнает о нем от его высочества? И о фиесте – что ей надеть и стоит ли в таком встрепанном состоянии вообще куда-то отправляться? На первый вопрос ей ответила Ольга Дмитриевна, причем ответила совершенно невозмутимо. Да, будет бал. Так полагается. Не хотели отвлекать перед сегодняшней встречей с его величеством. Кстати, как прошло? Ну вот и отлично. Если ты собираешься ехать в посольство – сейчас же наверх, Трофим Иванович уже ждет.

Массажист все эти дни как по волшебству появлялся именно тогда, когда ей требовалось прийти в себя и расслабиться. Вот и сейчас он немедленно загнал ее на стол и принялся быстро, но без всякой спешки, творить свое волшебство. С ее мыслями он ничего поделать не мог, но тело быстро забывало о напряжении и нервной усталости. Стоило ему выйти за дверь, как в комнату ворвалась Екатерина.

– Ты уже решила, что наденешь? – выпалила она с порога, и вторая мысль окончательно расправилась с соперницей и захватила плацдарм.

– Нет, – ответила Мэри тетке, неохотно сползая со стола. – Как-то не до того было.

– Так я и думала! Вот, держи, – она протянула племяннице объемистый пакет.

Мэри с любопытством заглянула внутрь и ахнула. Осторожно вытащила темно-красное, почти черное платье. Корсаж до бедер и пышная асимметричная юбка, ничего лишнего. Пока она любовалась переливами тонкой блестящей ткани, Екатерина бесцеремонно вытряхнула на кровать чулки, туфли, роскошный черный кружевной шарф и длинные перчатки.

– Катя… Где ты это взяла? А если не подойдет? Я же не мерила?

Тетка подбоченилась:

– Дорогая моя, твои мерки записаны в каждом магазине, где мы побывали. Конечно, пришлось немножко потрудиться, чтобы их служащие согласились поделиться сведениями с конкурентами. Но что только не делает с приказчиком угроза никогда больше не обратиться к услугам! Марш в душ. Косметика-то у тебя есть? Так я и думала. Ничего, я тут привезла кое-что. На сегодня хватит, а там будет видно.

Когда Мэри смогла наконец вырваться из цепких рук предприимчивой тетушки и подойти к зеркалу, она в очередной раз с досадой поняла, что ничегошеньки не смыслит в том, как быть дамой, принадлежащей к высшему обществу. Никаких явных следов косметики на лице не было. Просто матовая кожа как будто светилась изнутри. Просто глаза стали огромными и искрящимися. Просто нос сделался тоньше, губы – чувственнее, а линия подбородка смягчилась. Корсаж облегал ее как вторая кожа, а юбка искрилась при каждом движении. Собранный изящными драпировками шарф сгладил линию плеч и чересчур сильные в верхней части руки. Тяжеловатые кисти и знаменитая полицей-ская татуировка скрылись под перчатками вместе с невесомым тонким браслетом изящного коммуникатора. Туфли, несмотря на сравнительно низкий и устойчивый каблук, как-то так подчеркнули линии ног, что они казались бесконечными. Или все дело в чулках?

– Знаешь, – пробормотала Мэри, с недоверием глядя на себя в зеркало, – что-то подобное я проделывала, когда служила на Санта-Марии. Но такого эффекта мне добиться ни разу не удалось. Научишь?

Екатерина самодовольно усмехнулась:

– С Галочкой договорюсь. Знала бы ты, сколько она со мной возилась! А что касается твоей пресловутой службы… ты когда закончила там служить? Десять лет назад? Ну ты сравнила! Девчонка – это одно, а женщина – совсем другое. Ты бы и не смогла в том возрасте добиться так поразившего тебя эффекта. Совершенно разные весовые категории, если ты понимаешь, о чем я. М-да… чего-то, однако, не хватает…

– Может быть, цветок? – осторожно предложила Мэри, и тетка звонко хлопнула себя по лбу:

– Ну конечно же! Пошли!

Цветы стали доставлять в дом Сазоновых еще позавчера. Их было столько, что даже в кабинете посмеивающегося графа стояли сейчас три огромных букета. Но самой первой прибыла корзина темно-красных роз с визитной карточкой Хуана Вальдеса. Там же находился конверт, содержащий в себе приглашение на фиесту в посольство, но в данный момент тетушку интересовали именно розы. Она стояла перед корзиной, придирчиво перебирая кончиками пальцев ее содержимое. Мэри все розы казались одинаковыми, но, очевидно, с точки зрения Екатерины, они таковыми не были. Наконец госпожа Зарецкая, видимо, нашла то, что искала, выхватила из корзины один цветок, приложила его к корсажу племянницы и кивнула.

– Вот эта! Теперь надо сообразить, как…

В гостиную стремительно вошла Ольга Дмитриевна. Следующая за ней София остановилась в дверях, окинула внучку взглядом и длинно присвистнула.

– Не свисти, денег не будет, – машинально бросила графиня. – Машенька, ты чудесно вы-глядишь! А что вы собираетесь сделать с этой розой?

– Приколоть к платью, – отозвалась Екатерина, так и эдак прикидывая, куда бы пристроить полураспустившийся бутон. – Мам, у тебя не найдется подходящей брошки?

– Конечно, найдется. Подождите.

Пять минут спустя Ольга Дмитриевна вернулась с объемистой шкатулкой в руках и начала вы-двигать и задвигать многочисленные ящички. Наконец она удовлетворенно улыбнулась:

– Думаю, это подойдет.

На ее узкой ладони лежал ажурный ромб черненого серебра. Несколько гранатов вспыхивали и гасли, попадая в свет от зажженной люстры. Отстранив дочь, старшая графиня Сазонова ловко обрезала стебель розы невесть как оказавшимися в ее руках ножницами и закрепила ее сквозь шарф на корсаже.

– Ну вот ты и готова, Машенька. Степан тебя отвезет и встретит. Ступай и хорошенько повеселись. И не беспокойся о времени: уверяю тебя, в полночь машина не превратится в тыкву!

Машина чинно опустилась у ворот посольства. Степан, ради торжественного случая надевший мундир с колодками орденов, выбрался наружу, открыл дверцу и протянул Мэри руку. Она вложила в его ладонь кончики пальцев и улыбнулась, представляя, какое зрелище наблюдают сейчас четыре гвардейца у ворот. Сначала показалась одна ножка в изящной туфельке, потом другая. Всплеск юбки, брызги света на серебристых волосах… И вот уже сеньорита, опирающа-яся на руку старого слуги, стоит перед воротами, оглядываясь по сторонам. Седеющий, но все еще ослепительно черноглазый сеньор с великолепной осанкой, облаченный в старомодный фрак, с достоинством приблизился к ним. Низко поклонился:

– Сеньорита? – и перевел взгляд на вышедшего вперед Степана. Тот вытащил из-за обшлага конверт с приглашением, прибывшим вместе с розами. Мексиканец взглянул на извлеченный из конверта листок и поклонился еще ниже:

– Графиня, вы оказали нам большую честь. Прошу вас.

Она пошла по широкой аллее, чувствуя, как от звуков музыки начинает разгораться кровь. Чем ближе она подходила к широкой лестнице, ведущей ко входу в посольство, тем больше людей попадалось ей на пути. Русских и мексиканцев было примерно поровну. Должно быть, устраиваемые по пятницам фиесты пользовались немалым успехом. Знакомых лиц не было, хотя, кажется, вот этого господина, издалека поклонившегося ей, она видела на большом императорском приеме. Впрочем, отсутствие знакомых не имеет большого значения, а кроме того, вряд ли продлится долго… Ну вот, так и есть! Навстречу ей стремительно шел Хуан Вальдес. Военный атташе был сейчас так хорош, что все ее благие намерения как-то незаметно отошли на второй план. Благоустройством прилегающих к аду территорий она займется позже, а пока можно просто улыбаться. Сегодня дон Хуан не надел смокинг, и его белая, распахнутая на груди сорочка словно светилась в сгустившихся сумерках. Тонкую талию танцора и бойца охватывал широкий исчерна-красный кушак. Волосы, стянутые на приеме в хвост, вороной гривой падали на широкие плечи, на ногах были высокие мягкие сапоги. С точки зрения Мэри, сеньору Вальдесу не хватало сейчас пары пистолетов за поясом, перевязи с абордажной саблей и черной повязки на глазу. Еще вполне уместны были бы попугай на плече и золотая серьга в ухе. Впрочем, и так сойдет.

– Графиня! Я счастлив! – воскликнул он, поднося ее руку к губам. Рядом возник официант. Вальдес ловко подхватил с подноса два запотевших бокала, полных листьев мяты и тертого льда, и Мэри с удовольствием втянула ноздрями дразнящий аромат мохито.

– Идемте, идемте! Послу уже сообщили о вашем приезде, и сеньор Гомес с нетерпением ожидает знакомства с вами. С его превосходительством связался сегодня его предшественник, дон Луис Мендоса… нет-нет, я не собираюсь спрашивать вас, что и когда вы сделали для дона Луиса…

– Правильно делаете, что не собираетесь, – ехидно вставила Мэри.

– Отчего же? Я заинтригован! – комично приподнял одну бровь ее спутник, и она с удовольствием засмеялась, вспоминая эту его привычку.

– Вас это не касается, дон Хуан. Я понимаю, как странно человеку вашей профессии слышать такое, и все же примите к сведению.

– Считайте, что уже принял, – посерьезнел Вальдес. – Однако мы пришли.

У подножия лестницы, вливающейся в небольшую площадь, стояли посол и его супруга, встречающие прибывающих гостей. После представления, вычурного и официального, в ходе которого посол рассыпался в комплиментах, Хуан за локоток увлек Мэри к краю площади. Там стояли легкие столики, окруженные россыпью стульев, а у крохотных жаровен колдовали над кофе солидные пожилые мужчины.

– Танцы начнутся через несколько минут, донья Мария. Увы, сейчас я вынужден вас покинуть – как военный атташе я должен помочь его превосходительству с приемом гостей. Но, я надеюсь, первое танго – за мной?

– Можете не сомневаться в этом, дон Хуан, – лукаво улыбнулась Мэри. – Из всех присутствующих здесь кабальеро только в вашем умении танцевать я уверена абсолютно.

– Я постараюсь оправдать вашу веру в меня, графиня, – Вальдес был почти серьезен, но только почти, и это позволяло надеяться, что вечер не будет скучным. Впрочем, как может быть скучным вечер, в программе которого есть танго? И когда десять минут спустя Хуан, на полшага опередив какого-то своего соотечественника, протянул ей руку, она с радостью окунулась в водоворот музыки, огней и ощущений.

Как и предполагала Мэри, в искусстве танго с Хуаном Вальдесом не мог сравниться никто из присутствующих. Сеньор Гомес был, бесспорно, хорош. Но он настолько явно заботился о своей репутации, что его умение танцевать растворялось в этой заботе, как сахар в кипятке. Русские гости фиесты были техничны, но и только. Мексиканцы так и рвались наговорить ей комплиментов, и это отвлекало, не давало сосредоточиться на танце. Вальдес танцевал молча, и она была благодарна ему за это. За это – и за то, что его молчание было красноречивее всяких слов. Он восхищался ею, восхищался именно как женщиной, и не скрывал этого. Если бы скрывал, возможно, все бы обошлось. Но тут, должно быть, судьба решила, что недостаточно испытывала сегодня на прочность молодую графиню Сазонову.

– Какой ужас! – отчетливо и презрительно произнес на спанике у нее за спиной грудной женский голос. – Где только Хуан ее выкопал? Да она же шире в плечах, чем любой гвардеец!

– Как, милочка, вы разве не знаете? – второй голос звенел колокольчиком. – Это незаконнорожденная дочь русского графа и какой-то авантюрист-ки. Всю сознательную жизнь служила во флоте, откуда уж тут взяться изяществу и подобающим женским формам? Между прочим, император даровал ей отцовский титул… невероятно!

– Никогда не понимала этих русских… Поверьте, мои взгляды достаточно широки, и я согласна с тем, что можно признать младенца и достойным образом его воспитать. В конце концов, невинное дитя не должно отвечать за грехи родителей. Но вам не хуже моего известно, какие нравы царят в армии. Давать имя и титул какой-то потаскухе!

Голоса отдалились, затерялись в шуме фиесты, исчезли. Мэри выверенным движением поставила на столик тонкую фарфоровую чашечку. Значит, потаскуха? Ну-ну… Дон Хуан уже шел к ней, улыбаясь одними глазами, и Мэри внезапно почувствовала, как внутри что-то лопнуло. Мексиканец моментально уловил произошедшую в ней перемену, но прежде, чем он успел что-то понять, она шагнула вперед. Шагнула, и Вальдесу оставалось только изо всех сил создавать видимость того, что в танце ведет он. А Мэри… Мэри сейчас выплескивала на него свою горечь, разочарование, гнев, боль от потери чего-то, что никогда ей не принадлежало. Ей хотелось плакать, но она не могла себе этого позволить. Эти кипящие глубоко внутри слезы делали ее движения резкими, как щелчок кнута, и ранящими, как уже пришедшая сегодня на ум абордажная сабля.

Когда она пришла в себя, оказалось, что Вальдес ведет ее по скудно освещенной дорожке. Музыка и смех были совсем рядом, но все-таки не здесь, и это было прекрасно. Поворот, еще один, еще. Крохотная беседка, один-единственный фонарь…

– Донья Мария, что случилось? – дон Хуан был встревожен не на шутку.

Она повернулась к нему, медленно, будто во сне.

– Случилось? О, ничего не случилось, сеньор Вальдес, решительно ничего. Просто я, видимо, не подхожу для той жизни, которую вынуждена сейчас вести, вот и все. Простите, боюсь, что наш последний танец не доставил вам никакого удовольствия.

– Танцевать с вами – удовольствие в любом случае, сеньорита… – начал было Вальдес, но Мэри его перебила:

– Я устала, Хуан. Я хочу обратно в армию. Там все просто, там я знала, кто я и что я, а здесь… Надень это. Сделай то. А вот этого не делай ни в коем случае. Повернись. Поклонись. Семья. Прием. Аудиенция. Внучка. Графиня. Потаскуха, – послед-нее слово она произнесла на спанике. Вальдес резко втянул в себя воздух, порываясь что-то сказать, но Мэри еще не закончила:

– Я все время что-то должна, всем и каждому! Все от меня чего-то хотят! Впрочем нет, не все, – она вдруг усмехнулась, холодно и зло. Всплеска эмоций как не бывало. – От меня – не все. Кое-кому какого-то черта надо от моего деда, и мы оба знаем, Хуан, кого я имею в виду. Да, я помню: много музыки, много танцев и никаких разговоров. Но поговорить нам все-таки придется, потому что иначе… Хуан, кобру раздразнили не вы, но имен– но вы находитесь сейчас в ее обществе. Так я вас слушаю, – она оглянулась, опустилась на скамью и скрестила руки на груди. Гранаты в броши зловеще переливались в тусклом свете фонаря.

– Боже мой, графиня, как вы могли подумать… – Вальдес был сама оскорбленная невинность, но Мэри не была намерена терпеть фарс.

– Прекратите, сеньор. Прекратите немедленно. У меня нет ни сил, ни настроения играть в игры. С человеком, признающим свой интерес, можно договориться или хотя бы поговорить. С паяцем разговаривать не о чем. У вас есть шанс – единственный, заметьте! – обсудить проблему и поискать совместные пути ее решения. Не упустите его.

– Не откажите мне в любезности, донья Мария, скажите – как и когда вы догадались? – сухо поинтересовался ее собеседник, прислоняясь к резному столбу.

– На императорском приеме, – Мэри мило улыбалась. – Вы подошли ко мне, но все время пытались втянуть в разговор деда. Да и тему для беседы выбрали нехарактерную для того Хуана Вальдеса, которого я знавала.

Губы мексиканца сложились в усмешку, одновременно уважительную и ироничную. Прижатая к сердцу ладонь, склоненная голова:

– Великолепно, графиня. Вы всегда отличались острым умом, но я, откровенно говоря, не думал, что однажды сам порежусь о него. И вот – наказан за самоуверенность. Поделом мне. Впрочем, я так удивился, заметив графа на приеме… и еще больше удивился, увидев там вас. Хотя это и не оправдывает меня, как профессионала, но…

– К делу, сеньор, – поторопила Мэри разговорившегося Вальдеса.

– Хорошо, к делу. Я нуждаюсь в интеллекте вашего деда, его опыте и связях. Я совершил ошибку, которую нужно исправить, иначе последствия моих необдуманных поступков выйдут боком не только моей родине, но и Империи. Если бы речь шла только о моей судьбе… Увы, действовать напрямую как официальное лицо я не могу.

– Конкретнее, – уронила Мэри.

– Несколько лет назад я пристроил Энрике Маркеса – вы помните его? – служить в нашу миссию на Кортесе. Я полагал, что конкретная ответственная работа поможет ему перестать чувствовать себя… эээ…

– Шестеркой?

– Не люблю это слово, но – да. Кроме того, и деньги там платят недурные, а для Маркеса это немаловажно, он из семьи весьма небогатой. Так или иначе, я переоценил своего протеже. Или недооценил его. Он развил на Кортесе деятельность сколь бурную, столь и непонятную как для меня, так и для всей нашей дипломатической службы. Несколько фраз, оброненных им в конфиденциальных беседах, должны были меня насторожить, но… Я упустил момент. Маркеса надо было отзывать, отзывать срочно, в крайнем случае – ликвидировать, но когда я понял, что происходит, было уже поздно. Мария, я хотел бы ошибаться, но мне кажется, что на Кортесе зреет мятеж. Устранение Маркеса сейчас только приблизит катастрофу. А ваш дед…

– Служил в обеспечении русской миссии на Кортесе, – подхватила Мэри. – В данный момент – адмирал флота, пусть и в отставке. И звание свое получил не на ковре в Адмиралтействе. Заведует кафедрой тактики. А самое главное – лично и близко знаком с князем Цинцадзе.

Вальдес возвел очи горе и с глубоким вздохом покачал головой:

– М-да… Вы напоминаете мне того персонажа старого детектива, который предполагал наличие водопада по одной капле воды. Но вы совершенно правы в ваших выводах.

– Хорошо, я вас поняла. Скажите, а кто вам в данном случае нужнее? Адмирал Сазонов или князь Цинцадзе? В принципе, не исключено, что встречу с князем вам могу организовать и я.

– Я подумаю над вашим вопросом, донья Мария.

– Подумайте. И перестаньте дразнить русскую контрразведку необдуманными действиями вроде тех, что вы предприняли на императорском приеме. Мне Зарецкий полчаса мозги полоскал по вашему поводу.

– Постараюсь не дразнить. А кстати, позвольте полюбопытствовать: кто такой полковник Зарецкий, что вы обещаете ему пообедать с ним в такой день?

– Уж не хотите ли вы устроить мне сцену, сеньор? – насмешливо прищурилась Мэри, поднимаясь на ноги. – Это совершенно не ваше дело и… – договорить она не успела.

Вальдес целовал ее так, словно его жизнь зависела от того, удастся ли ему заставить ее ответить на поцелуй. Он был нежен и жесток, жаден и бескорыстен, он брал и отдавал, требовал и молил…

– Я давно хотел сделать это. Все то время, что мы учились вместе, все то время, что мы танцевали на Санта-Марии… Хотел, но понимал, что ни к чему хорошему это не приведет ни меня, ни вас, – хрипло произнес он, то ли отпуская Мэри, то ли отталкивая ее. – Я не стану говорить, будто не знаю, что на меня нашло, и тем более не буду извиняться.

– Ну тогда скажите хотя бы, стоило ли оно того? – дрожащими губами выговорила она, пытаясь пригладить волосы.

– Стоило, – твердо ответил Вальдес. – Если вы считаете себя оскорбленной, можете свернуть мне шею сами. Или пожаловаться деду. Или князю Цинцадзе. Все, что хотите.

– Я считаю… я считаю, Хуан, что вы только что получили право задать вопрос.

– А услышать ответ? – выпрямился мексиканец, вглядываясь в ее лицо.

– Василий Зарецкий мой свояк, муж тетки. Сазоновы – большая семья, – при виде выражения его лица Мэри тихонько рассмеялась. – Хуан, ревность вам не идет, Отелло – совершенно не ваше амплуа.

– Ромео, я подозреваю, тоже, – криво ухмыльнулся Вальдес. – Для этой роли я староват. Тогда кто?

– Быть может, Бенедикт?

– Но тогда вы – Беатриче. И раз уж вы так хорошо знаете действующих лиц, то и сама пьеса вам наверняка известна. Вы помните, чем закончились насмешки, которыми эти двое осыпали друг друга?

– У вас есть платок, Хуан? – Мэри поспешила сменить тему, уж больно скользкой та становилась. – Если мы вернемся в таком виде…

– У меня есть платок, но возвращаться нам совершенно необязательно. Я сейчас прикажу передать вашему слуге, чтобы он подал машину к боковому входу.

– Ну уж нет! – окрысилась Мэри. – По моей репутации – и по чести семьи – сегодня здесь, похоже, не потоптался только ленивый. Если я просто исчезну…

– Резонно, – вздохнул Вальдес, протягивая ей платок, извлеченный из-за кушака. – Кстати, а кто из моих соотечественников… – он покачал головой при виде ее попыток привести себя в порядок, отобрал полотняный квадрат и принялся сам стирать размазавшуюся помаду, – …кто так распустил язык, что вы пришли в ярость пополам с истерикой? Насколько я помню, даже Маркесу в свое время не удалось по-настоящему качественно вас достать.

– Понятия не имею, – пожала плечами Мэри, в свою очередь вытирая его губы. – Я не сочла нужным оборачиваться. Вам не стоит пытаться выяснить это, – поспешно добавила она, видя, как сузились глаза Хуана. – Правду сказать, вам тоже досталось – за плохой вкус и неразборчивость в знакомствах. Если вы попробуете кого-то наказать из-за меня, ваша карьера…

– А вот об этом, с вашего позволения, судить мне, – непререкаемым тоном заявил Вальдес, мгновенно превращаясь в надменного сеньора. – Вашу руку, графиня! Раз уж мы возвращаемся к гостям, я намерен получить еще одно танго!

В приемной было очень тихо. Деревья за двумя большими окнами гнулись от ветра, но в комнату не проникало ни звука. Двое рослых гвардейцев возле высоких двустворчатых дверей стояли абсолютно неподвижно, и, казалось, даже не дышали. Мэри нетерпеливо пошевелилась на стуле, и его скрип прозвучал в тишине как раскат грома. У одного из стражей еле заметно дрогнули ресницы, и бельтайнка досадливо поморщилась. Спокойно, дорогая. Спокойно. Вполне естественно, что пока ты не приняла подданство Империи, твое присутствие на всем заседании Малого Совета невозможно. Так что жди, пока вызовут.

Словно в ответ на ее мысли дверь распахнулась, и сдержанно улыбающийся Петр Савельев произнес:

– Прошу вас, графиня.

Мэри встала, скосила глаза на висящее в простенке между окнами зеркало и едва заметно кивнула. Все в порядке. Форменная белая рубашка с коротким рукавом накрахмалена до скрипа, стрелками брюк можно бриться. Да, Степан – это нечто, как бы его переманить? Ладно, это потом.

Они встали и поклонились при ее появлении – одиннадцать мужчин, сидящих за большим овальным столом. Пустых кресел хватало, и одно из них старпом с «Александра» отодвинул для нее. Когда Мэри уселась, Константин представил ей присутствующих, заметив, что в Совет входят на данный момент двадцать три человека. Таким образом, собравшиеся здесь двенадцать его членов являются кворумом. И этот кворум единогласно утвердил графиню Сазонову в качестве кандидата.

– Мне искренне жаль, графиня, что ваше бельтайнское гражданство помешало вам присутствовать при обсуждении большинства проблем, вынесенных сегодня на Совет, – сказал он в заключение. – Вы уже решили?

– Да, ваше высочество. В тот день, когда его величество примет чрезвычайного и полномочного посла Бельтайна, мои обязательства перед родной планетой будут исполнены. И тогда я подам прошение.

– Достойный подход. Теперь о деле. Расследование покушения на Кирилла Сумского застопорилось. В частности, потому, что в настоящее время не удается найти источник и заказчика фальшивых документов, по которым на протяжении двух лет жил на Кремле исполнитель. Наша агентура в Пространстве Лордан не смогла пока выяснить, кто их изготовил. С некоторой долей вероятности можно утверждать лишь, что клан Лима не имеет к этому отношения, но и только. Я сказал что-то смешное?

Мэри с силой потерла пальцами непокорные губы, так и норовящие раздвинуться в ехидной улыбке.

– Прошу прощения, ваше высочество. Мне просто любопытно, сколько времени понадобилось этой вашей агентуре, чтобы – с некоторой долей вероятности, боже мой! – исключить из списка подозреваемых клан Лима.

– А сколько времени для этого понадобилось бы вам, графиня? – заинтересованно посмотрел на нее Сергей Ремизов, молодой, но весьма успешный финансист.

– Пять секунд, – невозмутимо ответила Мэри. – Клан Лима – это первоклассные игорные и публичные дома, подделка документов не их профиль. Разве что как посредники… да нет, вряд ли. Петр, – повернулась она к Савельеву, – ваши люди… они местные или выходцы из Империи? И если последнее – как долго они работают на Лордане?

Не ожидавший такого поворота разговора Савельев задумался.

– Я не спрашиваю, какая разница, – осторожно начал все тот же Ремизов. – Если вы задали вопрос, значит, она есть. Но в чем эта самая разница состоит?

– Разница состоит в том, Сергей Максимович, что на Лордане мало знать, что спросить. Надо знать, у кого и как. Вам, Петр, следует скомандовать своим людям «Замри!», пока дело не запахло жареным.

– Но если они замрут…

Мэри усмехнулась:

– Не переживайте, господа. Если информация вообще есть на Лордане, вы ее получите.

Теперь все смотрели только на нее. Краем глаза Мэри видела, как напрягся Савельев, но сейчас ее интересовала только реакция Константина. И реакция не заставила себя ждать:

– Вы полагаете, что графиня Сазонова сможет добиться в Пространстве Лордан большего, чем опытные агенты?

– Графиня Сазонова? – картинно приподняла брови Мэри. – А кто говорит о ней? Ваше высочество, помилуйте, что порядочной девушке из хорошей семьи делать в этом вертепе?! Нет, – откинулась она на спинку кресла, привольно закидывая руки за голову. Сидящий напротив Ремизов, которому, судя по всему, открывался наилучший вид, сглотнул. – На Лордан отправится… – она встала, жестом предложив мужчинам оставаться на своих местах. Отвернулась на несколько секунд, склонила голову, потом снова развернулась к лицом к собравшимся, – …отправится мисс Аманда Робинсон!

Константин и Савельев, видевшие уже запись ареста Эрика ван Хоффа, были отчасти подготовлены к тому, что произошло, но вот остальные… Исчезла графиня. Исчез подтянутый офицер. Улыбка стоящей за спинкой кресла роковой женщины была порочной ровно настолько, чтобы сердце почти любого мужчины пропустило удар. Вот она мягко, по-кошачьи, двинулась вокруг стола, собирая лежащие перед членами Совета карты, с помощью которых определялась очередность выступлений. Ремизов подтолкнул к Мэри десятку пик, то же сделали все, сидящие на его стороне стола. И к тому моменту, когда она подошла к Константину, в ее руках было одиннадцать карт. Мэри подхватила лежащего перед ним валета бубен и требовательно протянула ладонь, в которую усмехающийся великий князь вложил оставшуюся колоду. Она стасовала. Сняла сверху туза треф, продемонстрировала его присутствующим. Еще раз стасовала. Туз треф. Еще раз. Раздала карты. За столом возник и тут же стих недоуменный гул: перед каждым из собравшихся лежала та самая карта, которую прекрасная незнакомка взяла пару минут назад.

– М-да… Пожалуй, графиня, приглашать вас на партию в преферанс я не буду. Чревато, – Ремизов пришел в себя первым. Остальные натянуто рассмеялись.

– Преферанс? – промурлыкала Мэри. – Что такое преферанс?

– Вероятно, на Бельтайне его называют вистом, графиня, – внес ясность Савельев.

– Вист? Бог с вами, Петр, вист – это скучно. Только покер! – верхние пять карт развернулись на столе червовым флеш-роялем.

Миг – и все закончилось.

– Я вылетаю послезавтра, – спокойно сказала графиня Сазонова, продолжая тасовать карты. – Следу уже больше двух лет, вряд ли он успеет основательно простыть за несколько лишних дней, а мне надо подготовиться. Пространство Лордан место довольно смешное, но требующее определенного подхода.

– Вашему деду это не понравится, графиня, – задумчиво произнес Константин.

– Не понравится? Что именно? Если вы не в курсе, я собираюсь посетить систему Гете. Там, в космопорте «Гамбург-главный», держит кабак человек, которому я обязана жизнью. Надо навестить старого Вилли Шнайдера, поинтересоваться новостями, рассказать о себе… Этого требуют приличия, в конце концов!

Мужчины переглянулись. Эта осанка… этот без-укоризненный светский тон… куда делась манящая хищница?

– Вы затеваете опасную игру… И я даже не могу вам запретить.

– Нет безопасности по сию сторону могилы. И запретить мне вы действительно не можете, я не ваша подданная. Пока. Как видите, нет худа без добра.

Великий князь с силой опустил ладони на стол:

– Быть посему. Вот только… какая карта – ваша, графиня?

Она с легким поклоном подала ему колоду. Константин, не глядя, вынул карту откуда-то из середины и протянул ей. Мэри взглянула, усмехнулась и вдруг бросила глянцевый прямоугольник на стол. Он прошелестел по гладкой поверхности и остановился точно в центре.