Глава 1

Иногда Шону О’Брайену казалось, что ему следовало бы проклясть тот день, когда Генри Морган познакомил его и брата с пилотом ноль двадцать два. Иногда – что этот день надо благословлять. А иногда он просто не знал.

Проклятие не раз готово было вырваться при воспоминании о том, что Келли – ладно бы влюбился, с кем не бывает! – раз и навсегда полюбил совершенно не подходящую ему женщину. Да какую там женщину, соплячке и было-то тогда всего шестнадцать лет. Полюбил, и решил ждать в качестве преданного друга, пока она не выйдет в отставку, и еще столько, сколько потребуется, чтобы добиться ее. Кое-как братья столковались на трех годах ожидания, но что-то подсказывало Шону, что упрямый мальчишка… да уж, мальчишка, за сорок перевалило!.. будет ждать и пять лет, и пятнадцать, и пятьдесят.

Но проклясть не получалось. Потому что Шон понял Келли. Понял двенадцать лет назад, когда чертова девка попросила полковника Моргана пристроить на работу в полицию своего второго пилота, Джину Кроули. Шон даже не помнил, что говорил тогда: глаз не мог отвести, ни одной мысли в голове не осталось. И ведь это было безнадежно, почти так же безнадежно, как глубоко запрятанные чувства Келли. А потом… А потом родился Том, а вслед за ним Лахлан, а теперь еще нужно придумывать имя для девочки. И как ни крути, именно ноль двадцать второй приложил к его счастью свою крепкую руку с кольцом мастер-ключа.

А теперь он не знал. Благословлять? А как же Келли, так и не успевший даже поцеловать женщину, которую боготворил? Проклинать? И как он посмотрит в глаза брату, когда они встретятся там, за порогом? Странная штука жизнь…

Месяца за полтора до упомянутого интервью Мэри, натянувшая уже свежую сорочку, стояла перед зеркалом в душевой своей комнаты в офицерском общежитии и тщательно расправляла складки форменного зеленого шейного платка. Парад-ный китель с непривычными пока майорскими погонами был разложен на кровати, угольно-серый берет подмигивал с тумбочки свеженачищенной кокардой. На душе было муторно. Мысли бродили в голове, угрюмо стукаясь друг о друга и вяло огрызаясь, и виной тому было отнюдь не похмелье. С ним-то она справилась довольно быстро – чтобы на планете, населенной потомками выходцев из Кельтского союза, да не было первоклассных средств, позволяющих нейтрализовать вчерашний перебор? Шутить изволите? Но вот то, что ей предстояло через какой-нибудь час…

Осторожный стук в дверь заставил ее махнуть рукой на непослушный платок и выглянуть в комнату.

– Открыто!

– Мисс Гамильтон… вот… – молоденький третий лейтенант, которого, судя по всему, изрядно взгрели за вчерашний недосмотр, выразившийся в том, что подопечная улизнула из-под носа и надралась в хлам в полицейском баре, не знал, куда девать глаза. – Я принес, как вы просили… – в руках парнишка сжимал дюжину серебристо-белых роз.

– Спасибо. Молодец. Долго искал? – Мэри было немного неловко. Натянуть нос старым перестраховщикам она считала вполне приемлемым, но против ни в чем не повинного исполнителя ничего не имела и теперь хотела хотя бы приветливым тоном слегка облагородить подложенную ему накануне свинью.

– Никак нет, мэм. Сегодня в городе продается много цветов.

– Да, конечно… – еще бы им не продаваться, столько похорон… – Положи на кровать. Нет, давай я сама положу. Ты и сегодня меня сопровождаешь?

– Никак нет, госпожа майор. Вы ведь на полицейское кладбище поедете, а мне на военное надо. Мой дядя…

– Понимаю. Прости за вчерашнее, я… – она не знала, что сказать парню, которому, как и ей, предстояло сегодня хоронить близкого человека. Тут он поднял голову, и в его глазах Мэри увидела то, чего никак не ожидала: обожание.

– Госпожа майор, не извиняйтесь, ведь вы… вы…

– Кто я? Героиня?

Мальчишка истово закивал.

– Видишь ли… – Мэри положила руку на пока еще скромный погон. – Героиня – это, конечно, здорово. Торжественная встреча, восхищение собравшихся, приветственные крики, ап Бельтайн… На самом деле все это мишура. Каждый, кто дрался за Бельтайн, неважно, погиб он или выжил, каждый – герой, слышишь? Ты. Твой дядя. Кадеты, без слез и истерик летящие в неизвестность на кое-как переоборудованном транспортнике под прикрытием куцего ордера. Не хлопай глазами, это тоже своего рода героизм, когда ты хочешь остаться и помочь, а тебе говорят, что ты еще мал и должен убраться с линии огня и не путаться под ногами, и ты летишь на совершенно беззащитном корабле в неизвестность. «Сент-Патрику» разнесли маршевые, на него сбросили абордажные капсулы, но мне доложили – панику гасить не пришлось, потому что ее не было. Не было паники, понимаешь? Разве они – не герои? А что говорить о нулевичках? О крохах, которые не могли перейти на русский крейсер сами, их несли на руках старшие, а они все равно отдавали честь. Я видела эту запись, парень. Русские десантники плакали, здоровенные мужики. А наша детвора – нет. Герои, как ни крути. Это с одной стороны. А с другой… Знаешь, я сейчас надену китель, прилажу на левый рукав черную повязку и поеду на кладбище, где сегодня хоронят моих сослуживцев и моего друга. Лучшего друга, самого близкого из всех, какие появились у меня за почти тридцать три года моей жизни. Что ему проку в моем героизме? И что будет проку в моем героизме мне, когда капеллан захлопнет книгу и грянет прощальный салют? – она смахнула ладонью набежавшие слезы. – Ладно, пролетели. Ступай, парень, тебе дольше добираться, чем мне, а машину за тобой, конечно, не пришлют, ты же, – она усмехнулась с горькой издевкой, – не ап Бельтайн… Беги, я тут сама справлюсь.

Когда за лейтенантиком закрылась дверь, Мэри прислонилась к стене и потерла виски. И чего это она так разговорилась? Мальчику, похоже, нет и двадцати, в его возрасте такого рода воспитательные речи иначе как занудством не назовешь… Она вздохнула, вернулась в душевую и снова принялась за платок. На удивление, он лег, как положено, почти мгновенно. Теперь китель. Поправить аксельбант. Закрепить на рукаве траурную повязку. Одернуть. Вот и до берета очередь дошла. Мэри окинула взглядом свое отражение в зеркале, но оно ей совершенно не понравилось. Что-то было не так, но что? Вроде все по форме… А, к черту форму! Криво усмехаясь, она содрала берет с головы, зашвырнула его в угол и рывком сдвинула в сторону дверцу шкафа. На верхней полке лежала кремовая широкополая шляпа, которую она когда-то отобрала у Эрика ван Хоффа. Как тогда смеялся Келли… Мэри взяла шляпу, повертела ее в руках и решительно нахлобучила на голову. Вот теперь все правильно, а кому не нравится – может перейти на другую сторону улицы, уж кто-кто, а Мэри Гамильтон возражать не будет.

Небо, такое ясное с утра, затянули весьма многообещающие тучи. Стихший было ветер снова разгулялся, как будто задался целью вырвать из рук капеллана потрепанную Библию. Старые деревья, дубы вперемежку с муренами, склонялись над кованой оградой, кое-где заплетенной серебристо-серым, словно седым, плющом. Вокруг собралось уж никак не меньше полутора сотен человек, но единственными звуками, нарушавшими тишину, были голос священника, тихие, сдерживаемые всхлипы женщин и стоны ветра в кронах деревьев. Жесткие длинные листья мурен были словно специально созданы для того, чтобы служить ветряной арфой, и над головами людей разносился заунывный плач, более чем уместный на этом небольшом клочке земли. Кладбище было знакомым, здесь хватало могил тех, с кем Мэри довелось служить в юности. Вон там, чуть правее, лежит Дональд Макги, а дальше, почти у ограды, Френки Шарп… Еще один знакомый холмик, еще один, еще… Впрочем, это было достаточно давно, да и не знала она толком этих людей. Пилот – он и есть пилот, с наземным составом общается нечасто, вот разве что смерть сгоревшего на ее глазах Дональда до сих пор бередила душу. А сегодня хоронили тех, кто погиб при орбитальной бомбардировке Бельтайна, хоронили на центральной аллее, на участке, предназначенном для старших офицеров планетарной полиции. Должно быть, Дядюшка Генри распорядился, больше некому. Мэри поежилась под особенно сильным порывом ветра, чуть не сорвавшим шляпу с ее только-только начавшей обрастать после последнего бритья головы. Пришлось сунуть розы под мышку и натянуть непокорный кусок фетра чуть ли не до носа. Она то и дело ловила на себе неодобрительные взгляды, но ей было все равно. И Морган, и Шон шляпу явно узнали. Узнали и, судя по всему, сочли, что шляпа, добытая в свое время вместе с Келли, уместнее на его похоронах, чем парадный берет. Они стояли слева и справа от нее, командующий планетарной полицией полковник Генри Морган и его первый заместитель, старший брат Келли майор Шон О’Брайен. И все, что могли подумать или сказать люди, собравшиеся на полицейском кладбище, по поводу вопиюще не траурного головного убора Мэри, разбивалось о безоговорочную поддержку, которую ее бывшие командиры и не думали скрывать. Они – знали. Знали, и априори принимали все, что могла сказать или сделать бывшая напарница Келли. «Молодец, Мэри, ему бы понравилось», – сдержанно проговорил Шон при встрече, хлопая ее по плечу. Морган одобрительно кивнул, повернулся, и возмущенно открывшая было рот дама в летах стушевалась под холодным взглядом командующего.

Ветвистая, даже при свете дня ослепительная, молния прорезала сплошную массу угольно-серых туч. На мгновение кладбище осветилось резким электрическим сполохом, тяжелый удар грома, казалось, расколол небо и землю, и хлынул дождь. Шляпа промокла почти сразу, щегольские поля обвисли, но Мэри была благодарна ливню. Теперь она могла плакать, все равно никто не поймет, что за капли катятся по уже абсолютно мокрому лицу. А похоронная служба шла своим чередом. Кто-то раскрыл над головой капеллана огромный черный зонт, и майор Гамильтон невпопад подумала, что надо было просмотреть перед выходом прогноз погоды. Хотя, если разобраться, ей требовались сейчас обе руки: правой она крестилась при каждом «аминь!», в левой сжимала цветы, которые молнии и струи падающей с небес воды превратили в сверкающие драгоценности.

Когда могилу Келли начали засыпать, она шагнула вперед по мокрой траве и комьям раскисшей от дождя земли и стала бросать розы в яму. Первая… вторая… пятая… восьмая… двенадцатая легла на уже готовый холмик. Люди начали расходиться. С полдюжины красивых молодых женщин, которые при жизни Келли уж точно передрались бы между собой за его внимание, теперь поддерживали и утешали друг дружку, договариваясь о том, где бы выпить чаю. А она все стояла, не в силах сдвинуться с места, все еще не веря… Морган осторожно взял ее под локоть и потянул в сторону выхода с кладбища. Она заартачилась было, но Шон, который разговаривал с кучкой промокших сослуживцев неподалеку, решительно подошел и за плечо развернул ее лицом к жалобно поскрипывающим воротам.

– Идем, Мэри. Идем. Довольно, малышка, слышишь? – так, направляя и подталкивая «малышку», которая всего-то дюйма два не дотягивала до шести футов, они вывели ее с кладбища и усадили в машину.

Морган устало скомандовал водителю:

– Домой, Теренс, – и откинулся на спинку сиденья. Шон некоторое время ехал молча, лишь изредка косясь на глядящую прямо перед собой соседку. Потом, видимо, решился, положил ладонь на колено Мэри и негромко спросил:

– Скажи, девочка… а почему розы? Тем более белые?

Она помолчала, усилием воли заставила губы перестать дрожать и почти спокойно ответила:

– Ты, наверное, не в курсе, Шон… На следу-ющий день после того, как мы с Келли взяли ван Хоффа, он пришел ко мне в «Спрингфилд» и подарил первые в моей жизни цветы. Дюжину белых роз. – Ее лицо жалобно искривилось, и она торопливо отвернулась к залитому водой окну, за которым проплывали пустые по причине ливня улицы Нью-Дублина. – Ты бы видел его в тот день, Шон, – продолжала она, улыбаясь сквозь слезы, – я такого узла на платке ни у кого не видела, ни до, ни после… Потом он мне раз двадцать показывал, как его вывязывать, но я так и не смогла воспроизвести это великолепие, как ни старалась. Келли еще смеялся и говорил, что если я собираюсь когда-нибудь выйти замуж, то должна уметь завязывать шейные платки, а то вдруг муж вечером наклюкается, а утром у него важная встреча. Помню, на Лордане…

– Кстати, Мэри, – заинтересованно перебил ее Морган, оборачиваясь к задним сиденьям, – а скажи-ка мне вот что. Я знаю, что вы с Келли мотались на Лордан чуть ли не всякий раз, когда ты выбиралась с Картана на каникулы, да и потом, когда у тебя бывали отпуска. А до того?

– А то вы не знаете! – насмешливо фыркнула она.

– Я не знаю, я догадываюсь. И хотел бы выяснить, насколько правильно, – невозмутимо усмехнулся полковник.

– Абсолютно правильно, сэр. После «Золотого клевера» и до моего отлета на Картан мы бывали там раз восемь, наверное, – Мэри улыбнулась своим воспоминаниям. Когда-то она могла часами смотреть, как летают карты из одной ладони Келли в другую. Шулером он не был, да ему это и не требовалось – при его памяти и складе ума ее напарнику не были нужны никакие хитрости. С его легкой руки и она тоже могла кое-что за покерным столом, но честно признавалась самой себе, что до учителя ей далеко.

– М-да… Как по мне, так это уже перебор – таскать в это скопище притонов шестнадцатилетнюю девчонку, – проворчал Морган. Впрочем, ни удивлен, ни рассержен он не был. Чему бы ни учил Келли О’Брайен свою молодую напарницу, это уж точно не пошло ей во вред. А покер – это даже и неплохо. И мозги тренирует, и, в случае чего, на кусок хлеба можно заработать. Хотя уж кому-кому, а одному из самых блестящих пилотов Бельтайна вряд ли когда-нибудь понадобятся дополнительные заработки. С другой стороны, жизнь штука непростая… полковник слегка пожал плечами. – Келли всегда был оригиналом, и плевать хотел на все инструкции, да и правила приличия заодно. Ну ладно он – а ты-то что там забыла? Или я опять что-то упустил? Ты азартна?

– И азартна тоже. Кроме того, ни один устав не предусматривает ситуаций, в которых может оказаться посетитель Пространства Лордан. Там можно приобрести совершенно уникальные навыки и связи. В частности, дон Лима лично знаком с мисс Амандой Робинсон и благоволит ей. Согласитесь, это ведь отнюдь не лишне. Да и о деньгах забывать не стоит. Честно говоря, я даже не знаю толком, сколько у меня сейчас на счетах. Все мои дела вел Келли, а он, как вам, должно быть, известно, играл не только в карты.

Спутники Мэри переглянулись. Шон приподнял бровь, Морган еле заметно покачал головой, что-то запрещая подчиненному. Ей было не до этого безмолвного обмена мнениями. Странное оцепенение накатило на нее, как океанская волна накатывает на берег. Только волна быстро отступает, а ее оцепенение никуда деваться, похоже, не собиралось. Впрочем, это было только к лучшему. Прозрачный барьер, отделивший ее от всего мира, не давал боли от потери друга развернуться в полную силу и помешать думать о том, что сейчас было по-настоящему важным. Нагореваться она еще успеет, сперва надо разобраться с делами.

К тому моменту, когда машина приземлилась возле дома Моргана, план действий уже успел сложиться в ее голове, с которой она так и не сняла промокшую шляпу Эрика ван Хоффа.

Дом уже прогрелся. Вернувшаяся раньше всех Лорена включила обогреватели, чтобы выгнать из комнат промозглую сырость. Лето на Клевере, самом крупном острове в этом полушарии Бельтайна, бывало, как правило, жарким, но сейчас оно заканчивалось, а пригнанный северным ветром дождь довершил дело. Да и, строго говоря, в доме, который хозяин посещает хорошо если пару раз в неделю, никогда не бывает по-настоящему тепло.

– Шон, немедленно свяжись с женой. Джина не смогла пробиться на твой коммуникатор, вышла на меня, я ей сказала, что ты жив и здоров, просто очень занят, но она, кажется, не очень-то мне поверила, – Лорена, повязавшая поверх парадной формы легкомысленный фартук, ловко накрывала на стол. – Давай-давай, не задерживайся, они только сегодня услышали наши новости. Мог бы и сам сообразить, когда пытался ей мозги запудрить своим «все в порядке», да только что взять с мужика, к тому же копа… – насмешливо фыркнула она.

Морган посторонился, пропуская метнувшегося по коридору заместителя, переглянулся с Мэри и скорчил гримасу, означавшую шутливую покорность судьбе. Его подруга никогда не отличалась ангельским характером, а события последних дней вымотали великолепную Лорену Макдермотт уж никак не меньше, чем его или Шона. Между тем красавица-бухгалтер сунула в руки опешившей Мэри лоток со столовыми приборами и продолжила воспитательный процесс:

– Генри, марш переодеваться. И подбери что-нибудь для Мэри, мое все у нее на плечах треснет. А ты, как только разложишь это, ступай в душ. Не хватало еще, чтобы ты простудилась. Организм и так вздернут, а ты еще и промокла.

Дождавшись, пока Морган выйдет из гостиной, Мэри быстро разложила на столе ножи и вилки, подошла к Лорене вплотную и негромко поинтересовалась, косясь на дверь:

– А с чего ты взяла, что у меня вздернут организм?

– Дорогуша, не держи меня за дурочку, – так же тихо ответила Лорена. – Генри с Шоном могут чего-то не понимать, но я-то не слепая. Кстати, я вполне одобряю твой выбор. Этот русский – красивый мужик, что есть, то есть. Я только никак не могу взять в толк, почему именно сейчас?

Мэри поежилась под внимательным взглядом, еще раз оглянулась на дверь и, склонившись к уху Лорены, прошептала:

– А ты меня не сдашь?

Высказать свое возмущение по поводу абсурдности вопроса та не успела: в комнату торопливо вошел Морган, уже успевший переодеться. В руках он держал какую-то одежду.

– Давай-ка в душ, девочка. Переоденешься в это. Конечно, придется подвернуть штанины и рукава, но тут уж ничего не поделаешь.

– Отлично! – Лорена забрала у него из рук штаны, майку и легкую куртку, одобрительно кивнула и безапелляционно заявила: – Пошли, Мэри. Прослежу, чтобы ты не заснула прямо в душевой кабине.

Пройдя мимо кабинета, из которого доносились приглушенные голоса Шона и Джины, периодически прерываемые пронзительными возгласами мальчишек, твердо уверенных в том, что они бы уж показали всем этим захватчикам, женщины добрались до ванной комнаты. Там, как пожалуй нигде больше в доме – в спальне, правду сказать, Мэри не была – ощущалось присутствие Лорены. По крайней мере, чистые и выглаженные полотенца были подобраны по цветам, шампунь и жидкое мыло пребывали на своих местах, а зеркало недавно протирали. Тщательно заперев дверь, Лорена демонстративно отвернулась от своей спутницы и не терпящим возражений тоном скомандовала:

– Живей раздевайся и в душ. Нам еще поговорить надо, а эти два умника долго ждать не станут, того и гляди заявятся выяснять, не захлебнулись ли мы тут на пару. Вот помяни мое слово, так и будет.

Мэри неопределенно хмыкнула, отставила в сторону ботинки, сбросила мокрый китель, рубашку и брюки, с удовольствием убедилась в том, что белье только влажное, повесила его на сушилку и шагнула под тугие горячие струи. Купаться она любила всегда, но в последние пару дней процесс принятия душа доставлял ей куда большее, чем обычно, удовольствие, так что Лорене, озабоченной временныvм фактором, пришлось просунуть руку в кабину и выключить воду.

– Держи полотенце. Хорошо хоть волосы тебе сушить не надо, – проворчала она.

Мэри усмехнулась, растираясь прогретой на специальной стойке плотной, но мягкой тканью:

– Не надо, это точно. За полным отсутствием того, что следовало бы сушить. – за время, прошедшее с последнего вылета, волосы у нее успели отрасти едва ли на одну десятую дюйма, так что украшенный тарисситовыми татуировками череп окутала неопределенного цвета дымка. За исключением этих татуировок да еще креста на виске – знака монастыря Святой Екатерины Тариссий-ской – никаких особых примет у Мэри не наблюдалось, по крайней мере, на первый взгляд. На внутренней стороне левого предплечья были наколоты цифры 022 – ее позывной во время службы в планетарной полиции под командованием тогда еще майора Моргана, – но длинные рукава формы, как правило, закрывали ее руки до самых кистей. Кольцо мастер-ключа на среднем пальце правой руки (тоже наколка) вполне могло сойти за не слишком удачно подобранное украшение, хотя здесь, на Бельтайне, любой мальчишка знал, что означает такое колечко. И если мальчишка, а уж тем более – девчонка, принадлежали к Линиям, при виде этого кольца они немедленно вставали по стойке «смирно». К слову сказать, кольцо Лорены выглядело более красивым, должно быть, за счет того, что пальцы ее изящных рук были длиннее и тоньше, чем у Мэри, которая все-таки была по бельтайн-ским меркам сложена грубовато.

– А теперь – выкладывай! – непререкаемым тоном потребовала Лорена, с трудом дождавшись, когда Мэри наденет майку и штаны. – И если я еще раз услышу какую-нибудь чушь по поводу того, не сдам ли я тебя…

– Извини. Просто дело довольно серьезное. – Мэри помолчала, собираясь с духом, но Лорена выразительно постучала пальцем по браслету коммуникатора, который выполнял также функции хронометра, и ей пришлось заговорить. – Видишь ли, когда мы стартовали от «Гринленда», у меня были месячные.

– Что?! – побледневшая, ошеломленная Лорена слегка попятилась, глядя на собеседницу во все глаза. – Что ты сказала, Мэри?

– Ты все правильно расслышала. И не говори мне, что был какой-то другой выход, мы обе знаем, что его не было.

– Дальше, – холодно уронила капитан Макдермотт, прислоняясь, скрестив руки на груди, спиной к запертой двери и пристально глядя на майора Гамильтон. То, что только что сказала ей бывшая подчиненная Генри, не лезло ни в какие ворота. Черт с ним, с Уставом, все его нарушали, нарушают и нарушать будут, но эта конкретная страница была написана в прямом смысле слова именно кровью, и как девочка осталась в живых – непонятно. Сума-сшедшая… Истинная Гамильтон, кем бы там ни был ее папаша… Ладно, сейчас она сама все объяснит.

– А дальше мы вступили в бой. Под коктейлями, конечно, как же иначе. И дело кончилось тем, что я упала во время представления Корсакову. Говорят, он подхватил меня на руки… – Мэри криво усмехнулась, – не помню. Я к тому моменту уже умерла. От кровопотери. Ну, ты понимаешь. А их врач, Тищенко его фамилия, решил, что он меня не отпустит. И не отпустил…

– Но тебе полностью очистили всю кровь, – перебила ее Лорена, всегда славившаяся скоростью построения логических цепочек на основе минимальной информации. – И гормональный барьер рухнул. Плюс вполне естественное желание почувствовать себя по-настоящему живой, дать понять Смерти, что здесь не подают не только по пятницам. А тут этот красавец. Ясно. Вопросов больше не имею. Кроме, пожалуй, одного: ты проконсультировалась с медиками? Ведь такой резкий переход может очень плохо кончиться, что-то надо делать для смягчения. Если бы все пошло естественным путем, ты еще как минимум полгода принимала бы препараты, постепенно снижая дозы, да и потом…

– Лорена, дорогая, – мягко улыбнулась Мэри, – с какими медиками ты мне предлагаешь проконсультироваться? Если кто-то узнает, что я ушла в боевой вылет с кровотечением, меня попросту расстреляют, не посмотрят, что ап Бельтайн. Ты думаешь, чего ради я на русском крейсере отсиживалась? Мы ждали, пока отсутствие в крови следов коктейля можно будет объяснить временем, прошедшим с момента введения. А то ведь ребят врачи перехватили сразу же, как только челнок приземлился. Представляешь, что было бы, если бы меня обследовали тогда?

Лорена выпятила нижнюю губу, нахмурилась, прошлась по просторной ванной. Девчонка была совершенно права – именно расстрел предусматривал Устав ВКС Бельтайна за то, что сделала Мэри. И пока принципалом Совета Бельтайна является Джастин Монро, никакого снисхождения Мэри Александре Гамильтон ждать не приходится, уж этот-то точно не удовольствуется порицанием национальной героини или даже ее позорной отставкой. Нет, ну что стоило ее матушке переспать с этим умником, будь он трижды неладен? Глядишь, и дочке бы попроще жилось…

– А этот русский врач? Тис-чен-ко? Он не поможет?

– Не знаю. Он ведь не эндокринолог… Ладно, ты права, все равно больше не к кому обратиться. Пошли.

Вопреки саркастическим предсказаниям Лорены, мужчины не пошли их искать, решив воспользоваться отсутствием дам за столом для того, чтобы выпить без помех. Когда женщины пришли в гостиную, они обнаружили, что стаканы Генри и Шона наполнены явно не по первому разу. Лица полицейских порозовели, в глазах появился характерный блеск, Шон выверял каждую фразу. Впрочем, о своих сотрапезницах они тоже не забыли: виски был разлит поверх кубиков льда, заблаго-временно запасенного Лореной; закуски, явно приготовленные тут же, а не заказанные в ближайшей лавке, громоздились на тарелках. Выпили по первой, потом по второй. Разговор не клеился, ели мало и как-то через силу. Мэри заставляла себя жевать, но только потому, что не могла позволить себе опьянеть и потерять впустую еще одну ночь. Надо было работать.

– Лорена, какие у тебя планы на вечер? – спросила она наконец, отставляя в сторону почти нетронутую тарелку и поудобнее устраиваясь в просторном кресле, когда-то, очень давно, закрепленном Морганом за юной подчиненной. Капитан Макдермотт переглянулась с Генри и слегка пожала плечами:

– Зависит от того, чего ты от меня хочешь…

– Ты лучший аналитик на Бельтайне, спорить будешь?

– Не буду. И что? – усмехнулась та.

– Я хочу кое-что поискать. Дядюшка, Саммерса уже начали допрашивать?

– Пока нет, – Морган, у которого внезапно прорезался аппетит, навис над столом, выбирая, что бы еще такое съесть. – Пускай малость помаринуется.

Мэри одобрительно кивнула:

– Правильный подход. Так вот, пока он маринуется, я хочу порыться в базах данных. Саммерс – крепкий орешек, голыми руками его не возьмешь, а нам до зарезу нужны его показания.

– Показания?! – Шон вскочил на ноги, отшвыривая в сторону стул. – Мэри, на кой черт нам его показания? Что бы он ни показал, это не спасет его от виселицы, и он это прекрасно понимает!

– Понимает, да. Это-то и плохо, Шон. Слишком тесное пространство для торговли, – вздохнула Мэри, и подняла руку, предупреждая очередной возмущенный вопль. – Саммерс – мерзавец еще тот, но он исполнитель, не более. Есть заказчик. И есть – я в этом совершенно уверена – пособник на планете. Причем такой, которого без хороших, полноформатных доказательств не взять. Потому что эта птичка летает довольно высоко. Сам подумай, Шон, в чьей власти было убрать из системы соединение планетарной защиты? Куда делись все транспорты? Почему у нас были только «Сент-Патрик», случайно пригнанный мною «Дестини» и полдюжины спешно переоборудованных учебных корветов? Положим, я догадываюсь, чья это работа. И что толку? Представь себе, прихожу я к Маккормику и говорю ему: «Ваша честь, я знаю, кто подставил Бельтайн под бомбардировку и высадку десанта, на чьей совести все погибшие и раненые, все разрушения и пожары!» Ну так первое, что сделает Стивен Маккормик – ты ведь его знаешь! – это протянет руку ладонью вверх и проскрипит: «Доказательства, мисс!» Потому что речь сейчас идет не о пушере и не о контрабандисте, и просто так этого красавца не то что арестовать – пальцем тронуть нельзя. А у меня только предположения и догадки, а их к делу не пришьешь. Кроме того… Вдруг я ошибаюсь? Вдруг все дело в том, что я испытываю личную неприязнь к этому человеку? Лорена, ты мне нужна. Во-первых, потому, что ты куда более сильный аналитик, чем я; зато я неплохой оперативник и смогу добыть тебе все потребные для анализа данные. А во-вторых, я хочу, чтобы кто-то, обладающий независимым суждением, проверил мои выводы. Мы должны обложить эту крысу со всех сторон. Да, и вот еще что… Некоторое время назад у меня мелькнула довольно странная мысль. Дядюшка, у нас есть карта бомбежки? Я имею в виду, какие районы пострадали и как сильно? Хочу прикинуть кое-что.

Подвал дома Моргана был, по сути, отдельной квартиркой, небольшой и хорошо защищенной. Время от времени в этом помещении содержались те представители преступного мира, которых полковник в силу разных причин не хотел проводить по документам и записям Департамента планетарной полиции. Случалось здесь жить и свидетелям, не без оснований опасавшимся за свою жизнь. Так или иначе, разместить там два профессиональных компьютерных блока, соединенных между собой и подключенных к самым мощным ретрансляторам связи, большого труда не составило. Весело переругиваясь, Шон и Генри сволокли вниз маленький холодильник, за которым О’Брайен смотался в ближайший магазин бытовой техники, пока Морган вызывал техника-компьютерщика. Как ни странно, торговые кварталы Нью-Дублина почти не пострадали в результате орбитальной бомбардировки, чего, увы, нельзя было сказать о жилых пригородах. Мэри удивлялась самой себе – почему-то с орбиты она разглядела только повреждения, нанесенные космопорту и прилегающим районам… Пора переходить на штат-ское мышление, ты ведь почти в отставке, лапушка.

Строго говоря, кухня на первом этаже дома была оборудована более чем прилично, и прежним постояльцам подвала еду приносили, но поддержанная Лореной Мэри заявила, что на ближайшие как минимум сутки аналитикам нужна полная автономность. Копы только плечами пожали: нужна так нужна, обеспечим, не вопрос. Практика показывала, что майор Гамильтон – а пару десятков лет назад она и капитаном-то еще не была, но соображала ничуть не хуже, чем теперь – знает, о чем говорит. И если чего и требует, то только и исключительно в интересах дела. Так что не прошло и двух часов, как массивная дверь подвала, приводимая в движение сервоприводами, захлопнулась за насупившейся Лореной и Мэри, которая, сама не зная зачем, принесла вниз свою парадную форму и все еще мокрую шляпу.

– Сначала – врач, – заявила Лорена, устраиваясь в мягком кресле, придвинутом к одному из компьютерных блоков, водруженных на небольшой обеденный стол с исцарапанной столешницей, – все остальное подождет.

Мэри вздохнула, недовольно поморщилась, но, как ни крути, напарница (а когда-то – наставница) была права. Проблема состояла в том, что она отнюдь не была уверена, что готова сейчас общаться с Никитой Корсаковым. А между тем добраться до доктора Тищенко она могла только через него, он был единственным русским, чьи координаты были забиты в ее коммуникатор. Вот чем ты думала, а? Савельев же предлагал тебе содействие в добывании информации, кто мешал загрузить в память его волну? Ладно, что уж тут поделаешь… Мэри не-определенно пожала плечами, щелкнула по браслету и произнесла в пространство:

– Гамильтон – Корсакову.

Никита отозвался тут же:

– Здесь Корсаков. Рад вас слышать, мисс Гамильтон.

Она приподняла брови, услышав подчеркнуто вежливое обращение. Интересно, это оттого, что вокруг него люди или он, наконец, оценил бельтайн-ских красоток и теперь дистанцируется? Неважно… но обидно, и холодка в голос, пожалуй, можно и подпустить.

– Господин Корсаков, я нуждаюсь в вашей помощи. – (Что мужик, получил?) – Мне необходимо срочно переговорить с доктором Тищенко, но я не знаю, на какой волне это можно сделать.

– У вас проблемы? – а голос-то встревоженный… Чего ты испугался-то, а?

– Ничего особенного, просто я нуждаюсь в медицинской консультации, а в настоящее время именно доктор Тищенко выступает в роли моего лечащего врача. К своим соотечественникам я по-прежнему не хочу обращаться.

– Я понял, мисс Гамильтон. Оставайтесь в этом канале, Станислав Сергеевич свяжется с вами в самое ближайшее время.

И в самом деле, буквально через пару минут в клипсе коммуникатора зазвучал уверенный баритон врача с флагмана русской эскадры:

– Мисс Мэри, господин контр-адмирал сообщил мне, что вам необходима моя профессиональная помощь.

– Это так, сэр. – Мэри подмигнула Лорене и перевела коммуникатор в режим громкой связи. – Тут, видите ли, вот какое дело… когда я лежала в вашем лазарете, мне здорово почистили организм и вместе с остатками коктейля были выведены все гормональные средства, которые поддерживали меня в работоспособном состоянии.

– Работоспособным вы, очевидно, называете состояние, при котором ваш организм искусственно поддерживался в рамках подавленной, практически заблокированной, фертильности? – сарказму Тищенко не было предела, но Мэри не дрогнула.

– Именно так, сэр. Я понимаю, что так не могло продолжаться до бесконечности, и собиралась перейти на свойственный обычным женщинам режим одновременно с выходом в отставку, но то, что происходит сейчас, сводит меня с ума. При нормальном течении событий я постепенно уменьшала бы дозы, а сейчас мне просто плохо. По-настоящему плохо, – в этом месте Лорена приподнялась в кресле и внимательно всмотрелась в лицо Мэри. Та сделала страшные глаза и нетерпеливо отмахнулась. Лорена, кусая губы, чтобы не рассмеяться, опустилась обратно. Дурят русского, ох дурят! – И мысли путаются, а мне необходима ясная голова.

– Вам не плохо, мисс Гамильтон, – холодно возразил врач. Было слышно, как он расхаживает по лазарету, резко разворачиваясь на каблуках через каждые несколько шагов. – Вам в кои-то веки нормально. Просто вы к этому еще не привыкли. Хотя, конечно, такой резкий переход от почти полного запрета к свободной выработке гормонов ничего хорошего собой не представляет, вполне понимаю вас.

Мэри переглянулась с Лореной, закатила глаза, театрально вздохнула и снова обратилась к русскому медику:

– Хорошо, сэр, пусть так, пусть это и есть норма, но факт остается фактом, мой организм пока еще к этой норме не адаптировался, а мне надо работать.

– Вам надо в отпуск, мисс. – судя по голосу, Тищенко начал сдавать позиции, и Мэри поспешила закрепить успех:

– Сэр, если я сейчас уйду в отпуск, мы не сможем по горячим следам добраться до заказчиков всего этого безобразия, и значит, все было напрасно, и ваша работа по вытаскиванию меня с того света в том числе. – Лорена беззвучно рассмеялась. Такую изумительную комбинацию мольбы и нахальства, с ее точки зрения, смогла бы выдать далеко не каждая профессиональная актриса. – Ну помогите мне справиться с этим всплеском, ведь вы же сами признаете, что резкая смена гормонального сценария вредна для здоровья!

Врач издал глубокий капитулирующий вздох и недовольно буркнул:

– Ну хорошо, мисс, будь по-вашему. Пришлите мне список гормональных ингибиторов, которые вы принимали, и схему приема. Я подумаю, что можно предпринять, проконсультируюсь с коллегами… Если вам понадобятся какие-то препараты, имеющиеся в моем распоряжении или такие, которые придется синтезировать индивидуально, куда можно будет доставить посылку для вас?

– В офис командующего планетарной полицией, – пробормотала Мэри, торопливо создавая информационный пакет и сбрасывая его по каналу связи. – Я сейчас предупрежу полковника Моргана, их немедленно передадут мне. Спасибо вам, доктор.

Мэри, торжествующе улыбаясь, отключила связь и потому не услышала, как, разглядывая присланный ему список, от души выругался Тищенко.

Когда на следующий день, рано утром, полковник Морган, держащий под мышкой небольшой контейнер, спустился по лестнице и отворил дверь, ведущую в подвальное помещение, его глазам предстало зрелище, показавшееся ему не слишком приятным. Он знал о склонности аналитиков при совместной работе впадать во что-то вроде транса, но странно застывшие лица любимой женщины и не менее любимой бывшей подчиненной ему откровенно не понравились. Он вдруг сообразил, что видит сейчас упрощенный вариант знаменитой «сцепки», и запретил себе даже думать о том, чей мозг был сейчас ведущим – мозг Мэри или мозг Лорены. Осторожно пристроив контейнер рядом с левым локтем Мэри, он еще раз окинул взглядом похожие на маски лица и уставившиеся в пустоту полузакрытые глаза, и тяжело вздохнул. Смотреть на это было выше сил Генри, и он в который раз подумал – так ли здорово принадлежать к Линиям, как утверждает государственная пропаганда? Вот он, полковник Генри Морган, и не линейный, и не аналитик, и тарисситового импланта у него нет – зато он может пойти прогуляться, хоть и ненадолго, но прямо сейчас. Потому что работа работой, но надо и расслабляться. А Мэри, между прочим, чуть не умерла несколько суток назад, уж он постарался вытрясти правду из этого конопатого обормота, ее двигателиста. И вместо того чтобы взять отпуск, отоспаться, да просто выплакаться по Келли О’Брайену, она засела в подвале и роет землю носом в поисках зацепок и доказательств. Потому что ее так воспитали. Потому что долг. Потому что сдохнуть во время исполнения этого самого долга по ее представлениям вполне нормально, а хоть чуть-чуть дать себе послабление – позор и недопустимое расточительство. Эх, его бы, Моргана, воля… Еще раз оглянувшись на две застывшие фигуры в креслах, чья неподвижность нарушалась лишь порханием пальцев над виртуальными клавиатурами, он вышел из комнаты.

Так. Саммерс получил деньги. Откуда? Нет такой компании. Но была. Аж все время проведения трансферта. Это много, это чертовски много. Ну-ка, ну-ка… Ага, уже проще. Лорена, держи хвост. И этой компании нету? Любопытно. А если вот тут потянуть?

Каждый воспринимает виртуальность по-своему, это аксиома. Кто-то видит библиотеку, кто-то – дом с множеством комнат и коридоров, кто-то – заросший парк или языки пламени, фонтан или груду камней. Мэри Гамильтон видела клубок разноцветных ниток. И даже не клубок, а перепутанный ком. Так было всегда. Наставники пожимали плечами и говорили, что мисс Гамильтон слишком практична. Что она не получает удовольствия от самого процесса путешествия по информационному пространству и всегда приходит в него только для решения конкретной задачи. И было не так уж важно, какого рода проблема имела место: выбор ресторанчика для ужина или, как теперь, поиск связей между Джерайей Саммерсом, его нанимателями и таинственным человеком на планете. Мэри категорически приказала себе считать его анонимом, пока нет надежных доказательств и все-таки нет-нет, да пыталась начать разматывать клубок с той нити, которая в ее представлении обозначала мистера… Анонима, анонима, чтоб ему! А какая соблазнительная ниточка, просто красота. И такая свободная, такая доступная. Ну нет, пойдем с противоположного конца. Вот в том случае, если обнаружится узелок-другой, можно будет и… А это что такое?! Какая прелесть… Значит, сейсмические стабилизаторы? Гасители волн? Замечательно, прямо-таки великолепно… регулярное техобслуживание, специалисты только с фирмы-установщика… кстати, не существующей в природе… как и компания, проводившая исследования на Бельтайне перед заказом и установкой оборудования… сколько-сколько оно стоило?.. горы багажа, которые таможня пропускает в обе стороны без самого формального досмотра, это видно по скорости прохождения таможенного терминала… И все подверглись орбитальной бомбардировке. Да что же это такое, зачем Саммерсу уничтожать работающее в автоматическом режиме оборудование, от которого ему-то уж точно ни вреда, ни пользы?! Тихо, девочка, будь любезна – без истерики и неуместного (пока) сарказма. Кстати, а почему это вылезло здесь и сейчас? Какая связь? Что-о?! Вот это лихо…

Время от времени женщины вставали, чтобы размять ноги и перекусить. Душ можно было принять тут же, в подвале. Наверху царила полнейшая тишина, Морган, должно быть, отправился по делам. Обнаружив в один из перерывов присланный с русского крейсера контейнер, Мэри открыла его и нашла внутри дюжину запаянных пластиковых ампул, инъектор и кристалл с инструкцией. Одного беглого взгляда было достаточно, чтобы понять: доктор Тищенко не счел нужным или возможным использовать комбинацию уже имевшихся в ее распоряжении средств. Воспользовавшись, должно быть, корабельной лабораторией, он синтезировал препарат, не имевший, судя по всему, даже названия. В аннотации упоминались некие медицинские светила (сплошь из Академии медицинских наук Российской империи), и приводилось подробнейшее обоснование, почему этот препарат лучше, надежнее и безопаснее тех, которыми она пользовалась до сих пор (Мэри ткнула Лорену в бок, указала кончиком светового пера на термин «противозачаточное» и демонстративно закатила глаза; Лорена хохотнула). В заключение Тищенко самым настойчивым образом просил мисс Гамильтон показаться ему в ближайшие дни для проверки действия присланного им средства. Пообещав самой себе, что выполнит просьбу симпатичного дядьки сразу же, как только у нее станет посвободнее со временем, Мэри прижала инъектор к бедру, поморщилась (уколов она не любила) и отправилась в душевую. Не то чтобы она собиралась принимать душ, но в душевой была очень мощная вытяжка, а это было весьма актуально при долговременном общении с некурящей Лореной.

И снова клубок разноцветных нитей, концы которых она время от времени перебрасывает напарнице. Искать, искать, искать… Кому принадлежит этот счет? Что значит – не подкопаться? Все всегда оставляет следы, это не я говорю, это Савельев, старпом с «Александра». Что? Ну конечно, он безопасник. Уймись, это вполне нормально. Кстати, лично знаком с Авдеевым. Да-да, с тем самым. Ну а мы-то, по-твоему, кто? Лорена, офицер – это прекрасно, но ради того, чтобы прищучить этого гада, я не то что с русским безопасником буду дело иметь. Я через весь Нью-Дублин верхом на лошади голая проеду, как эта… как ее… из легенды. Вот именно, прикрываться будет нечем, ага. Кстати, я думаю, что волосы… леди Годивы, да?.. были не так уж и хороши. Нет, густые и длинные – допускаю, но в то время и в той местности в горячей воде мылись дважды в год. Причем в одной и той же на всех, причем хозяйка поместья стояла в очереди после слуг мужского пола. Вот-вот, и я о том же… бритой проще!

Во время очередного перерыва Мэри решила все-таки сполоснуться в душе. Тем более что начерно все было готово. Хозяин пресловутого счета, правда, так и не показал своего истинного лица, но у обеих женщин уже закончились идеи, и надо было заняться чем-то менее интеллектуальным. Выйдя из душевой, Мэри обнаружила, что Лорена спит. Мягко улыбаясь, она разложила кресло в кушетку («тссс! отдыхай, отдыхай!»), накрыла напарницу пледом и выскользнула из подвала. Кажется, она знала, как ей следует провести ближайшие несколько часов.