К вопросу воздухоплавания.
Как известно всем – именно Россия является Родиной слонов, авиации, и подводной лодки. Если первое утверждение стараются опровергнуть все, кому не лень, особенно индусы и африканцы, поскольку именно им некие ушлые личности сплавили всех русских мамонтов, которым в целях маскировки, а так же, чтобы ее опознали украденное имущество, выпрямили и урезали бивни, ну и побрили волосатую шкуру. После же вымыли несчастных животных, впавших в шок от такого издевательства, ореховым отваром, от которого, как известно, любая растительность на теле вылезает начисто и со стопроцентным результатом. Но вот насчёт второго и третьего – тут есть прямые доказательства. Скажем, первый аэроплан, да ещё на дровяной тяге, соорудил, и даже подлетел подальше, чем Райты, капитан Можайский. А действующую подводную лодку показывал Петру Первому Реформатору крестьянин Ефим Никонов. Правда, поскольку его звали Ефим, дальше демонстраций дело не пошло. И пришлось ждать Александрова, Якоби и Джевецкого. Но факт есть факт – Россия сильна не только кулаками, но и умом. После того, как Генеральный Секретарь и его окружение решило с миром, то есть – Планетой, больше не воевать, а торговать. И к тому же, первые контакты с Дурново и его комиссией оказались взаимовыгодными и плодотворными, Владимир Николаевич сделал широкий жест – отправил Императорскую Делегацию назад в Питер на самолёте. Естественно, что не на «ТУ-134», поскольку бетонных полос в обозримом будущем не предвиделось, а на месте будущего аэропорта «Пулково» чухонин гонял своих овец. Доставлял в Санкт-Петербург высоких гостей потрёпаный «АН-24» Арктического отряда, выкрашенный в ярко-оранжевый цвет. Как известно – такая окраска не является причудой. Длительные опыты показали, что в случае крушения, не дай Бог, конечно, самолёт рыжего цвета найти на белом фоне куда как легче, чем серебристый, или ещё какой…
Предложение вернуться в родные пенаты на аэроплане Пётр Николаевич воспринял с откровенной опаской, поскольку буквально недавно потерпел аварию и покалечился в очередной раз известный авиатор, а ранее – столь же известный борец Иван Заикин. Но, как говорится, Дурново был не в том положении, чтобы отказываться, особенно после того, как его вывезли на полигон, где мурманские «МиГ» – 31 продемонстрировали свои возможности. Побывал и глава Чрезвычайного Посольства и в самом аэропорту «Мурмаши», где ему продемонстрировали и «ЯК-40», и пресловутый «ТУ», и даже «Ли-2», невесть как уцелевший в запасниках. Но максимально впечатлился Пётр Николаевич в «Североморске – 3», в целях конспирации и введения в заблуждение НАТОвскую разведку именуемого «Лесхозом». Огромные стратегические тяжёлые бомбардировщики ввели входящих в состав делегации адмирала и генерал в лёгкий ступор, вывести из которого удалось обеих военных не без труда…
Словом, провожающие усадили гостей в мягкие удобные кресла, тепло распрощались, довольные друг другом, поскольку практически по всем вопросам было достигнуто полнейшее взаимопонимание и удовлетворение. Затем приплюснутый тягач, вращая свои огромные, чуть ли не в человека толщиной колёса, вытащил самолёт на взлётную полосу. Вопреки правилам, заводить моторы стали только тогда, когда машина застыла в начале бетонки. С керосином на Кольском Полуострове было сложновато. Но… Чихнув, оба движка заревели с такой силой, что Пётр Николаевич перекрестился, и затянув покрепче ремень безопасности, начал читать молитву. Бонч-Бруевич вцепился побелевшими пальцами в подлокотник. Один Эссен спокойно выудил из сапога плоскую серебряную фляжку, отвинтил крышечку, и по салону поплыл знакомый до боли запах «Арктики». Перекрикивая рёв рассекающих воздух винтов, адмирал крикнул на ухо сидящему вместе с ним корабельному священнику с доставившего их на Мурман «Рюрика-II» отцу Дормидонту:
– Их «Арктика» куда как лучше нашего рому!
Сделал мощный глоток, занюхал обшлагом шитого золотом мундира, закрыл флягу, убрав её на прежнее место, и… захрапел, мгновенно уснув. Между тем пассажиры почувствовали толчок, затем адскую машинку затрясло, и она начала разгоняться, подрагивая на стыках плит. Ну а взлёт все восприняли сразу, поскольку ощутили, как их внутренности вдруг дружно попросились наружу. Сглотнув, Дурново всё же решился выглянуть в круглое окошко, именуемое на корабельный манер иллюминатором, и охнул – коричнево-серая земля стремительно проваливалась вниз, прорисовывались круглые и овальные зеркала множества озёр. Словно заворожённый, посол смотрел и смотрел, пока перед толстым стеклом не замелькали белые лоскуты пушистой ваты. Горим?! Но миловидная стюардесса в строгом синем мундире с бесстыдно обнажёнными коленками, уловив панику во взгляде и жестах, быстро приблизилась к нему и, нагнувшись, обдала ароматом парфюма «Красная Москва»:
– Что-то не так, господин посол?
– М-мы горим?! Откуда столько дыма?!! Проследив за его взглядом, девушка ослепительно улыбнулась:
– Ну что вы, господин посол, это – облака.
– О-о-облака?!
Отец Дормидонт отключился, услышав пояснение. Как выяснилось уже потом, он поразился, что не увидел ангелов Господних с лирами в руках, восседающих на белых пушистых подушках. Впрочем, и самого Господа тоже не было видно.
– Ох, прости, Господи!
Пётр Николаевич попытался отвернуться, но шея его не слушалась, упорно держа взгляд посла застывшим на стройных ногах под мини-юбкой. А если учесть, что в данный момент стюардесса хлопотала над лишившимся чувств священником, и сквозь тёмного цвета… Нет, это явно не чулки. Нечто другое, Прости Господи! Впрочем, в невинном подглядывании господин Дурново был не одинок, когда он всё же решился отвернуться, то был поражён – вся делегация, сидевшая позади него, застыла, выпучив глаза, устремлённые туда, где между тёмных чулок – штанов виднелось нечто миниатюрное, светлое…
Дальнейший полёт протекал без происшествий, и убаюканный ровным гулом моторов Пётр Николаевич заснул. Его разбудили уже перед самой столицей, и чрезвычайный посол застыл у иллюминатора, глядя на расстилающуюся перед ним панораму Российской Столицы. Чёткие квадратики домов, ленточка Невы, застывшие у дебаркадеров баржи, ему показалось, что он видит свой дом, но это, конечно, было обманом зрения. Самолёт слегка накренился, делая вираж, и пошёл на посадку. Впрочем, если бы господин Дурново знал, что сейчас происходило в кабине пилотов, ему бы не было так спокойно и уютно…
– МАТЬ, штурман! Куда садиться будем?!
– По расчётам – Пулково над нами!
– Какие, твою МАТЬ, расчёты?! Там БОЛОТА!
– Ё…Т….М…! ВИЖУ!!!
– Что?! М…П….!!!!
– Поле вижу! И ещё какое! Сядем, командир! Ей-ей! Сядем!..
… «Ан» застыл прямо посреди большого поля неподалёку от длинных бараков. Винты, крутанувшись напоследок ещё раз, застыли нелепыми крестами. На лице вышедшей из-за занавески ещё бледной стюардессы застыла вымученная улыбка, и она чисто автоматически произнесла:
– Граждане пассажиры, наш самолёт совершил посадку в аэропорту Пулково. Просьба не забывать свои вещи и проследовать к выходу после подачи трапа…
Тут до девушки дошло, что она сморозила, и густо покраснев, та извинилась:
– Прошу прощения, господа. Сейчас наши лётчики спустят посадочный трап, и вы сможете покинуть наш борт.
Делегаты переглянулись между собой. Между тем что-то щёлкнуло, повеяло тёплым летним ветерком, затем донёсся треск. Эссен нагнулся к иллюминатору и восторженно завопил:
– Нас встречают, господа! Мотор едет!
И верно – от ряда длинных строений к стоящему посреди поля самолёту по ярко-зелёной траве спешил автомобиль, следом за ним мчались несколько конных. Подъехав поближе, так что стали видны изумлённые лица, мотор затормозил, из него выскочило несколько человек в кожаных куртках авиаторов, один из них прокричал:
– Поручик Нестеров! С кем имею честь, господа? И что это у вас за невероятная машина?!
Бортмеханик, закончив утверждать лёгкую алюминиевую лестницу, выпрямился, смахнув пот с лица и устало ответил:
– Борт 0787 Мурманский Авиаотряд.
– Простите, господа… Мурманский авиаотряд?!
– Да делегатов мы ваших привезли. Три часа назад вылетели, а о том, где садиться, не подумали. Хорошо вот, ваш выгон подвернулся…
Пётр Николаевич Дурново вылез в предупредительно распахнутую флигель-адъютантом дверцу тряского «Рено» и внутренне поёжился – да… После Мурманских чудес ехать на ЭТОМ… Но его совесть чиста – он сделал всё, что мог. И, кажется – успешно! Во всяком случае, договорённости между ССР и Империей сулят последней невиданную славу и достоинство. Люди во главе Республики умнейшие, воспитанные и деликатные. И если воспользоваться их предложениями с умом – воссияет двухглавый орёл в недосягаемой вышине! Он вспомнил большие, чуть ли не в половину человеческого роста фотографии, которые ему продемонстрировали в Военном Штабе Республики, и ему стало холодно, несмотря на июньский зной. Огромные чёрные проплешины на месте Лондона и Парижа, оплавленные остатки строений вместо небоскрёбов Нью-Йорка и Вашингтона. Да уж… Ссориться с такими – подписывать смертный приговор… От размышлений его отвлёк голос всё того же адъютанта:
– Прошу вас, Император ждёт с нетерпением…
Его Величество Николай Второй действительно ЖДАЛ. С нетерпением. Рядом с ним лежала та самая памятная папка с надиктованными ПО РАДИО описаниями северных чудес и предложений. Но Император знал, что не всё можно доверить эфиру, и самое главное П.Н. скажет ему ЛИЧНО. С глазу на глаз. Буквально час назад из Кронштадта доложили, что сигнальщики «Авроры» засекли в небе неопознанный аэроплан невиданной конструкции, а ещё через тридцать минут с авиазаводов Пороховщикова поступил тревожный звонок, якобы на их поле садиться громадное чудовище. Затем, ещё немного спустя в мембране послышался хорошо знакомый, чуть хрипловатый голос Дурново, настоятельно ПРОСЯЩИЙ принять его немедля. Естественно, что Николай Александрович никоим образом не стал подавлять инициативу, и согласие на аудиенцию было получено незамедлительно. На том же тряском и грохочущем французском авто, принадлежащем одному из лётчиков, Петра Николаевича почти мгновенно доставили к Зимнему. И вот она, решающая весть…
Дверь распахнулась, и Дурново размашистым щагом вошёл в кабинет. Вслед за ним адъютант втащил большой четырёхугольный ящик, по виду напоминающий тот, в котором художники хранят свои этюды. У дочек Императора были почти такие же. Обычный этикетный поклон, но тут не выдержал сам Николай:
– Драгоценный Пётр Николаевич, отставим все эти формальности В СТОРОНУ. Рассказывайте, голубчик! Рассказывайте! Я жду ВЕСТЕЙ с нетерпением! Тот всё склонил голову, затем выпрямившись, произнёс:
– Государь… Прежде всего, я бы хотел вам кое-что показать…
САМ лично открыл тот этюдник, вытащил небольшую пачку громадных, чуть ли не в газетный лист, плотной бумаги, положил её на стол.
– Прошу взглянуть сюда, Ваше Величество… Николай перевёл взгляд, нехотя взглянул:
– И что же это за озеро?
– Судя по всему, наши потомки назовут его ПАРИЖСКИМ озером. Вот видите, тут что-то вроде крючка?
– И? Николай начал злиться.
– Это – БАШНЯ ГОСПОДИНА ЭЙФЕЛЯ…
– ЧТО?!!!
– Сии листы, как вы видите – не что иное, как фотографии снятые С ВОЗДУХА их аэропланами. Господин Птицын, их глава, был так любезен, что предоставил один из своих самолётов, чтобы доставить нас сюда. Николай вновь взглянул на блестящий лист, зачем то потрогал его рукой:
– Простите, любезный Пётр Николаевич, я понимаю, что вы устали после долго пути… Не отобедаете ли со мной в узком кругу?
Посол чуть поддёрнув рукав сюртука взглянул на квадратный предмет с алым стеклом на простом металлическом браслете.
– Ваше Величество, это предложение чрезвычайно лестно для меня, но если возможно, давайте перенесём трапезу на чуть более позднее время, для меня очень важно, чтобы вы ПОНЯЛИ, с ЧЕМ мы имеем дело…
– Так с ЧЕМ, или КЕМ?
– Скорее всего, и то, и другое, Ваше Императорское Величество…
Аликс успела спрятать торжествующую улыбку, и натянуть на лицо маску скорби:
– Ах, Никки! Какое несчастье! Теперь понятно, почему из Франции уже столько времени не поступает никаких вестей… Люди в окрестностях выжженных земель страдают от странной эпидемии – у них выпадают волосы и слезает лоскутами кожа! Какой ужас! …– Аликс сделала театральную паузу, и нахмурила лоб, словно что-то вспоминая, – Слушай! Ведь Кшесинская отправлялась в Париж, вместе с… Господи! Какое горе! Какая утрата для балета!
Николай побледнел как простыня новобрачных. Аликс, внутренне улыбнулась, заметив, что удар достиг цели, и тут же принялась утешать мужа:
– Послушай, ну может не все так страшно! Может она в Ниццу поехала. И может даже вполне жива-здорова…и волосы не выпали и кожа не слезла….
Впрочем, буквально через минуту, Никки «отомстил» Аликс, доведя до неё информацию, что и от Лондона, Букингемского дворца и других английских городов тоже остались рожки да ножки…
Но привычная пикировка между супругами отступала на второй план после того, что ему довелось узнать за этот такой длинный петербургский летний день…
Фотографии, привезённые Дурново вызвали шок у Государя. Он долго рассматривал их, потом поднял взгляд на посла и тихо спросил:
– Вы уверены, Пётр Николаевич, что это не блеф и не мистификация? Тот твёрдо ответил:
– Абсолютно, Ваше Величество. Николай снова помедлил, потом тихо спросил:
– А что они думают насчёт нас?
– Ваше Императорское Величество, вот теперь я могу перейти к самому главному – к нашей Державе сии северяне настроены ДРУЖЕЛЮБНО! И хотят двух вещей: первое – ВЗАИМОВЫГОДНОЙ торговли. Второе – мирного СОСУЩЕСТВОВАНИЯ.
– Как-как? Император не верил своим ушам:
– Сосуществования. То есть – мирного сотрудничества и спокойной жизни для обеих наших держав. Правда, есть несколько условий, но, Ваше Величество, я уверен, что вы БЕЗ ВСЯКИХ сомнений их одобрите, поскольку они, сиречь, весьма и весьма РАЗУМНЫ.
Царь нервно выдернул из украшенного вензелем и малахитом ящичка мятную пастилку, бросил её в рот. Они помогали ему сосредотачиваться на главном, затем сел в кожаное кресло.
– И каковы же их условия?
– Основное и главное я уже сказал Вашему Величеству – торговать. Второе – как я понял, северяне ЗАИНТЕРЕСОВАНЫ в том, чтобы вознести Великую Россию на ПЕРВЫЕ РОЛИ в мире.
– В мире?
– Не совсем так, Ваше Величество – НА ПЛАНЕТЕ. Николай чуть не выпал из кресла:
– На всей планете?
– Да, Ваше Величество. И их условия, я повторюсь, крайне разумны. К примеру, они заинтересованы в наведении порядка в Империи. Не секрет ни для кого, что в нашей Державе происходят странные и нежелательные вещи. Вспомните бунт одна тысяча девятьсот пятого. Большевики развели агитацию за свержение власти помазанника Божьего. Цены непрерывно растут, повсюду всплывают непонятные личности, отчего то очень влиятельные. Государственный долг России составляет несколько годовых бюджетов! Без займов мы уже не можем существовать. Займы гасят займы, но сие порочный круг! Между тем мурманчане предлагают нам простой и, я бы выразился, ИЗЯЩНЫЙ ход.
– Говорите, Пётр Николаевич, говорите! Вы меня, прямо заинтриговали! Дурново выпрямился и сунул руку за лацкан сюртука.
– Ваше Императорское Величество! Генеральный Секретарь Мурманской Социалистической Республики приглашает вас с дружественным ВИЗИТОМ в Мурманскую Социалистическую Республику! В ближайшее, удобное для вас время. Естественно, с семейством. Затем П.Н. зачем-то обернулся, и слегка побледнев, шёпотом произнёс:
– Ваше Величество, медицина в Мурманске на недосягаемой высоте. И смею надеяться, что ТАМ смогут помочь цесаревичу… Царь вздрогнул:
– Это ИХ обещание?
– Нет, Ваше Величество. Простите, это моя надежда. Но в любом случае, показать цесаревича тамошним врачам – стоит. Николай снова кинул в рот освежающую пастилку:
– Но я не могу отсутствовать столько времени! Сколько вы добирались туда, любезнейший Пётр Николаевич? Месяц? Так посмотрите – месяц туда, месяц назад… Дурново улыбнулся:
– Сударь Владимир Николаевич готов выслать за вами и вашим семейством АЭРОПЛАН, подобный тому, на котором я сюда прибыл.
Он вновь взглянул на непонятный предмет на руке, снова на лице появилась мечтательная улыбка:
– Мы вылетели из Мурманска пять часов сорок пять минут назад, Ваше Величество. И я УВЕРЕН, что РАДИ ТАКОГО ВИЗИТА вы СМОЖЕТЕ ВЫКРОИТЬ НЕДЕЛЮ времени… Внезапно Николая обуяло опасение:
– А вы УВЕРЕНЫ, что это ничем дурным не грозит, Пётр Николаевич?
– АБСОЛЮТНО, Ваше Величество. Если бы они хотели – на месте Санкт-Петербурга сейчас бы расстилалось НЕВСКОЕ ОЗЕРО, А мы все внимали бы ангельским песнопениям…
