Эпилог
И что вы думаете? Чарли справился за двенадцать дней!
Мы снесли на верфь все керосиновые лампы, какие нашлись в мастерских, на складах и в Алькасар де Колон. Лампы принесли жены и матери плотников. Лампы принесли простые горожане, которым было не все равно. Помощники Мартина чуть не взорвали свою «аццкую» установку, но гнали керосин в три смены. Зато и плотники имели возможность работать в три смены, днем и ночью, при свете керосинок, развешанных на столбах и канатах. Трактирщики, получив от городской казны спецзаказ, организовали доставку завтраков, обедов и ужинов прямо на верфь. Но зато уже пятого апреля (!) ударная часть флота была на плаву и в полном порядке. За «Гардарику» Чарли отдельное спасибо. Чуть не с нуля ее к жизни вернул.
А седьмого апреля в ночь мы снялись с якоря и отправились на Ямайку. С визитом вежливости.
Честное слово, хотела бы я видеть физиономию полковника Линча, когда ему сообщили о приближении нашей эскадры. Интересно, с какой попытки он сумел поймать свою челюсть? Наверняка не с первой. Командор Невилл уж постарался разрисовать, в каком бедственном положении осталась мощнейшая эскадра Сен-Доменга — мол, пиррова победа, флот в самом плачевном состоянии, теперь только подходи и бери их за глотку. А тут полнейший облом. Ну откуда командор мог знать, что плотник Чарли Эпплгейт умеет творить чудеса, когда очень сильно этого захочет? Англичане и форты-то свои как следует восстановить не успели, а мы уже тут как тут. Потому и боя не получилось. Мы пришли, показали черный вымпел, и они спустили флаг. Все.
Ну… Не совсем все. Дело в том, что кое-кого ждал не большой сюрприз. Я пришла к полковнику Линчу не только для того, чтобы окончательно его разорить. Ему на стол в качестве утешительного бонуса легли некие бумаги. Счета, ведомости, еще какая-то бухгалтерская хрень — короче, финансовый отчет о деятельности небольшой английской фирмы, в которой одним из главных пайщиков был сэр Чарльз Ховард, бывший посол. Не знаю, как всю эту кухню назовет полковник, а я бы озаглавила сию папочку: «Сказ о том, как сэр Чарльз родину продавал». Спасибо месье Аллену, это ведь он из простого делового предложения сэра Чарльза — сбывать республике английское корабельное дерево — сумел выжать максимум выгоды для Сен-Доменга. А я, тварь такая, превратила ее в инструмент политической расправы. Ведь сэр Чарльз не просто доски нам продавал, имея на этом солидный бакшиш, а стратегические запасы, предназначенные для строительства новых кораблей… В общем, не завидую я сэру Чарльзу. После двух подряд обломов Ройял Флит на эти проделки уже мало кто посмотрит сквозь пальцы.
Ну а что же до другого сэра Чарльза — Модифорда? О, тут полковник стоял насмерть, требуя его возвращения на родную землю. Мол, если он преступил закон, то должен быть осужден по английским законам. Я выразила вежливое сомнение в том, что британская Фемида будет достаточно сурова к преступнику; ведь у него в сундучке обнаружилось весьма интересное письмецо. Но согласилась принять английских адвокатов, которым придется защищать его в нашем суде. Что ж, законность должна быть соблюдена. Мы цивилизованное государство или где?.. Кстати, о старшем помощнике Джеффри Грине речь вообще не шла. Будто на всей эскадре был один Модифорд. Порядочки у них, однако… Ну да ладно, в чужой монастырь со своим уставом не ходят. До поры до времени.
Порт-Ройял мы трусанули на такую сумму, что братва только диву давалась — как им раньше не приходило в голову пограбить этот милый городок? Только монетой и побрякушками мы взяли еще десять миллионов (и это всего через месяц после нашего прошлого визита!), а уж на какую сумму позабирали всякой мебели, посуды и прочих товаров народного потребления, можно будет оценить только дома. Братва в восторге. Фрегаты, оставшиеся на плаву после боя у Сен-Доменга, и оставленный тут еще до драки линкор мы тоже забрали. В качестве компенсации за боевые потери, так сказать. И на закуску, выперев англичан из города на Палисадос, сделали с Порт-Ройялом то же, что Морган сделал с Панамой. Спалили на фиг. Джек, поддавшись ностальгии, спросил меня: зачем? А я и ответила: а чтоб они еще потратились на восстановление. Меньше, мол, денег останется на всякие каверзы. Не все же испанцам быть битыми, в конце концов.
Кстати, «хитом сезона» у нас стала песенка, сочиненная Владом на мотив окуджавского «Когда воротимся мы в Портленд». Ни он, ни я слов не помнили, потому братец сочинил свой текст — про ямайского пирата, которому наобещали с три короба и послали в бой на верную смерть. А он попал в плен. Теперь, таская камни и глотая пыль, бедолага мечтает вернуться в Порт-Ройял и на чем свет стоит клянет обещавших ему богатую добычу. Песенку подхватили и теперь горланят в каждой таверне, постепенно добавляя новые куплеты… Велика сила пиратского народного творчества!
Сегодня двадцать восьмое июля. Я получила кое-какие сведения от Николаса из Голландии. Что ж, наша информационная бомба рванула, и над королем Англии потешается вся Европа. А всего-то делов было: составить подробное описание сражения, снабдить его иллюстрациями Влада, отдать в редактуру двум газетчикам, чтоб перевели с французского на голландский и расцветили сочными фразами. Запаковав все это в большой конверт, отправили в Голландию. На быстроходном сторожевике. К издателю Хорну. Через двадцать дней наша «барракуда» была на месте. Хорн, учуяв прибыль, тут же тиснул брошюрку в обоих засланных вариантах — на голландском и французском языках. И представьте себе, она ушла на ура. Пришлось допечатывать еще один тираж: жареная новость, как-никак. Английский флот позорно продул каким-то заморским пиратам! Драка у Сен-Доменга наверняка не была самым значительным событием этого года, но мы сумели представить ее таковым событием. Европейские газеты подхватили новость «на перья». Французы с чисто версальской язвительной иронией прошлись по нынешней убогости английского флота. Голландцы подняли радостный вой, объясняя поражение бриттов чрезмерной для английского короля приверженностью Карла Стюарта католичеству. Испанцы в кои-то веки изволили помянуть нас добрым словом и не забыли пнуть Англию за Маракайбо. А английские газеты просто захлебывались от дерьма, выплеснутого на голову собственного монарха. «Наконец-то нашлась дама, способная решительно отказать нашему „старине Роули“, — писала одна такая газетенка. — Жаль, что ценой сего отказа стала целая эскадра». Что я могу сказать? Хороший урок заносчивой Британии. Впрочем, ей со Стюартами всегда не везло.
Николас получил от меня некие официальные бумаги, с которыми отправился к штатгальтеру. А тот с этими бумагами в руках надавил на Генеральные штаты. Голландия, пользуясь удобным случаем и нашим секретным договором, объявила Англии войну. Вильгельм же заявил свои права на английский престол… Еще новостишка: малость, а приятно. Герцог Йоркский, почуяв, что трон под седалищем братца основательно закачался, смылся в Версаль — за поддержкой кузена Луи. Так что сидит сейчас «старина Роули» не на престоле, а на жердочке, и та под ним трещит. Особенно интересно будет, когда Карла с этой жердочки сгонят, а Джеймс Стюарт при поддержке Луи де Бурбона и Вильгельм Нассау при поддержке самого себя (а злые языки треплют — и папы римского тоже, во что я охотно верю) сцепятся за английский престол. Надеюсь, этой веселой психушке немного поспособствует одна бумага, которую Николас получит со следующей почтой. Если ей дать ход… Ну не будем забегать вперед, а то потом будет не смешно.
Жан Гасконец с помощью союзных индейцев атаковал англичан на континенте. Примерно в тех местах, где в нашем мире была Атланта. С местными испанцами добазарились о торговле и концессиях… А знаете, что это означает? Это означает, что теперь у нас будут собственные лесозаготовки. Мы сможем строить корабли, почти не закупая импортный лес. Весьма полезная штука для островного государства.
А вообще… Вообще всем этим державным господам стоит помнить одну простую вещь. Жизнь — как зебра. Полоса белая, полоса черная, опять белая, опять черная, а в итоге все равно… э-э-э… филейная часть. Что за память о себе они оставят — это уж кому как повезет. Одно знаю наверняка: ни казну, ни побрякушки, ни королевства на тот свет не утащишь. Потому я и не рву душу в попытке надышаться перед смертью. Просто делаю свое дело. Хорошо или плохо, судить не мне. Но теперь-то я точно знаю, что жизнь моя не растрачена зря.
У меня есть достойная цель. А это кое-что значит в нашем мире.
