Глава шестьдесят восьмая
Как ни странно, никто его не трогал. И Дед не вызывал, и шпионы Дедовы на глаза не попадались, хотя время от времени он и чувствовал на себе чужой взгляд. Причем это не был заинтересованный взгляд, свойственный глазу женщины, которой ты понравился, нет, это был равнодушный взор человека, для которого ты – только часть работы. Для кого работа – присматривать за тобой; если прикажут – охранять тебя; а если прикажут – прикончить!
Весь день Осетр в одиночку занимался тем же, чем в последние дни – с Яной. Обедал и ужинал, купался и загорал… Однако, где бы он ни был, только часть его находилась здесь, на Дивноморье. А другая часть пребывала в неведомом мире, который он не мог ни пощупать, ни осознать. Одна его часть наблюдала некоторую суматоху, которая поднялась, когда обнаружилось, что от инфаркта умерли в один день двое постояльцев: молодой гладиатор, залечивающий полученную профессиональную травму, в лазарете и сорокаоднолетняя женщина, работающая на одну из великородных семей, – в собственном номере. Эта его часть замечала беготню взволновавшихся журналистов и даже отвечала на вопросы представителей правоохранительных органов, поскольку он был замечен в компании с усопшими (нет, не был, не видел, сегодня не встречал, да, заходил, но ничего особенного не заметил, ничего и никого). Эта же его часть рвалась на поиски Яны и была готова трясти любого и каждого – чтобы все планета на уши встала, – лишь бы только отыскать девушку.
А другая часть угодила неведомо куда, туда, где нет людей, а есть сплошные социальные группы, где нет желаний, а есть интересы, где нет, поступков, а есть факторы… И он не отдавал себе отчета, что с ним весь день происходит нечто, медленно и неотступно делающее из юнца взрослого человека. Он как-то не до конца осознавал свои новые родственные связи, и пока они его волновали гораздо меньше, чем судьба одной похищенной девчонки, но убежавшая в неведомое часть его души уже прекрасно понимала, что его зацепили такие социальные группы, интересы и факторы, рядом с которыми судьба одной похищенной девчонки – как муравей рядом с баобабом.
И если одна его часть целый день жаждала отправиться на поиски этой девчонки, то другая намеревалась не спешить, подождать развития событий и только потом принять решение. Тем более что от него тоже ждали решения, да такого, от которого зависела вся его дальнейшая жизнь. У него было как минимум две причины согласиться: так было проще вернуть себе Яну и можно было попытаться отыскать потерянную когда-то мать. Но было и как минимум две причины не согласиться: потому что он нарушал присягу и потому что платил злом за добро руке, его вскормившей. В результате решения от так и не принял.
А ночью ему приснился сон, перевернувший все.
Он в который раз оказался на странной планете, на которой не было ничего, кроме гор, оранжевого песка и багрового неба, похожего на залитую кровью простыню.
И снова багрец в небе волновался, бурлил и тянулся к Осетру десятками щупальцев-водоворотов, окутывая его багровой мглой, в которой не было ничего, кроме тревоги.
А потом Осетр оказался на незнакомой площади незнакомого города, и вокруг были тысячи людей, мужчин и женщин, с детьми и без детей, и его, Осетра, окружала охрана в бронекостюмах и с плазменниками в руках, а впереди, на высоком помосте, украшенном видеоформой, выполненной в цветах национального флага, висела в силовых линиях гравитационного держателя большая императорская корона. А над короной огромный транспарант «Государь-император скончался – да здравствует государь-император!» Со всех сторон неслись здравицы в его честь, и люди кричали и рукоплескали, и матери поднимали детей, чтобы те увидели своего нового властителя. Постепенно каре охранников (точнее не совсем каре, когда-то, много-много веков назад такой строй называли свиньей), рассекающее толпу, а вместе с ним и везущий Осетра парадный императорский глайдер приблизились к коронационному помосту. Там уже стоял патриарх всея Росской Империи. Осетр поднялся к нему по длинной лестнице со ступеньками, убранными золотой парчой. Патриарх взял в руки корону, Осетр опустился на одно колено. Корона взлетела над его головой, готовая сделать мечту былью. Потом корона пошла вниз, и тут патриарх закричал: протянувшаяся вдруг вдоль лицевого обруча короны мономолекулярная нить вертанулась, подобно скакалке, отсекла патриарху обе руки, а потом и голову так и не успевшему короноваться императору…