Лазарет находился в самом низу, поблизости от арены, где происходили схватки гладиаторов. Надо думать, арену рядом с лазаретом и устроили, чтобы перерыв между смертью и реанимацией погибшего гладиатора был как можно меньше.

Дежурная сестра взглянула на посетителя с интересом. Она была симпатичной. Наверное, поэтому Осетр снова вспомнил убитую на Крестах Инну Музыченко и решил, что ей не стоит задавать лишних вопросов.

– Здравствуйте!

У нее был строгий взгляд.

– Здравствуйте! Что вы хотели, молодой человек?

Он улыбнулся несмелой улыбкой:

– Вы знаете… У вас парень лежит. Четыре дня назад поступил. Он гладиатор… Из тех, что бьются между собой на мечах за определенную плату, понимаете?

Сестра тоже улыбнулась:

– Понимаю. Кого вы имеете в виду? Сергея Короткова, Максима Кривушина или Ивана Небежинского? Кстати, еще трое уже выписались.

А ведь и точно, Небесный Мститель не один же в тот день пострадал. Там были еще сломанные кости. И две финишные схватки, а значит, два трупа.

– Да-да, Ивана Небежинского… Это я ему руку отрубил. Так получилось, знаете ли… – Осетр сделал виноватое лицо. – Мне бы хотелось сказать ему пару слов. Это возможно?

Она снова улыбнулась:

– Извинения хотите попросить за причиненные увечья?

– Да нет… Почему сразу извинения? Мы были на равных. Не отправь я его на больничную койку, то он бы меня к вам отправил. Просто я скоро улетаю, хотел попрощаться.

– На «Лебеде» улетаете?

– Что?

– Транссистемник завтра к Дивноморью заглядывает. «Лебедь». На нем улетаете?

– А-а… Да, наверное. Я не запомнил название судна.

Она дематериализовала видеопласт и поднялась из-за стола:

– Идемте, я провожу. Только недолго. Он еще достаточно слаб, и ему нельзя сильно нервничать.

– Ну вы его быстро на ноги поднимете! Скоро снова будет гладиаторствовать.

– Тем не менее, сильно его не беспокойте. Обещаете?

– Обещаю, – сказал Осетр самым проникновенным тоном, на какой был способен.

– Тогда идите за мной.

Она зацокала каблучками по коридору. Он пошел за нею и с удивлением обнаружил, что ее ноги притягивают его взгляд. И не только ноги…

Коридор оказался невелик. Палата, в которой держали гладиатора, находилась в самом конце.

– Вот сюда. Имейте в виду, я буду следить за его состоянием. Если кибермедик покажет, что ему стало хуже, я вас тут же выгоню.

– Да, конечно. – Осетр открыл дверь палаты и вошел.

Гладиатор лежал в углу, на койке, облепленный какими-то шлангами, присосками, склянками. Предплечье правой руки его было скрыто в матово отсвечивающем цилиндре витостата. Грустные глаза Небежинского были открыты, и он тут же скосил их на вошедшего. Радости в них не прибавилось.

– Привет Небесному Мстителю! – сказал Осетр самым беззаботным тоном. – Зашел вот проведать.

– Победителю захотелось убедиться в собственной победе.

Говорил гладиатор достаточно внятно. Значит, все должно удаться.

– Предположим, победителю захотелось убедиться в предначертанности собственной победы.

– Это как? – удивился Небежинский. – Не понял!

– Сейчас поймешь… Скажи мне: «Магеллановы облака – достойные спутники нашей Галактики».

– Зачем? – еще больше удивился гладиатор.

– Не спрашивай! Скажи! Потом объясню.

– Да пожалуйста, господи!.. Магеллановы облака – достойные спутники нашей Галактики.

Снова будто молния прошила мозг Осетра – от надшейной ямки сзади до макушки. Стены палаты заколебались и умчались прочь. Теперь Осетр воспринял этот феномен уже более спокойно. И вода не потребовалась, чистая и холодная…

Изменение в окружающем продолжались. Начал меняться и гладиатор. Краски поблекли, мгновение-другое, и он стал прозрачным. Почти как вода. Или стекло. Потом стекло посерело, и лежащая на койке человеческая фигура словно наполнилась туманной дымкой. Странный такой манекен получился. Или кукла… Однако там где находилась голова гладиатора, туманную дымку перечеркивала очень четкая тонкая полоса. Она была угольно-черна, такого цвета в жизни просто не бывает, это был не цвет, а полное его отсутствие.

– У меня к тебе серьезный вопрос, Небежинский. Кто тебя надоумил вызвать меня на схватку? Ведь ты же не сам это придумал!

– Никто меня не надоумливал. Ты начал крутиться возле Татьяны Чернятинской. Вот я и подумал избавиться от тебя таким образом. – Больной вдруг зашевелился, левая рука его потянулась в сторону.

И тут же по коридору простучали каблучки медсестры. Распахнулась дверь. Девушка влетела в палату.

– Вы зачем волнуете пациента, посетитель? Будьте добры, немедленно покиньте лазарет!

– Да-да, конечно, – сказал Осетр и повернулся к ней.

На ее месте тоже была наполненная туманной дымкой фигура, но никаких угольно-черных полос не наблюдалось.

И Осетр решился. Он был сейчас не парень, разговаривающий с девушкой; он был «росомаха» в стане врагов и вести должен был себя, как «росомаха».

– Ухожу, ухожу!

Она остановилась, пропуская его вперед. Он вышел из палаты. Она закрыла дверь:

– Прошу вас на выход, молодой человек!

В этот момент он обернулся, ткнул ее указательным пальцем в нервную точку и подхватил обмякшее тело. Осторожно уложил медсестру на пол, заглянул в соседнюю палату. Там не было никаких туманных фигур. Он подхватил девушку на руки, она оказалась тяжеленькой. Впрочем, так всегда бывает с бессознательными телами. Занес ее в пустую палату и положил на койку.

Минут через двадцать она придет в себя, подумает, что вырубилась от усталости. Зачем пришла в пустую палату – не вспомнит. И посетителя, беспокоящего пациентов, тоже не вспомнит.

Двадцати минут должно хватить за глаза.

Он вернулся в палату Небежинского. И обнаружил, что теперь видит сразу двумя путями – и знакомого человека на койке, и фигуру, заполненную туманом.

Больной вновь глянул в его сторону, пробормотал:

– Ну что тебе еще надо?

– Мы не закончили, Мститель… Так кто тебя надоумил вызвать меня на схватку?

– Я тебе уже сказал: никто. Убирайся, а то я сейчас сестру позову.

Левая рука гладиатора, свободная от всяких медицинских прибамбасов, снова потянулась в сторону. Теперь Осетр увидел куда – к сенсору вызова.

Этот тип так и не понял, с кем имеет дело. Мгновение, и «росомаха» был уже рядом, ткнул в нервную точку, и беспокойную руку гладиатора на время парализовало.

Он угрожающе навис над гладиатором:

– Вот сейчас нажму на известное мне место, и у тебя парализует легкие. Умрешь от асфиксии, но никаких следов насилия никакая экспертиза не найдет.

– Ну хорошо, – сказал гладиатор. – Вызвать тебя на схватку мне приказали.

Он содрогнулся и обмяк. Глаза его вдруг начали стекленеть. Осетр увидел, как черная полоска в туманной голове начала расширяться, заполняя собой весь объем.

Осетр откуда-то знал, что нужно предпринять для противодействия. Он протянул руку, но не ту, которой обездвиживал людей и отрубал им конечности. Эта его рука была точно такой же туманной, как фигура перед ним, и его туман прорвался сквозь чужой туман и сжал расширяющуюся черную полоску, выдрал ее, смял, скатал в шарик и зажал в кулаке.

Взгляд гладиатора вышел из бесконечности. Небежинский шевельнулся. Только что валялся труп трупом, а теперь, гляди, ожил!

– Так кто тебе приказал?

– Один человек. Он живет на двенадцатом этаже. Судя по повадкам, явный солдафон, но был в штатском. Пригласил меня к себе в номер. Там были еще люди, тоже в штатском и тоже явные солдафоны. Мне было сказано, что я должен тебя спровоцировать на гладиаторскую схватку. Иначе у меня будут очень серьезные неприятности. В том числе и с Татьяной Чернятинской. Я поверил этому человеку – он не похож на болтуна. Вот так все и получилось.

Нечто, находящееся в кулаке Осетра, вело себя все более и более беспокойно. Оно тыкалось во все стороны, как пойманный жук, стремилось выскользнуть и вернуться туда, где ему надлежало находиться. Энергичность движения жука стремительно росла, сила накапливалась, и через пару мгновений Осетр уже не мог его больше удерживать. Туманный кулак его поневоле разжался, жук обернулся черной полоской, полоска молнией тьмы рванулась к туманной голове гладиатора, заняла надлежащее место, начала расширяться и стремительно заполнила свое обиталище. Гладиатор вздрогнул и перестал дышать. Мрак в туманной голове исчез. А потом и вся туманная фигура исчезла. Как сон…

И Осетр понял, что больше он здесь уже ничего не узнает.