3
О, какая яхта была у Ланса Айлэнда, младшего сына главы корпорации «Айлэнд Инкорпорэйтэд»! Сказка. Я такое видела только в кино, — а ведь всю, в сущности, роскошь с судна убрали, оставили только отделку и минимум мебели. Но и этого за глаза хватало. Конечно, будь время, резные панели со стен не преминули бы ободрать; времени уже не оставалось, и яхта миллиардерова сына отправлялась к месту службы вся в дереве и тисненой коже. В библиотеке, за шкафами, забыли пару японских гравюр. Когда я вошла туда, то подумала, что трудно все-таки понять человека, который настолько богат. То ли Айлэнд-младший действительно любитель книг, и потому возил с собой все эти старые бумажные тома в переплетах с золочением, немыслимо дорогие альбомы по искусству, которые нельзя смотреть иначе как на особом столе, настолько они велики и тяжелы. То ли так решил интерьеры его дизайнер, заботясь о здоровье психики заказчика в слишком долгом полете… Потом я удивилась, почему все это оставили здесь, уж книги-то можно было вынести. Объяснение нашлось банальное. Когда я попыталась вытащить книгу с полки, то не смогла: никакие не стеллажи, декоративные панели из одних корешков, имитирующие старинную библиотеку. Дизайн. Только пара альбомов, которые и бросились мне в глаза, были настоящими.
Стиль «правь, Британия» Айлэнд, определенно, должен любить. Слишком уж много в интерьерах «Испел» викторианских мотивов. Оскомину набивают.
Малыш ходил за мной и недоумевал. Здесь было слишком много незнакомых ему запахов, от бумажных книг до ароматических композиций в плетеных корзинках — это вместо картриджа в кондиционер… Я боялась, как бы он не испортил что-нибудь. Да, яхта теперь принадлежит армии, к владельцу вряд ли вернется, и уж точно никто не спросит с меня за испорченную облицовку или ковролин. Просто красоту жалко. Поэтому я и загнала обиженного нукту в хозяйственное помещение, строго-настрого велев там и сидеть. Малыш посопел, слегка подрал когтями пол мне назло, а потом завалился спать.
Уф. По крайней мере, никого не напугает.
Жаль, потренироваться здесь негде. Слишком уж невелики комнаты, — для пары человек предназначены, не для четырехметрового ящера.
Вместо привычного пассажирского салона с рядами кресел внутренность «Испел» напоминала апартаменты в отеле. Суперлюкс. Я иной раз останавливалась в люксах, но в отелях такого сорта, что мне это, во-первых, было по карману, а во-вторых, не особо шикарно те люксы выглядели. И лак на мебели с трещинками, и ковры потерты, и техника с ограниченным набором функций, если вообще исправна… Обстановка здесь напоминала фотографию из модного журнала. Декорации для фотосессии супермодели. Или снимок из каталога сверхдорогого жилья.
Мне вдруг стало интересно, как выглядел хозяин красоты. Старику Айлэнду под семьдесят, хотя биопластик он носит чуть ли не с появления самого биопластика, и физиологически ему должно быть лет сорок пять — пятьдесят. Сколько лет его младшему сыну?
И неожиданно вспомнился Дитрих. Яхта бы ему подошла. Вся эта чуть сумрачная роскошь и его облик германского воина. Ну и пусть этническое несовпадение, пусть Дитрих не яхтсмен. Он бы сидел в библиотеке, под этой гравюрой с Фудзи и журавлем, у искусственного камина. И читал. Интересно, что? Я даже не знаю, какой у него вкус.
…и никогда уже не узнаю.
Все, хватит.
Сайонара.
Странное чувство, вроде дежа вю. Сравнение. Две набережные на противоположных краях океана, простая рабочая и шикарная курортная. Два корабля, на которых мне довелось летать — старый грузовоз «Делино» и эксклюзивная яхта «Испел».
Точно так же, как «Делли», «Испел» везла специалистов, которые отправлялись выполнять свою работу. Вот только ксенолога-дипломата здесь не было.
Неудивительно.
Два штурмана, три пилота в погонах, включая тех, кто, собственно, и вел красавицу-яхту, три техника, два инженера. Один из инженеров оказался знаменитым местером Уэно. Тесен мир.
Еще один, непонятного рода деятельности, пассажир, даже не представившись, ушел в спальню Айлэнда и не подавал оттуда признаков жизни. Я его даже не видела. Как раз осматривала библиотеку, когда он прошел по коридору туда и обратно, а беспокоить мизантропов — дело последнее. Из нескольких обрывочных реплик я поняла, что с ним была связана какая-то очень темная история.
Меня она мало интересовала. Мое дело было на время полета запихнуть куда-нибудь хвостатого, с чем я успешно и справилась.
Яхта предназначалась для прогулок; Мэн Лунань, один из штурманов, заглянул в бортовой журнал. Милейший местер решил развлечь нас и зачитал вслух последние пять записей. Честно говоря, без его комментариев соль шутки поняли бы только он и второй штурман. Пилотам не доводилось работать с вольными «кроликами».
Экстремал был Ланс. Причем редкий. Летать на личном корабле в Магеллановы облака… это я даже не знаю, с чем сравнить. Пешком на другой материк? На дирижабле через полюс? Псих. Делать ему нечего… Вполне возможно, что и вправду нечего. Папа — монстр бизнеса. Гарантированное состояние, известный комплекс, настигающий детей слишком успешных членов общества — «больше я все равно не заработаю», скука. Но так рисковать своей замечательной золотой жизнью…
Полгода беспосадочного полета. Это для системы жизнеобеспечения маленького гипера предел.
Я уже начала думать о том, куда он летал, зачем, и кто проложил ему маршрут, когда почтеннейший Мэн Лунань засвистел и икнул.
К стыду моему, сперва я решила, что он что-то сказал по-китайски.
Мэн обвел нас взглядом, понял, что произнесенное возымело не тот эффект и проговорил яснее: «Ссннцйк».
Я-то опять ничего не поняла, а Эдвин, мой сосед по умопомрачительному дивану Ланса в его, Ланса, гостиной, где мы сидели, коротая время полета в беседах, раздосадованно покачал головой и буркнул: «Вот урод!»
Лунань чуть улыбнулся, став похожим на бодхисаттву в джинсах.
— Секрет полишинеля, — проговорил он. Его SE звучал значительно чище, чем у кёнэла Арчера. — Не хотите ли вы послушать историю, местеры и местра?
— Думаю, это очень к месту, — сказал местер Уэно. — Ничто не поможет скоротать время в дороге лучше, чем хорошая история.
Тихий восторг. Они вели себя словно джентльмены девятнадцатого века. Неужели интерьеры на людей действуют? Или мне удивительно повезло с компанией, и эти местеры так воспитаны? Но сейчас даже в закрытых колледжах для элиты навряд ли так воспитают, а они не аристократы, не миллионеры, не «звезды», просто специалисты, пусть и суперкласса…
Остро захотелось подыграть и изобразить леди. Сама собой выпрямилась спина. Колени плотно сдвинулись. Я глядела на себя со стороны и посмеивалась.
Как будто бы роскошный лайнер с черепашьей скоростью пересекает Атлантику. Мы сидим в салоне, ожидая колокола к обеду, и проводим время в светской беседе. Слушаем университетского профессора, что родом из диковинного Китая. И называется лайнер «Изабелла».
Через несколько веков это имя будет звучать как «Испел».
Местер Лунань собрался с мыслями и заговорил.
Не так давно братия «кроликов Роджеров» проложила маршрут от FPQ-88/0 к одной из звезд Малого Магелланова облака. Образ мысли и мировоззрение тех людей, которые летели по этому маршруту первыми, я не могу даже вообразить. Лететь туда, где ты имеешь все шансы погибнуть, просто ради того, чтобы там побывать. Пришло на ум, что, наверное, похоже мыслили первые астронавты. Но первопроходцы космоса хотя бы действовали во славу человечества. Своих стран. Их все знали и чтили. А о безумной авантюре «кроликов» не знал никто, кроме круга самих «кроликов». Штурманы сказали, что в земной Сети это предприятие обсуждалось едва ли не год, но только в собственном «кроличьем» секторе. Обговорили все, все обеспечили, собрали алмазную команду, с отличными, многажды проверенными кораблями, — русской, то бишь семитерранской постройки, чтобы с тройным запасом прочности…
Больше всего меня потрясло то, что они не рассчитывали на выгоду. Вся эта самоубийственная отвага была ради искусства и ради любопытства. Эдакого полунаучного интереса: а что там, в Малом Магеллановом?
Неподалеку от места прибытия, буквально у ближайшей к финалу маршрута звезды, неукротимые «кролики» нашли цивилизацию ссннцйк.
— Щелкают они, — сказал Эдвин, второй штурман. — Я записи видел. Гласных нет.
Потенциальный Ареал ссннцйк стратегической важности для Ареала человечества не имел. Как и цаосц, щелкающая иногалактическая раса не была кислорододышащей. Да и не существовало его еще, их Ареала. И не предвиделось в ближайшие время.
Лунань объяснил просто. Аналог телевидения уже есть, аналога Сети еще нет.
И все соответствующие прелести. Неэкономные производства, масса ядовитых отходов, задыхающаяся природа, болезни, войны…
Еще в пору господства ррит Земля присоединилась к конвенции невмешательства в развитие докосмических рас. Никаких контактов не предполагалось, но любопытство сорвиголов получило богатую пищу. Великолепные «кролики» решили, что ради новой расы вполне стоило затевать пляски и тратить годы жизни. Аккуратно сняли все материалы, какие при имевшейся технике смогли и, счастливые донельзя, собрались уже улетать.
Они совершили промах. Они недооценили ссннцйк, жалких костистых существ, яростно возящихся на своей маленькой загаженной планетке. Астрономия у тех была на высоте: людей заметили.
Люди по этому поводу переживали недолго: конвенция конвенцией, но и контроля особо не имелось, и сами исследователи были, по чести сказать, наполовину корсарами. Зато последующие две недели они ржали как жеребцы, отсматривая инопланетные теленовости. Даже задержались спектакля ради.
Нечеткие, малопонятные данные телескопов пыталась объяснить добрая сотня религий, затыкая при этом десяток разных наук. Граждане требовали ответа от властей. Выдвигали самые фантастические гипотезы, от атмосферных помех до диверсий враждебных государств, от испытаний чьего-то нового оружия до явления нечистой силы. Лучше всего была, конечно, гипотеза о том, что власть ссннцйк давно в сговоре с пришельцами, но скрывает это от народа.
«Кролики» рыдали от смеха. Пару раз прокатились на гипере по атмосфере, подогревая страсти.
Они уже знали, что в родные официальные органы никто и ничего не сообщит. Дело на уровне глав цивилизаций всей Галактики. Проблемы, которые этот уровень может создать простому корсару, лучше даже не воображать. А государственные структуры не интересуются Малым Магеллановым облаком. Далеко. Нерентабельно.
Данные остались достоянием узкого круга «кроликов Роджеров».
Но при чем здесь Ланс Айлэнд, член топ-листа самых завидных холостяков Ареала человечества?
Конечно, сын миллиардера не участвовал в той экспедиции. И даже не ему пришла в голову замечательная идея. Он был вторым…
…из тех, кто полетел в Малое Магелланово облако специально для того, чтобы показаться в небе мира ссннцйк и сорвать истерику в СМИ.
Самое дорогое, опасное и изысканное развлечение, которое только могла Вселенная предложить Лансу Айлэнду.
— Это очень непорядочно, — сказала я. — И незаконно.
— Это небезопасно вдобавок, — со вздохом объяснил местер Лунань. — В истории был аналогичный прецедент, как вы знаете.
— Прошу меня извинить, любезнейший местер, но я не понимаю, о чем вы.
— Как? — удивился местер Уэно. — Неужели вы никогда не слышали о «летающих тарелках»?
— О чем?
— О «неопознанных летающих объектах». Двадцатый, двадцать первый века.
Мне потребовалось время, чтобы осознать.
— Так вы говорите о нас, людях?
— Конечно, — местер Лунань улыбался. — Неужели вы не в курсе? Даже не слышали? Что ж, это лишний раз подтверждает…
— Но что?
Штурман глянул с усмешечкой искоса, вновь скроив лицо бодхисаттвы.
— Дисковые корабли, местра Лорцинг. У какой цивилизации в нашей Галактике дисковые корабли?
— У лаэкно, — непонимающе ответила я.
— Когда-то и телевидение Земли, тогда еще независимое от Сети, и сама Сеть были полны шума насчет «летающих тарелок». Они появлялись и пропадали, никто не мог с уверенностью сказать, что они собой представляют. Подозревали пришельцев из космоса…
— Можете представить, как они тряслись после первой войны, — возбужденно заметил Эдвин, почти перебив утонченного коллегу. Он широко ухмылялся. — Лаэкно нашу победу признали вторыми. После нкхва, помните? Но им все равно пришлось проплатиться.
И он растопырил пальцы, наглядно показывая «ка-а-ак они проплатились!»
— Колониями и технологиями — пояснил местер Уэно. — За то, чтобы все или практически все сведения об их развлечениях убрали из нашей Сети. Многое, конечно, осталось, но официальные архивы насчет «летающих тарелок» стерильны…
— Это возмутительно! — сказала я, наслаждаясь тем, что вспомнила подходящее старинное слово.
— Во суки! — разрушив викторианское очарование, подал голос Морис, второй пилот. — И что? Чем кончилось?
— Командование со злости потребовало чертежи их кораблей, — с насмешкой ответил местер Уэно. — Конструкторы посмотрели и плюнули: сами сделали лучше.
— Но зачем лаэкно было мотаться с другого края Галактики… — попытался вмешаться кто-то.
— А зачем толстожопому Айлэнду было мотаться в другую галактику? — грубо сказал Морис. — Развлекались они. Постебушечки устраивали. Г-гады. Нет, надо было их…
— У них отхватили треть Ареала, — с металлической интонацией произнес местер Уэно. — В возмещение морального ущерба.
— Да ну? — не поверил Морис.
— А почему у нас такой здоровенный Ареал? — премудрый инженер почти смеялся. — У ррит был куда меньше, неужели вы полагаете, что Галактику не поделили до нас?
…в этот момент я подумала, что у лаэкно тоже есть повод нас ненавидеть. Да, конечно, сами они хороши. Но если они действительно лишились трети Ареала из-за чьих-то забав — навряд ли нарушение конвенции санкционировало их правительство… «Х’манк приходит и берет все, что видит», — так звучало отчаяние чийенков, предпочетших агрессивность ррит людской неистовой алчности.
Лаэкно, возможно, и не думали воевать с нами. Но, возможно, благожелательный нейтралитет, порты, ремонт, финансовая помощь… почему нет? И если война затянется, а чаши весов замрут на одном уровне, — нетрудно догадаться, на чью сторону встанут лаэкно.
— А вот случится у сников этих прорыв, — мрачно предположил Морис. — И завоюют они всех.
— На ближайшие полтысячи лет, — сказал Эдвин, — хватит им своего облака. Магелланова. А то и вовсе собственным дерьмом отравятся и вымрут.
Жаль, право. До чего славная была игра в изысканное общество. Я бы и еще поиграла.
Как мало я знаю. Все, о чем я могла думать после этого разговора. Как мало я знаю. И почему меня это заботит? Там, впереди, ад, и кому будет дело до неведомых и официально не открытых ссннцйк, когда в глотку вцепятся старые знакомцы ррит…
Умнейший местер Лунань сделал свое дело: менее суток пути оставалось «Испел» до того, чтобы опуститься на внутреннюю палубу гиганта «Гагарина», менее недели пути оставалось врагу до Сердца Ареала, но мысли занимало что угодно, кроме страха.
Местер Ши, один из техников, принявший леди «Испел» близко к сердцу, беспокоился насчет Малыша и его жизнедеятельности. Долго не верил, что нукты умеют впадать в спячку по желанию, и в это время появления продуктов их жизнедеятельности можно не опасаться. Почему-то он вбил себе в голову, что спячка бывает только сезонная.
Поскольку почивальней прочно завладел подозрительный местер, спать я решила в той комнате, что оформили под старинную библиотеку. Библиотекой она и была. Электронные книги, музыка, фильмы — хватит не то, что на полгода, на всю жизнь. А киноэкран в выключенном состоянии выглядел ширмой для искусственного камина, и это восхитило меня больше всего.
…камера облетела зал. Непривычная архитектура и странное освещение: один из стилей чийенкее. Среди присутствовавших на дипломатической встрече людей почти не было.
Новая раса заявляла о желании войти в число разумных Галактики.
«Вселенная вырождается», — сказал он уверенно и презрительно, поигрывая узкой кованой чашей.
Дипломат чийенкее, аристократ старой закалки, удрученно согласился с этой максимой. Не произнеся ни слова.
«Кто был первым?» — риторически вопросил говоривший.
В торжественной зале представительства Чиинн-йенкьи на планете Анкай все знали ответ. Храня почтение, ожидали продолжения речи.
Посол доминирующей расы Галактики говорил на своем родном языке. Поэтому компьютерный переводчик бесстрастно шепнул в ухо Аламухань: «Люди».
Девушка вздрогнула, сморгнула и взяла себя в руки.
«Кто явился потом? Чийенкее, лаэкно — достойные расы».
Чийенк молча поклонился. Посол небрежно отставил чашу. На ее золотистой гладкой поверхности возникали и исчезали движущиеся картины — травы под ветром, бегущие животные, звезды.
«И с цаосц мы могли уважать друг друга, — посол вскинул крупную голову: украшения, вплетенные в гриву, низко тенькнули, — хотя ни в какое сравнение с нами они уже не шли. Но мы снисходительны. Мы разумно приняли даже анкайи, не прислушиваясь к голосу эмоций».
По лицу представителя анкайи, на чьей планете, собственно, происходила дипломатическая встреча, ничего нельзя было прочесть. Аламухань показалось, что он вообще не понял, о чем речь.
«Но что мы увидели в последние два века? — изумленно сказал посол. — Нкхва! И вот теперь — х’манки. Кого предстоит встречать в будущем? Разумных червей? Мокриц?»
«Но если они будут высокоразумны?» — предположил чийенк.
«Плесень? — продолжал выдвигать гипотезы посол доминирующей расы. — О да!»
Посол Объединенных наций Земли нервно сжал руку своей секретарши. Благо, из-за стола, за которым они сидели, этого никому не было видно. Аламухань вздрогнула снова. Ладонь сэра Найджела, в силу комплекции последнего, всегда была мягкой и пухлой, но сейчас он вдобавок истекал потом. И слегка дрожал.
Аламухань подумала, что сэр Найджел, хотя и блестящий дипломат, слишком стар, чтобы вести переговоры с инопланетянами. Похоже, у него нервный шок. Но маленький и полный сэр Найджел внутри сделан из железа, он не мог так легко потерять самообладание. Неужели подхватил местную инфекцию? Это очень плохо.
Ей не верилось, что есть какая-то опасность. Ведь это все цивилизованные расы, куда более развитые, чем земляне. Огромный, весь бугрящийся мускулами рритский посол не внушал ей страха. Он казался каким-то дикарем. Из оружия при нем были только священные ножи, которые для человека сошли бы за мечи, и от этого впечатление варварства усиливалось. Ничего высокотехнологичного на ррит видно не было.
Помимо этого, одет почти трехметровый инопланетянин был точно дама, отправляющаяся к коктейлю. Во что-то вроде короткого черного платья. Декольтированного. А уж металлические и костяные украшения — целая ювелирная лавка: серьги, браслеты, ожерелье, пояс, побрякушки в гриве… Аламухань посмеялась бы про себя.
Если бы могла.
«А логическое объяснение вашей неприязни у вас есть?» — поинтересовался чийенк.
«А как же, — ррит сощурился. — Они вопиюще неэстетичны!»
Он поднялся и вдруг направился к земной делегации. Люди невольно вжались в спинки кресел. По лбу сэра Найджела побежала капля пота.
Ррит бесцеремонно разглядывал их. У него были желтые глаза. Верхняя губа чуть подрагивала. Показывались длинные белые клыки. «Зачем разумному существу такие зубы? — думала Аламухань. — Трудно воспринимать высокоразумным того, кто так хорошо приспособлен к выживанию в дикой природе…»
«Ты! — сказал ррит, наконец. — Почему вы все разноцветные?»
«Мы представители разных рас нашей планеты», — неожиданно спокойно и с достоинством ответил сэр Найджел.
«У вас там много разумных рас?»
«Одна. Несколько разновидностей, пород».
Сэр Найджел неслышно перевел дух и встал, чтобы собеседник не так нависал над ним. Безуспешно. Ррит был выше ровно вдвое.
«Где ваши самки?»
Сэр Найджел поежился.
«Вот… одна».
Ррит воззрился на Аламухань.
«Это?! Это что, ребенок?»
«Нет. Взрослая женщина. Моя помощница».
Аламухань покоробило от взгляда ррит. С брезгливостью на нее еще никто никогда не смотрел.
«Она что, больная?»
«Нет», — устало ответил сэр Найджел.
«Сколько у тебя детей?»
Аламухань вздрогнула. Она не поняла сперва, что вопрос адресуется ей.
«У меня нет детей».
«Ты сказал, что она не больная, — фыркнул ррит в сторону сэра Найджела. — Маленький, слабый и лживый. Гаже не придумаешь. Тысячу лет назад вас бы уничтожили ради вашего же блага».
Посол чийенкее добродушно засмеялся. Посол человечества прикрыл глаза.
«Хорошо! — сказал ррит. — Мы разрешаем вам существовать».
Он ленивым движением коснулся своей серьги: стало ясно, что в нее вмонтировано устройство связи. Аламухань невольно присмотрелась к браслетам на мощной руке. То, что казалось большими плоскими камнями, превратилось в экраны. Мини-камера зафиксировала, а переводчик перевел причудливые узоры инкрустации — да, это не изящная арабеска, это разметка сенсорной панели…
«Какие права нам будут предоставлены?» — ровно спросил сэр Найджел.
«Еще и настырный, — уже стоя вполоборота, резюмировал рритский посол. — Какие-нибудь. Радуйся, х’манк».
Люди смотрели, как он уходит — гибко, плавно, беззвучно, словно оцифрованная картинка. Словно и не было в ррит почти трех метров роста и, вероятно, центнеров двух веса…
Я смотрела кино. Решила немного развлечься перед сном. Наугад выбрала одну из записей айлэндовой фильмотеки.
Сначала мне хотелось выключить ее. Выключить. И завести самую глупую комедию, которую только можно здесь отыскать. Но что-то не давало мне остановить фильм. Знаете, так иногда бывает. Словно паралич какой-то. Ни нажать кнопку, ни отвести глаза.
Вспомнилось, как не столь давно нагнетали неприязнь к инопланетянам, крутя древние ленты.
Эта не была такой уж древней. Чуть больше тридцати лет… почти сразу после Великой победы.
Я ловила себя на том, что в иных сценах до боли сжимаю зубы — так обидно становилось за людей. Фильм, основанный на реальных событиях. Кое-где в нем даже мелькали, минимально обработанные, настоящие кадры — те, что запечатлели мини-камеры сэра Найджела, первого в истории человечества межпланетного посла и его секретарши, этнической китаянки. Изданные широким тиражом мемуары этой Аламухань легли в основу закадрового текста. Если честно, чтица несколько мешала восприятию. Инопланетная коллегия была куда интереснее личных переживаний секретарши. Тот высоченный даже для своей расы ррит — вполне реальный и известный персонаж. Р’харта.
Люди почти не встречались с ррит в мирной обстановке. А если встречались, то только с самыми высокопоставленными и высокомерными. На самом деле мы ничего не знаем друг о друге.
И не хотим знать.
Качество изображения резко упало: подлинные кадры. Второй ррит не то оскалился, не то засмеялся в ответ на что-то, сказанное ему Р’хартой. Он был стройнее и намного ниже. «Парное лезвие». Рритская женщина заговорила — не узнать, о чем. Она куда меньше напоминала человека, чем мужчины ррит. Огромная, чуть уступающая в росте трехметровому послу, ширококостная, с восемью сосцами. Ее звали Суриши, и она была матерью одного из его выводков. Говорят, считалась миниатюрной женщиной.
Вскоре после той встречи Р’харта стал главнокомандующим рритских военных сил. Это он проиграл войну. Нам, людям. Он прекратил свою жизнь, как многие ррит в конце Первой космической — отправившись в безнадежный бой.
Х’манки побеждают.
Вчера, — а кажется, что полгода назад, — я сказала уличному проповеднику, что можно знать, не знать и предполагать с определенной степенью вероятности. Может, конечно, я и дразнила его при этом, но я была честна. Я действительно не умею верить.
А хотела бы. Потому что это невыносимо тяжело, — когда не в состоянии оценить степень вероятности. Я бы хотела верить в новую победу.
Но не умею.
Толстосум-экстремал Ланс Айлэнд мог позволить себе все последние технологии. «Испел» была не только роскошно отделана. В рубке, оказывается, стоял даже визуализатор, превращавший данные о доступной сканерам области космоса в трехмерную голографическую проекцию. Зачем Айлэнду понадобилась эта военная игрушка? Насколько я знаю, визуализаторы нужны тем, кто рискует ввязаться в драку. Проектировали их уральцы, по заказу корпораций с Терры-3, для охоты за браконьерами. Потом ими стали оснащать патрульные корабли, которым нередко приходилось принимать бой с пиратами. Пилотам ориентироваться куда удобнее по реальной картинке, а не по числовым данным.
Зачем визуализатор на гипере, который может просто уйти в мерцание, где его никаким способом не достать? Для тех редких моментов, когда корабль находится в обычном пространстве? Или просто, чтоб был? На звезды в ладони любоваться?
Я не без злорадства подумала, что, если на каком-нибудь боевом корабле не окажется устройства, его снимут с «Испел».
Когда яхта вышла из мерцания, пилоты позвали нас в рубку. Посмотреть, как выглядит в голографической проекции семитерранский флот.
Было на что посмотреть.
Вообще-то, если честно, визуализатор я видела только в новостях. А голограммы, снятые на обычную камеру, да еще воспроизведенные на щитовом экране, сильно теряют в эффектности.
Эдвин погасил свет. Небольшая рубка яхты казалась огромной, как планетарий. Или диковинный океанариум — вокруг, в глухой черноте, плыли глубоководные рыбы. Обводы корпусов были настолько естественны и грациозны, что корабли казались живыми. Серебряная чешуя светилась не дающим лучей светом фосфора.
Пожалуй, Айлэнд действительно мог поставить визуализатор просто из чувства прекрасного…
Акулы. Меч-рыбы. Правильные какие ассоциации. Это боевые заатмосферники. Думаю, что последнего поколения, семитерране по своей русской природе никогда не стали бы скупиться на военный флот… зачем кораблю, не предназначенному для входа в атмосферу, такие обтекаемые формы? Если они совершенно не влияют на скорость?
Я уже собралась спросить об этом у кого-нибудь сведущего, когда свет вспыхнул, и серебряные акулы линкоров стали просто голубоватыми комками над лаковой плоскостью визуализатора.
— Ну вот… — разочарованно протянул Морис.
— Вы тут все умом тронулись? — преодолевая хрипоту, сказал вошедший. Прозвучало это так грубо и оскорбительно, как у иного не получилось бы и грязно выругаться.
— Местер? — подчеркнуто вежливо произнес местер Уэно.
— Морган? — ошеломленно проговорила я. — Морган! Как ты здесь оказался?
— Янина… — он уставился на меня, я шагнула ближе, протягивая руку, и Морган рявкнул: — Не подходи ко мне!
Я почти испугалась.
— Грипп у меня, — хмуро сообщил таинственный незнакомец. — Сумел… Хожу, как биологическое оружие, блин.
— Температура?
— Да нет уже, — Морган сконфузился и уже не выглядел таким озлобленным. — Сейчас влетим, в медпункт пойду, меня там быстро проконопатят…
Я улыбнулась.
— Так вы знакомы? — Уэно приподнял короткие лохматые брови. — Милая местра Лорцинг, представьте нам, пожалуйста…
— Вы какого хрена в другую сторону претесь? — нелюбезно прохрипел Морган. — Вы не видите, где флагман? Сейчас разворачиваться будете, как идиоты.
— Местер Ши, — спросила я, — здесь можно сделать теплое питье? Хотя бы чай с лимоном?
— Разумеется, я вас провожу…
— Милейший местер Морган, — невозмутимо журчал японец, — я советую вам на ближайшее время вручить себя в женские руки…
— Что значит в другую сторону? — возмущенно перебил местер Нараян из пилотского кресла.
— Не пялься в визик, если не умеешь им пользоваться, — сардонически сказал Морган; мне даже стало за него стыдно. — Это не «Гагарин». Это «Оклахома». Это вообще другая эскадра! Любуются они. Свет они выключили. Ум-мельцы…
Полчаса спустя Морган пил и ел, сидя за серебристого дерева столом Айлэнда. Главным образом ел, добрея на глазах по мере протекания процесса. Довольно крупный мужчина, не евший сутки, — это бездонная бочка.
По крайней мере, хоть отдельной столовой на «Испел» не устроили. Зато кухню выдержали в стиле арт-деко.
Из-за досадной ошибки яхта была вынуждена совершить очень сложный маневр, и теряли мы не меньше трех часов. Пилот всецело доверился визуализатору, техникой работы с которым владел поверхностно, и спутал два близких по конструкции корабля, забыв прикинуть размерность.
Все войска Ареала стягивались к области «сердца». Мы вышли из мерцания вблизи эскадры, приписанной к Древней Земле, а семитерран даже сканеры оттуда не ловили. Вот и случился промах.
— Морган, — сказала я, когда он, наконец, отодвинул тарелку и начал нащелкивать себе в кофе таблетки сахара, — откуда ты взялся?
— Сказал бы я грубо, — мрачно отозвался он и хлебнул. — Но при тебе не стану.
— Да что случилось? Я что-то слышала насчет того, что ты…
— Что — я?
— Какая-то нехорошая история с тобой…
Морган фыркнул и впервые посмотрел мне в глаза. Красноватые глаза; правда, после местры Джонс меня уже ничем не испугаешь.
— Дерьмо история, — сказал он и скривился. — Полное. Хрен с ней, короче.
Он наотрез отказался что-либо рассказывать. Я не настаивала, хотя бы потому, что горло у бедняги еще ныло, — и Морган меня насмешил. Он решил вдруг, что мне его проблемы, ну, совсем не интересны, и обиделся. «А мне так на «Оклахому» надо было бы лететь. Как раз, — угрюмо сказал он. — Но я прошение подал. Чтоб с Дмитрием. Чтоб команда. А то бы вообще подохнуть было».
Я покачала головой.
— Тебе бы лучше чаю выпить, — сказала я. — С лимоном.
— Лимон я отдельно съем, — сообщил Морган. — Не девочка.
После чего разрезал его и стал жевать как апельсин, глядя на меня с вызовом. Ждал, видимо, когда меня скривит от оскомины.
Ха!
Не девочка, определенно. Мальчик. Маленький.
А я, между прочим, нервно устойчива. Исключительно. Так что жуй, жуй.
— Морган, — спросила я. — А какая у тебя фамилия?
На небритом лице «стратегического» промелькнула мысль о женской логике. Но неприязни очевидно не вызвала.
— Стюарт, — сказал он. — Дурацкая фамилия.
— Замечательная фамилия.
Он помолчал, глядя на меня. Намазал маслом пшеничный ломоть, откусил и вдумчиво прожевал. Запил кофе.
— Я ведь ушел из армии, — сказал он. — И улетел из Ареала. На Дикий Порт. Кретин…
…кем мог устроиться на Порту бывший «стратегический», не желающий резко менять род занятий? Секьюрити. Киллером. Членом абордажной команды.
Местер Стюарт слишком тонко чувствовал грань между дисциплиной и пресмыкательством. Кроме того, он очень любил космос. Поэтому выбрал последнее. Но он, к несчастью, рано заключил контракт, — не оглядевшись, не успев еще разобраться во всех тонкостях кадровой политики завсегдатаев Дикого Порта.
Это были браконьеры.
Терра-3. Слишком много жизней принесли в жертву неразумному, внимчивому божеству, в инертном состоянии похожему на густую белую слизь. На биопластике не остается крови и грязи. Говорят, что нелегальных сборщиков квазицитов терране убивают без предупреждающего выстрела. Говорят, что пиратов, на чьем судне обнаружили контрабанду, живыми выбрасывают в открытый космос.
Говорят, что браконьерская добыча год от года растет.
Третьетерране нашли способ стимулировать деление драгоценных клеток. За время первой войны площадь приисков резко сократилась, но сейчас она практически достигла довоенных размеров. Вне Терры-3 квазициты по-прежнему не размножаются.
Все это рассказывал мне Морган, пока я пыталась разобраться в айлэндовой аптечке. Проклиная яхтсмена — за то, что свалил упаковки кучей, и Моргана — потому что наглотался дешевых антибиотиков и уснул, вместо того, чтобы пошарить в аптечке миллиардера.
— Плюнь, — нудел Морган за спиной. — Встану и пойду. Нормально все. В медпункте проконопатят…
И весь комплект лечебных ламп, точно из рекламы, валялся нераспакованный позади ящика с таблетками. Айлэнду не довелось в последнее время страдать насморком. Ага, прошвырнулся до Магелланова облака и обратно, даже сквозняка не случилось… Я проверила заряд и сунула лампу Моргану.
— Грей нос. И горло. Так что было потом?
— У них эстафета, — сказал бывший «стратегический». — На заатмосферниках которые, пока гипер не купят…
Мало-помалу из невнятных фраз и ругательств Моргана я выяснила, что пираты, намереваясь добыть партию квазицитов, реализуют довольно сложную схему, называемую «эстафетой». Одна из составных частей схемы — принесение в жертву абордажной команды. Почему и набирают в команду либо тех, кто не знает, на что идет…
…либо ррит, которые выходят из этой ситуации победителями. Что они потом делают с захваченным патрульным судном, пиратов волнует мало, потому что они к тому часу уже далеко, а игра стоит свеч.
Потом до меня дошло, что воруют не биопластик, а сырье. То есть где-то, кто-то, по технологии, которая считается сверхсекретной, уникальным достоянием, тщательно охраняемым в закрытых исследовательских центрах на Земле…
Потом до меня дошло, что линкор вполне мог разрешить стыковку патрульному судну. Достаточно было поменять на том «засвеченные» номера и симулировать человека в пилотском кресле. Несложная компьютерная манипуляция…
Морган старательно грел нос.
«Стратегический» пролетел, как напильник, к альфе Центавра. Благодаря профессиональным навыкам они с товарищами сумели добиться «рритского результата», но когда бойцы остались на корабле одни и обнаружили, что наниматель отправился по своим делам, — а пилота в абордажной команде не было…
Они сдались. И ждали показательного суда, когда пришло памятное сообщение с погибшего каравана. Когда началась война.
— Тебя амнистировали?
— Нет, конечно. Передали дело в трибунал. Меня, так-то, и должен был судить трибунал…
— И что?
— Специальный сертификат, — сказал Морган. — С ограничением в правах, пожизненный…
У него был убитый вид. Уничтоженный. Он признавался в немыслимо постыдной вещи, страшной и грязной, признавался женщине и готов был провалиться сквозь пол прямо в мерцающий космос.
— Вот такой я урод, — добавил он, кладя лампу на стол. — Я же сам хотел, чтобы не подавлять беспорядки. Чтобы… потому что красная кровь… А вот.
— Мы с тобой коллеги, — проговорила я. Пожала плечами.
Мне, в самом деле, было все равно.
— Ты же не убивала солдат.
— Сепаратисты на Земле-2 были хуже, чем те патрульные?
Морган молчал.
Я думала, сказать ему или нет.
— Морган. Ты пожизненный сотрудник. Сотрудник чего?
— Есть такая структурка, — не поднимая глаз, сообщил он, — называется — Центр.
— При Минколоний?
— Откуда ты знаешь?
— Приморозили структурку, — сказала я тоном местры Джонс и даже улыбнулась ее улыбкой.
— Чего?
Всю карту визуализатора занимал семитерранский исполин. Изображение медленно вращалось, его искажали помехи. Аномалия. Что это за аномалия и зачем корабли держатся этой самой аномалии, мне безумно хотелось спросить, но «Испел» сейчас должна была войти в игольное ушко — сесть на внутреннюю палубу «Гагарина». Отвлекать пилотов я не решалась. Тем более на правах единственного постороннего человека в рубке. Попросилась посмотреть.
Флотилия медленно — конечно, в космических масштабах медленно — перемещалась по огромного радиуса орбите вокруг голубого гиганта. Отсюда звезда была размером с Солнце в небе Древней Земли. Я почему-то подумала, что на Земле сейчас июль и по Гринвичу шесть утра. Интересно, эта звезда уже считается частью Сердца Ареала?
Сколько отсюда до Земли?
И сколько — до врага?
Гравигенераторы «Испел» вцепились в протянутую ладонь посадочной платформы. Призрачно-голубоватая, как горящий метан, голограмма над визуализатором моргнула и исчезла. Взгляд невольно задержался на черной плоскости, — только что над ней жил кусочек мира, а теперь ничего не стало.
Платформа втянула бывшую прогулочную, прокачанную до состояния полноценного исследовательского корабля яхту, ныне военный транспорт, на борт «Гагарина». «Испел» тряхнуло. Ощутимо так тряхнуло, когда крошечное суденышко вошло в поле искусственной гравитации большого корабля.
Малыш сквозь две переборки излучал взволнованное ожидание. Я пошла за сумкой и в коридоре наткнулась на Моргана. «Стратегический» так и не побрился. Вид у него был грозный.
— Я только одного не понимаю, — сказал он, нависнув надо мной, точно одна из башен управления терранского флота. — Зачем ты сюда поперлась?
— Скучно стало.
— А серьезно?
— Морган, ты зачем поперся на Дикий Порт?
— По дурости.
— Вот и я — по дурости.
— И не жалеешь?
— Если б я этого не сделала, тоже бы пожалела. Малыш!
Сумку у меня из рук осторожно взяли, поддев кончиком хвоста, и поставили поперек острого хребта. Я пропустила ремень под малышовым брюхом, защелкнула.
— Янина, — начал Морган и остановился. Поколебался. Мимо прошли Мэн Лунань и Уэно, вежливо кивнули нам. Малыш по звериной непосредственности взялся оценивать мягкокожих мужчин, и я его одернула. Иногда это не забавляет. — Янина, у тебя мужик есть?
— Вся моя дурость, — сказала я, — проистекает оттого, что у меня нету мужика. То, что у меня пять лет был специальный сертификат, не в счет.
— Да я не о том, блин! — обиженно крикнул Морган мне в спину. — Н-ну… бл-лин…
Мне было бы интересно узнать, почему местера Стюарта не посадили, как следовало бы при его статье даже во время войны. Почему в должности пожизненного сотрудника направили в действующую армию. Я знаю варианты ответа, но вслух не скажу.
Не принято.
