Во время следующего рассвета мы увидели у берега приставшие плоты обогнавшего нас каравана и с радостью присоединились. Хотя мы с другими свободными не составляли одну семью, но уже не просто привыкли к ним, а здорово привязались. Не думаю, что они по нам сильно соскучились, но вот что нам их не хватало — стало заметно в первую же вечернюю остановку. Не обременительное ни для одной из сторон общение без взаимных обид — что может быть лучше?

На второй день, после полудня, впервые за долгое время выпали осадки, да еще в виде не простого дождя, а настоящей грозы с сильным ливнем. Из-за продырявленной драконами крыши и мы, и весь плот промокли до нитки, даже костер погас. К счастью, уже через полчаса после окончания дождя облака окончательно развеялись и до наступления ночи солнце успело просушить вытащенную на крышу подстилку и другие вещи. Это событие заставило нас не тянуть с ремонтом крыши, и всего за пару суток и еще один ливень мы настелили ее заново, используя для этой цели наиболее крупные листья или даже густо облиственные ветки. Еще через несколько дней, после того, как караван достиг джунглей, погода установилась окончательно. С утра с безоблачного неба светило теплое солнце, которое к полудню закрывали облака, быстро превращающиеся в грозовые тучи. Затем следовал недолгий, но сильный ливень, и почти сразу же после его окончания небо снова прояснялось и оставалось таким же ясным до следующего дня.

Однажды утром Надя отозвала меня к краю плота, сказав, что хочет поговорить наедине.

— Пантера, какие отношения у тебя с Игорем?

— Просто дружба, какие же еще? — я недоуменно пожала плечами.

— Мне показалось, что ты к нему относишься не как к «просто другу», — с нажимом на последние слова возразила она.

Я вздохнула: в чем-то Надя права. Хотя я и понимаю, что более близкие отношения мне с Игорем не светят, чувствам не прикажешь. Но не стоит заблуждаться и обманывать и других, и себя тем, что между нами может быть что-то кроме дружбы. Ни к чему хорошему такая ложь все равно привести не может.

— Только дружба, — уже уверенней повторила я.

— Хорошо, — Надя кивнула, отвернулась, рассматривая водную гладь. — Мы с Игорем не хотели тебя расстраивать. Раз между вами только дружба, то ты не будешь против, если я с ним начну встречаться?

Вот так одной фразой все надежды разбиваются в пыль. Хотя… это к лучшему. Чем дольше он будет оставаться свободен, тем больше нездоровых фантазий породит мое сердце. А Надя ему замечательно подходит — спокойная, уравновешенная, добрая и заботливая.

— Конечно, не против, — я постаралась, чтобы голос не выдал истинные чувства. — Поздравляю!

— Ну да, — с сомнением покосившись на меня, потянула она. — Если что, учти: я, конечно, не сильно обрадуюсь второй жене, но и возражать особо не стану.

— Нет! — я невольно повысила голос. С собой бороться всегда сложнее всего и вдвойне сложнее, когда кто-то, пусть даже невольно, принимает не ту сторону.

— Ты уверена?

— Да! И давай больше не будем об этом, — я отвернулась, сделав вид, что не хочу продолжать разговор, а на самом деле не желая демонстрировать навернувшиеся на глаза слезы.

Прошло немало времени, прежде чем я смогла взять под контроль разбушевавшиеся чувства и только тогда заметила, что Надя не ушла, а грустно сидит на краю плота.

— Я не хочу провоцировать ссоры, — негромко сказала она.

— Ты тут не при чем, — так же тихо возразила я. Молчаливое сочувствие разбило плотину, и постепенно я рассказала Наде многое. И про свои настоящие чувства к Игорю, и про Дмитрия, и про своих первых детей-полукровок. Умолчала только о том, из-за чего ушла от той, самой первой группы: про сексуальный инстинкт и жор. Пусть лучше думает, что там все произошло по любви. Заодно объяснила, почему даже если я захочу построить отношения с кем-то из других видов, этого не стоит делать. Выплакавшись и излив душу, я почувствовала себя гораздо лучше и даже смогла улыбнуться.

— Да, ты права, не стоит так рисковать, — согласилась Надя. — А я не буду мешать вам дружить.

— Договорились, — кивнула я.

К моему удивлению, новая пара не стала устраивать свадьбу, удовлетворившись тем, что вечером за ужином объявила о своем решении отныне жить вместе. Их поведение показало, что несмотря на то, что все свободные сплавляются одним караваном, у каждой группы сложились свои порядки. Первые дни их совместной жизни Игорь пытался корректно уделять мне больше внимания, видимо, не желая обидеть, я же наоборот, стремилась общаться поменьше. Прошло немало времени, прежде чем я смогла окончательно смириться с тем, что Игорь больше не свободен, но считаю, что это пошло мне на пользу: наконец-то глупые фантазии о невозможной связи покинули мои мысли и в душе воцарился мир. Постепенно отношения почти вернулись в прежнее русло и даже стали свободнее и легче, за счет того, что я смогла наконец прекратить рассматривать друга как возможного супруга.

Еще через несколько суток Маркус с Севой закончили ремонт плота. Стены в мою комнату разобрали из-за катастрофической нехватки бамбука для восстановления погрызенных драконами частей, выход на крышу уменьшили и приспособили для общего пользования. Теперь я просто занимала небольшую часть второго этажа, отгородившись самодельной занавеской из крупных листьев. К счастью, видимо, я уже настолько привыкла к посвященным, что наличие всего лишь символической хрупкой преграды не вызывало дискомфорта или раздражения. Освободившиеся от разобранных стен стебли пошли в том числе на ремонт крыши, но большую их часть использовали для постройки нового бортика. К моему удивлению, даже после завершения ремонта Сева сохранил маленькую модель плота, по его заявлению, «для истории», и теперь она торжественно стояла на невысокой подставке сбоку от его лежанки.

Побережье продолжало изменяться. С каждым днем признаки засушливой местности отступали, и через восемь суток саванна превратилась в уже знакомый и такой родной сердцу влажный тропический лес. К этому времени скалы практически перестали встречаться, но долинный ландшафт окончательно вытеснился холмистым. По мере удаления от пустыни колебания суточной температуры стали меньше, и в джунглях установился вполне комфортный диапазон — днем лишь немного жарковато, а ночи дарят не холод, а только приятную прохладу. На двести двадцать третий день взошла уже привычная и ожидаемая желтая луна, и вечером наш караван устроил длинный привал, чтобы отпраздновать ее появление. Из-за гигантской луны время дневного дождя немного смещалось, но в остальном она повлияла на нашу жизнь не сильнее, чем в прошлые разы.

Когда вокруг воцарились джунгли, изменилось общее настроение каравана. Все осознавали простую истину: от троллей мы уплыли уже очень далеко, а теперь и из пустыни выбрались, пора искать место, чтобы наконец остановиться и обосноваться. Разговоры на эту тему возникали все чаще, привалы в привлекательных участках реки становились все длиннее, для лучшей оценки местности. Пару раз, на наиболее удобных стоянках, даже устраивали голосование, но, к моему удивлению, ни одно из рассмотренных мест не набрало больше четверти голосов, во-первых, потому, что в любом из выбранных участков находили недостатки, а во-вторых, — когда мы все же остановимся, хочешь — не хочешь придется разойтись, чтобы не возникли проблемы с добычей пропитания. А отказываться от уже привычного кочевого образа жизни народ особого желания не высказывал. Однако все понимали, что вечно это продолжаться не может.

Скорее всего, в связи с приближающимся расставанием, общие сборы теперь устраивали не только в вечернюю, но и в утреннюю остановку и общались на них гораздо активнее, чем раньше. Из-за этого длительность стоянок еще увеличилась, иногда достигая в общей сложности девяти часов в сутки. Но народ совершенно не страдал по этому поводу: на стоянках в любом случае: и при собирательстве, и при общении — время пролетало незаметно.

Однажды я обратила внимание на то, что постепенно все у большего числа свободных возникают сомнения в правильности решения остановиться в первом же удобном месте. Аргументация против проста: хотя мы об этом и начали забывать, но за нами плывет еще один караван, и людей в нем почти в пять раз больше, чем у нас. Даже не принимая радикальных взглядов Темной о том, что нам в лучшем случае предложат выметаться с насиженного места, многие признавали, что скорее всего придется делить занятую территорию. Но пока эти мысли оставались на уровне досужих разговоров.

Рысь продолжала отстаивать свою свободу и в конце концов так замучила меня своими возмущенными криками, что я уступила и перестала прицеплять к ней шлейку. За несколько дней дочь полностью освоилась и бодро перемещалась по плоту, активно общаясь и умудряясь залазить во все щели. Первое время я почти постоянно следила за Рысью из страха, что она может пораниться или упасть в воду, но постепенно, убедившись, что дочь цепляется крепко и в реку прыгать не собирается, привыкла. Через месяц она окончательно освоила лестницу и теперь могла оказаться где угодно, но стоило ее позвать — прибегала с радостным визгом. Вскоре Надин сын начал ползать, а еще через несколько дней к нему присоединились три чистокровные девочки. Полукровки тоже проявляли гораздо большую активность (хотя пока и не могли передвигаться самостоятельно), кроме того, еще через неделю они почти одновременно обрадовали нас с Лилей тем, что начали говорить. «Мама» оказалось вторым произнесенным словом Димы, а первым, сказанным почти на сутки раньше было «Лысь». Кстати, последняя немного беспокоила меня тем, что даже не лопотала, как чистокровные дети Homo oculeus, а полностью удовлетворялась визгом, довольным урчанием и чем-то средним между мяуканьем и лаем.

Вера при очередной уборке откопала в своих вещах старый сверток с почерневшими от влажности, а потом ссохшимися в монолит, давным-давно собранными спорами красного мха. Погоревав о напрасно проделанной когда-то работе, она решила, прежде чем выбрасывать, на всякий случай попытаться растворить небольшой кусочек и посмотреть что получится. К нашему удивлению, за несколько часов отколупнутый ножом осколок в воде расплылся в однородную черно-фиолетовую массу, которая вполне годилась для использования в предназначавшейся ей когда-то роли. Обрадованная Вера опробовала ее на разных поверхностях: от бамбуковой стены до собственной кожи — и выяснилось, что краска получилась стойкая: после однократного высушивания и последующих попыток смыть удалялся только верхний избыточный слой, а сам рисунок по-прежнему оставался четко виден. Убедившись в этом, Сева заботливо вырезал из коры коробочку с плотно прилегающей крышкой, чтобы защитить краску от влажности.

Юля активно экспериментировала с продуктами, мечтая получить что-нибудь хлебоподобное. Несколько раз ей удалось испечь очень приятные на вкус лепешки, она с радостью делилась с нами новыми рецептами, но через некоторое время потеряла к кулинарии интерес, убедившись, что на получение муки идет слишком много времени и сил, чтобы использовать приготовленные из нее лепешки в роли чего-то, отличного от редкого лакомства.

Я, наконец, после добрых десяти переделок, чтобы она получилась достаточно крепкой, доплела сеть, и с гордостью продемонстрировала остальным свое достижение. На первом же привале мы ее опробовали и после нескольких неудачных заходов, потренировавшись, убедились, что с ее помощью ловить рыбу намного легче, хотя и азарта не в пример меньше. Так что теперь большую часть рыбы мы ловили сетью и хранили живьем в опущенной в воду большой корзине, сплетенной Севой специально для этой цели, но и с самодельными гарпунами охотиться не прекратили, просто теперь делали это не по расписанию, а по желанию.