Мне всегда казалось, что заливать беду водкой — глупость.

По-моему, даже напившись до полного забытья, останется, как минимум, две неприятности. Похмелье и осознание нерешенной проблемы.

Лично я, когда напиваюсь, чувствую себя еще гаже. Алкоголь усугубляет чувство неприятности, и кажется, что несчастнее тебя нет никого на свете. Так что, наверное, традиция напиваться с горя не более чем лишний повод для алкоголиков выпить и потом иметь оправдание в совершенных по пьянке глупостях.

Посиделки за бутылкой водки сопровождались легкими, немного надуманными историями генерала о солдатских буднях. Иногда мне казалось, что я узнавал старые анекдоты, но все равно послушно смеялся. В голове плыл легкий спиртовой туман, в котором благополучно терялись все проблемы.

Опустевшая бутылка водки по дремучему и загадочному русскому обычаю была снята со стола. Ей на смену встал пузатый графин с коньяком, который мы уже успели ополовинить. Завтра голова будет раскалываться, ой-ей-ей…

Генерал рассказал очередную байку о бойком солдате и пропойце-прапорщике. Сам же первым захохотал, откидываясь на стуле и запрокидывая назад голову. Долго смеялся, тряся вторым и третьим подбородками. Я вежливо улыбнулся, хотя никогда не верил в находчивость солдафонов. Разве что в придумывании новых способов стирать портянки. Не те уже ныне солдаты. Лентяи и дураки. Никакого тебе офицерско-кадетского корпуса, в котором учат древнейшим приемам стратегии и тактики. Не учат обходительности и вежеству. Забыта офицерская честь. Короче, наша армия — обнять и плакать…

Отсмеявшись, генерал достал скомканный платок, вытер обильный пот на лбу. Потом наполнил рюмки и откинулся на спинку стула.

— Ты ведь особо не пьешь, Костян, — попытался хитро сощуриться Борзов, кривя багровую и потную физиономию. В хмельном угаре у него получилось плохо.

— Не пью, — кивнул я, фокусируя взгляд на генерале.

— Что случилось, хантер? — спросил Борзов и сам же себя поправил: — Только давай без чинов, ладно?

— А почему должно что-то случиться? — пьяно заупрямился я.

Генерал возмущенно икнул, ковыряясь в жестянке с килькой. С вилки сорвалась рыбка, плюхнуло, пару капель томата брызнуло на стол, но Борзов не заметил.

— Ты что же, думаешь, я совсем слепой? Э-э, брат. Я к-кто? Вот скажи?

— Гене…рал, — блеснул эрудицией я.

— То-то же! — победно воздел палец Борзов. — Генерал! А знаешь ли ты, что стать генералом можно только тогда, кода все вокруг замечаешь и контр…тролируешь!

Я усмехнулся, видя пьяные запинки генерала. Сам же я трезвый, как стеклышко. Даром, что комната шатается да язык заплетается.

— Или за миллион баксов, — хмыкнул я.

— Или за миллион баксов, — по-доброму согласился генерал, потом добавил: — Так что у тебя случилось?

Я тяжело вздохнул. Очарование посиделок с выпивкой сразу же исчезло, когда в мысли бесцеремонно ворвалась Вичка. В памяти вновь возник уродливый ежик, дурацкий фиолетовый галстук и кожаное одеяние.

— Вика в Хранительницы подалась, Семен Борисович.

— Это я видел, Костян, — беспечно махнул рукой Борзов. — Ну и что тут расстраиваться? Ну подумаешь, бесятся бабы. Ну побесятся и перестанут.

— Легко тебе судить, — горько усмехнулся я, вытаскивая сигариллу. — А мне каково? И так с ней не справляюсь, приступы все сильнее и сильнее! Дома непонятно что происходит… эх, да что тебе рассказывать? Сам все знаешь.

То ли от хмельного тумана в голове, то ли от усталости, а скорее всего, от того и другого, но на душе стало совсем гадко. Так и не закурив, я поднялся из-за стола. Часы на запястье показывали три утра, а значит, времени осталось в обрез. Поспать уже не получится, но я не жалел. Почему-то было все равно, словно и не предстояло мне через два часа отправляться в самоубийственный рейд.

— Пора мне, — буркнул я. — Еще нужно успеть собраться.

Генерал покивал, потом вдруг попросил:

— Костян, ты… не особо с Хранителями задирайся, ладно? Мне и без ваших склок проблем хватает.

Я удивленно посмотрел на Борзова, стараясь сдержать раздражение, выпалил:

— Какие склоки, Семен Борисович?! Эта сука мою жену к себе тянет! Ты понимаешь?! Мне и так с Вичкой проблем по горло, улучшений никаких! Так еще теперь и Веселкова лезет, чтоб у нее климакс обозначился!

Борзов поднялся, вытер потную физиономию клетчатым платком. Вопреки моим ожиданиям спокойно и рассудительно сказал:

— Ты же не дурак, Костя, знаешь, что на их стороне почти все население. Если что-то, не дай бог, случиться, мне тебя не вытащить без вооруженного конфликта. А хантеры, боюсь, такое не одобрят.

Я кивнул. Все правильно. Не подкопаешься. Вот только от этой правильности и гладкости легче почему-то не становиться. Как было хреново, так и осталось.

Борзов подвел меня к выходу, сочувственно похлопал по плечу и открыл дверь.

— Генерал, — остановил я Борзова. Настал мой черед. — Мне надо тебя кое о чем попросить.

Борзов недоуменно посмотрел на меня, глазки панически забегали. Так бывает у людей, у которых есть все, но они предпочитают умалчивать об этом. А потому, когда их о чем-нибудь просят, сразу строят такую кислую мину, что все желание просить отпадает напрочь. В голове сразу пронеслась картинка из старого мультфильма, где главный герой капризным голосом кричит: «Бедный я, бедный! Нет у меня ничего!»

— Да, конечно, Константин. Все, что угодно, — кисло сказал Борзов. Но тон говорил совсем другое. Что-то вроде: «Ну почему бы тебе просто не отвалить, а?»

Но мне не были нужны спрятанные от чужих глаз богатства Борзова, а потому, пересилив себя, я сказал:

— Семен Борисович, если я не вернусь…

— A-а! Вот ты о чем! — с радостным облегчением выдохнул генерал. Панибратски хлопнул по плечу, ласково проговорил: — Да брось ты эти глупости! С такими мыслями нельзя в рейд отправляться! Ты вспомни, ты же лучший хантер! Сколько за твоими плечами рейдов?! Вон, даже другие ребята с твоими словами в «метель» уходят! «Погибать, так с музыкой»!

— Подожди, Семен Борисович, — схватил за рукав генерала я. — Я не об этом. Ты знаешь, случиться может все, что угодно. Сам ведь не раз отправлял ребят, что не возвращались…

Борзов поморщился, с плаксивой интонацией спросил:

— Ну? Говори, чего тебе? Только быстро! Я не всегда такой добрый!

— Ты знаешь же, что мне нужно. Если я не вернусь, позаботься о Вичке, — попросил я и поморщился от фразы из дешевого боевика. Чтобы сгладить впечатление искусственности, добавил: — Ты знаешь, что с ней не все в порядке. Не дай Хранителям забрать ее, погубят, сволочи.

— А что я сделаю? — жалко поставил брови «домиком» Борзов. — У нас-то и врачей не хватает, а психиатров вообще нет!

— Обещаешь? — в упор спросил я.

В комнате повисла тяжелая пауза. Борзов шумно отфыркивался и отдувался, распространяя тяжелую волну перегара.

— Обещаю, — нехотя выдавил генерал. Когда я повернулся и вышел в коридор, с напускной веселостью крикнул вслед: — Хантер, когда вернешься, на губу посажу за такие вещи! Вот увидишь, достало меня твое поведение!

Эхо подхватило хрюкающий смешок Борзова, раздробило среди бетонных коридоров. Но мне было не до шуток.