Глава 3
…Замок гаража слетел с первого удара обухом топора. Уже заржавевшие петли дверей пронзительно завизжали, когда Михаил распахнул створки. Девчонка ахнула — внутри неказистого деревянного сооружения стояла новенькая «трёшка-жигули». Парень открыл незапертую дверцу, пошарил рукой под водительским сиденьем и, вытащив ключи, повертел их в руках. Его лицо стало вдруг задумчивым. Посидев немного, вылез наружу, протянул связку:
— Держи. Она заведётся. Я весной заряжал аккумулятор и бензин заливал. В багажнике полная канистра. Так что тебе хватит до дома доехать с избытком. Чтобы не маячить по трассе, за мостом сверни влево. А там выскочишь уже за областным центром и по прямой.
— Спасибо.
Он вдруг улыбнулся:
— Ну тогда — бывай.
Повернулся к ней спиной, поманил собаку. Колли, сидевшая до этого неподвижно и внимательно наблюдающая за каждым движением людей, тут же вскочила с места и одним прыжком оказалась возле хозяина. Первый шаг прочь от гаража…
— Эй… Эй. Эй! Ты действительно меня отпускаешь?
Обернулся, удивлённый взгляд…
— Да. А что? Я же тебе сказал — бери тачку и кати домой.
Закусила губу, вертит в руках ключи…
— А… Чья это машина?
— Моего отца.
Девчонка вздрогнула. Замолчала на несколько мгновений. Он вновь двинулся прочь, пёс затрусил следом. Вот парень уже поднимается в гору…
— Эй! Эй! Подожди!
И топот ног следом. Догнала, остановилась, упёрлась руками в порванные джинсы, дышит тяжело, запаленно…
— Чего ещё?
Махнула рукой, прося обождать. Никак не может отдышаться. Наконец выдохнула:
— Можно… Остаться с тобой?
И смотрит сквозь нечесаные волосы… Но зачем? Маленькая ещё. Ветер в голове. Да и… Без колебаний отрицательно качнул головой:
— Нет. Езжай к себе.
И, кривя душой, солгал:
— Жена у меня есть. И сын. Не стоит.
Вновь отвернулся, двинулся своей дорогой. Собака трусит рядом. Автомат небрежно свисает на ремне сбоку. Спиной ощутил отчаянный взгляд, положил руку на цевьё… Нет. Побрела обратно… Минут через пятнадцать заскрежетал стартёр, рявкнул мотор на больших оборотах вытащенного подсоса. Затем шум стал поменьше. А вскоре и вообще только ровный сытый звук великолепно отлаженного движка… Двинулась. Поначалу осторожно. Медленно. Пока из гаражного городка не выбралась. Да и потом не спешила. Но как выехала на центральную улицу, втопила педаль чуть ли не до полика. С рёвом пронеслась по деревне, спеша прочь… Михаил оторвал от глаз бинокль — послушала его. Ушла на объездную трассу. Теперь можно и дальше делами заняться…
…Новый мост построили четыре года назад. Большой, высокий, бетонный. Парень остановил свой «газик» перед ним, вытащил из кузова большой зелёный ящик. Подняв его на плечо, двинулся вниз по специальной лестнице. Оказавшись под бетонными пролётами, аккуратно уложил ношу в карман, образованный перекрытием. Затем открыл небольшую крышку в боку ящика, вытащил оттуда электрический провод. Начал подниматься обратно, разматывая. Вот и его вездеход. Прошёл мимо, осторожно выпуская провод из мотка. Прижал конец камнями, чтобы не унесло, вернулся, вновь завёл мотор и отогнал автомобиль подальше. Вернулся, неся в руках взрывмашинку. Подсоединил концы провода к клеммам, включил. Загорелась лампочка на панели. Набрал в грудь воздуха, выдохнул:
— Поехали.
И решительно нажал на кнопку… Грохнуло. В небо ударил грязно-чёрный столб взрыва. Всё заволокло пылью. Когда звенеть в ушах перестало, а перспектива прояснилась, выяснилось, что, несмотря на первый раз, блин комом не оказался. Мост рухнул вниз, в реку. Не весь, естественно. А только пролёт. Но и этого достаточно, чтобы по нему никто не смог проехать в деревню… Завёл «газик», развернулся, двинулся обратно. Но перед въездом в деревню свернул на старую дорогу, где был ещё один мост. Старый, деревянный, но ещё достаточно прочный. Правда, из середины было выдернуто два бруса, но сделать мост вновь пригодным для проезда дело пяти минут. Просто заполнить чем попало эту дыру, и всё… Вылез из машины, вышел на мост. Тоже взорвать? Он же деревянный. Сгорит как щепка…
…Две бухты битума. Канистра солярки. Зажигалка. Старое дерево загорелось нехотя. С трудом. Но потом огонь так разбушевался, что пришлось отойти — лицо просто обжигало… Теперь ни один чужак не сможет потревожить покой умерших, испоганить их жилища для забавы. А он — знает, где брод через реку и когда можно его проехать… Всё-таки достоял до момента, когда настил рухнул в воду. Шипение, облака пара. Горелые обломки, унесённые быстрой водой. Ниже река расширялась, и в одном месте можно было переехать её во время отлива. Но только в одном. Он случайно наткнулся на этот проход летом. Даже свои деревенские не все знали об этом. Ну а когда прилив… Впрочем, можно проехать по старым фронтовым дорогам через войсковую часть… Эта мысль его словно обожгла — там же… Мать моя женщина! Сколько там всего должно быть! Торопливо, не раздумывая ни секунды, заскочил в кабину, повернул ключ зажигания и, спохватившись, открыл вторую дверцу, перегнувшись через капот в кабине. Пёс обрадованно заскочил внутрь и устроился уже привычно на пассажирском сиденье. Выжал сцепление, воткнул передачу, дал газ. Автомобиль сорвался с места, словно ему передалось нетерпение водителя… До места назначения было недалеко, всего-то пять километров. Раньше на велосипедах ездили туда, на стрельбище. Собирали «сокровища» — гильзы от автоматов и пистолетов. Огромная ценность для любого мальчишки. Правда, если попадёшься — то достанется на орехи от разъярённого родителя, которого хорошо пропесочат в комендатуре. Ну да те времена прошли. И он уже взрослый, и комендатуры нет. Да и живых почти не осталось… С рёвом пронёсся вдоль высокого забора, выезжая на гору. Там развернулся, поставил машину под уклон, заглушил двигатель. Снова напрягся, пытаясь услышать что-нибудь необычного. Но в ответ — мёртвая, воистину неживая тишина. Даже птицы не поют… Впрочем, ощутил странное спокойствие, охватывающее его в одиночестве. Значит, чужих здесь нет? Вообще никого нет? Попробовать поверить собственным чувствам? Помнится, когда был в училище, поехал летом в трудовой лагерь. Уж больно ему на магнитофон хотелось заработать себе. Работали и отдыхали в Ставрополье. До обеда — поле с кабачками и помидорами. После — отдых, купание, общение, танцы под магнитофон и посиделки после них с девочками… Вывезли их в город неподалёку, Георгиевск называется. Погулять, повеселиться. И на рынке от него цыганка вдруг как ошпаренная шарахнулась, с ужасом глядя в его глаза и прикрывая испуганно рот. Он тогда так удивился…
…Пустая караулка с кучей трухи на полу в начавшем плесневеть мундире матроса. Тронутый ржавчиной карабин в пирамиде. Это неинтересно. А вот дальше… Длинные горбы закрытых дёрном хранилищ. Большой ангар с машинами. БТРы. Даже БМП. Боеприпасы. Продукты. Обмундирование и обувь. Сотни комплектов. Сухие пайки. Оружие… Тут не на один месяц работы, чтобы всё вывезти… Вернулся к машине, задумчиво огляделся… Да уж… И ничего не поделаешь — хочешь жить, умей вертеться… С тем, чтобы вывезти к причалу — проблем не будет. Транспорта навалом. Беру вон тот громадный «КрАЗ», цепляю к нему два-три прицепа и набиваю их под завязку. Тащить всего-то семь километров. Милиции нет. ГАИ — нет. А дальше? Перегружать на катер. Делать пять-шесть ходок до острова, там так же перегружать дважды. Сколько времени займёт? До прилёта «белых мух» гарантированно не успею. А за зиму здесь всё испортится… Просто жалко! О чёрт… Что же придумать? Ладно. Соображу на месте. А сейчас — за дело…
…Пустая банка из-под гречневой каши отлетела в сторону, жалобно звякнув на бетоне плит, которыми был вымощен двор склада. Он взглянул на громадину тягача, к которому были прицеплены, как и задумано, три двухосных прицепа. Постарался он от души! Во всех кузовах громоздились штабеля ящиков и мешков. А конца работе не было видно. А ведь это только первая точка, намеченная им! Ох ты же… Рявкнул, выбросив облако чёрного дыма, дизель. С натугой провернулись громадные колёса, начиная движение импровизированного каравана, и сразу он ощутил, что тормоза с трудом удерживают огромную массу на дороге. Проклятый уклон! Всё бы ничего, но внизу резкий поворот…
…Смахнул рукавом пот, выступивший на лбу. Ему всё-таки удалось! Каким-то чудом он приволок всё на причал. Катер, застывший среди траулеров, показался ему родным и близким. Заглушил мотор «КрАЗа», выпрыгнул наружу и устроился прямо возле колеса, прислонившись к тёплой резине спиной и щурясь на ночном солнце. Плавучий причал… Плавучий… Внезапно вскочил и двинулся на пирс, мирно застывший на спокойной воде. Точно! Четыре секции, соединённые между собой! Их же притащили сюда поодиночке! И монтаж производили здесь!.. Вспыхнула сварка, когда он начал резать стыковочные крепления. Болт за болтом. Звено за звеном… И вот одна секция уже отрезана от остальных. Теперь нужно загнать на неё автопоезд. По сантиметру. Еле-еле. Выверяя каждое движение… Уф… Есть! Крепим транспорт к кнехтам, протягивая тросы через мосты. Чтобы, не дай бог, не булькнул на дно пучины с таким трудом собранный груз… Цепляем секцию тросом к катеру. К корме. И… Поехали!.. Точнее — пошли!..
…Когда тягач вместе с прицепами оказался внутри его логова, без сил опустился на бетон пола и застыл без движения. Сколько так просидел, не понял сам. Словно уснул сидя или отключился… С остановившимся взглядом поднялся, когда холод пробрал до костей, двинулся по переходам в жилой отсек, где оборудовал себе комнату под жильё. Там рухнул на кровать, и снова вырубился. Почти на двое суток. Не вставая, не шевелясь… Пережитое напряжение оказалось не под силу его организму. И тот настоятельно требовал полного отдыха. Смог подняться, чтобы справить нужду, только на третьи сутки. Хорошо хоть графин с водой оставил на тумбочке возле койки. Иначе бы так и помер… Нет. Надо что-то думать. Так он просто надорвётся и помрёт! Надо думать. Надо думать… Подъёмник! На рыбзаводе был дизельный подъёмник!..
…Рейс за рейсом. Ходка за ходкой. Тонны и тонны перевезённого имущества, вырастающего в просторном тамбуре главного входа. И — летящее с сумасшедшей скоростью время, которого катастрофически не хватало… Огород тоже требовал сил и занимал те дни, которые он мог посвятить вывозу из войсковой части имущества. Но… Жадность губит. Что успею — то успею. И вновь с утра до вечера. С вечера до утра. Четыре-пять часов на сон, и снова за дело. Снова рейс на материк, загрузка, доставка, выгрузка. Главное — успеть до снега и перезимовать. Думать будем зимой и планировать тоже. А сейчас — торопиться со всем, чем только можно… Июль… Август… Сентябрь… раньше дети в этот день шли в школу. Белые фартучки. Букеты цветов. Нарядные мамы и папы… А сейчас просто один день из жизни выжившего. Заполненный адским трудом для того, чтобы выжить зимой… Последний мешок картошки, выращенной собственноручно, уложен в хранилище. Осмотрелся, привычным движением смахнул пот с лица, улыбнулся. Пожалуй, впервые за всё прошедшее после того, как остался один, время. Он сделал это! Сел прямо на один из мешков, немного помолчал, а потом рассмеялся в голос. И тут же замолк — слишком дико и странно прозвучал его смех в пустом гулком помещении… Он что, сходит с ума от одиночества?! Колли озадаченно вскинул голову, глядя на своего хозяина, который обхватил голову руками и глухо замычал, словно от боли… Пёс поднялся, подошёл ближе к человеку и ткнулся мягким влажным носом ему в бок. Потом вопросительно заглянул в лицо. Михаил успокоился: нет. Всё нормально. Он ещё не переступил последнюю черту. Но пробыть в обществе единственной собаки всю зиму… Вряд ли это можно выдержать. Эх, зря он тогда отправил эту девчонку домой… Вышел наружу, вдохнул морозный воздух. Изо рта вырвалось облачко пара, и парень зябко обхватил руками плечи. Пожалуй, стоит наведаться в областной центр. Та, спасённая, обмолвилась, что там что-то есть. Вроде как рынок, что ли… Рискнуть?..
…Мощный «Урал» медленно грёб баллонами по дну реки. Но зато верно. Вода дошла до бампера, потом начала опускаться. Он специально выбрал время малой воды. В запасе — двенадцать часов. На дорогу — три часа туда, три обратно. Шесть — ему на все дела. В кузове — пятьдесят мешков с картошкой, выращенной им на острове. Если что, можно продать или обменять на что-либо полезное. Отдельно, под сиденьем, коробочка с золотыми изделиями, взятыми у тех мародёров, которые хотели сжечь деревню. Тоже на всякий случай. Кто знает, чем придётся платить там, в городе? Верный Джаб лежит на сиденье справа, так он назвал свою собаку. Подрагивает ушами время от времени. Устал от дороги. Автомат в самодельном креплении под панелью приборов. Второй — возле дверцы. Сумка с гранатами висит за спиной. На боку — массивный «стечкин» в кобуре. К голени, под брюками, пристёгнут тесак. В ремне — узкая, отточенная до бритвенной остроты плоская пружина от будильника. И в канте военной формы — спица. Тоже заточенная… Чужих ощутил уже за несколько километров от областной столицы. Но тревожное чувство не приходило. Скорее, тоскливость. Безнадёжность. Отчаяние. Ощущалось именно это. Хотя проскальзывали и другие эмоции, но именно эти две преобладали… Въехал на мост, отлично сохранившийся. Райцентр пострадал сильно. Практически целых домов не осталось. Одни обгорелые каркасы. Война у них тут была, что ли? На всякий случай снял оружие, имеющееся в кабине, с предохранителей. И вдруг бросился в глаза указатель, сделанный из какого-то старого плаката — «Рынок». С грубо намалёванной стрелкой… Неужели?! Сердце стукнуло чаще, но он мгновенно успокоился — а если это ловушка?.. Тогда надо все свои чувства держать наготове, чтобы вовремя среагировать на опасность… Но против удивления, путь до городской площади оказался без всяких неожиданностей. Когда он впервые заметил на улицах вымершего города кучку людей с оружием, то напрягся, а рука сама ухватила лежащую возле него гранату. Но те не делали никаких попыток, чтобы попытаться захватить одинокий грузовик, просто проводили его взглядами, и Михаил немного расслабился. Похоже, что поездка пройдёт удачно. Да и шестое чувство, уже несколько раз выручавшее его, молчало…
Вывернув из-за поворота, он заметил толпу. Впрочем, толпа — даже слишком для этой кучки людей. Может, человек сто пятьдесят — двести от силы. Но для него, уже привыкшего к безлюдью и одиночеству, которое скрашивал только пёс, и эти немногие показались скопищем народа. Парень сбавил скорость, и вовремя — перед самым въездом на площадь перед капотом появился человек с пистолетом в кобуре на поясе и белой повязкой на правом рукаве тёплой дутой куртки, повелительно махнул рукой. Михаил рефлекторно нажал на тормоза и, когда машина замерла на месте, левой рукой опустил стекло и высунулся в окошко кабины, держа правой наготове гранату. Между тем мужчина с повязкой приблизился и, запрокинув лицо, чтобы было удобнее говорить, внимательным взглядом смерил приезжего:
— Приветствую! Ты новенький. Раньше тебя не видел. Покупать или продавать?
— Продавать.
— А что привёз?
Михаил прищурился:
— А кто ты такой, чтобы требовать у меня отчёта?
Мужчина чуть искривил губы в слабой улыбке:
— Ты новичок, поэтому скажу — мы здесь следим за порядком. Так что если не хочешь сказать, что привёз — можешь проваливать.
— За порядком, значит, присматриваете? Ясно…
Специально тянул он время, прикидывая, что к чему.
Впрочем, и так было ясно, что человек с повязкой не врёт: неподалёку, из-за сложенной из мешков с песком стены высунулась острая верхушка гранаты РПГ-7. Ещё четверо, с такими же повязками, как и у первого, как бы невзначай начали смещаться по сторонам машины к заднему борту. Тот, что остановил «Урал», не выдержал:
— Слушай, парень, если хочешь торговать — давай тогда вести себя по-хорошему. Нам тут стрельба и трупы не нужны. Продавцов здесь хватает. И мы можем обойтись и без твоего шмотья…
— У меня не тряпки. Я картошку привёз. Немного, но зато свежая.
— Картошку?! Это что, продукты, что ли?!
— Ну да… А что?
Лицо неизвестного мгновенно изменилось — улыбка стала не навязанно обязательной, а искренней, и даже какой-то беззащитной:
— Слушай… А чего тогда мозги пудрил? Сказал бы сразу — проблем бы не было вообще! Да мы тебе сейчас и место дадим лучшее, и с охраной поможем, и, если хочешь — даже продавца выделим!
Парень даже не понял поначалу, с чего бы это так вдруг всё переменилось, и тут заметил, что те, кто был вокруг, услышав о его товаре, начали потихоньку передвигаться поближе…
— Ладно. Сколько за услуги?
Повязконосец сразу выпалил цену:
— Два мешка!
— Договорились.
— Отлично! А что тебе взамен нужно?
Михаил на мгновение задумался о том, на что менять продукты, он как-то не подумал заранее. Собственно говоря, ехал-то он на разведку, посмотреть округу, узнать новости…
— Да… Мне, вообще-то, батарейки нужны для приёмника и магнитофона, патроны к «Калашникову», бензин… Словом, решайте на месте сами. Я всё заберу.
— Одежда требуется?
— Нет. Своей полно. Лучше бы соли. Особенно баскунчакской, для посола…
— Сделаем! Будешь доволен! Аккумуляторы автомобильные?
— Можно…
— Тогда — загоняй сюда!
И уже в сторону, тем из своих людей, кто подтянулся к машине:
— Открывайте ворота, самый лучший товар привезли!..
Только сейчас Михаил рассмотрел за спинами охранников рынка низкие заграждения, грубо сваренные из арматурных прутьев. Нажми он на акселератор и попри напролом — просадил бы себе все баллоны… Преграду быстро растащили в стороны, тот, с кем он договаривался, заскочил на подножку и отшатнулся, увидев оскаленные зубы мгновенно вскочившего с пассажирского сиденья пса:
— Фу, Джаб! Не трогай!
Колли недовольно заворчал, но пасть закрыл, а мужчина смахнул выступивший от неожиданности пот с лица:
— Ну ты даёшь… Давай вперёд, к фонтану.
— Понял…
Когда «Урал» замер в указанном месте, то начала торговли уже ожидали практически все, кто был на рынке. Но сквозь толпу быстро протолкались люди с повязками, окружив машину. Они притащили раскладной прилавок, привели с собой разбитного вида девицу. Раз парень решил торговать не сам, а воспользоваться услугами рынка, то он бросил ключи от кунга самому первому:
— Действуй. Надеюсь на тебя и твою честность.
— Не боись. Нам смысла нет обманывать. Раз солжёшь, ты же потом не вернёшься?
— Само собой.
— Вот… Так что можешь пока походить по рынку, посмотреть, что к чему. Может, чего и присмотришь себе, о чём забыл.
— Воспользуюсь советом…
Свистнул собаку, мгновенно выскочившую из кабины, потянул было из держателей автомат, но его остановили:
— Это здесь запрещено.
— А… Как же тогда?
— Пистолет — пожалуйста. Но автоматы и винтовки не разрешаются. Закон.
— Ладно…
Поправил массивный «стечкин», передвигая кобуру на немецкий манер — на живот, шагнул в сторону торговых рядов. Рядом потрусил колли, а позади уже раздался крик зазывалы, впрочем, почти мгновенно замолкший — приглашать покупать картошку не было смысла. Все и так жаждали приобрести невероятно дефицитный по наступившим временам продукт…
…Одежда. Книги. Кассеты. Аппаратура отечественная и иностранная. Обувь и мебель. Посуда и инструменты. Словом, было практически всё, что угодно. Даже во времена до начала эпидемии Михаил никогда и нигде не видел подобного изобилия. Новое и бывшее в употреблении. В ещё старой заводской упаковке и завёрнутое в целлофан самими продавцами… Внезапно ряды прилавков кончились, и он оказался возле подземного перехода, вход в который преграждали угрюмые детины немалых габаритов, с оружием наперевес. А это ещё что?..
— Эй!
Голос распорядителя заставил парня остановиться и повернуть к нему голову:
— Эй, парень, мы уже всё продали! Пошли, принимать работу будешь.
— Хорошо.
Развернулся было, чтобы вернуться к машине, и словно невзначай задал вопрос:
— А там что?
Кивнул в сторону охранников. Его сопровождающий скривился:
— Рабский рынок.
Михаил даже споткнулся:
— Что?!
— Рабов продают. Мужчин, женщин, детей. В рабство. Людокрады наловили. Но есть и те, кто сами себя продают… Зиму-то как-то прожить надо? Вот и… Хозяин обязан содержать своего раба. Так что…
— Погоди-ка… Это как понять — сами себя продают?!
— Ну… Такие продают себя не насовсем. На полгода. На год. На разное время, словом. Составляется договор, и по его истечении ты обязан освободить купленного. Или купленную. Если не сделаешь этого — окажешься вне закона…
— Понятно…
За беседой он и не заметил, как оказался возле «Урала», почти заваленного кучей всякой всячины: там были и патроны, и аккумуляторные батареи самых разных видов и номиналов, и самые обычные сухие батарейки. Словом, абсолютно всё, что ему пригодится… Мужчина с повязкой хитро прищурился:
— Доволен?
— Очень! Спасибо! Закинете внутрь?
— Без проблем.
Сделал жест, и по этому сигналу двое из охранников быстро принялись за работу, споро загружая внутрь всё наторгованное.
— Отойдём немного?
Было видно, что у сопровождающего есть вопросы к парню…
Они подошли к импровизированному кафе, и по знаку повязконосца им быстро принесли по чашке чая за их столик. Михаил сделал глоток и чуть сморщился — напиток был без сахара.
— Что, не привык? Ладно, потерпи.
В свою очередь собеседник тоже сделал глоток, потом отставил чашку обратно на столик, чуть подался вперёд, приближая лицо к парню, чтобы снизить громкость голоса:
— Ты, наверное, уже понял, что с продуктами здесь дело очень плохо?
— Понял. И думаю, не продешевил ли я? Ведь кроме меня здесь никого больше не было с картошкой…
— Не только с картошкой. Уже месяц продукты не продают и не меняют. Ты первый за это время.
— Почему так?
— Все стараются запастись на зиму. Да после тоже жить надо… А холодильники не работают. Сколько всего погнило — ты не представляешь… Скот пал. Остались грибы да ягоды… И тут ты, да ещё пятьдесят мешков картошки!
Сделал небольшую паузу, снова отпил из чашки:
— Если можешь продать ещё — вези.
Опустил голову, вертя пустой сосуд в руках.
— Мало кто зиму переживёт. Жрать будет нечего. Электричества нет. Только уголь и дрова. Так что…
— Ясно. Но я своё уже отторговал. Теперь — если только весной, когда дороги оттают…
— Ты один живёшь?
— Прости, но это моё дело.
Михаил выделил слово «моё»…
— Извини. Не хотел тебя обидеть. Будем тебя ждать. И надеяться.
Парень поднялся из-за стола:
— Ладно, замнём. Спасибо вам за помощь в торговле.
— Может, тебе ещё чем помочь?
Михаил чуть помялся, потом всё же произнёс:
— Хочу на рабов взглянуть. Никогда не видел.
Собеседник скривился:
— И охота же тебе пачкаться? Ладно. Твоё дело. Но учти, они тоже на продукты свой «товар» продают…
— Разберусь. Бывай.
Протянул руку, и мужчины пожали друг другу ладони на прощание…
