Глава 12
Колонна из двух БТРов, двух БРДМов, одной БМП-2 и четырех грузовых машин, переделанных для поездок по отравленному миру, одна из которых была бензовозом, несмотря на ураганный ветер, упрямо двигалась в сторону Симферополя, до которого оставалось около двадцати километров. Несколько недель бушевавший ураган, как огромная метла, вычистил степь от мелкого мусора, покрыв поля ровным слоем серого снега. Темное, гнетущее небо и расстилающая перед глазами мертвая равнина вызывали чувство тоски у всех, кто рассматривал через иллюминаторы и бойницы предстающий взору пейзаж. Олег Дегтярев примостился возле водителя в КШМ (командно-штабной машине) и сквозь решетки, прикрывающие лобовое стекло, рассматривал идущий впереди БРДМ-2 и выдвинувшийся вперед в качестве передового дозора БТР.
Однотонный пейзаж убаюкивал, к тому же работающая печка наполняла приятным теплом салон, поэтому Олега неудержимо клонило в сон. Он умудрялся держаться из последних сил, держась только на силе воли и лошадиных дозах крепкого кофе. На нем лежала ответственность за всех людей, которых он сагитировал и вывез из бункера разведуправления ВМСУ, относящегося к комплексу убежищ Министерства обороны Украины. Вынеся на себе все трудности и неприятности последних дней, он стал наконец-то понимать, какой груз несет Серега Оргулов. Ведь он также постоянно находится в состоянии стресса, пытаясь успевать уворачиваться от ударов и в нашем времени и в прошлом, при этом обрастая соратниками, накапливая силенки, благодаря которым его уже считают одним из влиятельнейших людей региона и учитывают в своих раскладах различные группировки Украины, Турции и России. По косвенным данным, положением дел в Крыму заинтересовались в Европе и Америке.
Он невесело ухмыльнулся, вспоминая слова Оргулова про то, что мир умер, а остатки людей, стоя на краю пропасти, продолжают бороться за власть. Дегтярев на секунду закрыл глаза, и перед его взором проскочили события последних нескольких дней…
Придумав повод и преодолев некоторое сопротивление начальства, Великому и Нестеруку удалось организовать выезд тревожной группы к бункеру «Заозерный». В результате небольшой костюмированной операции Татьяна Дегтярева с сыном и Наталья Чеботаева с дочкой и сыном окружными путями были проведены в ангар и посажены в бронетранспортер тревожной группы. Благодаря Даниле Великому, именно в это время в ангаре отключились видеокамеры, и посадка незапланированных пассажиров оказалась незамеченной для дежурной смены. Что им пришлось перенести, когда бронетранспортер в условиях практически нулевой видимости пробирался по заснеженной пустыне больше пятнадцати километров к бункеру «Заозерный», трудно описать словами. Несколько раз сбивались с пути: навигаторы уже практически не работали, с каждым годом после войны количество навигационных спутников уменьшалось, а большая часть была сбита еще во время начала глобальных боевых действий. Некоторые, парализованные вирусными атаками, замолкали и уходили с расчетных орбит, успев при этом передать другим своим собратьям вредоносные программы.
Дорога, которая в обычных условиях преодолевалась за полчаса, растянулась на целых четыре. Когда заснеженный бронетранспортер оказался в ангаре бункера, где встал рядом со своим собратом, на котором туда же приехала группа Карпова, подвергся соответствующей обработке. Его долго и с остервенением промывали сильными струями воды, смывая наплывы грязи, снег и пепел, которые забивались в любые щели на корпусе. Вода стекала по специальным желобам и выводилась на поверхность через систему дренажных труб. Дегтярев и Чеботаев терпеливо стояли в стороне, ожидая окончания обязательных процедур. И вот наконец-то наступили мгновения счастья…
Татьяна повисла на шее уже в мыслях похороненного супруга. Она рыдала, гладила его волосы и терлась лбом об его небритую щеку, что-то тихо проговаривая. Пятилетний сын, обхватив отца за ногу, не хотел его отпускать, дергал за разгрузку, привлекая к себе внимание. Олег в этот момент, как никогда, понял, ради чего стоит жить и ради чего стоит воевать. То, чем он занимался до недавнего времени, казалось нереальным и ненужным: рейды, зачистки, диверсионные акции ради чьих-то клановых интересов, никак не связанных с судьбой его семьи и друзей. Ежедневно подставляясь под пули бандитов и мародеров, майор Дегтярев часто ловил себя на мыслях о безысходности и отсутствии какой-либо надежды на будущее. Во время войны он выполнял свой долг офицера, давшего присягу бойца элитного подразделения военной разведки. Тогда все было ясно и понятно: враги это люди с оружием, убивающие мирных граждан. Сейчас все изменилось, мир изменился, люди, которых знал много лет, менялись на глазах. В таких условиях жизни в экстремальных условиях в людях проявлялись качества, которые даже в боевых условиях не всегда рассмотришь: слабость, подлость, подсознательная тяга к современной химии, желание иметь крепкого хозяина из-за боязни жизни. Теперь он понимал, что так его поразило в команде Сереги Оргулова. Там собрались люди, которые не сломались, которые смотрят вперед с надеждой и готовы за нее драться. Не ради чистой жрачки, воды и воздуха, а ради надежды, ведь именно ее забрали у людей, подменив на красивые бумажки, громкие лозунги, оправдание животного образа жизни и иллюзию собственной значимости в демократическом обществе. Все это сейчас превратилось в пепел в прямом и переносном смысле, и осталась только одна дорога, дорога живых, и Олег сделал свой выбор…
После взаимных приветствий в самом большом помещении бункера было проведено общее собрание, на котором собрали практически всех присутствующих, чтоб потом не было недомолвок. При всех майор Дегтярев опять пересказал всю историю о крымских событиях, об обеспечении отряда Оргулова трофейными продуктами, о подготовке к эвакуации специалистов и членов их семей и о реальных перспективах на будущее. В качестве подтверждения его слов были предоставлены все те же вездесущие банки с консервированными сосисками, произведенные в мае 1941 года. Чеботаев и бойцы, вернувшиеся с Олегом, дополняли всю эту историю новыми подробностями, убеждая всех собравшихся в правдивости рассказа. В качестве дополнительного аргумента Даниле Великому, большому любителю военной истории, подарили немецкий трофейный пистолет «Маузер К-96», которых у Оргулова после нескольких стычек в 41-м году завалялось штук пять на складе, Нестеруку отдали обычный МП-40, а Карпову «парабеллум». Такая маленькая демонстрация оказалась вполне действенной, поэтому уже никто не ставил под сомнение рассказ Дегтярева, и сразу перешли к нормальному планированию операции.
Одним из важнейших аспектов подготовки эвакуации был подбор транспортных средств, продуктов, заготовка нужного количества горючего, запасных частей. Пока это все согласовывалось и Данила копался в базе данных кладовщиков, Дегтярев готовил списки возможных кандидатов для присоединения к операции. Важным критерием было наличие семьи и отсутствие ярко выраженных националистических взглядов. Украинских националистов, «бандерлогов», в подразделениях почти не осталось, как правило, они просто не уживались, а с началом войны кто перевелся на Западную Украину из Крыма, кто погиб, кто попался на мародерстве и сбежал, переродившись в отморозков.
Когда выпала минутка свободно поговорить, Олег увлек Данилу Великого на склад боеприпасов, прихватив с собой маленький ноутбук. Заинтригованный компьютерщик с интересом проконтролировал, чтоб никто не мог слушать разговор, красуясь подаренным маузером в деревянной кобуре, пошел с Олегом, в надежде услышать нечто интересное.
Майор Дегтярев запустил систему и, дождавшись, когда Данила усядется на ящик из-под патронов, начал издалека:
— Даня, в общем, дело в том, что мы с ребятами не все рассказали.
— Ну, это всем понятно. То, что там не все так просто, ясно всем. У тебя есть авторитет и репутация, поэтому никто глубоко копать не будет, слишком всем уже надоело это выживание, а тут реальный шанс. Олег, я сказал же — мы с тобой, или там еще что-то?
Дегтярев усмехнулся, потянулся, как довольный котяра, и с видом фокусника щелкнул клавишей, запуская на ноутбуке видеофайл.
Капитан-лейтенант с интересом смотрел на экран, но по прошествии минуты буквально впился глазами в разворачивающуюся картину. А там было на что посмотреть: в поле горели немецкие танки времен Второй мировой войны, некоторые маневрировали и вели огонь. Но к удивлению Данилы, в кадре появились три современных танка и с ходу открыли стрельбу из пушек, уничтожая металлические коробки с крестами, выглядевшие не очень впечатляюще по сравнению с Т-64. Все это было нереально, но еще нереальнее оказались бойцы спецназа, облаченные в современную экипировку и вооруженные стрелковым оружием начала двадцать первого века, бегущие по полуразрушенному окопу и с ходу вступающие в бой. Они остервенело расстреливали идущую в атаку немецкую пехоту. Наравне с бойцом в шлеме-сфере, бронежилете, стреляющего из ПКМа, тут же в окопе расположился расчет станкового пулемета «Максим», в форме РККА начала войны, длинными очередями ведущий огонь по фашистам. На переднем плане боец в камуфляже приподнялся в окопе и из РПГ-7 всадил кумулятивную гранату в борт прорвавшегося немецкого танка T-III, который сразу вспыхнул как свечка, раскидывая вокруг пылающие брызги. Потом была контратака и рукопашная. Олег, много раз смотревший этот фильм, тем не менее все равно поддался общему настрою и остервенению, с которым облаченные в броню бойцы вломились в ряды немецкой пехоты. Потом были кадры, где на аэродроме Олег с Оргуловым провожали Борисыча в Москву. Камуфлированный БТР-80 на фоне военно-транспортного с красными звездами самолета сороковых годов прошлого века смотрелся очень контрастно. А еще картину дополняли расположившиеся вперемешку солдаты и командиры РККА и бойцы спецназа.
Когда фильм закончился, Данила молчал несколько секунд, потом повернул голову и, смотря в глаза Олегу, как бы констатируя факт, проговорил:
— Это не похоже на видеомонтаж, слишком все реально.
Потом он взял в руку подаренный маузер, уже как бы по-новому осмотрел его, все еще не веря, и наконец-то задал вопрос:
— Олег, это что? Где это все снималось?
— Данила, это снималось по моему биологическому времени не более трех недель назад.
— Олег, давай не томи, неужели машина времени?
— Да, Даня. Никакой Антарктиды нет. Есть проход в сорок первый год. Майор Оргулов и его команда уже давно шастают туда и дерутся с немцами. Установлен контакт с правительством СССР и идет полномасштабное сотрудничество: в обмен на технологии, информацию они получают продукты и горючее. Ну, при этом немного мародерничают — дадут по голове немцам и выгребают все что можно. Когда ребят прижали в Симферополе, с той стороны прислали несколько взводов ОСНАЗа, которые очень даже помогли. Это так, в общем, чтоб ты был в курсе, на чью сторону мы реально переходим.
— Олег, мы свой выбор сделали. А то, что наши семьи получают не просто более комфортабельное убежище, а целый мир, чистый и без ядерной зимы, так это еще лучше.
— Ну тогда, Данила, нужно сделать следующее…
Подготовка к отъезду шла полным ходом: группа Нестерука с Великим вернулась обратно на базу. Данила, используя все свои таланты и тайные лазейки к базам данных, подделывал документы, накладные, приказы, согласно которым были отгружены десятки ящиков с боеприпасами, оружием, спецсредствами. Активно, без ведома руководства, готовились к поездке КШМ, два грузовика с кунгами и бензовоз. С консервации сняли БМП-2, два БРДМ-2. Шла скрытая работа по агитации среди технического персонала, офицеров, прапорщиков. Скрупулезно изучались личные дела контрразведки, к которым Великий с определенным риском получил доступ. В течение недели люди работали не покладая рук, пытаясь соблюдать меры конспирации и не привлечь внимание контрразведки.
По возможности Олег общался с Великим и Нестеруком, дистанционно координируя действия своих соратников, много работал, всматриваясь до рези в глазах в электронные версии личных дел. Слишком многое было поставлено на карту, и провалиться на том, что ошиблись с выбором человека, не хотелось.
Ураган все не заканчивался, поэтому передвижение между бункерами было практически невозможно. Но тем не менее на удаленном бункере «Малиновка» произошло ЧП, и Батя, полковник Лукичев, начальник разведуправления ВМСУ, вместе с группой спецназа укатил туда разбираться. Это было на руку заговорщикам, тем более Олег сам предполагал устроить такой отвлекающий маневр перед уходом каравана, а тут буквально само провидение помогает им.
Он устало потер глаза и решил сделать шаг, о котором он размышлял довольно давно, продумывая план операции. Поступок безрассудный и не красящий его как профессионала-разведчика, но тут была проблема совести. Это было из-за Бати, полковника Лукичева.
Он с ним начинал, под его руководством колесил по Украине, уходил в рейды и возвращался живым с заданий. Батя никогда не бросал своих, что было весьма редким качеством для украинской армии, где политика негативного кадрового отбора старшего командного состава сильно сказывалась на качестве вооруженных сил. В данной ситуации операция эвакуации, проведенная без ведома полковника Лукичева, выглядела как прямое оскорбление и реально подставляла Батю под большие неприятности, а этого Олег никак не хотел: слишком уж много для него сделал командир. За то, что Татьяну с сыном вывез практически в самый последний момент перед ядерной бомбардировкой Севастополя, Дегтярев будет благодарен ему до конца жизни. Поэтому Олег сел и на листке бумаги написал письмо, которое Батя должен был найти у себя в вещах после того, как колонна беглецов уйдет за пределы досягаемости возможных преследователей.
Написать сразу не получилось. Слишком многое нужно было сказать, но так, чтоб в случае чего не подставить Лукичева, если письмо попадет в чужие руки. Поэтому задумываясь над каждой фразой, он потратил более сорока минут, выводя на мелованный лист ровные строки шариковой ручкой. Спрятав письмо в нагрудный карман камуфляжа, он потянулся, зевнул и усталой походкой двинулся к себе в бокс.
Выезд был назначен на послезавтра, и Дегтярев, устав от работы, решил вздремнуть. В небольшом боксе, отведенном ему и его семье, он примостился возле жены, которая, обняв ребенка, спала на импровизированном лежаке, сколоченном из ящиков от боеприпасов. Таня, почувствовав присутствие мужа, чуть повернулась, давая возможность ему поудобнее лечь, и снова засопела, ощущая двух дорогих людей рядом. Олег, перед тем как отошел в мир Морфея, подумал, откуда женщины, даже в спящем состоянии, умудряются быть такими семейными существами.
Его пробуждение было мгновенным и не самым приятным. Дегтярева просто сдернули с кровати и начали крутить руки. Он попытался сопротивляться, но против него действовали не менее опытные профессионалы. Через минуту он уже сидел на стуле со скрученными пластиковыми стяжками руками и ногами, с надетым на голову черным тканевым пакетом. Проснувшуюся Татьяну, которая сильно испугалась, вместе с плачущим сыном вывели из комнаты.
Олег сидел на стуле и старался держать ситуацию на контроле, вслушиваясь в обстановку в комнате, принюхиваясь, прекрасно понимая, что иногда даже запахи могут дать много информации. Но тем не менее паника и отчаянье стали овладевать майором.
Пакет с него сорвали рывком. Олег на время зажмурился от яркого света, но чуть позже глаза адаптировались, и он с удивлением уставился на сидящего перед ним человека.
Пожилой мужчина с сединой в редких волосах, одетый в привычный камуфляж и разгрузку, с коротким автоматом «Кедр» на коленях, молча смотрел на Дегтярева грустным взглядом. За спиной у Олега стоял охранник, держа одну руку у него на плече. Краем глаза он рассмотрел обычно экипированного боевика, но на попытку рассмотреть более подробно его достаточно грубо привели в чувство и заставили смотреть только на посетителя. Рассмотрев, кто перед ним сидит, Олег коротко сказал:
— Батя.
— Здравствуй, Олег.
— Здравствуйте, Владимир Леонидович.
— Олег, Олег. Что ты натворил. Зачем ты так? Скажи, когда я вас подставлял? Когда я вас кидал?
— Товарищ полковник, для этого были причины…
— Причины предать своих?
— Это не предательство…
Полковник Лукичев устало потер лоб. Ему явно был неприятен этот разговор.
— Говоришь, не предательство? А то, что ты переманиваешь кучу народа, готовишь к отъезду технику, со склада сгребаешь оружие и боеприпасы, которые, вероятнее всего, будут скоро стрелять в нас. Олег, я от тебя этого не ожидал. Когда ты успел скурвиться, сынок?
— Нет, Батя. Все не так. И кидать я тебя не собирался. Тут слишком все серьезно.
Лукичев устало вздохнул:
— Ну давай рассказывай.
— Батя, у меня в нагрудном кармане камуфляжа есть письмо вам. Прочитайте сначала его, потом можем поговорить. Это письмо вы должны были найти после нашего ухода.
— Даже так? Не забыл о старике? Ну хорошо, давай почитаем.
Охранник по молчаливому кивку вытащил из нагрудного кармана Дегтярева лист сложенной бумаги и передал его Лукичеву. Тот развернул его, попытался прочитать, но чертыхнувшись, вытащил из кармана разгрузки пенал, из которого достал очки. Олег помнил, что Батя последнее время стал сдавать, поэтому очень стеснялся очков, как некоторого признака наступающей старости.
Лукичев долго и внимательно читал письмо, перечитывал, вчитываясь в каждую строчку, прекрасно понимая, что перед ним некоторое подобие исповеди Дегтярева, в предательство которого, несмотря на явные доказательства, он не верил, уж слишком темная история произошла в Крыму.
После прочтения письма он глубоко вздохнул, на минуту задумался, видимо, решая судьбу своего подчиненного, затем коротко приказал бойцу, охраняющему Дегтярева:
— Зажигалку…
Получив то, что хотел, Лукичев поджег письмо, держа его в руках. Он, Дегтярев, охранник внимательно смотрели, как языки огня быстро пожирают бумагу. Когда пламя приблизилось к руке, полковник положил горящий клочок письма на стол. В комнате остро запахло паленым, и где-то вдалеке запищала пожарная сигнализация, но никто в комнате на это не среагировал. После того как огонь угас, Лукичев осторожно, кончиками пальцев взял со стола скрученные черные остатки письма, подержал перед глазами и, бросив на пол, растер подошвой тяжелого армейского ботинка.
— Олег, тут в письме говорилось про какой-то подарок? — уже другим, дружелюбным голосом продолжил разговор полковник Лукичев.
— Там, в верхнем ящике стола сверток…
Прошло несколько секунд, и начальник разведуправления крутил в руках кожаную кобуру из которой извлек пистолет «Вальтер Р-38» с дарственной табличкой и выполненной на немецком языке надписью. В свое время Олег на складе у Оргулова нашел этот пистолет, который был снят с убитого Пауля Хауссера, командира моторизованной дивизии СС «Райх», уничтоженного во время боя под Могилевом.
— Да. Вещь, хороший подарок. Интересно, кому принадлежал этот пистолет?
— Эсэсовскому генералу.
— Хм. Знаковый подарок. Хорошо, Олег. Давай поговорим по-нормальному. Надеюсь, ты не будешь делать ничего такого, что может повлечь неприятности?
— Конечно, Владимир Леонидович.
— Развяжите его и оставьте нас.
Все так же молча боевик разрезал стяжки на руках и ногах Дегтярева, что-то пробурчал и вышел из бокса, прикрыв за собой дверь.
— Ну, вот теперь можно поговорить более спокойно. Если честно сказать, Олег, я в тебе не разочаровался. Но я тебя ждал чуть позже.
Олег, потирающий затекшие от стяжек руки, с сарказмом ответил:
— Почему? Ведь нас послали на смерть.
— Ты не прав. Мы вместе служим не первый год, и ты должен знать мои принципы.
— Знаю, поэтому никаких претензий. Нас сдали и подставили под пули другие.
— Да, так оно и есть. Но я рад, что твой дружок Оргулов тебя спас.
— Вы все знали заранее?
— Тебя это удивляет?
— Ну, скажем так, мне неприятно это слушать. Чего еще мне не сказали?
— Откровенность за откровенность?
— У меня есть варианты?
— Есть, Олег. Ты нормальный мужик, хороший человек и высокопрофессиональный офицер. На таких, как ты, держится наша служба…
— Приятно слышать, Владимир Леонидович. Но все же, давайте с самого начала.
— Ну что ж, давай. Ты знаешь, что в наше время самые важные ресурсы — это чистая еда, боеприпасы, горючее и наркотики. Наркотики такая же валюта, имеющая ценность, как и еда, и сейчас, по прошествии времени, когда много людей впали в апатию, и подавно. Но это так, к слову. Мы, по роду своей службы, отслеживаем все возможные перечисленные ресурсы, места хранения, количество и, скажем так, возможное силовое воздействие, для перераспределения этих запасов, и соответственно должны знать все о вооруженных группировках.
— Ну, это я и так знаю…
— Не перебивай. Когда в Крыму начались известные тебе события, то и мы, и армейская разведка сухопутчиков, СБУ, войска территориальной обороны, куда входят внутряки, ну и администрация Президента сразу заинтересовались необычными новостями. Информация о русском спецназе, с легкостью зачистившего одну из агрессивных и влиятельных татарских банд, которая, по нашим данным, использовалась как посредник между киевлянами и турками, сразу изменила расстановку сил в регионе, а то и во всей стране.
— Ага. Людьми торговали. Еще наркотиками и оружием. Там в бункере люди Оргулова нашли новенькое оружие с армейских складов, боеприпасы и клетки, где держали людей.
— Ну, что мне тебе рассказывать, сам понимаешь. А то, что там вполне открыто засветились немаленькие запасы продовольствия, заинтересовало всех. Чуть позже пришла информация, что продукты длительного хранения имеют немецкую маркировку времен Второй мировой войны и то, что майор Оргулов является капитаном российской военной разведки. Сразу возникает много вопросов. Вот мы и решили, скажем так, немного поучаствовать в крымских событиях: отправили твою группу. Была информация, что внутряки готовятся послать своих людей, подразделение из Херсонского укрепрайона, но мы успели слить результаты радиоперехвата переговоров полковника Черненко с его другом, командиром того самого отряда, который готовился к выезду. На тот момент личность лидера российской спецгруппы была идентифицирована, и оказалось, что это твой давний дружок. Вот и все. Мы тебя отправляем, ты входишь в контакт с ними, пользуясь дружбой с Оргуловым, и у нас появляется выход на новую группировку. Дальше все по плану: херсонскую группу отзывают, вы получаете более широкие полномочия, и наше присутствие в регионе усиливается. А там можно и договориться о поставках продуктов, ну и еще кое о чем. Дальше ты сам знаешь, что было. Ты вполне полно это все описал в письме. Но, Олег, есть пара моментов. Мы давно прослушиваем радиопереговоры в Крыму. Очень интересно было слушать, как Оргулов разводил бандитов стратегическими бомбардировщиками или когда освобождали захваченный боевиками бункер внутряков. Да и ваши разговоры во время уличных боев мы тоже слышали, несмотря на то что вы использовали шифрованную связь. Коды-то кто вам в радиостанции зашивал? В общем, что вы выжили, мы знали с самого начала.
— Не сходится, товарищ полковник. То тактическая связь, и радиус действия не более десяти километров, и то при самых лучших раскладах…
— Верно, поэтому пришлось в аэропорту под Симферополем разместить группу радиоразведки.
— Мудро.
— Согласен. Информация о том, что собираются высокотехнологические специалисты с семьями и им оказывается медицинская помощь и предоставляется охрана, готовятся к вывозу библиотеки трех высших учебных заведений Симферополя, нас заинтересовала не на шутку. Тут явно не простой захват власти, чтоб пощипать выжившие группы людей. Все говорило о глобальном, хорошо продуманном и обеспеченном проекте. К тому же всплыли немецкие продукты и множество немецкого, трофейного оружия и боеприпасов времен Второй мировой войны. Что нам оставалось думать? Да и твое молчание говорило слишком о многом. Это при том, что мы имели достоверную информацию, что ты выжил, и с некоторых пор стали ожидать твоего приезда за семьей. Дальше дело техники: «Заозерный», пропажа связи, непонятная суета Данилы, Нестерука, Карпова, взлом и скачивание личных дел с сервера контрразведки, подделка документов на большое количество оружия, боеприпасов, горючего, расконсервация техники. Неужели вы думали, что никто ничего не заметит? Чем они тебя купили, Олег? Ты веришь в эту чушь с Антарктидой?
— А вы во что-то верите? Ну, вот честно, без дальних заходов, ответьте.
— Умеешь ты задавать неприятные вопросы. Я, кажется, понял к чему ты клонишь — Оргулов вам дал надежду. Что ж. Вот только кое-что не стыкуется в твоем рассказе.
— Что именно?
— Ну, во-первых, достоверно известно, что никакие корабли или подводные лодки, способные доставить подобные подразделения в Крым и, главное, такие объемы продуктов, оружия, боеприпасов, Босфор не проходили. Дальше, такая переброска по суше, с переправкой через Керченский пролив, не осталась бы незамеченной. Воздушным путем — сам понимаешь, тоже нереально.
— Ну, это ни о чем не говорит. Вряд ли Босфор так контролируют.
— Это спорно. Но тут, поверь, турки до сих пор пасут пролив: торговля морем продолжается, и они с этого дела имеют свой процент, как с незапамятных времен. Есть еще один момент…
— Какой?
— В России про капитана Оргулова, тем более про майора Оргулова никто ничего не знает. По данным наших российских коллег, с которыми у меня есть неплохие связи, он пропал без вести при выполнении секретного задания вместе со своей группой еще перед ядерной бомбардировкой.
Олег не выдержал и засмеялся.
— Ну, Владимир Леонидович, ну что в такой ситуации они будут вам все рассказывать?
— Да не будут, но вот удивление и неподдельный интерес к персоне твоего дружка я у них увидел, а это показатель. Что-то такое он вывез из Новороссийска, что они там задергались как ошпаренные. Думаю, скоро здесь появятся российские спецы. А с учетом того, что у нас все течет, то и турки про Оргулова знают, и натовцы. В общем, сейчас тут такая каша заваривается, и мне, старику, который уже готов умереть, становится страшно.
— К чему вы клоните, товарищ полковник?
— Олег, мне нужна правда. Настоящая правда.
— А зачем?
— Я уже стар, много видел и многое пережил. Сейчас, я чувствую, начинается что-то серьезное и грандиозное. Спящее несколько лет по бункерам дерьмо начинает бурлить, кипеть и вылезать наружу. Ты думаешь, я не вижу, что мы тут все подыхаем? У меня из родных осталась только невестка с внуком. Сын погиб во время войны, жена умерла еще перед войной. Что нас ждет в будущем? А ничего. Помнишь, мы нашли группу капитана Воронкова, которая пропала во время урагана? Как они там от безысходности в застрявшем БТРе за последний паек поубивали друг друга? Это ждет нас всех, только чуть позже. Почему ты думаешь, если у вас появилась надежда, то мы ее недостойны? Мы не люди? Что вам такого предложил Оргулов, что отряд внутряков полным составом перешел к нему, что агенты, засылаемые к нему в группировку, прекращают передавать сообщения, что все мелкие группировки района, выявив наши разведгруппы, несутся их сдавать? Ну ведь не за чистую жрачку и не из страха они так стараются.
Олег задумался. Сейчас был момент истины, и врать и выкручиваться в таких условиях было бы не очень честно по отношению к старику. Дегтярев как бы в первый раз вглядывался в Батю и понял, насколько он постарел в последнее время.
— Хорошо, Батя. Смотри.
Олег потянулся, вытащил свой ноутбук, включил его и запустил видеофайл. Прошло несколько минут, пока Лукичев смотрел на бой современного спецназа в прошлом. В отличие от Великого, он все понял сразу и задал вопрос, который Дегтярев совсем не ожидал услышать:
— Олег, так чей это пистолет? С кого сняли?
— С командира моторизованной дивизии СС «Райх» обергруппенфюрера Пауля Хауссера. Его Серега со своей группой завалил под Могилевом в августе сорок первого.
— Знатный подарок, подарок воина. Передай от меня благодарность Оргулову.
Олег поднял глаза и увидел, как глаза Бати ожили и в них буквально бушует огонь энергии, как раньше…
Лукичев все сделал по-умному: до выезда колонны он так и не вернулся из «срочной командировки», а начальник контрразведки, подполковник Суров, за два дня до этих событий сильно «заболел» и лежал в полуобморочном состоянии. Отъезд прошел буднично: машины выезжали по плану, не привлекая внимания, и в десяти километрах от бункера, в оговоренной точке собирались в ожидании опаздывающих. Потом была дорога, трудная и опасная. Но все это время Олег иногда улыбался, вспоминая двух старых ворчунов, Батю и его кореша, Сурова, которые так его сделали, но при этом вселили надежду в будущее. Он им пообещал, что вернется. А в его колонне в последней машине ехала невестка Лукичева с его внуком, позаботиться о которых при прощании обещал Дегтярев.
