Глава 3
Право голоса

На широкой лестнице, ведущей к парадному входу во дворец, охрана передала Сову на руки мажордому. Тот оглядел Сову с ног до головы, словно пытался найти в ней явные повреждения, не нашел и засеменил через холл куда-то в глубь здания. По-прежнему голодная и от этого особенно злая, Сова поплелась следом.

Мажордом распахнул перед ней двери, и, повинуясь его пригласительному жесту, она вошла в большой зал, как и все прочие увешанный картинами, но приятно отличавшийся от остальных тем, что в нем пахло едой.

– Присаживайтесь, офицер Эвери.

Приглашение исходило от лорда Тонатоса, величаво восседавшего во главе стола в кресле с высокой спинкой, которое вполне могло именоваться и троном. По правую руку от правителя, на стуле статусом пониже расположилась сильно декольтированная молодая особа со странно знакомым Сове лицом. Впрочем, Сова удостоила ее лишь беглым взглядом и принялась рассматривать персону диктатора. Теперь он предстал перед ней не в военной форме охранника, а в ослепительно белой хламиде, подобной одеяниям посетителей бара, которых Сова только что щедро забрызгала соусом. Она не удержалась и позволила себе улыбнуться, но тут же была наказана за злорадство.

– Видите, как гостеприимный хозяин, я даже не прошу вас снять китель, – язвительным тоном поведал ей лорд Тонатоса. – Хотя не могу не признать, что меня тоже интересует картинка на груди у офицера Ордена.

Декольтированная дама светски захихикала, давая понять, что уж ей-то известны все подробности, вплоть до размера бюстгальтера Совы включительно. Сова презрительно поморщилась, но сдержалась. Пусть думают, что задеть ее не так-то просто.

Пока она шла к стулу, услужливо отодвинутому для нее официантом, ей удалось вспомнить, где она могла видеть красивое и холеное, но слегка вульгарное лицо хихикающей особы. На афишах, расклеенных на каждом углу курорта, где Сова провела отпуск. Это была модная певица, исполнявшая те современные оперные арии, которые никогда не казались Сове привлекательными – хотя бы из-за вторичности жанра по отношению к оригиналу, зародившемуся когда-то на Земле. «А ведь мы, пожалуй, ровесницы, – подумала Сова, позволяя себе беззастенчиво разглядывать хищный маникюр и вечерний макияж эстрадной знаменитости, наведенный в безуспешной попытке скрыть раннее увядание молодости. – Командор прав. Удобно иметь нестареющий организм».

Приободренная своими наблюдениями, Сова уселась за стол, смахнула салфетку и заложила ее за стоячий воротник кителя. На фоне ярких шелков популярной певицы собственная форма, несмотря на новизну, вдруг показалась Сове выцветшей и потертой.

Если лорд Тонатоса думал, что Сова проглотила насмешку, то он ошибся. Просто иногда ей требовалось чуть больше времени, чтобы тщательно сформулировать ответную тираду.

– Пожалуй, я не буду снимать китель, – словно после некоторых колебаний заметила Сова и добавила, демонстративно заглянув в широкий вырез чужого декольте: – Я думаю, тут и без меня достаточно желающих обнажиться ради вас до любой стадии.

Хихиканье дамы мигом оборвалось. Зато раздался откровенно радостный смех лорда Тонатоса. Сова церемонно поклонилась ему, принимая комплимент. Дама же решила, что при ее всемирной славе можно сделать вид, что намек остался непонятым.

– Это у вас привычка такая – начинать туристическую экскурсию по новой планете с оскорбления основ ее религии? – поинтересовался лорд Тонатоса, приступая к дегустации первого блюда.

Сова, блаженствуя, отрезала себе кусок холодного мяса и щедрой рукой покрыла его какой-то острой приправой.

– Нет, у меня другая привычка, – безмятежно сообщила она, прожевав. – Я, знаете ли, привыкла кушать минимум два раза в день. Да, кстати, надеюсь, вы не морите голодом заложников?

Лорд Тонатоса усмехнулся:

– Ну, уж если я кормлю вас после всего, что вы натворили нынче днем, то заложники провинились передо мной куда меньше, чтобы лишать их пропитания. Какими судьбами вас занесло в самый пуританский притон моей столицы? В майке с огнетушителем – во время Кхордада.

Сова пожала плечами.

– Остальные притоны были закрыты по причине праздника.

– Ну, что же, их счастье, – произнося этот тост, лорд Тонатоса с легкой издевкой отсалютовал своим бокалом в сторону, где по его предположениям располагался пострадавший бар.

Сова решила, что голод больше не мешает ей думать о деле.

– И сколько времени вы намерены кормить заложников за свой счет? – спросила она.

– Вероятно, до тех пор, пока ваш Парламент не отменит экономические санкции против Тонатоса За последние пару месяцев в портах Федерации были арестованы несколько довольно крупных партий грузов, предназначавшихся Тонатосу. Это недопустимая вольность – захватывать товары, принадлежащие частным лицам.

– Я могу передать это своему руководству? – деловито поинтересовалась Сова, откладывая салфетку.

– Вы полагаете, что ваше руководство этого не знает?

– Если это является условием освобождения заложников… – начала Сова, но натолкнулась на презрительный взгляд правителя и замолчала, чувствуя, что говорит не то.

– Вот именно, – кивнул лорд Тонатоса. – Вы соображаете плохо, но быстро, поэтому ваша невысказанная глупость, в принципе, терпима. Неужели вы могли подумать, что после двух месяцев недовольства, вызванного захватами моих грузов, у меня ни с того, ни с сего вдруг прямо с утра в пятницу лопнуло терпение? И я кинулся крушить все вокруг своей планеты, а под горячую руку захватил транспорт с заложниками?

Сова очень старалась хотя бы выглядеть умнее, поэтому промолчала. Утешением была бы мысль, что лорд Тонатоса специально поставил себе задачу проверить на прочность ее самолюбие, но она не могла не признать печальной истины: ей просто не хватает опыта в новом деле. Не хватает и осведомленности в текущей ситуации, не хватает всего, чем наверняка обладал полковник Мезозойский, предусмотрительно удаленный диктатором в самом начале операции. В том, что Сова периодически усаживается в калошу, нет ничьей вины, кроме ее собственной. Наверняка лорд Тонатоса знал и более увлекательные способы развлечься, чем застольное унижение парламентера, полезного ему своей неопытностью.

Для очистки совести Сова решила предпринять последнюю попытку:

– Мне бы хотелось как можно скорее передать своему руководству ваши требования, – сообщила она.

Лорд Тонатоса печально покачал головой.

– Ну что за муки с вашим чувством долга! – посетовал он. – Ведь вы же прекрасно поняли, что сегодня, в праздничный день, я не расположен заниматься делами. Нет, упорно продолжаете настаивать, будто знаете способ добиться желаемого.

– Способ наверняка есть, – тщательно взвешивая слова, ответила Сова. – Просто мне он пока неизвестен.

– Вот это уже лучше. – Лорд Тонатоса одобрительно кивнул. – Способ конечно же есть. Например. Я любознателен и жаден. Так что, если хотите, можете со мной поторговаться. Допустим, я назову вам время, когда я выдвину свои требования, а вы, в свою очередь, расскажете мне, каким образом вам удалось снять браслет слежения и вывести из строя камеры внешнего наблюдения по периметру моего парка.

Ее поймали с поличным. Сова задумалась. Даже если ее способности не казались ей самой чем-то секретным, то контракт, подписанный с Орденом, однозначно запрещал разглашать подобные сведения. Пока лорд Тонатоса не подозревает, что любопытство случайно подвело к тому, что Орден предпочитает скрывать. Но стоит лишь проговориться о существовании служебной тайны – и от пристального наблюдения будет уже не отвертеться. Только сейчас Сова начинала осознавать неприятные последствия удаления полковника Мезозойского. Наверняка Магистр рассчитывал, что именно полковник будет в центре внимания при ведении переговоров. Это дало бы возможность Сове, оставаясь в тени, спокойно выполнить задание и установить скрытую связь с центром. Но как установить ее сейчас, под пристальным взглядом правителя Тонатоса, к тому же телепата? А пока приходится ежеминутно тратить силы, чтобы блокировать его агрессивное вторжение в ее личное ментальное пространство.

– Хорошо, – согласилась она наконец. – Но мне нужно будет посоветоваться с начальством. – И тут же перевела разговор на другую тему. – Мне бы хотелось успокоить свое руководство докладом о том, что с заложниками обращаются гуманно, поэтому встреча с ними была бы очень желательна.

Сова не слишком-то надеялась столь примитивным способом отвлечь внимание лорда Тонатоса от продолжения нежелательного разговора, но на помощь ей неожиданно пришла эстрадная дива, в последние несколько минут остро страдавшая от отсутствия внимания.

– Я могу вас заверить, что с заложниками обращаются самым достойным образом, – официально заявила она.

– Простите, я забыла, как вас зовут, – любезно заметила Сова.

– Милана дель Астра, – подсказал лорд Тонатоса.

Сова с трудом удержалась, чтобы не фыркнуть. Выговор Миланы дель Астра был столь далек от привычного слуху Совы наречия родной старушки Земли, что любые потуги эстрадной звезды при помощи звучного псевдонима с латинским корнем сойти за землянку были изначально обречены на провал. Правда, обман этот был очевиден только для истинных землян. Авантюристы от искусства часто и охотно выдавали себя за выходцев из колыбели человечества. Мода на все земное – на имена, архитектуру, образование – не обошла стороной даже Магистра. О его увлечении мертвыми языками Земли в Ордене рассказывали анекдоты. Впрочем, стремление заработать на имени выглядело вполне безобидным. Сова слышала о татуировках, имитирующих порядковый номер, который присваивался каждому землянину центром рождаемости, о фальшивых дипломах и паспортах, об искусных подделках антиквариата и мошенничестве с земной недвижимостью. На фоне всего этого забавный акцент и звучное имя Миланы дель Астра могли считаться невинными шалостями ради завлечения неискушенной публики. Едва ли липовая родословная певицы была способна испортить ее голос. Но, раз почувствовав фальшь, Сова уже не могла избавиться от предубеждения и словно бы в насмешку принялась мысленно склонять фамилию звезды, хотя склонения здесь не требовалось.

Однако выговор Миланы дель Астра заставил Сову обратить внимание на речь самого лорда Тонатоса. Его произношение совершенно не резало слух. Правитель вполне мог оказаться настоящим землянином.

– Я не знала, что вы, Милана, находитесь здесь с гуманитарной миссией. – Ради пользы дела Сова постаралась стать учтивее, хотя ей не доводилось ранее встречать представителей правозащитных или гуманитарных организаций, кутающихся по ходу своей работы в шелк и меха. – Вы встречались с заложниками?

То ли Сове показалось, то ли эстрадная звезда и вправду слегка замялась с ответом, но уже через секунду причина такого замешательства стала ясна. Вместо дамы на вопрос ответил лорд Тонатоса:

– Я считаю большой удачей, что леди дель Астра оказалась в числе пассажиров захваченного рейса. При иных обстоятельствах мне никогда не выпала бы возможность услышать живое исполнение и голос, известный всей Федерации своим богатым звучанием.

– Так вы тоже заложница?

Сова никак не могла найти в себе искру сочувствия незавидной доле захваченной певицы.

– Я бы не стала называть себя заложницей. – Милана дель Астра несомненно чувствовала двусмысленность своего положения и спешила обелить себя в глазах мировой общественности, прикованных к блеску ее таланта. – Уверяю вас, на моем примере вы можете судить, насколько гуманно обращаются здесь с пассажирами, которые, к несчастью, стали жертвами необдуманной политики правительства Федерации. И я сделаю все возможное, чтобы эти факты стали широко известны.

Сова вскинула вопросительный взгляд на лорда Тонатоса. Тот с удовольствием потягивал вино и слушал Милану, благодушно кивая, будто сам писал ее речь от первого до последнего слова.

– Я читала о так называемом «стокгольмском синдроме», – сухо заметила Сова. – Если не ошибаюсь, этот феномен заключается в том, что под влиянием травмирующей психику ситуации заложники начинают испытывать чуть ли не любовь к похитителям, защищают их во время суда, оплачивают адвокатов.

Теперь лорд Тонатоса смотрел на Сову с какой-то новой заинтересованностью. Неужели ей в конце концов удалось сказать нечто умное?

– Я дополню, офицер Эвери, картину ситуации, травмирующей психику моей гостьи, – пообещал лорд Тонатоса, кивая в сторону Миланы – Леди дель Астра настолько расстроилась, оказавшись в числе заложников, что согласилась спеть на церемонии открытия сезона гладиаторских игр в честь праздника Кхордад сегодня вечером. Как вы думаете, от страха у неё не пропадет голос?

Эстрадная знаменитость снова захихикала, кокетливо поглядывая на правителя.

– Не уверена насчет голоса, – сердито ответила Сова. – Но могу точно предсказать, что после такого выступления она может потерять популярность среди не так благодушно настроенных по отношению к Тонатосу зрителей иных планет Федерации.

Леди дель Астра высокомерно задрала подбородок, всем видом давая понять, что ее репутация настолько безупречна, что ей позавидовали бы и ангелы.

Сова поднялась, чтобы не затягивать ставший бесполезным разговор. Если лорд Тонатоса не намерен пускать ее к заложникам, то она едва ли сможет пробиться к ним силой.

– Я хотела бы связаться со своим руководством и запросить дальнейшие инструкции, – сказала она.

Лорд Тонатоса кивнул в знак согласия, жестом подозвал мажордома, приказал проводить Сову в ее апартаменты и вернулся к беседе с Миланой.

Скромный багаж, вероятно, прошел тщательный досмотр, раз его доставили из порта во дворец на несколько часов позже появления там Совы. Она придирчиво и ревниво осмотрела вещи, в которых копались чужие руки, но видимых повреждений не обнаружила. Однако недовольство посторонним вмешательством не проходило: белая рубашка уже не казалась идеально свежей. Сова сменила злополучную пляжную майку на рубашку, но с кителем не рассталась. Врожденный дух противоречия требовал в Ордене козырять в гражданском. Но на Тонатосе китель вдруг стал для нее не просто формой, но формой протеста. Теперь она намерена была отстоять свое право носить его любой ценой.

Для достоверности ей следовало создать видимость переговоров с начальством. Сначала Сова вызвала по ментальному каналу Командора и пересказала ему последние новости, попросив его заодно и отфильтровать ту информацию, которая могла бы пригодиться для ушей Магистра. Только после этого она подсела к компьютеру и через общедоступную сеть связалась с главой Ордена.

Магистр повторил тот же приказ, который она уже слышала сегодня утром: немедленно начать переговоры об освобождении заложников. Сова вздохнула и терпеливо изложила все, что уже успела сообщить Командору: лорд Тонатоса сию минуту начинать переговоры не желает, и принудить его к этому нет никакой возможности.

– Может, у вас есть какие-то идеи, как мне это сделать? – поинтересовалась она под конец.

– Продолжай настаивать, – сухо ответил Магистр.

– С какой периодичностью? Ежечасно? Или еще чаще?

Магистр поднял на нее глаза, и под его усталым, осуждающим взглядом Сове мигом расхотелось юродствовать.

– Мне тут не очень-то легко одной, – виновато призналась она. – Меня просто игнорируют.

Магистр понимающе кивнул:

– Тонатос тянет время.

– Зачем?

– Им нужна шумная огласка накануне международного форума. Значит, они будут выжидать еще пару дней.

– Какого форума?

Он отмахнулся и не стал ничего объяснять. Вместо объяснений Сова получила лишь указания по возможности встретиться с заложниками, договориться о выдаче хотя бы части захваченных пассажиров: женщин, детей, больных, которым нужна медицинская помощь. Уже по ментальному каналу Командор передал ей еще один приказ Магистра: установить за диктатором наблюдение, собирать любые сведения, касающиеся его личности и быть готовой по возвращении представить детальный рапорт о лорде Тонатоса.

Она едва успела закончить сеанс связи, как за ней снова пришли. Сова покорно встала и двинулась вслед за провожатыми. На этот раз конвоиров было двое, причем один из них предусмотрительно прихватил с собой уже знакомый Сове шлем.

Ее усадили в глайдер, ненавистный бронешлем снова водрузили на голову, и Сова почувствовала, как машина отрывается от земли. Хотелось надеяться, что ее везут к заложникам, но когда глайдер наконец приземлился, шум мотора сменился глухим рокотом, какой способно произвести только довольно большое скопление людей. Едва ли двести пятьдесят заложников могли издавать столь мощный звук. Логичнее было предположить, что глайдер совершил посадку в центре огромного стадиона.

В стадионе она не ошиблась. Когда провожатые вернули ей способность видеть окружающий мир, огромная чаша амфитеатра, до краев заполненная шевелящейся человеческой массой, поразила Сову своими размерами. Глайдер приземлился на посадочную площадку, одиноко выступающую над третьим ярусом смотровых площадок, опоясанных кольцами переходов. Сова осмотрелась, окинула взглядом верхние ряды, заглянула за край перил. Внизу ее внимание привлекло поле, не квадратное или овальное, а идеально круглое, к тому же вместо зеленой травки покрытое красноватым песком. В центре песчаного круга высился помост с микрофонами, флагами, воздушными шарами и прочей праздничной мишурой. По краям на каменных постаментах, очень похожих на тот, что она уже видела в зеркальном баре, горело пять огромных костров.

Но насладиться зрелищем ей не дали.

– Туда, – коротко приказал провожатый, уводя Сову в лабиринты переходов между смотровыми зонами.

Ложа, куда ее доставили, поражала роскошью убранства и тем, что предназначалась, по всей видимости, для одного человека. По крайней мере, кресло в ней было только одно, и пока оно пустовало.

– Ждите здесь, – бросил конвоир и оставил Сову в одиночестве.

Гадая, зачем ее доставили на стадион, Сова прошлась по ложе, еще раз заглянула вниз, где вокруг помоста в последнем нервном порыве перед началом торжества суетились какие-то люди в ярких развевающихся одеждах, окинула взглядом трибуны, где не было свободного места, и присела на широкий подлокотник кресла

Сзади послышался шум: у дверей выставляли охрану. Через секунду в ложу ворвался маленький, щуплый и кривоногий, очень активный человечек в сером неброском костюме, придирчиво ощупал глазами пол, стены, потолок, Сову, примостившуюся на подлокотнике, и только после этого представился:

– Начальник личной охраны Симаргла, – весело отрекомендовался он. – Кстати, я бы не советовал вам сидеть в его кресле. Не думаю, что он рассердится до такой степени, чтобы вас за это казнить, но определенно эта вольность ему не понравится.

Сова встала.

– Это вы – парламентер Ордена? – с любопытством, еще раз смерив Сову взглядом с ног до головы, спросил он. – Я как-то иначе себе представлял сотрудников ваших спецслужб. Вы все еще в мундире? Да, примите мой комплимент: анекдот с разбитыми зеркалами мне сегодня рассказали уже три человека. Будь я хозяином пострадавшего заведения, я бы уже менял на нем вывеску.

– Я надеюсь, заведение разорится, – мстительно предположила Сова.

– Наоборот! – Начальник охраны, не найдя ничего опасного внутри ложи, принялся прочесывать взглядом трибуны, при этом успевая любезно поддерживать разговор со своей собеседницей. – Будь я его владельцем, я бы назвал бар в вашу честь и ближайшие полгода поднял бы цены для посетителей, жаждущих послушать из первых уст, как главу наших ортодоксов забрызгали соусом. Переписал бы меню. Придумал бы загадочное название для этой подливки, ну, например… «Тайное оружие Ордена»?

Сова улыбнулась.

– А главное блюдо – «Ортодокс под соусом»? – предположила она.

– Пойдет, – похвалил ее начальник охраны, удовлетворившись, наконец, осмотром амфитеатра, и мечтательно добавил: – Меня всегда тянуло к коммерции.

Над стадионом зазвучали фанфары. Почетный караул у входа вытянулся в струнку. Новый знакомец Совы взглядом указал ей ее место:

– Встаньте у стены, – распорядился он. – И постарайтесь по ходу дела не мешаться под ногами у моих парней. Могут затоптать. Нечаянно.

Парни у дверей не улыбнулись. Сова кивнула. На грубоватый юмор человека «при исполнении» можно было не обижаться. Первым в ложу упругой, слегка суетливой походкой ворвался новый телохранитель, коротко кивнул начальнику охраны и застыл справа от кресла. Лорд Тонатоса вошел следом. В следующее мгновение луч прожектора осветил его высокую, по-прежнему облаченную в ослепительно-белое фигуру, и трибуны взорвались приветственным ревом. Лорд Тонатоса величественно прошествовал к самому бордюру ложи, скупым жестом правой руки поприветствовал публику и уселся в единственное кресло. Прочие смертные оставались стоять. Сова гадала, зачем диктатору потребовалось ее присутствие. Впрочем, сверху, из правительственной ложи открывался наверняка лучший вид на представление, так что жаловаться на скуку было бы несправедливо.

Тем временем голос из репродуктора объявил о начале церемонии открытия гладиаторских игр. На четырех огромных экранах, расположенных над чашей стадиона, вспыхнули и запестрели кадры ожесточенных схваток, людская толпа приветственно замахала флажками и транспарантами. Лозунги на транспарантах частично были уже знакомы Сове. «Школа Симаргла – чемпион!» – утверждал самый крупный транспарант. «Карлос, я тебя люблю!» – признавались несколько плакатов поменьше. На помост, галантно ведомая за руку распорядителем праздника, величественно вплывала, волоча за собой длинный шлейф, уже знакомая Сове Милана дель Астра в огненно-красном вечернем платье.

В этот момент лорд Тонатоса наконец соизволил оторваться от созерцания арены и оглянулся на Сову.

– Как вам нравится церемония открытия, леди? – любезно поинтересовался он.

– Я бы предпочла купить сидячий билет, – с вызовом ответила Сова, отметив про себя, что ей больше нравилось, когда он обращался к ней как к «офицеру Эвери».

Диктатор махнул рукой, и второе кресло, вероятно, заранее заготовленное, но не предложенное Сове без приказа лорда Тонатоса, мигом доставили в ложу. Сова уселась, с удовольствием вытянув ноги. Пока она наслаждалась вновь обретенным комфортом, над затаившим дыхание стадионом грянули первые аккорды, и вслед за торжественной музыкой серебром разлилось над ареной колоратурное сопрано Миланы дель Астра. Все четыре экрана принялись подробно, в разных ракурсах демонстрировать публике пышный, похожий на тропический цветок наряд эстрадной знаменитости. Сова не была искушенной ценительницей музыки, но, взглянув на лицо лорда Тонатоса, пожалела о своем равнодушии к прекрасному: прикрыв глаза, диктатор, казалось, погрузился в блаженное забытье. Однако стоило ей задержаться взглядом на его лице чуть дольше положенного, как он тут же почувствовал ее внимание и обернулся.

– Не правда ли, прекрасный голос? – спросил он.

Сова пожала плечами. Она вслушивалась лишь в слова песни. Однако на таких высотах певице чрезвычайно сложно было проговаривать согласные. Да и произношение леди дель Астра, с точки зрения Совы, далеко отстояло от идеального, так что разобрать текст было непросто. Отдельные фразы, вроде «единства миров» и «солидарности планет» еще воспринимались на слух в силу своей общеупотребимости, но в целом песня представлялась Сове бессмысленным распевом гласных звуков, причем в основном это были «О» и «А».

– Красивый голос, – продолжал лорд Тонатоса. – Одна досада – искусственный.

– Искусственный? – переспросила Сова. – Она поет под фонограмму?

– Нет, все гораздо сложнее. Над горлом проделывается тонкая операция по вживление небольшого прибора, усиливающего частоту колебаний голосовых связок, – пояснил ей диктатор. – От этой частоты зависит высота тона. Хотя не могу не признать, что владение новым голосом само по себе – тоже большой труд. Но, увы, голос от этого не перестает быть ненатуральным.

– Зачем же вы заставили ее петь? – враждебно спросила она.

– Не мог же я огорчить женщину, к тому же столь чувствительную к собственной популярности, лишив ее возможности сорвать аплодисменты у публики. Милана должна была выступать на открытии международного экономического форума на Шекате. Но мои действия сорвали ее планы. Я по возможности стараюсь компенсировать ей нанесенный моральный вред.

Последнее утверждение прозвучало слишком уж фальшиво.

– Я не сомневаюсь, что суд оценит вашу сознательность, – в тон лорду Тонатосу ответила Сова. – Но думаю, есть и другая причина. С тем же азартом, с каким вы прибираете к рукам федеральные грузы, вы перехватили и федеральную знаменитость. Разве не льстит вашему самолюбию открыть какие-то никому не известные игры так же помпезно, как международный форум?

– Что же, в этом тоже есть доля истины, – торжествующе улыбаясь, согласился с ней лорд Тонатоса.

– Насколько я понимаю, вы собираетесь тянуть время до тех пор, пока огласка захвата заложников накануне форума не станет слишком громкой?

– Конечно, – кивнул он.

– Значит, переговоры начнутся… – Сова упорно возвращалась к теме, которую диктатор так же упорно избегал.

– Я же предложил вам, – напомнил он. – Вы рассказываете мне, каким образом вывели из строя браслет и камеры наблюдения, – я называю вам точную дату начала переговоров. Вы испросили разрешения у начальства заключить со мной сделку?

В этот момент Сову осенило. Стараясь не выдать своей хулиганской радости, она с демонстративной неохотой произнесла:

– Я не могу объяснить вам, как я вывела из строя камеры. Видите ли, я сама это плохо понимаю. Но я согласна устроить для вас демонстрацию самого процесса поломки любого электронного прибора.

– Хорошо, – согласился он, очевидно полагая, что для демонстрации ей как минимум понадобится лаборатория.

Но Сове хватило одного формального согласия. Она обернулась к арене, где, полуприкрыв глаза, владелица искусственного сопрано на недостижимой для обычного голоса высоте исполняла свои виртуозные колоратуры, и…

Если диктатор и успел разгадать ее умысел, то сделать ничего уже не смог. Песня оборвалась на пике своей напряженности. Музыка еще продолжала звучать, но голос, серебристый и звонкий, вдруг поперхнулся и погас, тут же прорезался вновь, уже октавой ниже, и снова захлебнулся недостижимой высотой. Публика недоуменно прислушивалась к последним тактам мелодии, пытаясь уловить, в чем изюминка столь оригинального исполнения. Сова не удержалась и прыснула от смеха, поняв, что большинство на стадионе сочтет финал блистательной находкой в духе современной музыкальной моды. Но к ее величайшему удивлению вслед за ней захохотал и лорд Тонатоса Он смеялся искренним, радостным, неудержимым смехом, таким заразительным, что даже телохранители позволили себе сдержанные полуулыбки.

На стадионе тем временем раздались первые, как бы пробные аплодисменты, но уже через секунду весь амфитеатр рукоплескал стоя, чем потряс до глубины растерянную и испуганную произошедшим оперную знаменитость.

– Вас следовало бы колесовать, – вытирая слезы белой перчаткой, прорыдал сквозь смех правитель Тонатоса. – Но клянусь, за последние десять лет на этих играх я не видел ничего забавнее!

Конечно, реакция лорда Тонатоса ошарашила Сову, но не настолько, чтобы забыть о только что совершенной сделке.

– Время начала переговоров, – напомнила она.

– Через два дня! – продолжая смеяться, бросил он ей, – Нет, тут компенсацией морального вреда не отделаешься. Придется мне оплатить Милане повторную операцию, никак не меньше.

– Думаю, операцию может оплатить ее страховая компания. Уж такой-то голос наверняка застрахован на приличную сумму.

– А огласка? Нет, я решительно не могу отпустить с планеты нашу звезду в таком подавленном моральном и физическом состоянии.

– Судя по тому, какое прекрасное настроение было у нее за вашим столом, вам это будет несложно, – язвительно заметила Сова.

– За что вы так невзлюбили бедную женщину?

– За то, что бедная женщина, вместо того чтобы сидеть с остальными заложниками, охотно развлекает своей персоной главного террориста, явно польстившись на его незабываемую внешность. Кстати, полагаю, столь же искусственную, как ее голос.

– Угадали, – благодушно подтвердил он. – Жаль, что я даже не могу рассердиться на вашу попытку меня этим смутить. Но – продолжайте, меня забавляет ваша враждебность.

Сова, верная принципу делать все наоборот, тут же замолчала.

– Я понимаю, – продолжил лорд Тонатоса, – что, исходя из ваших убеждений, вы должны выказывать мне всяческое порицание за захват заложников.

– Да нет. – Сова как можно безразличнее покачала головой. – Я никогда не обижаюсь на дождь за то, что он идет. Я только очень досадую, когда он идет не вовремя. Если бы вы повременили две недели с захватом заложников, я успела бы отгулять свой отпуск. Тем более, как я вижу, никакой надобности в спешном прибытии парламентеров изначально не было.

– А где вы отдыхали?

– На Кифероне.

Лорд Тонатоса разочаровано хмыкнул:

– Какое банальное место. Здесь я могу гарантировать вам гораздо больше экзотики.

– Спасибо. Экзотики мне вполне хватает в рабочее время. В отпуске я предпочитаю банальности.

Их разговор неожиданно прервали. Вошедший в ложу человек в синей форме таможенника почтительно положил на колени лорду Тонатоса продолговатый деревянный ящик, при виде которого Сова с трудом заставила себя усидеть в кресле. Ящик был ей хорошо знаком – это была ее собственность, о которой Сова в суматохе последних дней совершенно забыла. Надо было перегрузить все свое имущество с «Водолея» на Главную базу, но Магистр так торопил ее с вылетом, что уладить дела накануне она просто не успела. А между тем Сова, невзлюбившая типовые планировки квартир, в которых ей доводилось жить на базах Ордена, самое ценное из своих вещей хранила на корабле. В том числе – выкованный по индивидуальному заказу в торговой фактории Скорпиона легкий и изящный обоюдоострый боевой меч. Единственное и неповторимое личное оружие, обошедшееся Сове в немалую даже по федеральным меркам сумму. Роскошные ножны, обтянутые кожей, берегли клинок от чужих взглядов, но Сове этого показалось недостаточно, и она запрятала свое сокровище в деревянный футляр с двумя старомодными механическими замками.

Сейчас замки оказались спиленными, так что лорд Тонатоса без труда открыл верхнюю крышку и запустил руки внутрь. Сова демонстративно кашлянула, не в силах больше терпеть посягательств на свое имущество.

Он обернулся и, как показалось Сове, издевательски поинтересовался:

– Вы не против?

– Против, – резко ответила она. – Но раз уж вы спилили замки, то мое разрешение вас вряд ли интересует. Неужели сложно было додуматься и попросить ключ?

Вероятно, лорд Тонатоса не привык, чтобы ему перечили, поэтому гневную реплику Совы он проигнорировал, коротко приказав:

– Покажите мне его.

Она продолжала сидеть.

– Иначе я возьму сам, – пригрозил он, видя, что она не двигается с места.

Пришлось подняться. Сова с благоговением извлекла из ящика ножны, погладила пальцами слегка потускневшую кожу, обхватила ладонью рукоять и осторожно, на пару сантиметров обнажила клинок, блеснувший в лучах прожекторов яркой вспышкой отраженного света. От страха вдруг лишиться своего меча ей захотелось поскорее убрать его с чужих глаз назад в ножны, вложить ножны в футляр, закрыть деревянную крышку и не выпускать ящик из рук до тех пор, пока не минует нависшая над ее сокровищем опасность экспроприации.

Но у лорда Тонатоса были другие планы. Он требовательно протянул руку и Сова, понимая, что дальнейшее сопротивление даст лишь жалкую отсрочку, но не отвратит угрозы, с ненавистью глядя на его длинные пальцы, отдала наконец оружие. Как бы глупо ни смотрелась сейчас обида, Сова уже ничего не могла с собой поделать: где-то в носу засвербело совершенно несвоевременным предощущением слез, она почувствовала, что, чего доброго, может уронить честь мундира и развеять миф о безупречной выдержке офицеров Ордена, и отвернулась к трибунам.

На арене тем временем творилось такое, чего Сове никогда прежде видеть не доводилось. Пока она препиралась с диктатором, торжественная часть давно закончилась, экраны над амфитеатром успели познакомить зрителей с результатами жеребьевки, и теперь на замкнутом круге красного песка в окружении пяти огней раскланивались перед публикой десятка два фигур, облаченных в комичное подобие доспехов времен Римской империи. Публика приветственно шуршала флажками.

Лорд Тонатоса решил, что ее увлекло представление.

– Это показательные выступления, – любезно пояснил он.

Сова обернулась.

Вероятно, лорд Тонатоса считал себя тонким ценителем холодного оружия. Сейчас он держал на коленях ее меч с такой же аккуратностью, с какой любящий отец держит своего первенца, и любовался заточкой. Потом примерился к рукояти, прошелся пальцами по рисунку крестовины. Увидев, каким ревнивым взглядом Сова наградила этот процесс, он понимающе улыбнулся, убрал меч в ножны и протянул их хозяйке. У нее вырвался вздох облегчения.

– В показательных выступлениях нет той остроты, ради которой сюда толпами валят любители впрыскивать адреналин в кровь, – сообщил ей лорд Тонатоса. – Но через полчаса начнутся настоящие бои. У моих букмекеров сейчас самая жаркая пора. В прошлом году ставки на финал переплюнули недельный оборот моей товарной биржи.

Сова промолчала, крепко прижимая к себе вновь обретенное сокровище. Речь лорда Тонатоса, с этими его притяжательными местоимениями – «мои букмекеры», «моя биржа» – заставляла опасаться, что и ее оружие легко может стать «его мечом».

– Не хотите принять участие в настоящей схватке? – неожиданно поинтересовался у нее диктатор.

– Нет, – коротко ответила она.

– Почему? Мне казалось, что владелец такого меча должен ценить его в деле, а не в виде красивой побрякушки, упрятанной в ящик, как в гроб. Хотите еще одну сделку?

– Нет.

Сова начинала подозревать, что потеря меча – не самая большая неприятность, которая может с ней приключиться.

– И тем не менее, – игнорируя ее возражения, продолжил лорд Тонатоса, – я уверен, что сделка состоится. Я предлагаю вам освобождение десяти заложников по вашему выбору в обмен на единственный выход на арену.

– Нет.

Она понимала, что ее слова ничего не значат для человека, привыкшего развлекать себя манипулированием людьми с той же непринужденностью, с какой другие развлекаются раскладыванием пасьянсов.

– Вы не верите моему слову?

Сова пыталась найти хоть какой-то предлог, чтобы достойно отвергнуть навязываемую ей авантюру.

– Не верю, – сердито буркнула она, предчувствуя, что этим дело не закончится.

– Раз уж вы столь привязаны к своему мундиру. – заметил лорд Тонатоса, – я бы хотел по случаю проверить один исторический миф, с ним связанный. Говорят, что воины Ордена великолепно владеют холодным оружием. Или к женщинам это не относится?

Сова неопределенно пожала плечами.

– Значит, не желаете? – Он критически прищурился. – А что если я изменю условия сделки? Если я убью нескольких заложников ввиду вашего острого несогласия?

Она заскрипела зубами от злости и бессилия хоть что-то изменить. Может, прибегнуть к лести?

– Вы представлялись мне достаточно рациональным политиком, – тщательно подбирая слова, начала она. – Достаточно здравомыслящим, чтобы дорожить жизнями заложников. Они вам нужны для другого.

– Не вам судить о моей рациональности, – оборвал он. – Я не бросаю слов в пространство. Итак?

– Зачем вам мое согласие? Вы же можете выкинуть меня на арену силой.

– Могу, – согласился он. – Но я хочу видеть схватку, а не убийство. И я не люблю долго уговаривать. Вы хотите, чтобы я отдал приказ?

Сова мысленно пересчитала все «за» и «против».

– Хорошо, – сквозь зубы согласилась она. – На внешней орбите сейчас болтается крейсер Ордена. Вы отправляете туда десять заложников по моему выбору. Их там встречают, пересчитывают и сообщают об этом мне. После этого я выхожу на арену.

– И будете драться до победного конца? – живо спросил он.

– Как получится, – сухо ответила она.

Он довольно рассмеялся.

– А вы мне нравитесь, – заявил он. – Вы паникуете, но не сдаетесь. Это плохое качество. Для женщины. Не волнуйтесь. Я гарантировал посланнику личную неприкосновенность. Так что ваше согласие хотя бы формально должно быть добровольным. Если вашей жизни будет угрожать опасность, я вынужден буду остановить поединок. Но предупреждаю: я сделаю это только в том случае, если буду уверен, что вы деретесь в полную силу. На пределе. На грани. Поединок обычно длится до смерти или серьезного ранения одного из противников. Но для вас я могу изменить правила. Однако помните, ваша жизнь будет у меня в руках.

Сова криво усмехнулась:

– Моя жизнь не находится даже в моих руках. И вряд ли будет находиться в ваших.

– Вы так религиозны?

Ей хотелось поскорее закончить этот разговор. Он, видимо, принял ее молчание за нежелание говорить на теологические темы.

– Ну что ж, будем считать, что мы заключили сделку. Десять жизней по вашему выбору, оплаченных одним выходом на арену. Я мог бы потребовать предоплату, но любезно предоставляю вам отсроченный платеж. А это – к вопросу о предмете сделки.

Он протянул руку за спинку кресла, и начальник охраны вложил в нее планшет, на экране которого пестрели пронумерованные имена и фамилии. Список заложников.

– Выбирайте, – милостиво разрешили ей.

Она потянулась к планшету, но ее рука неожиданно зависла в воздухе. Сова вдруг поняла, что совершенно не представляет, как выбирать. По какому признаку? На каком основании? Почему именно десять? Почему не двадцать, не тридцать, не пятьдесят? Как из двухсот пятидесяти человек, имевших несчастье сесть на захваченный рейсовик, выбрать десять счастливчиков, для которых все закончится именно сегодня? Кого спасать? Женщин? Но их наверняка не меньше половины. Детей? Но их тоже не десять, а побольше. Младенцев? Но спасать младенцев, если таковые и есть, без матерей смысла не имеет.

Сова изучала список, стараясь не выказать собственную растерянность перед обилием ничего не значащих для нее фамилий. Чьи-то безликие проблемы, несчастья…

Вдруг ее взгляд зацепился за что-то знакомое. Шестым в списке шел Ястри Ритор – единственный сын Магистра. Занесло ж его!

Она разрешила себе не ломать над этим голову:

– Я не буду выбирать. Первые десять человек. По вашему списку.

По крайней мере, хоть Магистр будет ей благодарен за спасение сына.