Глава 15
Тест на выживаемость

В темноте он нащупал дверную ручку. Холодный металл коснулся кожи – только тогда он заметил, что забыл сменить перчатки. Правая осталась на арене, левая до сих пор защищала руку от чужих взглядов. Никто не решился напомнить ему об этом. Он снял вторую перчатку и бросил на пороге. От того, что он собирался сделать, перчатки не защищают.

Она спала. Стоя в дверях, он слышал ее ровное нечастое дыхание. Она спала глубоким, мертвым сном без сновидений, забыв обо всем на свете: о пережитой близости смерти, о заляпанной кровью рубашке, брошенной тут же, у кровати, о незапертой двери, о постоянной угрозе своей жизни. И даже о том, что в одном дворце с нею есть он, не способный заснуть, не покарав. Ему было знакомо это состояние полуобморока после арены. Он сам когда-то пережил обманчивую эйфорию всевластия, за которой следует неизбежная расплата: чудовищная усталость после нервного перенапряжения – и умственного, и эмоционального. Он пережил – и выжил после этого. Жаль, что не выживет она.

Он рассматривал ее так, будто хотел запомнить навсегда. Впрочем, он никогда ничего не забывал – его создатели позаботились о совершенстве его памяти. Но он любовался ею как идеальным произведением искусства – генетического искусства землян, методично отшлифованным Орденом. Опытным, завистливым взглядом коллекционера, лишенного возможности украсить этим экспонатом свое собрание шедевров.

Земляне… Поразительная древняя нация, не подвластная разложению. Интеллектуальная элита Федерации, несущая в себе какую-то скрытую варварскую силу полукровок. С первобытным упрямством, с животным желанием жить, с высоколобым сознанием своего высшего предназначения. Нация бунтарей, взрывающих любое общество, куда их заносит нелегкая. Нация, породившая науку, не признающую ограничений, искусство, не признающее канонов, общество, не признающее власть, и власть, не признающую пределов. Чего стоят в сравнении с этим изнеженная утонченность киферонцев, мрачное упорство Ордена, мелочная расчетливость торговцев Скорпиона? Даже в самом неудачном творении землян больше жизни, чем в лучших представителях иных рас, как будто даже случайное несовершенство их созданий заставляет лучше понимать недостижимый идеал.

Он нес в своих генах то же наследие Земли. И это наследие протестовало против уничтожения себе подобных.

Он подходил медленно, задерживая каждый шаг. Он знал: она почувствует его присутствие и проснется, и оттягивал момент ее расставания со сном. Или, может, лучше так, во, сне? Пусть она еще не успеет покинуть тот мир, пусть уже не вернется в этот.

Он нащупал рукоять кинжала и сделал последний шаг.

Поздно.

Она просыпалась.

Да, он здорово ее напугал. Она скатилась с кровати, выставляя вокруг себя такой плотный уровень защиты от его ментальной атаки, который не пробить и десятерым. О, Анхра, где же ее логика?! С поразительной беспечностью забыть запереть дверь во дворце, где произошло больше убийств, чем волос на ее глупой упрямой голове, где каждый метр натертого паркета пропитан чьей-то кровью, пролитой по его приказу, а теперь стоять, кутаясь в энергетический кокон, суетливо шарить по столу в поисках браслета высшей защиты – излюбленного оборонительного щита Ордена.

Браслет не спасает от кинжала.

Она стояла слишком близко, прямо перед ним. С такого расстояния он чувствовал даже ее пульс! Бешено колотящееся сердце… Сонную артерию в вырезе белой рубашки…

Страх жертвы пьянит хищника.

Рука послушно выполняла задуманное. Кинжал выскользнул из-под одежды. Парализующая волна чужого ужаса хлестнула по лицу, но остановить уже не могла. Он целился в сердце. И в следующее мгновение…

Темнота вспыхнула фиолетовым заревом и видимый мир исчез!

Сова сделала то, что было строжайше запрещено Магистром. Она открыла свой самый опасный, бесконечный, не имеющий дна канал. В состоянии боевого транса, в плотном защитном коконе, в вязкой его густоте время скупо отсчитало секунду.

Острие кинжала застыло в паре сантиметров от ее груди. Черная пасть воронки потянулась к тому, что было ближе всего – к стали клинка. Металл послушно потек навстречу, плавясь в фиолетовых лучах.

Но рука, сжимающая рукоять, не отпускала. Рука держала кинжал мертвой хваткой, не в силах нанести последнего удара, не в силах отдернуть оружие назад или оторваться от него.

Секунда…

Он должен был остановиться. Канал парализует насмерть. Попавшему в эпицентр воронки жизни остается на пару мгновений. Лишь однажды Магистр рискнул показать Сове, что происходит с живым существом в мощном потоке чужой этому миру энергии. От того эксперимента остался лишь вялый трупик лабораторной обезьяны и первый дикий ужас осознания себя убийцей.

Он должен был остановиться.

Но он двигался.

Медленно, словно в невесомости, где все движения плавны и мягки, его левая рука двинулась к горлу Совы. В тягучем безвременье эта рука преодолевала оставшиеся сантиметры так неторопливо, словно несла не смерть, а ласку. И на бледной белизне раскрытой ладони отчетливо чернела странная надпись: «3256ПЗЛ117».

Секунда…

Правая рука с зажатой рукоятью от исчезнувшего клинка все еще искала сердце. Он не мог остановить удар, он должен был закончить начатое. Но энергия, вложенная в движение, стремительно покидала тело. Словно пересиливая сопротивление вдруг ставшего твердым воздуха, он еще пытался дотянуться до цели сквозь застывший фиолетовый сумрак, но темный силуэт его жертвы почему-то не приближался ни на йоту.

Сове некуда было отступать – воронка канала за спиной жадно глотала все живое и неживое, подчистую высасывая энергию из окружающего пространства. Сова могла шагнуть внутрь канала и вернуться, но ведь Симаргл пойдет вслед за ней. Его не остановить. Канал убьет его как убил лабораторную обезьяну. Каналу безразлично все живое, что попадает в его леденящий поток.

Секунда…

Левая рука дотянулась наконец до горла и сжала его слабой, вымученной хваткой. Биение ее пульса под пальцами передавалось теперь его собственному телу. Лишенная жала рукоять клинка ткнулась в ребра. Сова покачнулась, увлекая Симаргла за собой, в пустую бесконечность…

Миг она еще колебалась.

Вялый трупик обезьяны…

Канал с ослепительной вспышкой захлопнулся перед ней.

Этого нельзя было делать. Не так быстро, не так резко.

Время рванулось вперед.

Энергетический поток, только что стремительно несшийся в одну сторону, встретил непреодолимое препятствие, и его волна, смывая все на своем пути, хлынула обратно. И без того искаженное пространство окончательно взбесилось. Сову швырнуло назад. Пальцы Симаргла сорвались с ее шеи, сдирая кожу. Сова с размаху врезалась в стену и со стоном сползла вниз. Симаргла, попавшего в эпицентр взрыва, отбросило в другую сторону. Загрохотала сносимая взрывной волной мебель. Что-то обрушилось с потолка и вдребезги разлетелось по полу. В лицо ударило обжигающе холодным воздухом. Вырвавшийся пар выдоха обжег губы. Боль впилась в затылок, стеганула по позвоночнику, ломая сопротивление тела. Сова зашипела сквозь зубы и закрыла голову руками.

Через пару минут приступ прошел. Она попыталась сесть, нащупала руками покрытую инеем стенку и с каким-то новым недоверием к собственным ощущениям осознала, что до сих пор жива.

Симаргл тоже был жив. Даже на расстоянии она слышала, как неровно и тяжело он дышит. Он зашевелился в темноте, видимо, устраиваясь поудобнее, и долго восстанавливал дыхание.

В промерзшей насквозь комнате висела тишина. Никто не планировал разговор.

– В тебе есть все задатки наемного убийцы, – отдышавшись, хрипло заметил он.

Кажется, он впервые обратился к ней на «ты».

С первого раза издать звук ей не удалось, и Сова промолчала.

– Это и есть то самое тайное оружие Ордена?

Вторая попытка заговорить оказалась успешней:

– Нет.

Горло саднило и внутри, и снаружи. Царапины налились кровью и горели так, что к ним было не прикоснуться.

– А это что было?

Не было сил придумать какую-нибудь правдоподобную, но многословную ложь.

– Канал, – призналась Сова.

На длинные фразы пока не хватало дыхания. Ни спрашивать, ни отвечать не хотелось.

– Убирайся с планеты, – приказал он. – Немедленно.

– Список преступников, – напомнила Сова – Для выдачи.

– Убью, – пообещал он.

– Не сможешь, – равнодушно возразила она.

– Могу попробовать еще раз, – он усмехнулся: угроза уже не казалась реальной. – Так что не нарывайся.

– Тебе хорошо, – завистливо протянула она. – Сам решаешь, сам убиваешь. А мне без приказа – ни шагу. Ну, забыли мне приказать тебя убить. Так что сделай одолжение, не лезь больше в открытый канал. А то меня еще разжалуют за своеволие. – Внезапно проснувшаяся разговорчивость была лишь следствием пережитого стресса, но, начав говорить, остановиться Сова уже не могла. – Кстати, а за что ты меня так старательно убиваешь?

– Ты знаешь.

– Любому преступнику положена обвинительная речь перед смертью.

– Последняя сигарета, – возразил он.

– Это потом. Перед казнью. А сначала – речь. Все равно ты сейчас встать не можешь, так что можно и поговорить. – Она соскребла немного инея со стены и мокрой ладонью провела по лицу. – Очень больно? – поинтересовалась она у Симаргла.

– Не очень, – сердито огрызнулся он издалека.

– Завидую. А у меня голова раскалывается.

– Еще бы. Ты выкачиваешь энергию дочиста.

– Это не я. Это канал. Мне от этого ни капли не достается.

– А перехватить поток не пробовала?

– Нет. Не рискую.

– Попробуй на досуге.

– Ты научишь! На свою голову.

– Да я уже научил. Лишнему. Что ты устроила на арене?

– У меня получилось!

– Это у меня – получилось. Я же предупреждал: сначала нужно определить цель. Зачем ты вышла на арену?

– Учиться.

– В схватку ввязываются только для одного: чтобы победить.

– Я победила, – но в голосе уже не было уверенности.

Он скептически хмыкнул.

– Это я победил. Довел поединок до логического конца.

– Ты не мог ее убить.

– Мог, – заверил он ее. – Думаешь, ты одна способна кромсать реальность?

Ей надо было, наверное, испугаться, ужаснуться, занервничать. Она сидела в одной комнате с убийцей. Но, преодолев психологический порог страха, она уже не могла вернуть себе разумное ощущение опасности.

– Зачем? – только и спросила Сова.

– Для наглядного урока.

Она точно знала, что он лжет. Сейчас, когда оба были слишком потрепаны, чтобы поддерживать привычный уровень ментальной защиты, Симаргл вдруг перестал казаться ей черной глухой стеной. В темном облаке его биополя вспыхивали яркими сполохами никогда ранее не виданные ею эмоции. Сама она тоже была не в состоянии закрыться от его пристального внимания, так что если бы у Симаргла в эту минуту хватило сил на ментальную агрессию, он выпотрошил бы ее мозг до донышка.

– Мог бы для разнообразия сказать правду, – заметила Сова. – Ты же телепат. Ты же тоже чувствуешь, когда тебе врут.

– Ты – не телепат, – отмахнулся он.

– Увы, – призналась она. – Но вранье чувствую. Впрочем, твое вранье меня обнадеживает. Раз ты мне врешь, значит, у меня есть шанс остаться в живых. С будущим трупом ты не стал бы завираться.

– С будущим трупом я бы и разговаривать не стал.

– Вот это – правда, – подтвердила Сова.

– Ладно, – согласился он. – Правда: мне не нужен был живой свидетель.

Это был странный разговор, больше похожий на взаимный допрос под наркотическим воздействием. Можно было и не отвечать. Но, отвечая, уже не имело смысла изворачиваться.

– Значит, все-таки это было неудачное покушение, – констатировала Сова.

– Моя очередь спрашивать.

– Хорошо. Давай.

– Какой препарат используется в Ордене для блокирования действия ядов? Наркотиков?

– Понятия не имею, – честно призналась она.

– Ладно, через несколько часов я все равно буду это знать.

– Каким образом?

– Твоя кровь осталась на чужом клинке. Он уже в лаборатории.

– Тебя ждет большое разочарование, – ехидно пообещала она. – Мне ничего не вводили. К тому же после моего тела клинок побывал еще в одном. Уверен, что экспертиза разберется в этой смеси? Я бы на это особо не надеялась.

– Я и не надеюсь. Но руку мыть не буду.

Сова пощупала ободранное горло. Регенерация работала, но как-то удивительно медленно: царапины затянулись, но до сих пор горели как свежие. Да, ее содранной кожи вполне достаточно для анализа.

– А где был яд? – поинтересовалась Сова

– На клинке.

– Неужели так хотелось меня убить?

Он пошевелился, повернул голову в ее сторону. В темноте Сова все равно не видела его взгляда, но в туманном сгустке его биополя багрово-малиновым пятном пульсировала ненависть. Да, убить ему действительно хотелось.

– Что ты теперь со мной сделаешь?

– Промою мозги и вышлю с планеты.

Багровая вспышка исчезла.

– Ментосканирование? – с опаской поинтересовалась Сова.

– Да.

– А если я не соглашусь?

– Я не спрашиваю согласия.

– Придется. Каким количеством оборудования ты готов пожертвовать? Вот, например, все, чем была нашпигована эта комната, уже выведено из строя. Кстати, интересно, почему после этого в двери не ломится твоя охрана?

– Я отключил систему наблюдения.

– Жаль, – вздохнула Сова. – Всегда хотела посмотреть на канал со стороны, а не из эпицентра. А зачем?

– Я не коллекционирую видеозаписи своих преступлений. Без промывки мозгов ты Тонатос живой не покинешь. И ваш резидент, кстати, тоже.

Сова устало зажмурилась, даже не пытаясь утаить свой страх. Этого следовало ожидать: после провала у попавшегося агента очень мало шансов не сломаться и выторговать себе жизнь. И не только себе. Прав, сотню раз прав был Магистр, не пуская ее к серьезной информации по Тонатосу. В обычной практике контрразведок из пойманного агента все равно вытрясут все, что ему известно. Даже у такого агента, как она. И никакие сверхспособности не спасут от обычного морального давления, когда от готовности подставить голову под пучок лучей ментоскопа зависит не только своя, но и чужая жизнь.

– Хорошо, – согласилась она. – А зачем тебе мои мозги? Ты же понимаешь, меня могли отправить сюда только при одном условии: я очень мало знаю о делах Ордена на Тонатосе.

– Зато о моих делах ты знаешь достаточно. Мой дворец, мое ближайшее окружение. Подземный ход. Когда Орден готовит военный переворот, я не могу отпустить тебя с такими сведениями в голове. И резидента тоже.

– Я не сообщала об этом резиденту.

Она сказала правду. Это его удивило.

– Тогда зачем тебя понесло к нему в первую же ночь? С чего вдруг такая срочность? Когда назначен штурм дворца?

– Не знаю. Я могу только догадываться о подготовке переворота. Да и то со слов твоего начальника охраны. Зачем ты меня целый день обрабатывал? Нашел, кого вербовать! Какая от меня польза?

– Система связи Ордена, – напомнил он.

– Лучше убей, – буркнула Сова.

– Убил бы. Если бы от этого был толк. Мне нужен живой информатор, а не мертвый шпион. А под ментоскоп тебя без твоего согласия не положишь. Наркотики тебя не берут, а без них я не сломаю сопротивления.

– Если ты отпустишь резидента живым, я разрешу тебе стереть часть позднейшей информации. Глубина погружения – пара суток, не более.

– Принято. Если ты никому не передавала эту информацию.

– Не передавала. Не успела еще. Моя очередь.

– Спрашивай.

– Откуда ты знаешь, что я встречалась именно с резидентом? Если на мне и были жучки, то они не работали.

– Резидент под колпаком. Это его провал. Мне осталось только сопоставить время его встречи со связным и твое исчезновение.

– В нашей сети ваш крот?

– Естественно, – снисходительно подтвердил он и тут же задал свой вопрос: – Как ты покинула дворец?

– Через канал. Только не спрашивай про механизм пространственного перехода.

– Это технология Ордена?

– Нет, это моя личная гениальность.

Он завистливо вздохнул.

– Ну почему ты работаешь на Орден, а не на меня? Низший уровень информированности, мелкие задания, никакого карьерного роста. При твоих способностях так бездарно тратить время. С чего тебе хранить им верность? Ты же землянка. Старушка Земля Орден терпеть не может.

– Мало ли кто Орден терпеть не может. Но ведь терпят.

– Только не я. Передай Магистру, что я последний раз возвращаю ему живых агентов. И чтобы ноги больше вашей тут не было.

– Передам, – пообещала Сова. – Насчет ноги, кстати, сильно сомневаюсь.

– Я тоже. Но Тонатос я вам не отдам.

– Почему бы не отдать на достойных условиях? Рано или поздно он все равно войдет в Федерацию. Тебя уже душит экономическая блокада. Так отдай добровольно. Без войны, без крови.

Он отмахнулся от нее:

– Избавь меня от наивных политических проповедей. Давай лучше я расскажу тебе о печальной реальности. Вы думаете, что стоит вам сбросить мою власть – Тонатос постигнет процветание? Стоит заменить мою диктатуру на вашу демократию – и случится экономическое чудо? Это версия для всеобщего потребления. Версия для внутреннего пользования гораздо прозаичнее: Федерации не нужен экономический подъем новых миров. Потому что тогда дутая экономика старых может лопнуть в любой момент. Метрополия Федерации перестала напрямую управлять провинциями, но экономически потрошит их до сих пор. Поэтому никто не заинтересован в мирной революции на Тонатосе – нужна смута, гражданская война, нужен кризис власти, который потопит мою экономику. Нужен очередной региональный конфликт, который устроит всех: Орден в роли спасителя победоносно введет войска, крупные миры Федерации вздохнут спокойно, новый торговый союз похоронят до того, как он успеет родиться. Ты действительно думаешь, что это остановит пиратство? Сова, я почти сто лет потратил на то, чтобы поставить пиратство под контроль государства. Вы хотите уничтожить этот контроль? Вы только развяжете руки моей каперской Корпорации: сейчас они берут только то, в чем крайне нуждаются. Не будет информационной поддержки – и они кинутся грабить все подряд, все, что подвернется под руку. Количество нападений на суда только возрастет. Да, вы будете ловить больше пиратов, но их число будет расти как снежный ком. Вы начнете с того, что попытаетесь разоружить мою армию. Не буду даже говорить о том, что добровольно она не разоружится. Но резкий слом старых структур выкинет на рынок труда бывших военных. Догадайся, куда они пойдут? Правильно, они разорят мой военный флот и займутся грабежом на ваших трассах. Ты действительно думаешь, что так в истории случается процветание? Ты действительно думаешь, что все это произойдет без войны и без крови?

Сова молчала. Язвительное поучение Симаргла вытащило на поверхность ее собственные сомнения, которым она никогда особенно не доверяла. И это неожиданное совпадение вдруг придало весомости чужим словам так, будто они были следствием ее личных умозаключений.

Симаргл с трудом поднялся, опираясь на упавшее кресло.

– Я думал, что ты способна в этом разобраться сама. Ты – землянка. Землян всегда ценили за независимость мышления. С орденскими солдафонами я бы даже разговаривать не стал – у них сознание движется строем и по уставу. – Он посмотрел на нее сверху вниз: – Встать можешь?

– Попробую. – Сова подтянула под себя ноги и уперлась лопатками в стену.

Он протянул руку и с трудом поднял ее вверх.

– Наверное, я тебя все же не убью, – задумчиво оглядывая потрепанную Сову, произнес он. – Хотя, конечно, зря.

– Какая щедрость! – съязвила Сова. – Ты меня прямо сейчас под ментоскоп потащишь?

– Подождем до утра.

– Пока резидент не будет в безопасности, я не соглашусь.

– Понял уже. Его должны были арестовать час назад. Дойду до кабинета, дам приказ о высылке.

Он медленно двинулся к двери.

– Спокойной ночи, – пожелала ему вслед Сова.

– Спокойной.

Взаимная вежливость не скрыла истинных намерений: ни один не собирался спать.

До утра Сове нужно было успеть многое. Она начала с того, что разбудила Командора.

«Что случилось? Ты где?»

Ее тщательно засекреченный визит был тайной даже для близких. Но сейчас у Совы не было иного выхода Можно, конечно, воспользоваться тем, что система слежения ее комнаты полностью вышла из строя, и связаться с Магистром по ментальному каналу. Но, учитывая интерес лорда Тонатоса к тайной системе связи Ордена, рисковать не стоило. И без того арест резидента грозил разоблачением. Симаргл не вышлет пойманного шпиона, предварительно не выкачав из него интересующие Тонатос сведения. О его методах допроса Сова знала не понаслышке.

«Просыпайся, Командор. Я на Тонатосе».

«Опять?»

«Снова. Ты сам где?»

«На Лакиоте. Здесь ночь».

«Срочно найди мне Магистра».

«Каким образом?»

«Пиши шифр его канала».

Сова продиктовала ряд из двадцати цифр.

«Шпионские страсти, – уважительно протянул Командор. – У тебя что-то случилось?»

«Ну, иначе я бы тебя не будила».

«Магистр на связи, – сообщил Командор и на всякий случай добавил: – На одиннадцатой базе – день».

Роль живого передатчика Командор исполнял мастерски даже спросонок.

Докладывая Магистру о ситуации, Сове удалось не разнервничаться. Да и Магистр, несмотря на экстренный вызов, казалось, не был удивлен ни срывом ее миссии, ни провалом резидента. Она слышала, что разоблачение агентов – обычное явление в практике спецслужб, но испытать это на собственном опыте ей пока не доводилось. Несмотря на это на Сову вдруг снизошла сдержанная уверенность в собственных силах, возможно потому, что она вдруг поняла: ей не на кого было рассчитывать, кроме себя самой. Для агентов на грани разоблачения в Ордене всегда предусматривалась экстренная эвакуация с планеты. Для тайного посланца Ордена такой льготы не существовало, как будто обещанная дипломатическая неприкосновенность в достаточной мере гарантировала ей свободу и жизнь. «Ваша сторона уже пожертвовала вами, отправив на Тонатос…» Уже пожертвовала. Так что о свободе и жизни предстояло позаботиться самостоятельно.

Магистр скупо поблагодарил за информацию о кроте и за успешно проведенные переговоры о высылке арестованных.

«Передай Магистру, – попросила она Командора, – прежде чем покинуть Тонатос, я хочу быть уверена, что провалившаяся группа действительно выдана Ордену. Кто даст мне подтверждение?»

Она не собиралась сообщать начальству о предстоящем ментосканировании. Они договорились об эвакуации группы, и Сова попрощалась – Магистру есть чем заняться помимо того, чтобы утешать своего неудачливого посланца.

«Командор, а ты мне еще нужен».

«Во что ты ввязалась?»

«Я выпутаюсь, – пообещала Сова. – Но ты мне понадобишься».

«Я вылетаю прямо сейчас».

«Никуда ты не вылетаешь. Мне нужно опробовать одну вещь. Ты можешь сохранить мои воспоминания?»

«Что?»

«Воспоминания. За минувшие двое суток».

Ее план был довольно прост. Согласившись на ментальное вмешательство незначительной глубины – не более двух суток, Сова должна была добровольно пожертвовать не только памятью о подземном ходе Симаргла. Ей предстояло забыть и о погасшем по ее приказу огне, и о многоликой реальности арены. Эти знания достались дорогой ценой и их она хотела спасти во что бы то ни стало. Если не для Ордена, то для себя. За секреты Ордена она не слишком опасалась: даже его великая тайна – ментальная связь – залегала на трехлетней глубине. Ментосканирование всегда было довольно сложной процедурой с весьма сомнительными результатами. Стереть воспоминания гораздо легче, чем расшифровать. Самые чистые записи ментоскопа получаются только при отсутствии сопротивления тестируемого, при его сознательном сотрудничестве с лаборантом. Снимать ментограмму спящего человека можно только из любви к чужим снам и бреду подсознания, так что для ментограммы нужен бодрствующий мозг. Для насильственного ментосканирования обычно применялись методы наркодопроса: химическими препаратами психику удается растормошить, но вместо логичной последовательности воспоминаний ментограмма превращается в сумбурный поток нужных и ненужных сведений. Ну, а тренированный человек легко проделает со своим мозгом то же самое умышленно, без всяких наркотиков. Значит, получить качественную ментограмму без добровольного согласия Совы у Симаргла не получится. Так что стиранием двухсуточной памяти дело и ограничится. Устройство ментоскопа Сова знала достаточно, чтобы проконтролировать весь процесс от начала до конца. Но ей предстояло впервые в жизни лишиться воспоминаний, и сознательное беспамятство пугало ее как любая необоснованная ампутация.

Однако шанс сохранить память все-таки был. Сова вспомнила, что в ее распоряжении имеется еще один мозг. Помимо общения, единое ментальное пространство позволяло ей, Лорису и Командору получать доступ к сознанию друг друга. Они никогда не пробовали обмениваться памятью: их прошлое и так было полно общими воспоминаниями. Из тактичности они никогда не вторгались в личные зоны друг друга. Но сейчас Сова вдруг поняла, что голова Командора может послужить хранилищем двухдневной информации ничуть не хуже, чем ее собственная.

Осталось только проверить точность и полноту такой передачи. Сова лежала на кровати и старательно перебирала в памяти события, мысли, ощущения за прошедшие двое суток – картинку за картинкой, сцену за сценой, слово за словом. Командор успевал отслеживать ее воспоминания и возвращать их Сове уже в своем восприятии. Сова подправляла детали, устраняла искажения, и все повторялось заново.

Они закончили, только когда она окончательно уверилась, что ничего не пропустила.

Сова стянула ментошлем и принялась тереть лоб, будто от этого только что уничтоженные воспоминания могли вернуться в ее опустевшую голову. Впрочем, позднейшую память глубиной в пару часов ей любезно сохранили, так что она отчетливо помнила, где она находится, с кем и ради чего. Но с момента ответа диспетчера принимающего порта двое суток назад до начала сеанса ментосканирования в мозгу зияла пустота Логика подсказывала, что время, проведенное на Тонатосе, было наполнено какими-то событиями, но вместо яркой картинки прошлого Сова могла восстановить лишь причинно-следственную связь с неутешительным настоящим: провал миссии – разоблачение резидента – переговоры о высылке – подтверждение выдачи агентов Ордену на внешней орбите Тонатоса – добровольная операция по удалению памяти – возвращение на базу. Кстати, а на какую именно базу она должна вернуться? На одиннадцатую?

«Сова, ты собираешься забирать у меня свои воспоминания?» – Командор, как и было условлено, должен был связаться с нею сразу после окончания операции.

«А ты кто?»

В общем ментальном пространстве повисла пауза. Сова не выдержала и рассмеялась:

«Извини, Командор, я пошутила. Больше не буду».

Командор, видимо, на некоторое время лишился не только дара речи, но и дара мысли.

– Вас ждет конвой.

Врач с издерганным лицом начинающего злодея принял у Совы ментошлем и нервными торопливыми пальцами начал сдирать с ее кожи контрольные датчики. Сова не спеша выбралась из операционного кресла. Торопиться было некуда: эта лаборатория была ей хорошо знакома и располагалась в здании космопорта. До причала ей идти пару минут.

Кстати, почему на ней чужая одежда? Ее переодели для операции? Сомнительно, чтобы она по личной инициативе облачилась во все белое.

«Командор, – позвала Сова, – ты не знаешь, почему я вся в белом, как снегурочка на детском утреннике?»

«Знаю, – мстительно буркнул он. – Но не скажу».

Сова улыбнулась.

У входа в лабораторию действительно дежурили трое сотрудников в форме личной охраны лорда Тонатоса. Начальник конвоя остановил ее при выходе:

– Вам приказано немедленно покинуть Тонатос, – строго напомнил он.

Сова кивнула.

– Ваш дипломатический паспорт аннулируется. Вам запрещается въезд на Тонатос на пожизненный срок. Вам…

– На чей пожизненный срок? – перебила Сова.

– На ваш. – Начальник конвоя впервые слышал столь нелепый вопрос.

– Ну, тогда это очень надолго, – протянула она.

– Сетевой идентификатор вашего корабля будет удален из навигационной базы по истечении сорока восьми стандартных часов с момента старта с Тонатоса.

– Спасибо, что предупредили.

– Если в этот срок вы не покинете внутреннее космическое пространство Тонатоса, ваш корабль будет уничтожен как незаконно находящийся в пределах щита нарушитель государственной границы.

Ей надоело выдумывать реплики из духа противоречия. До самого борта «Водолея» Сова больше не проронила ни слова. На причале под номером «1» было пусто. Конвой не спускал с нее глаз до самого люка корабля. Она не удержалась и все-таки оглянулась. Нет, никто не пришел ее проводить. Сова погладила борт корабля, словно ожидая от него утешения. Но корабль лишь жаловался в ответ: без хозяйки здесь были чужие. Чужие ходили по рубке, дотрагивались по приборной панели, сидели в хозяйском кресле. Ну, и что они тут делали? Минировали корабль? Даже эта мысль не возмутила Сову. В поисковом трансе она прошлась по кораблю от рубки до грузового отсека и обратно, заглянула в машинный отсек, но никаких сюрпризов не обнаружила. Действительно, зачем минировать корабль, когда его можно просто расстрелять на средней орбите в пределах шита?

Начальник смены диспетчерской службы никогда не встречался с лордом Тонатоса лицом к лицу. И даже личный доклад главе государства не мог этого изменить: диспетчер видел только край плеча и скулу правителя. Лорд Тонатоса сидел в кресле, отвернувшись от монитора.

– Вы просили доложить, милорд. Борт семьсот сорок пятый просит старт. Выпускать?

«Старт… Старт… Старт…»

Диспетчер ждал ответа довольно долго.

– Простите, милорд, я вас не слышу, – неуверенно начал он.

«Старт… Старт… Старт…»

– Я думаю.

Лорд Тонатоса не шевельнулся, не повернул головы, так что у диспетчера родилось подозрение, что он разговаривает не с живым человеком, а с манекеном, успешно исполняющим для простых смертных роль всевластного правителя.

– Да, милорд.

Диспетчер почтительно замолчал. Но уже через пару минут размышления лорда Тонатоса пришлось прервать:

– Простите, милорд, семьсот сорок пятый борт требует старт вторично.

Манекен шевельнулся. Голова слегка качнулась влево, скула приподнялась. Диспетчер готов был поклясться, что невидимое ему лицо исказилось насмешливым изумлением.

– Требует?

– Да, милорд.

– Дайте старт.

Левая рука манекена сделала пренебрежительный жест – и монитор погас.

«Борт семьсот сорок пять – ваша стартовая позиция – средняя орбита, сектор шестьсот восьмой. Примите условия выхода из зоны старта. Второй эшелон для вас свободен».

Работа шла как всегда. С чего вдруг правительству проявлять такое внимание к этому мелкому туристическому суденышку? Диспетчер дождался сообщения борта о готовности к старту и закончил сеанс связи общепринятым пожеланием:

«Счастливого пути».

«Счастливо оставаться», – не по регламенту ответил семьсот сорок пятый борт.