Глава двенадцатая

Чет Гамильтон, главный врач центрального военного госпиталя Пангеи, грузный мужчина с двумя подбородками, остановился напротив цилиндров с биораствором для пяти новых пациентов, доставленных на Анкору буквально час назад. Все они до сих пор находились в коме. Бегло взглянув на данные компьютерных нейросистем, к которым их уже успели подключить его помощники, старик Чет, шумно выдохнул. Гамильтону недавно исполнилось полторы сотни лет, из которых он большую часть прослужил военным врачом, так что повидать на своем веку он успел всякого. Застал и последнюю войну с Аттаром.

– Нелегко пришлось ребятам, – проговорил он, закончив наблюдения. – Кто из них Хегор Марсо?

Капитан медицинской службы, принимавший раненых бойцов с эсминца «Эвендор», молча, указал на третий цилиндр слева, стоявший на оранжевой вращающейся платформе. Гамильтон приблизился к нему. Там, за толстым стеклом, весь опоясанный трубками жизнеобеспечения, с аппаратом дыхания на лице, плавал в растворе молодой светловолосый парень с короткой стрижкой. Из одежды на нем находились только специальные трусы, да и то они были нужны лишь для того, чтобы не смущать персонал. В остальном он был абсолютно голым. Чет осмотрел его тело, обойдя цилиндр жизнеобеспечения по кругу, изредка сверяясь с данными первичного осмотра на плоском коммуникаторе, – три рваных раны: на левом плече, боку и правом бедре. Сильнейшее сотрясение мозга, но череп цел. Не проломлен. Глаза на месте, хотя гематомы есть и на лице. Сломана левая нога. На этом список ранений заканчивался.

– Если вспомнить о том, что случилось с остальным экипажем, он еще легко отделался, – заметил вслух Чет Гамильтон. – Как бы там ни было, наше дело вытащить его из комы. Хотя не понимаю, как он прожил с такими ранениями и без пищи целых пять лет.

– Действительно странно, сэр, – отозвался капитан. – Видимо, ход его жизни сильно замедлился, после отключения сознания. Волосы и борода за пять лет почти не отрасли, хотя все ткани тела продолжали медленную регенерацию. Если бы не официальные данные, я бы сказал, что он провел в таком состоянии не больше месяца.

– Организм человека, это самая странная система, которую я видел, – пояснил старый врач, посмотрев в глаза помощнику, – с виду она не слишком сложна, бывают виды и посложнее, но в экстремальных ситуациях способна на такое, чего в здравом уме и представить невозможно. А в космосе, я слышал, существуют места, где само время течет иначе. Так что, может быть, твоя догадка имеет под собой основание. Как бы там ни было, Джами, теперь они у нас под наблюдением и, надеюсь, мы вернем их к жизни.

Он развернулся и собрался покинуть реанимационный отсек, в котором спасенным с «Эвендора» предстояло находиться по меньшей мере месяц, если не последует быстрых результатов. На прощанье Чет приказал капитану.

– Никого к ним не пускай, до тех пор, пока мы не закончим полное обследование. Подключи биомозг, пусть стимулирует процессы восстановления.

А сделав три шага к выходу, добавил:

– И проверьте его и остальных на предмет скрытых воздействий. Они едва не лишились жизни, но внутренняя энергетическая вибрации эс-эл, отвечающая за состояние «ангела», у них гораздо выше нормы.

Капитан медицинской службы кивнул с пониманием.

– Разведка уже заинтересовались этим. Они проверяли их на своей аппаратуре но, не успели закончить. Обещали быть здесь к вечеру с собственной техникой, чтобы продолжить свои опыты.

– Кто?

– Майор Генрих Уиттл и его помощники. Просили выделить им помещение и проинформировать вас о строжайшей секретности этого дела, которая будет соблюдаться до тех пор, пока они не придут в себя.

– А если они не придут в себя? – начал раздражаться Гамильтон, который, хоть и был военным врачом, очень не любил когда кто-то совал свой нос в его дела и, хуже того, указывал ему, что делать в его же собственном госпитале. Но, он также понимал, что выбора у него не было.

Капитан дипломатично промолчал и Чет махнул рукой.

– Ладно, выделите им самый темный чулан, какой только найдете.

Он сделал попытку продолжить движение, но капитан сообщил ему последнюю новость.

– И насчет запрета на встречи, сэр. Есть проблема. У четверых из выживших родственники находятся на других планетах и пока даже не знают, что их дети выжили. Но вот родственники Хегора Марсо собирались посетить его сегодня вечером. Что прикажете с ними делать?

– Родственники? – переспросил старый Чет Гамильтон, с таким удивлением, словно никогда не слышал фамилии Марсо, – вы имеете в виду самого адмирала Бруно Марсо?

– А также его супругу герцогиню Жаннет Марсо и дочь Аурис Марсо, – кивнул капитан, как ни в чем не бывало.

– Адмиралу Марсо можно все, – коротко ответил он и вышел, наконец, из отсека реанимации.

Когда глайдер семьи Марсо взмыл со двора рыцарского замка и покинул оазис Нидар, Аурис охватило такое сильное волнение, что она, молча, села у окна и не отворачивалась от него до тех пор, пока они не подлетели к столице королевства. Песчано-желтые поля, горы, леса и голубые ленты реки, сменявшие друг друга внизу, ничуть не интересовали ее. Отсутствующий взгляд Аурис блуждал над горизонтом. Она просто не знала, как себя вести в такой ситуации. Ее брат жив! Вернее жив и мертв одновременно.

Когда отец сказал, что его пропавший пять лет назад корабль обнаружен и что Хегор находится в коме, но жив, она просто закричала от восторга, не сразу уловив весь смысл сказанного. Самое главное, что он был жив! Ее брат вовсе не погиб, как считали все кругом, кроме самой семьи Марсо, где не объявляли даже траур по погибшему родственнику. Тогда, пять лет назад, когда они вернулись с Новой Селевкии, отец и мать отказались верить в то, что Хегор мертв.

– Пока я не увижу его тело, для меня он жив, – заявил старый герцог, и Жаннет поддержала его. Несмотря на все факты, она вовсе не хотела верить в то, что ее любимый сын погиб. А мысль, что он погиб из-за ее настойчивого желания отдохнуть всем вместе, долгое время не давала герцогине жить спокойно. Спустя месяц после возвращения из этого злосчастного отпуска в порыве отчаяния Жаннет едва не окончила с собой. И только бдительность Бруно, приказавшего слугам не спускать с нее глаз, позволила этого избежать.

Для жизнелюбивой Аурис самым страшным была невозможность даже поговорить с братом, без которого она раньше не могла провести и дня. И пугающая тишина в его комнатах, которые все это время оставались пустыми по молчаливому согласию. На семейном совете тогда было решено не использовать комнаты Хегора для других целей и только совсем недавно отец, словно предчувствуя события, разрешил часть из них занять под библиотеку. «Какой молодец, – подумала Аурис про отца, сидевшего с мамой у другого иллюминатора, – он словно знал, что Хегор все еще жив».

Но, Аурис боялась себе признаться в том, что она почувствует, когда увидит брата в беспамятстве. Пять лет все же немалый срок и поневоле его образ становился все более расплывчатым, хотя и не пропадал никогда. В те минуты, когда она вспоминала брата, он казался ей веселым и беззаботным, улыбался, но ничего не говорил. Доктора, осмотревшие Хегора на обнаруженном корабле, сказали отцу, что надежда на полное выздоровление есть, но и от своей смерти он еще не ушел слишком далеко.

Этой ночью Аурис не спала и молилась за брата, поставив целых пять красных свечей у алтаря бога, которого называла Ачинтьях, – непостижимый.

Когда глайдер пошел на снижение, она заметила внизу под собой прозрачный шарообразный корпус главного военного госпиталя Пангеи, выстроенного на полуострове и окруженного со всех сторон водой и живописными холмами, то сердце ее забилось с новой силой. Очень скоро она увидит Хегора и постарается найти в себе силы не впасть в уныние, ведь самое главное, что он нашелся и что он жив. А сознание к нему обязательно вернется. Аурис посмотрела на родителей и встретилась взглядом с матерью, в глазах которой читались те же вопросы и страхи.

– Добрый вечер, – представился невысокий капитан медицинской службы, когда они вышли из глайдера на крышу госпиталя, где располагалась посадочная площадка, – меня зовут Джами.

Бруно кивнул, слегка нахмурившись.

– Где я могу я видеть своего сына? – начал герцог без предисловий, и добавил уже чуть менее уверенно, оглянувшись на Жаннет, одетую в длинное серое платье, – мы хотели бы видеть его.

– Я провожу, – кивнул Джами. – Чет Гамильтон, главный врач нашего госпиталя приказал мне сопровождать вас.

– Старина Чет еще жив? – воскликнул Бруно, поправив лацкан мундира, – это хорошо.

– Он управляет этим госпиталем, – напомнил капитан Джами.

– Тогда я могу быть спокоен за моего сына, – медленно проговорил герцог, – насколько это вообще возможно.

– Следуйте за мной, адмирал, здесь далеко.

Без лишних разговоров Джами провел семью Марсо в лифт, опустивший их за пару секунд на семь этажей. Из лифта они попали в длинный коридор, огибавший по кругу весь тридцать седьмой этаж и, пройдя буквально двадцать шагов, оказались у широкой двери из матового стекла.

– Это здесь, – сообщил Джами, неожиданно остановившись, – хочу только предупредить, что буквально два часа назад прибыли контрразведчики, которые намеревались обследовать наших пациентов. И вашего сына тоже. Сейчас они как раз устанавливают свои приборы и требуют от меня соблюдения секретности.

– Я в курсе, – не моргнул глазом адмирал, проявив осведомленность, – людей Уиттла я беру на себя.

– Тем лучше, – обрадовался Джами, – а то меня они не послушают, даже если я попытаюсь их выгнать отсюда во время операции.

Дверь открылась, и Бруно шагнул в просторное помещение, почти все занятое прозрачными платформами с цилиндрами, полыми биораствора. Большинство из них были пусты, но в пяти цилиндрах можно было разглядеть нагих людей, подключенных многочисленными проводами к нейросистемам главного биокомпьютера, следившего за их жизнедеятельностью. Около них как раз крутились люди в форме связистов, расставляя свое оборудование, но Бруно сразу же узнал в них офицеров контрразведки Уиттла, особенно одного по имени Сэм Брюйер. Это он передал неожиданное сообщение о находке «Эвендора» неподалеку от базы «Вегас-шесть».

Брюйер тоже заметил его, едва адмирал с семьей оказался здесь. Это было не трудно. По его собственному приказанию уже целых два часа в это помещение госпиталя никого не пускали, и кроме них самих в реанимационном отделении сейчас никого не было. На время монтажа сверхсекретной аппаратуры Брюйер выгнал даже врачей.

Адмирал жестом подозвал к себе Сэма, и слегка понизив голос как-то буднично, не по военному, попросил:

– Лейтенант, оставьте нас на полчаса одних.

Сэм сначала оторопел, вспомнив инструкцию по поводу секретности, которую развел вокруг этого дела майор Уиттл. Но затем припомнил, что сам майор Уиттл сообщил ему, что единственным человеком, которого эта секретность не касается, является адмирал Марсо. Именно этот человек и стоял сейчас перед ним в сопровождении двух дам. Одна из них была его супругой, а вторая, которую он уже видел мельком. – Сэм не поленился навести справки по своим каналам, – дочерью, по имени Аурис Марсо. Уж слишком хорошо лейтенант Брюйер запомнил ее голубые глаза, смеявшиеся над ним в прошлый раз. Впрочем, сейчас эта стройная русоволосая девушка выглядела абсолютно серьезной.

– Нам приказано обследовать выживших офицеров, – все же промямлил Сэм, в котором шевельнулась профессиональная гордость, стараясь не смотреть в глаза адмиралу, – и никого сюда не впускать.

Бруно сделал над собой усилие.

– Всего полчаса и вы можете сюда вернуться.

– Хорошо, сэр, – не стал больше перчить лейтенант.

Сэм махнул рукой своим подчиненным и выпроводил всех из зала, приказав прогуляться. Он уходил последним.

– Пойдемте, я покажу вам, где у нас делают отличный кофе, – откровенно злорадствовал капитан Джами.

Но Бруно ничего этого уже не слышал. Он медленно, в полной тишине, которую нарушало лишь слабое гудение аппаратуры, прошелся вдоль стеклянных цилиндров, пока не обнаружил нужный. Здесь, напротив заросшего щетиной израненного парня, он остановился. А за его спиной, молча, замерли Жаннет и Аурис, казалось, переставшие даже дышать.

Герцог протянул руку и осторожно провел ею по стеклу на уровне лица, неподвижного, словно слепленного из воска.

– Ну, здравствуй, сынок, – прошептал он.