Книга: Бесконечная война
Назад: Глава 1
Дальше: Глава 2

Часть четвертая
Майор Манделла (2458–3143 гг. н. э.)

Глава 1

– Что такое, ведь нам рассказывали еще в школе? Какой-то старый эксперимент? Возьмите червяка, научите его проползать сквозь лабиринт. Потом скормите ученого червяка неученому червяку. Гляди-ка, этот червяк тоже теперь умеет проползать лабиринт!
Во рту у меня уже был противный привкус генерал-майора.
На самом деле я предполагал, что со дней моей юности они успели усовершенствовать методику. В общей сложности у них имелось 450 лет на эксперименты и внедрение.
Соответственно приказу на Старгейте я должен был пройти переподготовку и дополнительное обучение, прежде чем вступить в командование. Дабы подучить меня, они, конечно, не собирались поджаривать генерал-майоров и подавать их мне под соусом. Они вообще ничего мне не давали есть три недели, кроме глюкозы. Глюкоза и электрические сигналы.
Они обрили на мне каждый волосок, сделали укол – теперь я был слабее младенца, нацепили дюжину электродов и заключили в резервуар оксигенированного флюокарбона Я был во власти КУВа, то есть «компьютера ускоренного восприятия». Он не давал мне заскучать.
Машине понадобилось минут десять – я так думаю, чтобы выяснить уровень моих знаний в области военного искусства (прошу прощения за выражение). Потом она начала обучать.
Я научился в совершенстве пользоваться любыми видами оружия, вплоть до нова-бомбы. И не только теоретически – не зря мне прицепили электроды. Контролируемая компьютером кинестезийная обратная связь. Я чувствовал оружие в руках и выполнял операции. Я выполнял их до тех пор, пока не сделал все правильно. Иллюзия реальности была полнейшая. Я метал копье с помощью специальной петли – я был негром-воином из племени масаи, и мы напали на вражескую деревню. Я был высокий и чернокожий. Я учился фехтовать у какого-то зловещего вида субъекта посреди французского дворика XVIII века. Я сидел, притаившись в ветвях дерева, и целился из снайперской винтовки в людей, одетых в голубую форму, пробиравшихся по размокшим полям к Викобургу. За три недели я изничтожил целое отделение электронных призраков. Мне казалось, что прошел год, но КУБ странным образом Действовал на восприятие времени.
Но это была меньшая часть обучения. Разминка. Потому что потом в мой бедный мозг машины натолкали всю военную премудрость четырех тысячелетий, и я не мог забыть ни одного факта, пока находился в машине, по крайней мере.
Хотите знать, кто такой Сципион Амилиуапус? Я не хочу. Какой-то умник из периода Третьей Пунической войны. Война – это предел опасностей, и поэтому храбрость есть главное достоинство воина – вот что, оказывается, говаривал фон Клаузевиц. И не забыть мне до конца своих дней высокую поэзию следующего отрывка: «…наступающая группа обычно продвигается колонной, в авангарде находится командный взвод, за ним следуют лазерное отделение, отделение массированного удара, заключает колонну второе лазерное отделение…» Это из «Малого справочника ударной группы», если только можно назвать «малым справочником» книгу в две микрофильмовые карты, это 2000 страниц.
Если хотите стать абсолютным экспертом в предмете, вызывающем у вас отвращение, поступайте в ИСООН и становитесь офицером.
119 человек – и я отвечал за 118 из них. Включая меня самого, но исключая капитана, который сам мог о себе позаботиться.
Я не встретился ни с кем из моей группы во время двухнедельного восстановительного периода, следовавшего за обучением в КУВе.
Перед первым общим сбором я должен был встретиться с офицером по ориентации и инструктажу. Клерк назначил мне встречу с полковником в офицерском клубе шестого уровня после обеда.
Я пришел заранее, рассчитывая пообедать, но там подавали только закуски. Я заказал какую-то грибкообразную массу, отдаленно напоминающую эскалоп, а остальную часть калорий принял в виде алкоголя.
– Майор Манделла? – Я погрузился в размышления над седьмым стаканом пива и не заметил, как подошел полковник. Я привстал, но он жестом разрешил мне сидеть и тяжело опустился в кресло напротив.
– Я ваш должник, – сказал он. – Вы спасли меня от скучнейшего вечера, по крайней мере, наполовину. – Он протянул руку. – Джек Кинок. К вашим услугам.
– Полковник…
– Ну, ну, давайте без чинов. Мы, старикашки, должны… видеть перспективу, Уильям.
– Я не против.
Он заказал какой-то напиток. Я такого названия никогда не встречал.
– С чего же начать? Судя по вашему послужному, вы последний раз были на Земле в 2007-м.
– Верно.
– И вам не очень там понравилось? Так?
– Не очень. Зомби, счастливые роботы.
– Ну так вот, потом дела пошли лучше, потом опять хуже. Благодарю, – сказал он рядовому, который принес ему стакан. Пузырящееся месиво в нем было зеленым у дна и постепенно светлело, доходя до краев. Он отпил. – Потом опять лучше, потом… Я даже не знаю. Циклы.
– А как там сейчас?
– Ну… я не совсем уверен. Груды рапортов и сводок, не так просто отделить правду от пропаганды. Я не бывал дома уже двести лет. В последний раз было там несладко. Хотя это зависит от точки зрения.
– Что вы имеете в виду?
– Как вам сказать… Большие передряги. Слышали о движении пацифистов?
– Вроде нет.
– Хм, название у них обманчивое. Фактически это была война, партизанская война.
– А я думал, что могу назвать вам номер, разряд по значению и название любой войны, от Трои до наших дней.
Он улыбнулся:
– Эту они, наверное, пропустили. На то есть причина. Это была война ветеранов, вернувшихся от Йод-38 и Альфы-40. Они все вместе решили захватить управление ИСООН на Земле. Среди населения нашлось немало их сторонников.
– Но проиграли.
– Как видите, мы все еще здесь. – Он тряхнул стакан, и жидкость заискрилась, пена, быстро появившаяся на поверхности, опала. Все, что я знаю, – только слухи. Войну я не застал, уже кончилась, не считая редких случаев саботажа. И это была не слишком безопасная тема для разговоров.
– Это меня мало удивляет, – сказал я. – И даже более того. Эти люди на Земле, они готовы… согласиться с любым желанием правительства.
Полковник неопределенно хмыкнул:
– О какой же революции может быть речь? Когда мы там были, никто и слова не сказал бы против ИСООН или любого местного правительства. Они были запрограммированы принимать сказанное на веру.
– Гм, это тоже циклический процесс. – Он откинулся на спинку кресла. – Дело не в технике. Если бы правительство захотело, то могло бы контролировать… мысли и действия любого гражданина, с колыбели и до могилы.
Но этого не делают, потому что это привело бы к фатальным результатам. Потому что идет война. Вот вы, например, вы получили установку, пока сидели в «коробке»?
– Если я и получил, то откуда я мог бы это узнать, – сказал я, подумав.
– Правильно, но только частично. Поверьте моему слову, эту часть мозга они не трогали. В нашу базовую мотивацию поведения никто не вмешивался. И вы хотите знать почему?
Имена, даты, цифры пронеслись у меня в голове. – Тет-17, Сед-21, Альфа-14. Комиссия Лазло… Чрезвычайная комиссия Лазло и ее доклад. Июнь 2106 года.
– Да. И, кроме того, ваши собственные воспоминания об Альфе-0… Из роботов не получаются хорошие солдаты.
– Но получались раньше, – заметил я. – Вплоть до двадцать первого века. Управление поведением – мечта генералов. Создали бы армию, собрав самые ценные черты СС, преторианской гвардии, Золотой Орды и «зеленых беретов».
Полковник усмехнулся.
– И выпустите эту армию против взвода людей в современных боекостюмах. С ней покончат в два счета. Если только у каждого солдата в этом взводе будет своя голова на плечах. Тогда он будет драться как черт, чтобы спасти свою жизнь.
Было выведено поколение солдат со скорректированным с самого рождения поведением. Идеальные бойцы. Великолепно работали одной командой, кровожадные, собственную жизнь в грош не ставили. И что же? Тельциане разгромили их в пух и прах. Они тоже не щадили своих жизней, но у них это лучше получалось. И их всегда было больше. – Кинок поднял стакан и начал разглядывать разноцветное содержимое. – Я видел ваш психопрофиль. Старый и новый, сделанный после «коробки». Они ничем не отличаются.
– Будем надеяться, – я помахал рукой, чтобы принесли еще пива.
– Возможно, это не так уж хорошо.
– Что, из меня не выйдет офицера? Я это с самого начала им говорил. Я не лидер по натуре.
– И да, и нет. Хотите, скажу, что показал психопрофиль?
Я вздохнул.
– Это ведь секретно?
– Да, – сказал он. – Но вы теперь майор. Можете потребовать профиль любого человека в вашей группе.
– Не думаю, что вы меня чем-то удивите. Но мне было бы интересно. Кому бы не захотелось взглянуть в зеркало?
– Возможно. По психопрофилю вы – пацифист, но побежденный пацифист, от этого у вас легкий невроз, с которым вы справляетесь, перенося вину на армию.
Пиво было очень холодное, у меня заныли зубы.
– Ничего удивительного тем не менее.
– Если вам нужно будет убить человека, а не тельцианина, я не уверен, что вы сможете, хотя знаете теперь тысячи способов, как это сделать.
Вероятно, он был прав.
– Определенный потенциал лидера у вас имеется. Но вам бы он пригодился как учителю или министру. Вы бы действовали из побуждений симпатии, привязанности. У вас есть стремление влиять на других людей убеждением, а не приказом. Отсюда следует, что вы правы – офицер из вас выйдет плохой, если вы не перестроитесь. Я захохотал:
– В ИСООН все это знали с самого начала, когда приказали мне стать офицером.
– Здесь важны и другие параметры, – сказал он. – Вы, например, хорошо приспосабливаетесь, в меру сообразительны, хорошо анализируете. И вы один из одиннадцати человек, прошедших сквозь всю войну.
– Выживаемость – это добродетель рядового. Но офицер должен быть образцом. Капитан покидает корабль последним.
– Только не за тысячу световых лет от базы, где вас можно заменить, – хмыкнув, ответил полковник.
– Все равно. Одного не пойму, зачем нужно было вытаскивать меня с Небес, возиться с переподготовкой и так далее, когда здесь, на Старгейте, добрая треть людей – куда лучший материал, чем я. Боже, армейское мышление!
– Бюрократическое скорее. Год вашего рождения внушает уважение, не годится оставлять вас в подчиненных.
– Это все разница во времени. На самом деле я был всего в трех кампаниях.
– Неважно. К тому же это в два с половиной раза больше, чем в послужном списке среднего солдата. Мало кто выживает. Возможно, ребята из массмедиа попробуют сделать из вас национального героя.
– Национальный герой, – и я отпил свое пиво. – Где же ты, Джон Уэйн, ты так нам теперь нужен.
– Джон Уэйн? – Он покачал головой. – Знаете, я сам в «коробке» не бывал. В военной истории я не эксперт.
– Забудьте, неважно.
Кинок осушил свой стакан и попросил принести ему, – провалиться мне на месте! – ром «Антарес».
– Ну, хорошо. Предполагается, что я введу вас в курс дела. Что бы вы хотели узнать: о том, что мы называем «курсом дела»?
– Так вы не бывали в «коробке»? – Что это я к нему пристал?
– Нет, это только для боевых офицеров. За три недели на вас расходуется столько энергии и машинного времени, что можно было бы управлять Землей несколько дней.
– Ваши знаки показывают, что вы боевой офицер.
– Практически я бывший боевой.
Принесли ром «Антарес» – высокий стакан с прозрачной янтарной жидкостью и кусочками льда на поверхности. На дне плавал ярко-красный шарик размером с ноготь большого пальца.
– Что это красное?
– Корица. Эфир с добавкой корицы. Неплохо… хотите попробовать?
– Нет, я уж лучше пива.
– Внизу, на первом уровне, в библиотечном компьютере имеется блок «деловой ориентации». Мои люди своевременно вводят новую информацию. Каждый день. Можете обращаться туда, если возникнут вопросы. В основном вам нужно… подготовиться к встрече с вашей группой.
– А что, они не люди? Киборги? Клоны?
Он засмеялся:
– Клонирование запрещено законом. Проблема в вас… в вашей, э-э, гетеросексуальности.
– Ну, это не проблема. Я человек вполне терпимый.
– Да, да, профиль действительно показал, что вы… считаете себя терпимым. Но дело не в этом.
– Разве? – Я уже знал, что он хочет сказать.
– В ИСООН набираются только эмоционально устойчивые люди. Я понимаю, вам трудно с этим свыкнуться, но гетеросексуальность расценивается как эмоциональная нестабильность. И относительно легко излечивается.
– Если они собираются лечить меня…
– Успокойтесь, вы уже слишком стары для этого. – Он сделал маленький глоток. – Вам не так уж трудно будет с ними ужиться, как вы…
– Погодите, вы хотите сказать, что в группе нет больше таких, как я?
– Уильям, их нет нигде, даже на Земле. Кроме нескольких сотен человек – ветеранов и неизлечимых.
– Ага. – А что я мог сказать? – Жестокий способ решить проблему перенаселения?
– Возможно. Но он действует. Население Земли держится на уровне миллиарда. Как только кто-то умирает или покидает планету, выращивают ребенка.
– Не рождается?
– Рождается, но другим способом. В ваше время существовал такой термин – «дети из пробирки», но сейчас они, конечно, пробирками не пользуются.
– Да, это достижение.
– В каждом роддоме имеется искусственная утроба, в которой происходит рост зародыша в течение восьми-девяти месяцев, после чего он «рождается», как вы говорили. Это занимает несколько дней – ничего похожего на родовые муки, как в ваше время.
«Прекрасный новый мир, – подумал я. – И никаких родовых травм. Миллиард абсолютно приспособленных к окружению гомосексуалистов».
– Абсолютно приспособленных к сегодняшней Земле. Вы и я, мы можем найти их несколько странными.
– Мягко сказано. – Я допил свое пиво. – А вы сами, вы… гомосексуальны?
– Нет, – сказал он. Я успокоился. – В общем я и не гетеросексуален. – Он хлопнул по колену. Звук был какой-то необычный. – Получил тяжелое ранение, и оказалось, что у меня какое-то расстройство лимфатической системы, я не могу регенерировать. От пояса и ниже – только металл и пластик. Используя ваше выражение, я – киборг.
Дальше, чем далеко, как говорила моя мама.
– Рядовой! – Я подозвал официанта. – Принеси, как его, вот это, ром «Антарес». – Итак, я сижу в баре с бесполым киборгом, который одновременно единственный, нормальный человек на всей этой проклятой планете. – Двойной, пожалуйста.
Назад: Глава 1
Дальше: Глава 2