Капитан Башаров (такое имя теперь было у Остромира) не удивился, получив уже на следующее утро приказ вновь отправиться на Кресты. Было бы странно, придумай полковник Засекин-Сонцев какой-либо другой путь к восстановлению контроля над будущим императором.

Однако теперь, разумеется, решено было организовать посещение планеты совсем иным способом.

Никаких «суворовских купелей», никаких начинающих деловых людей, никакой торговли грёзогенераторами…

На тюремный мир отправлялся один из членов имперской комиссии по правам человека (из тех, кто был близок к заговорщикам, разумеется). А такой высокий государственный чин не мог посещать Кресты без собственной охраны. И капитан Башаров получил от своего начальства приказ сопровождать высокопоставленного правозащитника, ибо доверять в такой ситуации властям тюремной планеты было бы, в административном смысле, неправильно.

Засылать комиссию в город Чертков, где Осетра знали в лицо и заключенные, и их надзиратели, и вольные граждане, было бы неправильно уже в оперативном смысле. Поэтому местом дислокации высокопоставленного правозащитника решили сделать соседний с Чертковым город, носящий странное имя Етоев.

Конечно, полторы сотни километров – для любого мира не расстояние, но ведь на Крестах свободно воздушным транспортом не воспользуешься, а в таких условиях по городам вольные граждане не слишком разъезжают. А прочие – и подавно! Так что вероятность того, что в Етоеве окажется кто-то из чертковских знакомых Осетра, была близка к нулю. Ко всему прочему, в нынешнем Осетре трудно было узнать того пацана, которого пригрел когда-то Чинганчгук…

Капитана Башарова на сей раз никто не сбрасывал с орбиты с помощью «шайбы». Он заблаговременно прибыл на центральный орбитальный вокзал Нового Санкт-Петербурга и присоединился к откомандированным вместе с правозащитником специалистам. Правозащитнику (статского советника звали Григорий Пантюхин) Осетра представили как уже бывавшего на Крестах сотрудника отдела собственной безопасности министерства исправительных учреждений.

– Обстановку на Угловке представляете себе? – спросил Пантюхин, с сомнением глядя на молодого офицера.

– Представляю, – сказал Осетр. – Контактировал в прошлом и с мертвяками, и с черепами.

Во взгляде правозащитника, этого пребывающего в состоянии привычной недоступности чиновника, появилось нечто, похожее на уважение.

– Полагаю, господин Башаров, спрашивать вас о сути дела, которым вы тут занимались, бессмысленно?

– Ну почему же, ваше высокородие?… Дело не было секретным. Я проверял донос на одного из штатных сотрудников министерства исправительных учреждений. Пришлось провести десяток дней в городе Чертков.

– И как проверили? Успешно?

– Как выяснилось в ходе проверки, к нам в отдел поступила откровенная клевета… Честное имя сотрудника удалось защитить.

Пантюхин посмотрел на Осетра с явной благосклонностью. Если он и решил, что честное имя сотрудника было защищено не иначе как с помощью взятки, полученной проверяющим, то оставил это мнение при себе.

До Крестов добирались на том же самом транссистемнике, на котором Осетр летел с Яной и няней Аней. И он воспринял это в качестве доброго знака – замысел его непременно должен был удасться. И пусть некоторые полагают, что это исключительно их хитроумный замысел…

Единственной заботой Осетра во время пребывания на борту «Дорадо» стало не столкнуться с майором Мурашко, начальником охраны транспортного судна.

Хотя если бы они и встретились, какая в этой встрече таилась опасность? Да никакой! И тот и другой – государственные люди, выполняющие задание начальства. И если пассажир не желает показывать свое прежнее знакомство с майором, значит, у него, у пассажира, имеются достаточно серьезные для этого основания. Так что страшного бы ничего не случилось. Просто Осетр загадал: если удастся не встретиться с майором, это тоже будет добрый знак.

Не встретиться удалось.

И это был еще один добрый знак.

На планету высаживались совершенно официальным порядком – с помощью шаттла. Как обычные государственные чиновники, а не секретные агенты с тайным заданием…

Едва заселились в центральную гостиницу города Етоев (всего три этажа и сорок пять номеров, ржавый болт ей в котловину!), Осетр проверил с помощью «Магеллановых Облаков», не вернулись ли к нему необычные способности.

В полном объеме они, увы, не вернулись.

Хотя он различал ТЕМ зрением серые фигуры окружающих его людей, но подчиняться его воле никто не собирался. В этом он убедился, попытавшись воздействовать на одного из служащих гостиницы.

– Извините, уважаемый господин, – сказал служащий, – но подобные услуги в нашей гостинице не оказываются.

И Осетр немедленно перевел свою просьбу в шутку.

Последующие несколько дней прошли в обычной чиновничьей суете.

Пантюхин мотался по окружающим Етоев лесным делянкам, встречался с бригадами мертвяков, расспрашивал их о жизни, работе и отдыхе, интересовался, не нарушаются ли права заключенных.

Права, разумеется, ни в коем случае не нарушались.

И это не удивляло.

Покажите мертвяка, который решился бы заявить о подобных эксцессах! Правозащитник рано или поздно с тюремной планеты улетит, а заявителю еще всю жизнь здесь лямку тянуть. Срок ведь пострадавшему от нарушения прав мертвяку никто не скостит. Даже за то, что кто-то из черепов, извините за каламбур, дал ему по черепу. Нет, всю жизнь придется бедняге тянуть свою лямку, и жизнь эта после заявления может стать намного короче. Свой же братан мертвяк прикончит по просьбе начальства. Система, известное дело, – против нее не попрешь! Как ни упирайся…

Осетр сопровождал Пантюхина во всех его вояжах, возглавляя немногочисленную группу охраны. Работа была непыльной – на государственного чиновника такого ранга мог покуситься только сумасшедший, а таковых черепа убирали подальше от тех мест, где появлялся имперский правозащитник – подобные неприятности никому не нужны.

По вечерам командировочные пили «божью кровушку». Хорошо пили. Незнакомые с ситуацией удивлялись, почему утром практически нет похмелья. Знакомые с ситуацией им ничего не растолковывали. В конце концов, нанимались вовсе не для этого, чтобы объяснять отсутствие алкогольного абстинентного синдрома…

Организм капитана Башарова принимал храпповку без эксцессов, не было ничего похожего на тот, первый стакан у Макарыча, в кабаке «Ристалище».

Правозащитник мотался по коллективам заключенных, Осетр ждал своего момента. Он не сомневался, что посещение той самой делянки, куда его когда-то возил Каблук со своими шестерками, в распорядке работы статского советника запланировано.

Иначе за каким бы дьяволом к Пантюхину прикомандировали капитана Башарова?! Ведь чтобы попасть к домику с кошачье-собачьими перилами, в котором будущего капитана встретил торговец грёзогенераторами Костромин (он же агент Муромец), совсем не обязательно посещать Чертков. Туда вполне можно попасть и из Етоева. В конце концов, настоящая проверка соблюдения прав отбывающих наказание и может быть только там, где проверяльщика не ждут. А в окрестностях Черткова проверяльщика, обосновавшегося в Етоеве, наверняка не ждут.

Когда торговец грёзогенераторами Костромин (на сей раз агент Муромец был местным доктором и носил фамилию Бажанов, оставаясь всем тем же Сергеем Петровичем) присоединился к компании статского советника, Осетр даже не удивился.

Чего-то подобного и следовало ожидать. Не будет же начальник охраны правозащитника самостоятельно заниматься в храпповом лесу поисками неведомо чего, удивляя окружающих!.. Нет, все было полковником Засекиным-Сонцевым предусмотрено.

Доктор Бажанов попросил статского советника осмотреть место для отдыха, где заключенные время от времени проводили релаксацию.

– А для должного обеспечения безопасности начальник вашей охраны вместе со мной проверит это место перед тем, как вы посетите его.

Правозащитнику не было никакого смысла отказывать местному врачу в его просьбе.

Галочка в одной строчке плана, галочка в другой строчке – чиновничья работа из таких галочек и складывается…

И уже на следующий день глайдер (не на обычных же автобусах возили по лесам имперского чиновника!) доставил Осетра и доктора Бажанова к знакомому деревянному домику.

Домик с прошлого раза совершенно не изменился.

Впрочем, это вполне мог быть и другой домик. Кто знает? – может, подобные строения и в самом деле предназначались для релаксации заключенных, и они тут на каждом шагу… ну не на каждом, конечно, иначе бы в прошлый раз Осетра не повезли в такую даль от Черткова.

Пилота оставили в машине. Наружу вышли вдвоем. Доктор с простеньким медицинским чемоданчиком (естественно, для охраны здоровья заключенных суперсовременную технику типа меданализатора никто не заводил), Осетр – вооруженный лучевым пистолетом «дикобраз». По скрипучим ступенькам поднялись на крылечко.

Кошки, собачки…

Нет, все-таки это был тот самый домик.

Неужели у всех здешних домиков одинаковые перила украшают крыльцо? Вряд ли…

Осетр ждал, что господин Бажанов-Костромин вступит с ним в разговор, но тот как будто не узнавал старого знакомца. Ну а Осетру и вовсе не требовалось, чтобы его узнавали и с ним разговаривали…

Бажанов открыл незапертую дверь, шагнул через порог, обернулся:

– Заходите, пожалуйста, капитан!

Осетр тоже шагнул через порог.

И как он ни был готов к тому, что последует в следующие мгновения, удар по затылку оказался неожиданным…