82

– Подсудимый, вам предоставляется последнее слово. Вы хотите что-нибудь сказать в заключение? – задал традиционный по окончании каждого процесса вопрос судья.

Иннокент медленно поднялся со скамьи подсудимых.

Суд длился недолго, всего неделю, в чем была немалая заслуга самого подсудимого. Каин и не думал оправдываться и как-то активно защищаться, прекрасно понимая, что если уж власть задалась целью кого-то осудить и приговорить, она сделает это, и никакая защита не поможет, тем более государственная. Вот канцлера и главу КФБ уже приговорили к смертной казни на электрическом стуле. Сукермана уже поджарили, как он то сделал со своим бывшим начальником Артуром Баренцевым…

Так зачем лишний раз трепыхаться, что-то доказывать. Это все равно что биться головой о стену, только себе больнее сделаешь. Разве что зачем-то потянуть время, как Шульберг и Сукерман… но в этом Каин смысла не видел. Наоборот, он хотел чтобы все закончилось как можно быстрее и его оставили в покое. А то ведь помимо собственного процесса ему приходилось выступать в качестве свидетеля.

Он просто рассказал все, что произошло с ним, из-за чего все началось – подставой спецслужбами, чтобы он попал к пиратам и затесался среди них, и для чего все делалось – сбор камней для возможного отражения инопланетной угрозы.

Для еще большего ускорения процесса он по всем пунктам признал себя виновным. Государственный адвокат честно что-то пытался сделать, но как защищать человека, который защищаться не хочет?

– Да, ваша честь, хочу…

– Мы вас слушаем.

– Камни собраны… это все, ваша честь.

Судья нахмурился, встал и, взяв листок, зачитал:

– Оглашается приговор… Каин Иннокент признается виновным и приговаривается к смерти через расстрел. Приговор обжалованию не подлежит. Срок исполнения – сто дней от сего дня.

Анахроничный удар молоточком поставил точку не только в судебном процессе, но и в жизни подсудимого, которой предстояло оборваться ровно через сто дней. Несмотря на это Каин только лишь облегченно вздохнул. Смерть уже давно не рассматривалась им как что-то ужасное, даже наоборот, как избавление.