67
– Ай-яй-яй, как не хорошо, – смеясь, произнес канцлер СНМ Марк Шульберг.
Каина и Лару сразу после доставки на Акинарес, дав им привести себя в порядок, провели в кабинет канцлера, в котором помимо самого канцлера присутствовал директор КФБ Давид Сукерман.
Шульберг вышел из-за стола и медленно зашел пленникам за спину, заставляя их нервничать еще больше.
– Вы в курсе, как называется преступление, которые вы совершили экс контр-адмирал Иннокент?
– Которое из них? – глухо поинтересовался Каин. – Я с ходу могу назвать три преступления, а то и все пять.
– Да уж, напортачили вы сильно. И ты прав, за любое из совершенных тобой преступлений любого другого ждала бы смерть. Нападение на отделение КФБ чего только стоит! Я уже молчу об освобождении государственного преступника. – Тут канцлер, вновь появившись в поле зрения, указал на Лару. – Но сейчас я имею в виду, пожалуй, самое незначительное из преступлений – дезертирство. Еще никогда из рядов ни одной из армий не бежало столь высокопоставленное лицо! Если бы о таком факте стало известно, это очень плохо могло повлиять на моральную обстановку во всей армии. Чего это ты вообще удумал, Иннокент?
– Вообще-то вы хотели ей ногу отрезать…
– Ах это, – махнул рукой Марк Шульберг. – И из-за этого весь сыр-бор?!
– Представьте себе.
– Что ж, пожалуй, это можно понять, но ведь тебя надо было как-то держать в узде и стимулировать. И ведь работало!
– Спасибо за помилование…
– Да не за что, право слово.
– …Но я все же хотел бы узнать, для чего весь этот фарс? – продолжил Каин.
Он очень устал, ему надоел этот пустой треп. Иннокент уже понял, что с ним ничего не сделают, захотели бы – уже все бы сделали: и осудили, и расстреляли десять раз. Он им нужен. Осталось только узнать, что от него конкретно хотят и что из этого можно выжать для себя, а точнее – для Лары.
Канцлер перестал паясничать и, вернувшись на свое место, сел в кресло, глянув на беглецов уже без тени улыбки.
– Я так понимаю, вы не расстреляли меня сразу, потому что я вам нужен. Но зачем? У вас все есть. После дезертирства и прочих преступлений вряд ли вы мне доверите что-то больше, чем «стриж». Но столько мороки ради одного пилота, которых у вас тысячи, гораздо более преданных? Вряд ли… Что-то большее? Тоже сомнительно. Я вас откровенно ненавижу, вы отвечаете мне взаимностью, так что ни о каком доверии не может быть и речи. Так в чем же дело, мистер канцлер?
– Вы себя недооцениваете, мой дорогой бывший адмирал, – начал Марк Шульберг. – Но ты действительно нам нужен. У тебя колоссальный опыт оборонительных действий, твой изощренный мозг нам еще понадобится. А что касается такой чепухи как ненависть и доверие, так она не стоит того, чтобы о ней лишний раз говорить. Есть методы способные оградить нас от вашей неблагонадежности.
– Опять будете держать меня на коротком поводке, угрожая варварской ампутацией?
– На этот раз нет. Такой метод действительно весьма эффективен и заставляет подопечного работать с утроенной энергией, рождая идеи, сродни гениальным, что вы и показали. Но ваш опыт также показывает, что люди под столь тяжким прессом могут пойти на необдуманные поступки, что может привести к тяжким последствиям. Так рисковать мы не будем. Можете не беспокоиться на счет своей шпионки, ее здоровье вне опасности. Все гораздо проще, в случае проигрыша мы погибнем… все. Так что не зажимайте свои гениальные идеи в своей голове. Впрочем, вам этого не позволят. Вы будете проходить регулярные допросы, а там из вас выкачают все, генерал об этом позаботится.
– Лично позабочусь, – осклабился Давид Сукерман.
– Идеи идеями, но как быть в условиях боевой обстановки, когда решения нужно принимать незамедлительно?
– Кому надо, тот и будет принимать решения по вашим предложениям. Вы теперь своего рода ничего не решающий военный советник, не больше и не меньше. Так что работайте. Сегодня вы получите все необходимые материалы обо всех приготовлениях по обороне Акинареса, а также изменении, то есть увеличении боевого потенциала Конфедерации. Уже завтра мы ждем от вас новых идей.
– А я проверю, все ли ты идеи нам выложил, не заныкал ли чего, и не имеют ли они подводных камней, способных в один момент обратить все против нас, – вновь дал о себе знать глава КФБ. – Так что без глупостей.
– Послушайте… неужели вы не понимаете, что все бессмысленно?! Нам не победить Конфедерацию в принципе! Мы уже проигрываем!
– Намекаешь на то, что нам надо поднять лапки в гору и сдаться?
Каин невольно кивнул.
– Нет. Куда мы теперь денемся? – помрачнел канцлер, который явно много думал на эту больную тему. – Мы участвуем в игре, из которой просто так не выйти, нажав одну клавишу. Тут ты либо победишь и окажешься на вершине горы, либо под горой… в гробу. И потом Оникс наверняка знал, как это сделать, иначе не стал бы ничего затевать.
«Знал бы ты, для чего Оникс начал войну, так бы не думал», – подумал Каин.
– Но мы и не собираемся побеждать конфедератов, это действительно вряд ли возможно в военном плане. Они по определению мощнее. Но если я не знаю, как победить, то я знаю, как не проиграть… Нам нужно только выстоять, отстоять свободу, воссоздать Союз независимых миров… И это реально. Конфедерация разобщена, и если нам удастся достаточно долго выдержать в этом противостоянии, они просто вынуждены будут оставить нас в покое, чтобы не развалиться на части самим.
«Что ж, может, он и прав, – подумал Иннокент. – Оникс искусственно родил политическую химеру, которая не только способна на кратковременную жизнь, но может окрепнуть, да еще в постоянной внутренней и внешней борьбе настолько, чтобы развиться в полноценный организм и прожить достаточно долго. Последнее Ониксу было не нужно, но…»
– Вы свободны.
Охранники с готовностью поставили Каина и Лару на ноги.
– Оставьте ее со мной, – попросил Иннокент, чувствуя, что их вновь собираются разлучить, разведя по разным помещениям.
– Если это послужит залогом плодотворной работы…
– Послужит.
– Тогда пожалуйста.
