Глава десятая
УЛЫБКА ДЖОКОНДЫ
Французская республика, Париж-Шербур
4-5 апреля 1912 года
Люк Анно, по прозвищу «Pйtit» – «Малыш», в определенных кругах считался знатоком своего дела. Малыш всегда выполнял заключенные контракты, не допускал грубых ошибок, способных заинтересовать полицию или прессу, его невозможно было перекупить или заставить отказаться от принятого обязательства. Словом, он был человеком почтенным и заслужившим уважение в обществе.
Малыш никогда не шиковал, скромничал. Ему вполне хватало старинного двухэтажного дома на окраине благополучного района Ла-Курнёв, трех лошадок в конюшне, недорогого экипажа и тихих обывательских радостей. Семейство было обширным – полдюжины детишек, воспитываемых хозяйственной и благодушной мадам Анно, и это не считая взятых на воспитание двух дочерей спившегося двоюродного брата Малыша. Дети сыты и одеты, ходят в хорошую школу и ни в чем не нуждаются – такая семья может считаться образцовой.
Как всякий уважающий себя рантье, Малыш владел небольшим счетом в банке (предпочитал надежный «Монброн ле Пари»), акциями колониальных компаний, исправно платил налоги, слыл добряком, жертвующим на благотворительность и приходскую церковь, а также человеком, способным одолжить нуждающемуся соседу сотню-другую франков без каких-либо процентов – ростовщичеством пусть занимаются евреи! Кроме того, Люк Анно мало интересовался политикой, придерживался консервативных взглядов, а про социалистов открыто говорил, что однажды они погубят Францию. На выборы, однако, исправно ходил – гражданский долг превыше всего!
Ни у кого не было сомнений в том, что невысокий и начинающий полнеть мсье Анно является средоточием традиционных буржуазных добродетелей, на которых спокон веку держится благополучие старушки Европы. Малыш никогда не был уличен в супружеской измене, не посещал сомнительные заведения в квартале Марэ или подпольные игорные дома, не проматывал деньги на скачках и содержал палисадник в идеальном порядке. Ежегодные поездки в Швейцарию (всегда с женой и младшими детьми) объяснялись тем, что у мсье Анно пошаливает печень и потребностью в целебных водах. Никто не обращал внимания на тот факт, что Малыш, оставив семейство отдыхать в Люцерне или Сен-Галлене, на несколько дней отправлялся в Женеву улаживать текущие дела с банком «Фавроль», на счетах которого лежало почти сорок миллионов франков, не учтенных налоговыми службами Французской республики.
А как же «Монброн ле Пари», спросите вы? Ответ прост: жалкие двести тридцать тысяч под годовую ренту. Небольшое состояние почившего батюшки, старого Франсуа-Луи Анно. На скромную жизнь вполне хватает, особенно если учитывать дополнительные прибыли по акциям «Алжирской концессии» и «Индокитайского проекта» с правительственными гарантиями.
Вы удивитесь еще больше, узнав, что досье на Малыша в жандармском управлении Парижа составлялось из восьми пухлых томов, содержавших весьма неприглядные сведения о второй, тайной жизни досточтимого мсье Анно и его истинных пристрастиях в деловой сфере.
Кокаин из Вест-Индии и опий из Таиланда, контрабанда, минимум шестнадцать убийств (это лишь те, о которых известно достоверно), финансовые махинации, содержание опийных курилен, организация преступной шайки, торговля оружием, похищения людей. Любой ваш заказ будет исполнен в точности и в срок, гарантия выполнения контракта стопроцентная – у Люка Анно безупречная репутация.
Малыша давно ждала гильотина, но поймать его за руку не удавалось. Никаких серьезных доказательств, только косвенные и неубедительные, которые не примет к рассмотрению ни один суд, а присяжные поднимут на смех обвинителя. Мсье Анно работал чисто, почти всегда в одиночестве, а руководимая им банда знала о своем предводителе только то, что он существует. Префект Парижа отозвался о Малыше двумя словами – «редкий талант», что было признанием его выдающихся заслуг на криминальном поприще. Другая характеристика Люка Анно звучала куда более значительно – «честный человек», – что было наивысшей похвалой. Малыш действительно был честен до конца, ему можно было доверять.
– …Сто пятьдесят тысяч – хорошие деньги, – согласился Малыш, из вежливости пригубил вина (он совсем не пил) и поставил бокал на столик. – Однако не далее как вчера вечером мне предлагали пятьсот. Я отказался только из уважения к вам, мадам. Я никогда не посмею обидеть друзей.
– Рада, что вы полагаете меня своим другом, – кивнула Жюстин де Монброн. – Могу я осведомиться…
– Сожалею, но это исключено, – поспешно перебил мсье Анно. – Вы не хуже меня знаете, что такое деловая тайна.
– Да конечно, извините… Я могу дать больше, если вы настаиваете.
– В этом нет нужды, сумма достаточна, а работа несложная. Я берусь за ваше дело. Как обычно, чек на предъявителя и гарантийное письмо в женевскую контору «Фавроль». Сопутствующие расходы на вас, а они будут весьма велики.
– Возьмите, – отлично знакомая с расценками на сомнительные услуги Жюстин протянула собеседнику запечатанный конверт, сразу исчезнувший во внутреннем кармане недорогого пиджака Малыша. – Благодарю вас, мсье, вы меня обнадежили.
– С этой минуты можете считать, что контракт подписан, мадам, – безмятежным голосом сказал толстячок. – Необходимо обсудить детали, я обязан знать, почему жизнь вашего сына и его друзей в опасности. Кому молодые господа наступили на любимую мозоль? Осмелюсь предположить, что дело очень серьезное, иначе вы обратились бы не ко мне, а в полицию. Или, в крайнем случае, к мсье Женевилю, который тоже берется за… Кхм… За решение деликатных проблем.
Жюстин привычно протянула руку к шнуру колокольчика, Ванесса появилась незамедлительно.
– Пригласите лорда Вулси и мадемуазель Чорваш.
– Да, мадам…
– Чорваш? – немедленно переспросил Малыш, подавшись вперед. – Похищенная в Германии автомобилистка? Она здесь, в Париже? Неужели?
– Да, – усмехнулась почтенная банкирша. – Видите, и я могу вас удивить. Евангелину никто не похищал, просто у нее есть причины скрываться.
– Вы меня заинтересовали, – откровенно признался мсье Анно. – А когда мне интересно, я тружусь с удвоенной энергией. Люблю высокое искусство.
– И запутанные интриги? – подняла бровь Жюстин.
– Это единственное развлечение в моей скучной жизни. По роду деятельности я обязан следить за полицейской хроникой во Франции и соседних государствах, логическая цепочка выстраивается незамысловатая. Начиная с последних дней марта месяца, газеты бошей публиковали обрывочные и мутные сведения о банде охотников за древностями – настоящие чудовища, скажу я вам! Убийства, вооруженное сопротивление полиции, нападение на лиц духовного звания, речное пиратство, дерзкий побег из-под стражи – весь этот букет был собран меньше, чем за неделю! Очень шумно работали, я бы сказал – непрофессионально. Следовательно, это были дилетанты, правильно?
Жюстин нервно дернула плечом, что можно было расценить как согласие с выкладками Малыша.
– Далее, – как ни в чем ни бывало продолжил мсье Анно, – мы узнаем о невероятной истории на германо-французской границе. Самая известная женщина континента бесследно исчезла, ее автомобиль сожжен, и, что самое интересное, снова несколько трупов! Сопоставив полученные из газет сведения и географию совершенных преступлений, можно сделать вывод: таинственная шайка поднялась вверх по течению Рейна и попыталась бежать через границу Республики. Попутно эти мерзавцы напали на мадемуазель Чорваш… Но судя по тому, что я встречусь с ней через несколько минут, это был всего лишь спектакль, призванный направить следствие по ложному пути, а предполагаемая жертва в действительности являлась соучастницей.
Малыш выдержал театральную паузу, развел руками и сказал без обиняков:
– Я всякое мог бы подумать, но ваш сын?.. Робер всегда был милым и воспитанным юношей, и вдруг связался с гангстерами?! К тому же не способными к продуманным действиям!
– Вы догадливы, мсье, – с прохладцей бросила Жюстин. – И сделали правильные умозаключения. Почти правильные. Отразите построенную вами картину зеркально, и откроется истина.
– Зеркально? – Малыш очень любил разгадывать логические загадки, а сыщика Холмса из популярных рассказов сэра Артура Конан-Дойля полагал сущим профаном: англичанину требовалось целых тридцать или пятьдесят страниц, чтобы найти убийцу, а тихий мсье Анно вычислял преступника странице эдак на второй-третьей и терял интерес к чтению. – Ничего сложного. Интересы молодого мсье и его друзей – полагаю, вполне невинные, – столкнулись с интересами прекрасно организованной группы преступников или запрещенной организации, располагающей большими средствами и возможностями. Пятьсот тысяч за головы Робера и остальных – это очень много…
Жюстин вздрогнула.
– Не беспокойтесь, мадам, весь Париж уже знает, что я отказался от этого контракта, пришлось немедленно распространить слухи. Значит, серьезные люди не решатся принять такое предложение – отказ Малыша каждому дает понять, что дело безнадежное.
– Двойная гарантия? – невесело усмехнулась Жюстин.
– Устоявшаяся репутация играет весьма большую роль в делах подобного рода. Но вы не ответили – я прав? Робер вынужден скрываться от мести некоей тайной организации?
– Революционеры, социал-демократы, – помедлив, сказала мадам. – По всей видимости, самого крайнего толка. Они пойдут на всё.
– Мерзавцы, – искренне бросил Малыш. – Простите за бестактную формулу, но этих я буду резать без жалости. Спасибо за предупреждение.
– Кстати, а вы не слышали такого названия, «Приорат Сиона»? – без всякой задней мысли осведомилась хозяйка дома. – Какое-то секретное мистическое общество, я о нем раньше ничего не знала. Лорд Вулси уверяет, будто эти люди тоже замешаны.
– При… – Малыш оторопел, по спине пробежал скверный холодок. Впервые за много лет Люку Анно стало по-настоящему страшно. – Как вы сказали? Приорат Сиона?
– Отчего вы побледнели? – насторожилась мадам де Монброн. – Сударь?
– Господи-боже-ты-мой, – скороговоркой проговорил Малыш. – Значит, вот откуда пятьсот тысяч… В таком случае о деловой тайне можно забыть, к этим господам этика и моральные принципы неприменимы.
Он помолчал, выпрямился, взглянул прямо в глаза Жюстин и отчеканил:
– Мадам, я никогда в жизни не расторгал заключенный контракт. Это противоречит моим убеждениям. Другой вернул бы деньги и выплатил десятикратную компенсацию, правила есть правила. Но Люк Анно честный человек, я не откажусь от данного слова. Должен лишь предупредить: если речь действительно идет о Приорате, шанс сорвать банк равен нулю. Останемся при своих – будем считать, что очень и очень повезло. Они же ненормальные, мадам! Профсоюз опасных сумасшедших и маньяков! В чистом виде! Но хуже всего то, что это очень влиятельные и богатые сумасшедшие!
– Что вы имеете с виду? – не поняла Жюстин.
– Я могу договориться с любым человеком. С клошаром, с политиком, с миллионером или отъявленным головорезом. А с душевнобольными договориться невозможно, равно, как и повлиять на них традиционными методами, превосходно действующими на обычных людей, – деньгами, насилием, лестью или угрозами. Понимаете?..
В дверь тихонько постучали.
– Вы позволите? – Джералд и Евангелина стояли на пороге. – Ванесса передала, что вы хотите нас видеть.
* * *
Малыш уехал с улицы Тампль на обычном извозчике, собственным экипажем он пользовался редко. Развалился на сиденье, попросил кучера ехать в Венсен, вытащил из портсигара крепкую папиросу, чиркнул фосфорной спичкой и привычно оглянулся. Ну точно, позади следует черная коляска с донельзя знакомыми седоками – Жан-Жаком и Пьером, полицейскими шпиками, приставленными надзирать за каждым шагом мсье Анно. С этой неудачливой парочкой Малыш почти сроднился, даже угощал агентов вином в кафе «Мезон», находившемся рядом с домом, – ничего не поделаешь, у них такая работа… Ну, доложат они в управление о том, что Малыш почти три часа провел в банке «Монброн ле Пари», и что дальше? Беседа с мадам Жюстин шла о выгодном размещении ценных бумаг, попробуйте доказать обратное!
Разговор с господином Вулси и его очаровательной компаньонкой оставил двойственные чувства. Малыш не верил в магию и всякие мистические штучки, предпочитал быть рационалистом. Клад? Пусть даже клад Нибелунгов, как утверждал милорд? Это куда понятнее, золото можно потрогать руками, положить в сейф, переплавить, наконец! Золото – самая реальная вещь в мире, отрицать его существование бессмысленно. Вот, пожалуйста – мсье Анно машинально вытащил из жилетного кармашка свой талисман, первый заработанный наполеондор с профилем Луи Бонапарта, – золото твердое, тяжелое и, что совершенно точно, этот металл не обладает никакими «сверхъестественными» или «магнетическими» свойствами. А объяснять человеческую жадность и златолюбие «магией» бессмысленно.
Какие драконы, какие древние герои? Мсье, меня позвали сюда не для того, чтобы слушать сказки! Давайте вернемся в грубую действительность, не обремененную сомнительными чудесами!
Англичанин, похоже, обиделся, стал более сдержан и в дальнейшем придерживался только фактов. Да, мы нашли древние сокровища. История в монастыре? Увы, без жертв не обошлось. Что было похищено из обители? Вот эта папка со старинными документами и ничего больше. Рассказать подробнее о разговоре с аббатом? Извольте…
Предположения Малыша подтвердились: эта развеселая компания не оказалась в тюрьме или на кладбище по чистой случайности и благодаря невероятному, немыслимому везению! Такое случается раз в столетие. Вполне естественно, что власти Германии разозлились, – это надо же, утопить три полицейских катера! За милордом и его приятелями тянется солидный шлейф трупов, не меньше двух десятков, – а это очень серьезно! Надо быть аккуратнее, господа!
Впрочем, о властях пока можно забыть (выдачи преступников ведь никто не требует?), а вот сведения о конституционных демократах господина Либкнехта и Приорате, в котором якобы состоял аббат Клаузен, настораживали Малыша гораздо больше. Во-первых, революционеры: у этой публики широкие интернациональные связи, они не простят гибели сторонников и, вполне возможно, будут мстить. Действуют социалисты грубо и предсказуемо – стрельба, адские машины, взрывы: прежде всего они стремятся достичь громкого эффекта, поиграть на публику. Благодаря таковой предсказуемости, уберечь незадачливых концессионеров от опасности со стороны радикалов будет достаточно просто. Во-вторых – Сионский Приорат…
Малыш недовольно поморщился, большим пальцем откинул крышечку карманной пепельницы и затушил окурок папиросы – не любил сорить. Будучи прекрасно осведомленным о теневой жизни Парижа, Люк Анно знал, что это мистическое общество не выдумано, пускай и мало кому известно. Казалось бы, чего такого страшного в одной из сотен организаций, ищущих тайное знание? Даже президент Франции состоит в масонской ложе и этого не скрывает! Мода обязывает. Но если вспомнить о том, что Приорат ворочает миллиардами, покупает политиков и финансирует столь нелюбимых Малышом революционеров, станешь невольно сомневаться в невинности и безобидности эзотерических забав скучающих аристократов.
Реноме самого надежного человека Франции сыграло с Малышом недобрую шутку – вроде бы и деньги заплатили огромные, и дурных последствий давняя встреча с мсье Биелем из духовной академии Сен-Сюльпис не имела, но осадок остался неприятный, будто в навозе вывалялся. В конце концов, счастье не в деньгах, а в душевном спокойствии, которого Люк Анно был лишен уже целых пять лет. Нельзя браться за грязные дела – нельзя похищать и убивать детей, нельзя отбирать последнее у людей бедных, нельзя добиваться своих целей террором и бомбами, губящими невинных. При всех своих немалых грехах Малыш придерживался строгого кодекса чести, переступить через который было невозможно, – доброе имя стоит очень дорого.
Зимой 1907 года через знакомцев из парижского муниципалитета Малышу пришло интереснейшее предложение – на карточке рисовой бумаги значилось: «Задаток 2 млн. Понтуаз, ресторан „Мария-Антуанетта“, 2 февраля, 11 вечера». От этого с самого начала попахивало дешевой пьесой – почему надо тащиться в Понтуаз, разве мало в Париже ресторанов с отдельными кабинетами, где можно спокойно обговорить дело? Зачем сразу указывать сумму аванса, тем более, настолько неправдоподобную? И потом, разве нельзя встретиться днем?
Малыша заинтересовали не деньги (после третьего честно заработанного миллиона попросту перестаешь их считать), а фигура заказчика – выяснить, кто назначил свидание в Понтуазе было проще простого, Люка Анно на мякине не проведешь и театральными трюками не смутишь. Аббат Биель – директор семинарии, милейший старичок, не нищий, но и не богач. Вполне вероятно, что настоящим заказчиком выступает Римская курия, Ватикан по инерции предыдущих столетий еще пытается крутить интриги в Европе. Без особого, впрочем, успеха – времена другие.
Почему бы не выслушать его преподобие? А кроме того, если только задаток составляет целых два миллиона, какова же окончательная сумма контракта?
– …Десять миллионов, – уверенно ответил аббат Биель. Святой отец приехал на тайное рандеву в статском платье и (о Господи, что за идиотизм!) с накладными усами. – Мсье Анно, известно, что вы можете справиться с любым, самым невероятным и наисложнейшим делом.
– Почти с любым, – уточнил Малыш. – Я могу отказать, если желания заказчика входят в противоречия с некоторыми основополагающими ценностями. Например, я не убиваю детей.
– Что вы, что вы, – в ужасе замахал руками аббат. – Ни в коем случае, как вы могли подумать! Речь идет совсем о другом! Единственно, это потребует длительного времени – не меньше года…
– Год? – опешил Люк. – Все мои контракты обычно краткосрочны.
– Взгляните, – господин Биель сдвинул брови и выложил на стол бумаги, подшитые в журнал. Странная эмблема на обложке – три пчелки в геральдическом щите. – Что вы скажете об этом?
Малыш пробежался взглядом по отпечатанному на пишущей машинке тексту и понял: десять миллионов за такую работу это даже мало… Что, черт возьми, они задумали? Пункты вроде бы вполне привычные: контрабандная доставка груза оружия (почему именно в Боснию и Герцеговину?), перевод денег на такие-то счета, обналичивание, распределение по нижеследующим адресам. Подкупить господина N на условиях заказчика, если откажется – убить, смерть должна выглядеть, как несчастный случай. Поле деятельности обширнейшее: Франция, Балканы, Италия, Алжир… Масштаб потрясал.
– Ну, знаете ли, – Малыш аккуратно положил бумаги на стол. – Аббат, вы хотя бы представляете, каков объем текущих расходов?
– Вам предоставят открытый счет. На любую сумму. Повторяю – любую.
– Не боитесь, что я украду деньги и сбегу в Бразилию? – фыркнул Малыш.
– Никоим образом, мсье. Именно поэтому мы обратились к вам.
– Pardon, а ваш социальный статус князя Церкви и мое ремесло не входят в противоречие? Директор одной из крупнейших семинарий Франции, священник, облеченный доверием Папы Римского, просит помощи у заурядного бандита?
– Я не «князь Церкви», а всего лишь скромный аббат, это первое. Второе: слово «заурядный» к вам неприменимо. Незачем прибедняться, мсье Анно – вы мастер, а не грубый ремесленник!
– А если ничего не получится? Я раньше не сталкивался с настолько… гм… внушительным объемом работы. Придется вовлечь десятки, возможно, сотни людей!
– Оставите аванс себе и навсегда забудете об этом разговоре… Так вы согласны?
Малыш никогда не стремился к наполеоновскому размаху, ему хватало обычных контрактов, когда интересных, когда самых заурядных. Но попробовать свои силы в крупной операции, задействовать все нити и связи, в точности исполнить разработанный кем-то грандиозный план – ох, заманчиво! А самое главное, не выезжать при этом из Парижа и сидеть, подобно пауку в центре сети, улавливая малейшие колебания! Невероятно соблазнительный проект!
Тогда Люк Анно не понимал, чего именно добивается аббат Биель, встречи с которым стали ежемесячными. На первый взгляд казалось, что большинство акций почти не взаимосвязаны – громкое убийство военного атташе Республики в Марокко и перевод денег на счет патриотической итальянской газетенки «Ла лотта ди класс», выпускаемой социалистом Бенито Муссолини, выглядят как два отдельных события, но если вдуматься…
Малыш был очень умным человеком: понимание пришло уже летом 1907 года после нападения Франции на Марокко и расширения галльской колониальной империи за счет африканских территорий. Повод для оккупации подал Люк Анно, в глаза не видевший погибшего от рук нанятых зуавов атташе и считавший такового чистой абстракцией. Потом еще хуже: Балканская война, аннексия Австро-Венгрией Боснии, тысячи погибших… Малыш в самом буквальном смысле этих слов творил историю. Вернее, давал в руки других людей инструменты, которыми они и вырубали памятник своей эпохе: деньги и оружие. Открытый счет это позволял, а денег там хватало на всё.
Именно тогда аббат Биель, весьма довольный результатами деятельности Малыша, и проговорился о Сионском Приорате: организации, которая вскоре вернет Европе богоданное владычество Истинных Королей.
«Психопат» – таково было первое заключение Люка Анно. «Крайне опасный психопат, а вернее шайка психопатов!» – уточнил для себя Малыш после известия о вступлении Австро-венгерских войск в Сараево. Ничего себе, устроить за год целых две войны! Причем последняя взбудоражила весь Старый Свет: Балканы всегда были гнойным нарывом на теле материка – еще немного, и великие Империи сцепились бы в ужасающей бойне. Обошлось, но в следующий раз не обойдется, – это Малыш знал твердо.
Выполнив к осени 1908 года контракт с аббатом Биелем, Люк Анно через подставных лиц перевел пять миллионов франков в помощь раненым и детским приютам в Боснии и королевстве Сербия. Вторую половину оставил себе – любая работа, даже настолько грязная, должна быть вознаграждена. Впредь на письма директора семинарии Сен-Сюльпис Малыш отвечал нейтральным «благодарю, но у меня нет времени», а от подозрительных и анонимных предложений наподобие вчерашнего корректно отказывался – хлопотно, мол.
Если юный мсье де Монброн сотоварищи и впрямь вызвали гнев Приората, способного искусственно вызывать войны и за неделю тратить половину государственного бюджета Франции, помочь им будет очень и очень сложно. Если не сказать – невозможно…
Биель, Клаузен и остальные фанатики явно полагают себя непогрешимыми и всемогущими. В этом их слабость. На том и сыграем.
– Остановите возле кафе «Монсегюр», – приказал кучеру Малыш и машинально сунул в его левую ладонь несколько монеток, выуженных из кармана пиджака. – Да-да, здесь.
– Благодарю, мсье! – обрадованно прокричал возница в спину Люка Анно.
Тот не обернулся.
Щедрый человек, сразу видно: три кругляша по десять су и золотой наполеондор с остроносым ликом последнего императора всех французов…
* * *
– Готов выслушать любые предложения, – тихо сказал милорд, обведя взглядом собравшихся в гостиной концессионеров. Заседание устроили после ужина, по уважительной причине отсутствовал Робер: мсье Монброну стало лучше, за сутки горячку удалось снять, но мадам Жюстин категорически воспретила ему покидать спальную комнату и заперла рвавшееся на свободу чадо на ключ. – Если вы еще не догадались, положение кошмарное… После катастрофы на Восточном вокзале я не знаю, что и думать. У кого есть разумные предложения?
– От клада надо избавляться, – уверенно сказал доктор. – Немедленно.
– А толку-то? – уныло отозвался Тимоти. – Дракон проснулся, а как усыпить его обратно не знает даже Хаген.
Все повернулись к господину Реннеру, в данный момент пребывавшему в своей обычной ипостаси. Ойген неуверенно пожал плечами и ничего не ответил. Его «вторая половина» тоже предпочла промолчать.
– Мы имеем дело не с живым драконом, а с неким сгустком волшебства, – уверенно сказала Ева. – Будь Фафнир обыкновенным крылатым ящером с огнедышащей пастью, управиться с ним оказалось бы нетрудно. Если Зигфрид убил дракона обыкновенной заточенной железкой, то современные пушки превратили бы его в решето…
Джералд глянул неодобрительно – речь идет о серьезных вещах, а мадемуазель Чорваш шутить изволит! С проклятием Фафнира никакими пушками не совладаешь, тут даже Роял Флит со всеми его дредноутами и крейсерами не поможет.
…С прошлого вечера ящик с золотом Нибелунгов покоился в подвале английского посольства, а задержка с доставкой «дипломатического груза» была вызвана известными событиями на Гар де ль’Эс: пока разобрали завалы, пока отцепили и отправили на запасные пути уцелевшие вагоны, среди которых был и почтовый, пока рассеялась толпа зевак, окружившая полуразрушенный вокзал… Фафнир постарался от души: семьдесят шесть погибших, три сотни раненых, поезда не ходят до сих пор.
Жандармский префект сообщил в газеты, что машинист, его помощник и кочегар, скорее всего, были убиты непосредственно перед прибытием экспресса в Париж, по крайней мере, таковы первые выводы экспертов-медиков, которые исследовали найденные останки: на телах обнаружены повреждения, абсолютно нехарактерные для последствий взрыва. Какие конкретно – Джералд и все прочие не сомневались, благо успели изучить привычки Фафнира.
Катастрофа явилась дополнительным подтверждением того, что дракон начал активно действовать не только ночами и старательно искал все новые и новые жертвы. Кстати, нынешним утром в посольстве обнаружили мертвого ночного сторожа – в клочки его не порвали, но проводивший вскрытие анатом ближайшего морга с безмерным удивлением отметил странность: в жилах полностью отсутствовала кровь, а ран, даже самых крошечных, на теле не было. Грозил разразиться скандал: полиция сочла этот случай убийством и потребовала осмотреть здание британской миссии – кровавых пятен, впрочем, не нашли и следствие в первый же день зашло в тупик.
Ева и Хаген чувствовали присутствие дракона – бесплотная субстанция витала над городом подобно незримому облачку, источая сполохи ярости. Фафнир не являлся «злом» в классическом понимании этого теологического термина, он не имел никакого отношения к христианской мифологии – зло Люцифера воздействует на мир через поступки людей, сделавших сознательный выбор в пользу греха, а Проклятие Фафнира было воплощением первородного хаоса и врагом любой упорядоченности. Стихией разрушения. Так, по крайней мере, объяснил Хаген.
– Теоретически, любое проклятие можно снять, – сказал грустный доктор Шпилер. – Вспомним легенды: проклятие, как направленная на определенного человека или нескольких людей злая сила, исчезает само собой после исполнения. В нашем случае – после гибели всех участников истории с кладом Нибелунгов: Зигфрида, бургундских королей и их сестры.
– Из этого надо сделать вывод, что единственный путь к избавлению от Фафнира – общее героическое самоубийство? – хмыкнул Тимоти. – Если, конечно, придерживаться сомнительной версии о том, что история повторяется. Зигфрид – мистер Роу – уже мертв, причем погиб именно так, как было описано в «Песне», в живых пока остались три короля, Хаген, а теперь еще к нашему обществу присоединилась Кримхильда… Только герр доктор в это построение не вписывается!
Спорить с данным утверждением было невозможно: череда подозрительных случайностей, во многом соответствующих сюжету окаянной «Песни», наводила на самые печальные размышления. Если так будет продолжаться и дальше, господам концессионерам грозит преждевременная гибель во цвете лет – Фафнир никого не пощадит! Впрочем, имелись и существенные расхождения с первоисточником: отсутствовала женщина, долженствующая сыграть роль исландской королевы Брунгильды, короля Этцеля в обозримом радиусе тоже не наблюдалось, а Евангелина-Кримхильда замуж пока не собиралась, – а ведь именно свадьба Кримхильды спровоцировала последнюю битву, в которой полегли все герои легенды…
Кстати, о мадемуазель Чорваш. Неожиданное и весьма бурное появление в маленьком обществе обладателей тайны Фафнира нового участника (точнее, прекрасной участницы) вызвало у концессионеров вполне понятный шок. Можно сколько угодно рассуждать об эманципации, равных правах женщин и мужчин, современных нравах и тому подобном, но… Ева настолько уверенно приняла на себя командование после ночной стычки под Страсбургом, что даже весьма скептически настроенный мистер О’Донован, вдоволь насмотревшийся на бешеных американских суфражисток и воспринимавший их с юмором, мигом заткнулся и понял: эта решительная девица на многое способна, газеты не врали.
…Дилижанс бросили на окраине Фальсбурга, к станции отправились вдоль железнодорожных путей пешком – идти через городок было опасно, любой бдительный шуцман мог заинтересоваться, что это за сомнительные типы шляются по улицам в столь поздний час, когда почтенные бюргеры видят десятый сон? Тем более что один из этих типов ранен (полубессознательного Монброна тащил на себе Ойген)!
Злополучным кладоискателям снова повезло: их не заметили ни обходчики, ни полицейский, прохаживавшийся по платформе – в ожидании поезда компания укрылась в тени одного из пакгаузов. Состав пришел через двадцать минут, остановился на запасном пути, Ева вместе с Тимоти сбили пломбу с дверей одного из вагонов, выяснили, что он наполовину загружен мануфактурой и на рулонах ткани можно вполне удобно устроиться, после чего приступили к абордажу.
Прогрохотал мимо цюрихский экспресс, свистнул паровоз и через двадцать минут поезд пересек мост через Саар, оказавшись на территории Франции. Как и утверждала Ева, на границе товарный состав не досматривался.
Немедленно возник спор: стоит ли высадиться в Нанси или Шалон-сюр-Марн и немедля отправить Робера в больницу – доктор Шпилер оказал ему необходимую помощь, в его саквояжике нашлись бинт, шприцы и ампулы с морфием, но с огнестрельными ранами лучше не шутить, тем более что кровотечение удалось остановить с трудом и рана могла в любой момент открыться. Большинством голосов решили ждать до Парижа – всего-то пятьсот с небольшим километров!
Одна беда: концессионеры не учли, что, в отличие от привычных пассажирских поездов, товарные составы частенько задерживаются на узловых станциях, где могут простоять несколько часов. Так и вышло, путешествие растянулось едва ли не на сутки, но, к счастью, состояние Робера не вызывало опасений, а на длительных остановках выбиравшийся из вагона Тимоти бегал за оранжадом и пирогами, рискуя отстать.
Времени как для отдыха, так и для разговоров хватало с избытком и Евангелина сочла необходимым задать два самых важных вопроса: что, собственно, происходит и кем является человек, которого вы называете то Хагеном, то Ойгеном? Третий вопрос автоматически родился после очередного «превращения» Ойгена в самого себя, случившегося у всех на глазах еще до отправления поезда из Фальсбурга, – на Джералда и остальных эта метаморфоза впечатления не произвела, зато Евангелина на некоторое время лишилась дара речи, увидев действие настоящего «волшебства».
Взаимные объяснения ясности не добавили, скорее еще больше запутали, как Еву, так и милорда – остальные в разговор не вмешивались, Тимоти устроился возле отодвинутой на четверть двери выгона и любовался ночными пейзажами, Курт Шпилер пытался задремать, а Робер видел красивые сны, навеянные инъекцией морфия. Ойген просто сидел рядом с милордом и молчал, отдав Джералду все права на рассказ о недавних событиях.
Евангелина в свою очередь озадачила лорда Вулси небылицами о «волшебстве» – он еще мог поверить в месмерические явления и гипноз, но «исполнение желаний» или способность на несколько минут стать «невидимой», это, согласитесь, чересчур. Тем не менее Ева сразу поняла необычность Ойгена и подробно описала свои ощущения во время первой мимолетной встречи и необъяснимые происшествия на страсбургской дороге, начиная от направленной «волны» энергии, и заканчивая обменом мыслями.
– Она немножко похожа на Хагена, – добавил тут австрияк, за последнее время вполне освоившийся со своим alter ego и переставший бояться явившегося из далекого прошлого мажордома Бургундского двора. – Он сказал, что госпожа Евангелина выглядит так же, как Кримхильда, и на ней лежит божественная печать. Печать тех, старых богов.
– Ну и ну, – охнула Ева. – Мало мне проклятия далекого пращура!
– Какого проклятия? – насторожился Джералд, ставший относиться к данному слову со всей серьезностью.
– Слышали о князе Владе Цепеше из Трансильвании? Так вот, это мой прапрапрадедушка по материнской линии.
У милорда вытянулось лицо и округлились глаза. Евангелина расхохоталась так, что доктор Шпилер проснулся и недовольно проворчал что-то на немецком.
– Кровь предков иногда играет с нами любопытные шутки, – сказала Ева, отсмеявшись. – Ради Бога не беспокойтесь, я не вампир, да и князь Цепеш тоже не являлся вампиром. Да, это был отважный воин и невероятно жестокий человек, настоящий монстр, но в те времена жестокость была оправдана – шла бесконечная война с османами, иначе власть было не удержать. Между прочим, именно из-за того, что Цепеш сажал своих противников на кол, появилась легенда о том, что упыря можно убить, вонзив кол в сердце. Все это чепуха и глупые сказки – если бы вампиры существовали, я бы знала. Так вот: все потомки князя владели необычными способностями. Моя мать предсказала свою раннюю смерть с точностью до часа, хотя была здоровым человеком и могла прожить до глубокой старости. Она умерла от дифтерита, во время эпидемии 1903 года.
– Я очень сожалею, – буркнул милорд.
– Бабушка, Маргерита Брезой-Цепеш, тоже была хорошей предсказательницей, – продолжила Ева. – Прадед воевал в армии Бонапарта, начиная с египетского похода и заканчивая битвой при Ватерлоо, дослужился до бригадного генерала, участвовал в сорока трех сражениях. Он ни разу не был ранен и объяснял это колдовским заговором. Я склонна прадеду верить.
– По-моему, это вовсе не проклятие, а весьма полезные качества, – сказал в ответ Джералд. – Как вы говорите – «волшебство»?
– Нет, сударь, речь идет как раз о проклятии, – возразила Евангелина. – О проклятии одиночества и осознания того, что ты не такой, как остальные люди. Проклятии бесконечного поиска себе подобных и проклятии неразрешимой загадки. По-моему, вы должны хорошо меня понимать – загадка клада Нибелунгов к этому располагает. Я ношу тайну в себе и, в отличие от вас, не в состоянии добровольно отказаться от нее – мой «клад» в Рейн не выбросишь…
– И многих вы нашли?
– Троих, включая господина Реннера. Первым был нищий дервиш в Индии, я увидела его на улице Бомбея – он не понимал ни по-английски, ни по-французски. Второй – русский граф Барков, мы встречались в Вене на юбилее эрцгерцога.
– Что же граф? Он понял, что столкнулся с… родственной душой.
– Разумеется. Мы поговорили, выяснили, что ровным счетом ничего о себе не знаем и теперь обмениваемся вежливыми письмами.
– Звучит обнадеживающе… Если верить древнегерманской теории фатума, никто не может противостоять судьбе – провидению было угодно, чтобы наша встреча состоялась, и вот мы здесь.
– Только вместо королевского дворца Вормса – пыльный товарный вагон, – съязвила Ева. – Давайте вернемся к вашей истории. Ойген, почему ты мне помог? Когда сломалось авто, вы проезжали мимо, спустя минуту пришла «волна». Я почувствовала, что она намеренно направлена на меня. Это ведь не было случайностью?
– Не было, – кивнул Ойген. – Хаген отдал своей силы, он знал, что спасти наши жизни можете только вы…
– Постой-ка, – вскинулся милорд. – Это значит, что Хаген из Тронье может влиять на судьбу? Воздействовать на обстоятельства, изменять их по своему усмотрению? По собственной воле?
– Наверное, так, – помявшись, сказал Ойген. – Я еще не разобрался до конца.
– Влиять на судьбу? – переспросила Ева. – Нет-нет, речь идет об использовании человеческой свободы воли по ее прямому назначению: если обстоятельства сильнее тебя, значит, предопределение можно обмануть, это единственный путь к победе!
– Опять метафизика, – расстроился Джералд. – Эдак мы окончательно запутаемся! Евангелина, вы же современная образованная девушка, всему происшедшему с нами должно быть рациональное объяснение! Без ссылок на фатум и прочие сомнительные с точки зрения логики выкладки!
– По-моему, это вы первым начали рассуждать о велениях судьбы! – с усмешкой парировала Ева. – Хотите рациональности? Пожалуйста: нельзя будить демонов прошлого. Чем вам мешал дракон? Фафнир мирно спал полторы тысячи лет, но тут примчались возжаждавшие сомнительной славы первооткрывателей богатые бездельники и повторили ошибку, от которой предостерегала «Песня о Нибелунгах»: забрали у дракона его сокровища. Теперь будьте добры уверовать: волшебство, драконы и жуткие проклятия языческой эпохи не исчезли. Они всего лишь дремлют в забытых всеми укрытиях, в пирамидах Египта и Читсен-Итца, в заброшенных храмах Индии, в степных курганах России и полых холмах Ирландии. Вы, милорд, осмелились вторгнуться в сферу, о которой человек ХХ века не имеет и малейшего представления! Я не говорю о том, что наши языческие предки, отлично осведомленные о возможностях бесплотных или воплощенных в материальные тела духов, должны были сто раз подумать перед тем, как войти в соприкосновение с миром незримым!
– Зигфрид разве думал? – невесело улыбнулся Джералд.
– Спросите у Хагена, – с едкой иронией бросила Евангелина. – Он точно знает мотивы. Между прочим, светает, я хотела бы час-другой отдохнуть.
– Я и мистер Тимоти посторожим, – сказал Ойген. – Но мне кажется, что сейчас опасность нам не грозит.
– Одного мы не предусмотрели: запастись провизией. Пить хочется, – вздохнула Ева. – Ничего, переживем.
– Если поезд остановится в Нанси, я сбегаю на вокзал, – Тим, оказывается, следил за беседой. – Джерри, деньги у тебя? Дай мне сотню франков!
* * *
Вечернее заседание концессии в доме Монбронов закончилось ничем. Евангелина, склонная называть вещи своими именами и не прикрываться условностями этикета, высказалась прямо – мы, господа, сейчас напоминаем учредителей похоронного бюро, собравшихся обсудить коммерческий план на ближайшее время. Рано себя хоронить, джентльмены! В конце концов, мсье Анно обещал, что все обойдется…
– Не переоценивайте возможности этого господина, – проворчал Джералд, не питавший добрых чувств к представителям уголовного мира. – Мадам Жюстин уверяет, будто Анно незаменим в ситуациях исключительных, однако… Выглядит он как-то несерьезно. Котелок этот дурацкий!
– Твой прежний цилиндр смотрелся еще хуже, – не удержался Тимоти. – И потом, как, по-твоему, обязан выглядеть настоящий гангстер? Волчья пасть, повязка на глазу, ятаган на поясе и бутылка яда под мышкой? Он предложил вполне разумный план. Кстати, десять вечера, скоро должны прийти его посланцы…
Двое поздних гостей и впрямь пожаловали через несколько минут и выглядели в точности так, как описал Малыш: пожилой мсье с седой эспаньолкой и тощий черноволосый парень с обитой тонкой кожей вместительной коробкой на ремне.
– Куда пройти? – даже не поздоровавшись, осведомился седой. – Нам потребуется хорошо освещенная комната и стол.
По рекомендации экономки обосновались в музыкальной гостиной – там было целых три электрических люстры. По настоятельной просьбе друзей мсье Анно шторы были плотно задернуты, после чего началось священнодействие – из ящика были извлечены фотографический аппарат, низенький замысловатый штатив и упакованные в фольгу чувствительные пластины. Готовое к работе сооружение установили на венецианском изразцовом столике, после чего старикан взглянул на Джералда:
– Где бумаги?
Процедура фотокопирования документов аббата Теодора заняла сорок минут, затем молчаливые господа быстро собрались, сообщили, что отпечатанные карточки и оригиналы пластинок доставят завтра рано утром, а также забрали черную папку с тремя тиснеными пчелками – ее следовало передать Люку Анно, а уж он найдет способ распорядиться манускриптами.
С тем концессионеры распределили ночные дежурства (первым на стражу встал Ойген) и разошлись по комнатам, почти уверенные в собственной безопасности, – здание охраняли как полиция, так и сподвижники Малыша. Последние были куда надежнее: в отличие от жандармов, их невозможно было подкупить, каждый знал, что измена повлечет за собой роковые последствия. За предательство Малыш карал беспощадно и с неимоверной жестокостью, потрясавшей даже самых закоренелых негодяев и каторжников: как следствие, дисциплина в его организации поддерживалась идеальная.
В крупных столичных городах жизнь ночами не замирает, она всего лишь становится другой, более увлекательной, рискованной и таинственной. Веселый Париж не исключение, а образец – богачи проводят время в лучших ресторациях и модных салонах, гремит музыка в «Красной мельнице», катят по широким бульварам автомобили, над берегами Сены мерцает розовато-белое электрическое зарево. Тихо лишь в окраинных районах – к примеру, в Версале…
Никому не заметная возня вокруг нескольких главных исторических достопримечательностей Парижа и окрестностей – Лувра, дворца Фонтенбло, уже упомянутого Версаля и музея Рамбуйе – возникла еще минувшим днем. Малышу пришлось задействовать все имеющиеся в распоряжении силы и затратить на организацию предстоящей авантюры почти десять часов. Невероятная спешка могла погубить весь замысел, однако солидный опыт Люка Анно перевесил возможные риски и шестеренки отлаженного механизма (предварительно смазанного большими деньгами) неостановимо завертелись.
Солидные люди встречались с другими людьми, попроще, быстро договаривались, передавали из рук в руки конверты с ассигнациями или кошельки с золотом, обещали простить долг или незамысловато угрожали; экипажи с получившими наистрожайшие инструкции непосредственными исполнителями после заката выехали из темных дворов в нескольких предместьях Парижа, от Монтрёя до Сен-Женевьев и Шампиньи, ну а вскоре после полуночи началась тихая и аккуратная работа.
Малыш, без всякого труда ушедший от наблюдения, обосновался в квартире на улице Монгольфьер, в полуквартале от городского управления полиции – как гласит старинная истина, темнее всего под лампой. В этом удобном логове имелось целых пять выходов (на крышу, во двор, на две соседние улицы, плюс тайная лестница в тоннель метро), сюда провели три телефонных линии и телеграф, входная дверь из парадной была обшита листовой сталью, а оружейному арсеналу могла бы позавидовать гвардия президента Республики. Впрочем, мсье Анно недолюбливал огнестрельное оружие – своими собственными руками Малыш не убил ни одного человека, если не считать порезанного ножом пьяного матроса в припортовом кабаке Гавра двадцать семь лет назад. Люку тогда исполнилось пятнадцать…
Незадолго до четырех ночи пришло первое и самое важное сообщение – шум поднят, жандармы стягиваются к Лувру, груз доставлен по назначению. Затем последовало еще семь телефонных звонков с подтверждениями успеха. На рассвете, когда город начал просыпаться, а великосветские кутилы разъезжались из ресторанов и кабаре по домам, Малыш с удовольствием выкурил очередную папиросу, набросил клетчатый макинтош, утвердил на голове черный котелок, который так возмутил лорда Вулси, запер квартиру и, спустившись по парадной лестнице, вышел на улицу.
– Домой, – сказал Люк Анно кучеру, с позднего вечера дожидавшемуся «короля». Экипажем правил старший сын Малыша, только наследнику можно было доверить секрет дома на улице Монгольфьер. – Шесть утра, можно будет часа три поспать…
Экипаж двинулся в сторону Рю де Тюрбиго. Малыш привычным движением отправил скромные карманные часы в карман жилета и вдруг замер. «Счастливого» наполеондора на месте не оказалось. И, судя по всему, потерялась монета еще вчера – как можно было такое не заметить!..
* * *
– Благодаря новой сенсации статьи о похищении мадемуазель Чорваш благополучно переместились на третьи полосы, – заключил Джералд, пролистывая за завтраком пухлую «Ля Паризьен». – Кстати, Ева, почему бы вам не связаться с безутешным отцом? Он беспокоится о вашей судьбе!
– Я вчера попросила мсье Анно отправить телеграмму.
– Что же, прямым текстом? – поразился Тимоти. – С ума сошли? Вас ищет полиция всей Европы, они обязательно начнут копать, кто, как и откуда послал сообщение в адрес господина Чорваша!
– Не надо считать меня круглой дурой, – жестко сказала Ева. – Членами правлений крупных банков и предприятий для срочной телеграфной связи используются шифры, о которых знает весьма ограниченный круг. Спросите у мадам де Монброн, она наверняка знает… В Будапешт на имя отца должна прийти самая невинная депеша о положении на текстильном рынке Голландии, а использовав шифр, он моментально поймет, что со мной все благополучно и я вне опасности. Обычная практика, разве в Америке по-другому?
О’Донован только вздохнул – знатно его отшили! Эта девица неплохо разбирается в тонкостях бизнеса!
– «Дерзкое ограбление Луврского музея» – продолжил изучение заголовков милорд. – «Полиция в растерянности». Знаете, что украли? «Джоконду» авторства Леонардо да Винчи и два полотна Караваджо. Страховая стоимость картин оценивается в пять миллиардов франков.
– Ого! – воскликнул доктор Шпилер. – Вот это размах! Достойно уважения.
– Грандиозный скандал, – улыбаясь, согласился Джералд. – Бесследно пропали двое охранников, подчиненных дирекции музея, и один из жандармов префектуры, дежуривший ночью у входа для работников музея со стороны крыла «Денон», не исключается их соучастие. Свидетели отсутствуют. Каково, а?!
– Новостей о других ограблениях нет? – немедленно отреагировала Евангелина, бывшая в курсе дела. – Или только Лувр?
– Ни единой заметки, – покачал головой Джералд, внимательно изучив первые страницы газеты. – Никаких сомнений, всю эту неделю пресса будет обсуждать только невероятную кражу из Лувра – о нас прочно забудут.
– Не мы в этом спектакле играем главные роли, – напомнила Ева. – Однако меня пока более чем устраивает позиция безликого статиста. Не люблю громких слов, но мсье Анно – гений.
– Расскажите, хватит недоговорок! – взмолился доктор. – Что за таинственность? В конце концов, я, Тимоти и Ойген являемся полноправными членами концессии! Робер пока может оставаться в счастливом неведении, чем меньше он знает, тем лучше – юноша излишне впечатлителен!
Джералд в общих чертах обрисовал коллегам изумительный план Малыша еще вчера, однако предпочел подождать с подробными объяснениями до исполнения первой части замысла. Люк Анно предупредил: все узнаете из газет – будь то провал или громкая победа.
Гениальность протеже мадам Монброн проявлялась в умении мгновенно оценить возможности противоборствующих сил и принять решение, наиболее соответствующее интересам заказчика. В случае с обладателями проклятого клада кратчайший путь, если не к победе, то к паритету с опасным противником (а Малыш расценивал Приорат как очень серьезного врага), должен быть проложен не силой, а хитростью и феерической наглостью – наглостью, которой никто не может ждать от таких дилетантов, как Джералд Вулси и компания! Ну и фактор неожиданности, разумеется…
– Аббат Клаузен претендует на сокровища, верно? – безмятежно-уверенным голосом вопрошал Люк Анно. Милорд попытался было дополнить, что уродливого священника интересовал не столько клад, сколько заключенное в нем Проклятие Фафнира, но Малыш сразу понял, что разговор сейчас вернется в прежнее неконструктивное русло и поднял руки ладонями вперед в предостерегающем жесте: – Опустим мистическую составляющую, она не входит в сферу моих интересов. Аббату нужно золото Нибелунгов, так?
– Так, – кивнул Джералд. – Точнее, какая-то конкретная вещь, в которой содержится сила Фафнира.
– О Господи… – Малыш поднял очи горе, но от ненужной язвительности удержался. – Вы можете достаточно подробно описать, какие вещи и предметы находятся в ящике, который вы вывезли из Германии?
– Конечно! Помню наперечет, разве что количество монет не смогу точно указать!
– А какие именно монеты – тоже помните?
– Я слышал от мистера Роу названия… Византийские безанты, солиды императора Феодосия, персидские деньги, некоторые из Индии. Все выпущены до шестого века по Рождеству.
– Отлично! – восхитился Малыш. – Замечательная нумизматическая коллекция. Только золото или было серебро?
– Очень немного.
– Дальше? Оружие, доспехи, украшения?
– Зачем это вам, мсье?
– Узнаете! – Люк Анно повернулся к мадам Жюстин. – В доме есть каталоги музеев и частных собраний древностей?
– Н-нет, я этим не интересуюсь, – слегка растерянно сказала госпожа де Монброн.
– Скверно, – нахмурился бодрый толстячок, без разрешения подошел к бюро, взял бумагу, перо и быстро набросал на листке несколько уверенных строчек. – Отправьте служанку в книжный магазин Д‘Ансени, это рядом. Там должны быть нужные издания, пусть она покажет бумагу книгопродавцу, хозяин разберется.
Незамедлительно появившаяся Ванесса исчезла вместе с листочком и несколькими крупными купюрами, выданными на покупки мадам, – расходы, как обычно, за счет человека, предложившего контракт.
– Не нужно сердить влиятельных людей, а особенно людей, помешанных на некоей сверхценной идее, – наставительно сказал Малыш Джералду, погрозив коротким и пухленьким указательным пальцем. – Я имею в виду Сионский Приорат, милостивый государь. Вы лишили их клада и укра… гм… одолжили некие документы, верно? Давайте вернем и то, и другое! Вкупе с вашим извинительным письмом.
– Исключено, – милорд выпрямился и сверкнул глазами. – Золото Нибелунгов теперь принадлежит нам! И мы несем ответственность за пробуждение Проклятия!
– Проклятие-шмаклятие, – невежливо проворчал мсье Анно, едва не сплюнув на персидский ковер, украшавший рабочий кабинет Жюстин. – Да ради бога, оставьте настоящий клад себе и делайте с ним все, что захотите! Подсуньте Сионскому Приорату фальшивку и дело с концом! С манускриптами сложнее – если вы не хотите с ними расставаться, покаяние не будет выглядеть искренним и не позволит выиграть время. Нужно сделать копии!
– Как? Перепись документов займет в лучшем случае две недели!
– Один мой знакомец, весьма многим мне обязанный, является владельцем фотографический мастерской, – развел руками Малыш. – Идеальные копии, которые, вдобавок, можно размножить. Я могу прислать фотографа ближе к вечеру.
– А это выход, – оживилась Ева. – К чему нам оригиналы? Джералд, вы ведь хотели прочитать текст рукописей, а не стать их владельцем? Правильно?
– Хорошо пусть так, – сдался лорд Вулси. – И все равно я не понимаю…
– Чего же тут непонятного? – сказал мсье Анно, замечая, что англичанин не успевает следить за ходом его мыслей. – Троянский конь. Обманка. Мы быстро собираем надлежащее количество старинных драгоценностей, упаковываем, и под видом клада Нибелунгов отправляем Приорату вместе с вполне настоящими бумагами и искренним выражением сожалений о возникших недоразумениях. Пока они выяснят что к чему, вы окажетесь в САСШ и организуете крепкую оборону. Я могу дать адреса нескольких коллег в Нью-Йорке и Бостоне, они помогут.
– Невозможно! – воскликнул Джералд. – План красивый, но абсолютно невероятный!
– Это почему же? – лукаво прищурился Малыш.
– Где за несколько дней вы найдете двести с лишним килограммов древнего золота, камней и украшений?
– Вы представляете, сколько в Париже музеев?
– Кражу немедленно обнаружат, это станет достоянием газетчиков, тогда – пиши пропало!
– Громкую кражу с витрины – да, обнаружат, а кражу из запасников, где пылится неисчислимое множество старинных ценностей? Из тех самых запасников, которые проверяются раз в год, и то не слишком внимательно? А чтобы отвлечь внимание публики действительно придется украсть что-нибудь «с витрины» – что-нибудь очень ценное, но не имеющее отношения к вашему кладу.
– Вы действительно сможете это устроить? – более чем серьезно спросила Ева. Она использовала «волшебство», иногда позволявшее различить, говорит человек правду или лжет, – от подаренной Хагеном «волны» еще оставался небольшой запас ярко-оранжевой энергии. Мсье Анно не обманывал, вовсе наоборот – он был полностью уверен в своих словах.
– Все в наших руках, – хмыкнул Малыш. – Трудно, конечно, но не в первый раз…
– Я готов заплатить, – проявил понимание Джералд.
– Оставьте, контракт я заключил с мадам де Монброн, услуги уже оплачены. А вот накладные расходы вам следовало бы разделить на двоих. Поскольку они будут превышать сумму моего гонорара… – мсье Анно сделал секундную паузу, подсчитывая, – примерно в шесть-семь раз.
Жюстин поджала губы, сердясь более на лорда Вулси, втянувшего ее сына в безумную аферу, чем на грядущие крупные расходы. Свободные деньги (и очень большие) у мадам имелись.
– Когда вы собираетесь отправиться за океан? – вернулся к делу Малыш. – Я бы посоветовал плыть ближайшим пароходом.
– Вечером, десятого апреля, из Шербура, – оживилась внимательно слушавшая беседу Жюстин. – Корабль прибудет в Нью-Йорк уже пятнадцатого числа вечером. Джералд, я устроила билеты на трансатлантический рейс, как вы и просили. Свободны каюты первого класса на «Титанике», телеграмма с подтверждением от компании «Уайт Стар» пришла всего полтора часа назад, я забыла сказать… Робер, конечно же, останется дома.
