Глава 8
Стася вернулась, бухнулась на постель в раздражении на себя и в слепой надежде, что ее все таки услышали и подумала – уходить надо, искать ребят. Здесь она уже все что могла, взяла. И на парня покосилась – с ним расстаться придется, а не хочется.
Тео пил чай и уплетал зачерствевший пирожок, исподтишка поглядывая на нее.
– Будешь? – протянул вдруг кусок.
– Фрэша нет, – отрезала.
Парень аппетит потерял. Сидел не понимая, что вдруг с ним случилось и пытался вставший в горле комом кусочек проглотить. Смог. Чай выпил и проворчал:
– Меньше раскидываться надо. А то ты богатый: один фрэш Гаврику, с какой то радости отдал, другой на игрушку потратил.
– А надо было под подушку спрятать?
– Да мне то что? Но завтра позавтракаешь и все, а мог бы еще четыре дня питаться.
– Слушай, ты кроме еды и фрэшев своих о чем нибудь еще думать умеешь? – села Стася, злить ее Тео начал. Завтра, послезавтра она уйдет, а он про какую то ерунду говорит. И ничего его не меняет, ничто на него не действует!
– Например?
– О совершенстве линий каркаса ангарного строения!… О красоте заката, о ветре и солнце, о том, какое счастье, видеть это, чувствовать. О своем будущем, о будущем людей, о том, что правильно, что нет. О душе своей!
– Делать больше нечего, – пробурчал.
– Ах, ну, да… Нет, серьезно, ты вообще о чем нибудь думаешь или извилины напрочь атрофировались уже? – она была уверена Чиж как и Теофил играет определенную роль в событиях, замешан более серьезно, чем кажется. Еще бы угадать про себя. Она то какого черта и там и здесь вмешалась, а теперь как обезьянка: налево умные, направо красивые, а ей хоть разорвись!
Тео исподлобья уставился на Стаса: есть у меня одна мысль – убить тебя. Лучше сейчас. Достал!
Рука ушла под одеяло, нащупала стоп визуал, нажала кнопку.
– Лучше ты расскажи, что задумал на счет меня.
– О о!… Это уже паранойя.
Тео бы кинулся, прижал Стаса и выпытал и кто он и что, но только приподняться успел – Янош в комнату заглянул:
– Я это… Мимо проходил, думаю, дай загляну, может тебе тоже интересно.
– Чего?
– Во, – с довольной улыбкой вытащил из под форменной робы плоский квадратный лист с четырьмя кнопками по углам. Тео видно знал, что это, потому что шею вытянул, а Стася понятия не имела, но прониклась. Хлопнула по месту рядом, приглашая Яноша.
Тот еще больше расцвел, сел и кнопочку на своем заветном квадрате нажал.
А! – разочарованно вздохнула женщина: сборник эротики.
– На, сам полистай. Первый том та акие красотки, – протянул, блаженно жмурясь – улетел видно в виртуал общения с оными красотками.
Тео презрительно фыркнул, а глаза сами на дисплей косят, косоглазие зарабатывают.
– Во втором томе как раз для тебя подружки, – заверил Стасю Янош, по своему истолковав фырчанье Филосова.
Стася хмыкнула, не сдержавшись, быстро отщелкала развороты объемных девушек, как в мини так и без и… засмеялась, увидев представленных чаровников во втором томе. Нет, кому скажи! Ей предлагают занять время рассматриванием «дивных» торсов, бицепсов, трицепсов, томных взглядов смазливых лиц… мужчин! Сван бы умер со смеху, за ним схватил колики от хохота Иштван. Чиж бы выкинул журнал вместе с хозяином и долго потом клялся, что никакой ревности, просто эта гадость не для патрульного!
– Во, ниче, да? – ткнул Янош пальцем в мальчика больше похожего на девочку. Что манеры, что шаловливый взгляд, что наряд – намек на присутствие при отсутствии.
Русанова не выдержала, покатилась со смеху.
У парня лицо вытянулась:
– Чего ты? Не твой тип, да?
– Не а…ха! Мой вон сидит, – ткнула пальцем в сторону Тео, похохатывая. Филосова перекосило, взгляд как у быка на матадора стал. Янош кашлянул смущенно, уставился на асура, потом на его товарища по комнате и видимо всерьез подумал о симпатии:
– Ну, тоже ниче, – протянул задумчиво. Тео кулаки сжал от злости, скулы белыми стали, а взгляд – огнемет в действии. Стасю еще больше от смеха скрючило, до слез проняло.
– Ой, не могу, – завалилась на бок на постель.
Филосов вскочил, схватил Яноша за шиворот и выкинул из комнаты вместе с журналом.
– Браво! – хлопнула в ладони Стася: предсказуемо. Поступил точь в точь как Чижу присуще.
– Я тебя прибью, урода! – прошипел в ответ. Схватил уже Стасю за грудки, в стену впечатал.
– Как страшно, – прошептала с улыбкой. Кого бояться ей – Чижа? – Что же ты задира такой?
Тео растерялся – не Стас перед ним, точно. Тот задирист не хуже него и вот так смотреть не умеет, а за грудки схвати, разговаривать не станет – буром на оппонента пойдет.
А женщине тоскливо стало: она уйдет, а он останется здесь. Его мечта стать офицером и он ее добьется. Развенчивать ее она не может, не должна, тянуть за собой тем более – куда. Ведь сама не знает, куда пойдет, как будет искать ребят, не знает, что ждет ее, но понимает – возможно, серьезная опасность, и прощалась с собой и Чижом, с Тео и собой, надеясь запомнить эти мгновенья.
И боже, как хочется его обнять, прижаться!..
Минут пять друг на друга смотрели и Тео дрогнул, вышел из ступора:
– Ты женщина, – прошептал.
– Плохо?
Парень осторожно выпустил ее, глянул виновато и прикрылся упреком, чтобы не заметила его слабость:
– Стас подослал.
– Мнительный ты и фантазия богатая, – вздохнула. – Придумываешь сам себе причину к тревоге и неприятностям, а ты к покою и радости придумай.
Филосов моргнул, не понимая, но перечить не стал, нахмурился, задумался:
– Ты по заданию Стаса?
– Нет.
– За него?
– Да.
– Но инструкции…
– Нет.
– По мою душу?
– Нет.
– И мне верить?
– Можешь верить в то, что придумал.
– Намекаешь – неправ?
– Прямо говорю.
Все равно в голове не сходилось и осторожность, втравленная, вправленая самой жизнью, скептицизмом наделяла:
– Тогда зачем?
– Ответа не будет. Будет просьба – не выдавай.
Тео глянул на нее очумело: о чем говорит, понимает? Не это ли подстава?
Молчать, когда он обязан доложить!
– Я неместная, – пояснила.
Парень вовсе растерялся, в памяти последние дни всплыли, странности Стаса – Стаси, и кивнул невольно, поверив: неместная.
– Тогда откуда? Зачем, почему?
Взгляды встретились и Тео понял, отчего женщина молчит, признался нехотя, еще не решив что делать, но уже понимая – сдать он ее не сможет пусть даже она лазутчица и своим молчанием он поставит под удар себя, правительство:
– Стоп визуал, обычный волновой излучатель с определенной нацеленностью, – сказал глухо, через силу признаваясь и теряясь от понимания, что видно он сошел с ума, раз верит, раз ставит кого то выше своих интересов. – Глушит трансляцию и пускает запись по кругу. Сейчас для всех мы спим. Через четыре часа сам отключится.
– Ты его включил? Зачем? Заподозрил меня?
– Да. Понял, что ты не Стас, но не мог поверить.
– А зачем прибор?
Тео отвел взгляд:
– Хотел тебя убить, – признался глухо.
– Вот как, – протянула, побледнев – с этой стороны она Чижа не знала и о ней не подозревала. – За что же так?
– Стас… ты представления не имеешь, какой он.
– Какой? Жестокий, злой?
– Обособленный, сам у себя на уме, сам по себе и для себя.
– Вы все здесь такие. Ваш мир иных не терпит, давит без размышлений. Вы сами даете ему эту возможность, вы поддерживаете такой порядок вещей и негласно губите сами себя.
– Причем тут мы? Мир такой, законы жизни. Выживает лишь сильный и ловкий. Ситуация сложилась: либо Стас, либо я.
– И ты решил – ты.
– А надо было подставить свою шею? – пожал плечами. Стася промолчала, а Тео пошел к своей постели, что то взял и вернулся. – На, – протянул желтый пластик. – Твоя, вернее, Стаса. Переодевалась видно когда, выронила.
Стася взяла, повертела кусок пластика и сообразила. Осела глядя на Чижа, как будто впервые видит, во все глаза смотрела и хотела объяснений не от него, сначала самой их найти пыталась. Парень смутился под ее взглядом, потоптался, сел напротив и глаза в сторону, а лицо пятнами, но отчего – сам понять не мог. Вроде все правильно, а у него такое чувство – что наоборот:
– Ну, чего? – буркнул.
– Наверное, ничего. Все как надо, да? Нормально и правильно? – Тео кивнул. И Стася синхронно за ним, потерянно, убито. – Девиз прост: подобрал карту – присвой… Тогда еще, в первый день? И молчал все это время. И сказать не хотелось, и что будет, не думалось, и как оно мне, тоже без разницы. Здорово. Я ее искала, у тебя спрашивала, а ты еще сердился, уверял, что не видел… Хотя прекрасно понимал, как она нужна. Что ты за человек? Как ты мог так поступить?
Парень голову опустил:
– Стас так же поступал.
– Оправдание? Пошли все топиться и ты с ними, забивать кого нибудь и ты туда же. У тебя свой ум есть? А совесть? Ты сам то существуешь, своим умом думаешь или являешься набором мышц и костей в форменной одежде – складом чужих желаний, мнений и амбиций?!
Парень помолчал, поглядывая на нее виновато и не понимающе:
– Я думал ты Стас или клон Стаса…
– Да Бог мой, какая разница, что ты подумал?! Как ты мог так поступить?! Ты видел, что я голодаю, видел, что нужна медицинская помощь и знал, что не получу ее из за отсутствия вот этого проклятой картонки! – потрясла картой, вскочила. – И молчал! Злорадствовал, да?!…
– Нет! И не кричи!… Сама бы так же поступила, любой другой.
– Любой? Я? Что говоришь, слышишь? Ты сам клон. Бесчувственная машина, набор биологической среды, программа для уничтожения… Обычный продукт технократии, живущий под девизом: «каждый сам за себя и для себя». Поэтому и живете, как упыри в своем упырянском королевстве. И думать не надо – за вас подумают!
– Нормальный девиз.
– Скажи еще, правильный. И королевство – лучше не бывает!
– Не сердись, – в голосе и взгляде искреннее раскаянье и боль. Проникся, сообразил, что сделал?
– Не буду, – вздохнула, остывая. Что на него сердиться? Попробуй, выживи один в такой среде и не запачкайся. Но с другой стороны – человек же! – Как можно так жить? Как можно совершать подлости, спокойно смотреть на результат своего труда и даже не забеспокоится? Топить товарища и считать это нормой? – спросила, задумчиво поглядывая в стену. – Почему вы такие, почему не сопротивляетесь грязи, принимаете как должное самые низкие правила и законы? И живете по ним, вместо того, чтобы что то изменить и измениться… Как страшно. Тупиковый мир, – и заглянула в глаза Тео. – Вас разобщили, а вы должны быть вместе. Не за карты, не за выгоду, а чтобы душой не мерзнуть. Понимаешь?
– Смутно, – признался. – Ты говоришь много не понятных вещей.
– Я из другого…
– Молчи, – поддался к ней, испугавшись. – Я не знаю, кто ты, не хочу знать, как не хочу знать, зачем и почему… потому что так не смогу выдать. Пусть твое останется твоим. Чтобы сохранить тайну, ее нужно держать при себе. Если знают двое, узнает и третий. Меня могут взять, поставить под пси пресс и все что знаю выкачать. Здесь все прослушивается и просматривается, будь поосторожней.
Не лжет, действительно беспокоится? Значит, человек еще, значит, не потерян.
– Что не выдашь верить можно или как с картой поступил, будет? – спросила все же, не сдержав обиду.
У парня лицо пятнами пошло, в глазах укор:
– Не выдам, – процедил: я скорее сам признаюсь в том, чего не делал, чем позволю тебя задеть.
И побледнел, четко осознав, что так и есть, а отчего он голову за нее подставить готов, понятия не имел. Умопомраченье, не иначе.
Стасе стало неудобно:
– Прости, – прошептала, склонив голову.
– Ничего. Я же понимаю… Ты меня прости. Могу чем нибудь помочь?
Вмешивать в свои дела Тео Стася не хотела, боялась за него, но выхода не было:
– Мои товарищи. Нас раскидало и я не знаю, где они. У вас есть буфер справок?
– Есть сектор новостей. Тем все что происходило и происходит, с постоянно пополняемыми архивами.
– Ipi?
– Да.
Русанова подняла карту с пола и подала ему:
– Сделаешь?
Тео замер: насколько же она доверилась ему! Так безоглядно?…
Нет, точно она «не от мира сего».
– Сделаю, – взял. – А заодно решу еще один вопрос. Завтра из комнаты не выходи. Спи, отдыхай, просматривай ipi, только не увлекайся, опасная штука.
Намек, что выгляжу ужасно? – улыбнулась женщина: от мысли что у нее будет один день на сон и свои дела на душе легко стало. Устала она в этой клоаке жутко, что и говорить.
– Поняла про ipi, не поняла на счет отдыха.
– Я куплю тебе отгул и доставку обедов в комнату. За это, – выставил карту.
– Все покупается и продается, так? Жалко вас… Хватит карты?
– Здесь очень много… Стася?
Женщина улыбнулась:
– Да, Стася… Чиж.
Пришло время удивиться Тео.
– Откуда знаешь? Меня так в детстве прозвали – свистел, как чиж, ловил их, потом продавал.
– Интересно. Птица в клетке – в клетке человек, маленькая и явная клетка, и клетка не заметная – огромная.
– Здесь меня Философом прозвали, но сдается, это прозвище подходит больше тебе, – улыбнулся робко.
– А почему вдруг «не выходи»?
– Завтра последний день декады, послезавтра отдых у всех.
– Что это значит?
– Ну, ты даешь, – головой качнул. – Совсем не знаешь? Как ты вообще продержалась здесь?
– Для самой загадка. Так что с декадой и отдыхом?
– Видишь ли, Стас серый.
– Это как?
– Нет, ты меня поражаешь, – признался поглядывая на женщину с легким подозрением и явным умилением: где же рождаются такие? – Откуда такая наивная? Нет, молчи.
– Риторический вопрос? – улыбнулась. – А мой нет.
– Совсем, совсем не понимаешь?
– Когда понимаю – не спрашиваю, – начала терпение терять. Тео заметил перемену в голосе и поспешил заверить:
– Не сердись, я просто подбираю слова.
– Не подбирай – говори как есть. Что за манеры тянуть, вокруг ходить?
– Да нет… Ну, ладно: серый это и с теми и с другими.
У Стаси брови под челку уехали, потом вернулись и на переносице сошлись. Извилины проделали тот же амплитудный путь, но ничего дельного кроме:
– Э э э, это как? Извини! – не выдали. – Что за расцветка замысловатая?
– Нормальная.
– И большой спектр цветов? – не смогла не съязвить. Парень неопределенно плечами повел:
– Голубые, розовые, серые и белые. Да суть не в том, а в Леди.
– Это еще кто? Подружка Стаса?
– Элитное подразделение женщин. Их готовят в телохранительницы в правительственную зону. Живут в отдельном изолированном от нас секторе, никого к ним не пускают, но они, понятно, сами зовут.
– Почему «понятно»? Ты извини, Тео, что вопросами мучаю, но мне лично ничего не понятно, а очень хочется.
– А что непонятно: женщины есть женщины. У них права особые и нормы жизни соответственно.
– Здесь конкретнее, пожалуйста, можно с примерами.
– Ну, смотри: кто у нас в правительстве?
– Э э?
– Женщины. Кто на главных постах?
– Э?
– Женщины. Кто решает все важные вопросы, начиная с распределения по зонам места жительства, заканчивая монтированием новой космостанции?
– Дай догадаюсь – женщины.
Тео кивнул.
– Ага. Нет, стоп, а кто тогда детей воспитывает?
– Мужчины, – плечами пожал.
– У вас матриархат, что ли?! – поняла, и изумленно уставилась на парня. Тео нахмурился – слишком удивленной ему Стася показалась. А чему поразилась неясно.
– Феминократия.
– О о!… Новости. Хотя могла бы догадаться сама: кто еще такой бардак устроить может? Ладно, это мне время надо, чтобы принять и понять. Вернемся к леди.
– Леди живут припеваючи, у них все есть. Говорят даже бассейны для отдыха. Ну, все что надо или попросят – всегда, пожалуйста. Стас с ними в хороших отношениях, постоянно зависает в конце декады. Понятно, он богатый, родители должности высокие занимают. А из тех, кто обучение в Леди проходит, многие с кем он уже сталкивался. Ну, там тусовки всякие у элиты, а некоторые женщины мужчин вовсе терпеть не могут, вот и берут девушек в охрану. Они параллельно обучение проходят, хозяйка оплачивает. Но чтобы устроится надо ей понравится, многие же розовые из высших мадам. А девушки белые попадаются. С хозяйкой пообщаются и сюда, отрываться. Потом опять к хозяйке. Каждую декаду меняются. Мы по комнатам или по сектору воздух пинать, бои там без правил, гало или еще что, а те отрываются и домой отдыхать. А потом на службу. На их место другие приходят, через декаду опять обмен – те на службу эти сюда.
– Фыр! – ну и система! – Слушай, Тео, а есть у вас что нибудь, что не продается?
Тот минут пять молчал – думал, и повел плечами, рожицу неопределенную скорчил:
– Что?
– Любовь, например. Уважение, принципы.
Филосов отвернулся:
– С этим не выжить.
– Ага… – загрустила. – Выжить только продавая и предавая. Как же вы себя ненавидите, если такой мир построили? – и резко повернула разговор – что парня мучить гипотетическими вопросами? Смысл? Сложившееся мировоззрение ни за час, ни за день не перевернуть. – Говоришь, леди к себе Стаса приглашают? Мне придется пойти.
У Тео лицо вытянулось, в глазах смесь брезгливости и непонимания появилась. Рот открывается, звука нет.
– Ты что подумал? – озадачилась. – Мне уйти надо. А через леди это проще сделать. Они уходят и я с ними, или через них. Можно за них, но это крайний вариант.
Парень моргнул, рассматривая женщину как нечто в высшей степени неопределенное.
– Сама поняла, что сказала? Во первых: как это «уйти»? Во вторых, меня поражает, как тебя «советы» не взяли еще, здесь же, как бактерия под наноскопом – насквозь виден. В – третьих, могли конечно из за пола поостеречься, может, проверяют. Думают, что ты клон или скучающая мадама, развлечение тебе обломать не хотят. Влетит же потом…
Ох, и порядки! – в какой раз поразилась Стася.
– … Но недооценивать опасность не надо. С «советами» шутки плохи, и надеяться на лояльность или слепоту, если до сих пор не взяли. В секторе «Леди» иные законы. Там манерничать и ждать не станут – сразу загребут. Как никак угроза особому составу, пусть даже самая гипотетическая.
– Советы у нас кто?
– Члены общества «Совесть». Следят за порядком и благонадежностью граждан.
– Тоже женщины?
– Нет. Смешанное общество. Элитное.
– Тайное агентство на службе системы.
– Примерно. Если слово «тайное» убрать. Мы им каждую третью декаду должны доклады сдавать.
– Это еще что?
– Дневники с мемуарами о жизни окружающих, – невесело хмыкнул Тео, отворачиваясь.
– Еще раз?
– Рапорт о том, кто чем дышал и как жил!
– Донос?! Серьезно?
– Абсолютно. Попробуй не напиши – заставят.
– Как можно человека заставить доносы писать? – искренне не понимала Стася. – Просто виртуальная шизофрения! Система абстракций – захочешь, а не поймешь. Зачем за всеми смотреть, если здесь каждый друг за другом смотрит? Зачем друг за другом смотреть? Чтобы занятым быть, чувствовать нужным и важным, фрэши получить, а на них за час мозг простерилизовать в ipi или пирожок съесть? Это все ценности и цели? Уродство какое то морально – системное! Поточное предательство, возвеличенная низость! Террариум планетарных масштабов!
– Ты говоришь так, будто тебе это в новинку.
– Представляешь, да! Терпеть не могла всякие фентезисткие инверсии с уклоном в триллеры, а тут не думала, не гадала, в самое оно попала! Это же не общество людей – стая шакалов каких то! Жуть. Как вы здесь живете?
– Как все.
– Нет. И не живете вы – существуете. Не люди – тени системы.
– Что предлагаешь? Под ее маховик лечь?
– Нет! – глазами сверкнула. – Дальше существовать. Бежать по головам к офицерскому званию, чтобы потом обучать других бегать по ним еще лучше! Копить всякие фрэш – финчи и молиться на них до конца жизни! А потом с собой в крематор взять, чтобы они и пепел твой грели!
– Ты инсургентка?
– Кто?!
– Из БСМ, – приблизился к ней, чтобы в глаза заглянуть, а в них искреннее непонимание.
– Это еще кто? Еще одно общество, следящее уже за порядком и благонадежностью предыдущего общества?
– Это ОС 1. А БСМ – Братство Свободных Мыслителей. Говорят, они мирные, но мыслят иначе, чем все и иногда показательные акции устраивают.
– Взвывают планеры с нарядами для матриархального правительства?
– Последний раз по гало передали: любимую мартышку мадам Кьери – смотрительницы космостанции на Сонорхе убили.
– О о! – Стася лицо ладонями прикрыла, понимая, что сейчас взорвется. Слов было много, но все грубые, поэтому она попросила. – Больше ни слова, пожалуйста. Давай устроим тихий час.
Легла и парень нехотя тоже. Но не спалось ни тому, ни другому.
Тео хмуро рассматривал потолок и мучился от мысли, что рядом лежит удивительное существо со странным мышлением. Женщина!
Одного последнего факта ему хватало, чтобы не находить себе места и мучиться от желания, но память – злодейка мешала ему пошло присесть на постель Стаси и прямо предложив обычную плату, избавится от жара. Ему отчего то казалось, что тем он оскорбит ее. Кого угодно – нет, а ее да. Да и как дотронутся до нее, как прикоснутся? И невольно слушал ее дыхание и только от него, от понимания, что она рядом, ловил себя на ощущении волнительной радости. А разобраться – чему радоваться то? Инсургентка или нет, а доза крупных неприятностей – точно. Причем для себя и для него. Но мысль об опасности для себя не воспринималась так остро, как тревога за женщину.
И что с ним происходит? Куда он вляпался, во что? Что за глупое, щемящее сердце чувство посетило его? Почему оно, а не разум превалирует над ним? По уму – нужно срочно доложить об обнаруженной, а он не то что не хочет, но и убил бы любого, кто посмел это сделать, даже просто заподозрил подмену.
А еще думал о ней: какая она необычная, какая хорошая. И о том, что откуда то такие берутся и где то наверняка есть еще люди думающие, как она, живущие по иным законам – ведь откуда то она явилась. И впервые захотел получить не лычки офицера, а возможность попасть туда, где жила Стася, и с ней. Без нее он уже свой завтрашний день не представлял – мутным он казался, пустым, ненужным. И чуть удивлялся себе, понимая, что все, что есть у него готов отдать ей, и будет защищать, пока хватит сил, а этого у него достаточно.
Русанова же думала что делать: с ней все ясно, но как быть с Тео? Оставить невозможно, но и с собой взять нельзя. Ее ждет неизвестность и сбор информации тоже, до неизвестно какого срока, скорей всего пока не уйдет сама, и далеко не домой. У него спланирована жизнь, расписана на графы достижений и финчи. Впереди стандартное, но ясное, укладывающиеся в схему привычных здесь стереотипов будущее. Сдвинуть Тео с этого пути можно, но имеет ли она право? Не сдвинет ли она тем и его жизнь, и будущее этой и своей реальности?
И еще не понимала, что уже многое изменила.
