Глава 17
Шульгин барабанил по столу пальцами, выслушивая Казакова. У того кончился словарный запас и он просто кинул перед другом файлы с докладами медиков:
– Реабилитация Русановой продлится месяцы, состояние Чижова вовсе расценивается как пограничное. А ты хочешь снять показания мозга у обоих! Причем тут Чижов?! – прошипел, качнувшись к полковнику.
– Ответа не будет. Ты меня знаешь, зря ничего не прошу, – глянул на него мужчина.
– Знаю. И никогда не просил объяснений. А теперь прошу! И пока не получу, ты не получишь ребят!
Шульгин подумал и решил приоткрыть карты:
– Они связаны друг с другом.
– Я в курсе что у них роман.
Мужчина поморщился:
– Это тривиальность. Я о фактах влияния на реальность.
– Русанова – понятно. После рандеву в параллели все может быть, но Чижов?
– В этом и заковыка. И пока я не получу данные с чипсета, регенерированного перед заданием, пока не буду иметь на руках данные о произошедшем, ничего не смогу сказать, кроме одного: этот клубок только ее показатели не распутают.
Казаков подумал и кивнул нехотя:
– Ладно: ее сканируешь, извлекаешь свою хрянь, но пока я не получу веских аргументов в пользу твоих слов на счет Чижова, ты его не трогаешь!
– Ему хуже не будет.
– Врачи другого мнения. Я согласен с ними и категорически против твоего вмешательства. У парня сердце отказало во время перехода. С какой радости?!…
– Это я и хочу выяснить.
– Ты уже выяснял на счет Х Русановой и залетного графа! Чем обернулось? Граф чуть не перевернул всю историю, а баба вовсе призраком оказалась! Хватит с меня этих ваших штучек, экспериментаторы!
– У тебя тоже бывают проколы. Страховки от них ни у кого нет. И не время сейчас собачиться и выяснять кто прав, кто виноват. Нужно разобраться во всей этой истории. Важно.
Казаков послал бы с удовольствием Шульгина к чертям, но понимал, тот не от великой радости просит, не забавы ради.
– Ладно, – сказал примирительно. – Но условия мои ты знаешь. Будут аргументы, будет Чижов. Нет, извини.
– Речь идет не о нашем с тобой хочу нехочу, о судьбе человечества.
Казаков отвернулся:
– Свою позицию я тебе объяснил.
– Я понял, – Шульгин поднялся. – Только ты видно не понял: я мог не приходить к тебе, не спрашивать согласия и не ставить в известность. Но речь идет о твоих людях, а я уважаю твоих бойцов.
– Вот и уважай – держись от них подальше.
– После завершения операции, – отрезал Шульгин и вышел из кабинета полковника.
Мимо «зеленых» стоявших у медцентра, как в карауле, прошествовал Шульгин и Лавричев с помощником, несущим кейс. Процессия навеяла неприятные подозрения и ребята переглянулись:
– Не понял? Нас значит, не пускают, а этим: прошу на зеленку? – проворчал Сван.
Федорович крякнул и, развернувшись, потопал к полковнику за объяснениями. Не нравилась ему троица, а кейс и тем меньше. Вот как пить дать, опять что то задумали.
– Нам нужно снять показания мозга и извлечь чип, – мягко сказал Шульгин.
Стася прикрыла глаза соглашаясь.
– Будет не приятно.
Не уговаривай – делай, – посмотрела на него женщина.
Молодой парень извлек щуп детектор из кейса и запустил иглу в вену.
Неприятно – слабо сказано. Русанову передернуло, в голове загудело, и по артериям и венам прошелся «смерч». Пару секунд «удовольствия» показалось ей вечностью. Наконец противный нанон оказался в хватке детектора и переместился в герметичный капсюль датчик.
– Спасибо. За все, – похлопал ее по руке полковник.
Стася перехватила его руку и села, просящее уставившись н него.
– Тебе что то нужно? – догадался тот.
«Хочу увидеться со своими, а их не пускают. Поговорите пожалуйста с доктором», – отбила на пульте под рукой. Шульгин прочел запись, высветившуюся на мини дисплее и сомнением качнул головой:
– Трудно. Валерий Иванович категорически против посещений. Рано.
«Пожалуйста. Я знаю, вы сможете его уговорить».
Полковник улыбнулся:
– Попробую, но не обещаю. Главное, выздоравливай. Не прощаюсь, думаю еще увидимся, – поднялся.
Через пару минут разговора с врачом – куратором Русановой, троица покинула медцентр и молча прошла мимо патрульных, под их хмурыми, недовольными взглядами.
– Может не к нашим приходили? – родил идею Ян.
– Угу. К Геворкяну наведывались, спросить как его аллергия на клюквенный кисель поживает, – огрызнулся Иштван.
– В центе Геворкян с аллергией, Синицина с какими то женскими проблемами и Стаська с Колей. Все. Гадать не надо, к кому Оуроборо галс держало.
Появившийся Иван, подтвердил предположение бойцов одним своим видом: злым и хмурым как после неудачного спарринга с роботом.
– Ну и чего? – поинтересовался все же Борис.
– Послал, – буркнул тот.
– Куда?
– Прямо!
– Значит точно к Стасе эти приходили, – резюмировал Ян.
– Значит.
– У, блин! Ходят тут, бродят, того и гляди опять куда вляпают, – процедил Пеши.
– Пусть попытаются. Слышал, что Рыгов сказал: реабилитация затянется минимум на месяц. Потом восстановление связок… Короче два месяца можно смело не беспокоиться.
– И чего Оуроборо к Стасе привязалось?
– Это к начальству.
Мужчины уставились на Ивана. Тот оглядел их как креветок в тарелке с борщом и отошел к окну.
– Понятно: пояснений не будет, – фыркнул Пеши.
– А ты их когда получал? – выгнул бровь Сван.
– К Стасе прорвемся – все узнаем.
Сван передернул плечами: мечтай.
К удивлению «зеленых» распахнулась заветная дверь и возникший на пороге зам Рыгова поманил их рукой:
– Пять минут на посещение…
– Чижова?
– Русановой? – воскликнули в унисон мужчины.
– Русановой. К Чижову пустить не могу – он в на искусственном обеспечении в боксе стабилизации, к тому же без сознания.
Худо, – переглянулись патрульные и молча протиснулись в медцентр, старательно огибая Валерия Ивановича.
– Стасе не говорите, – процедил Иван, упреждая излишнюю болтливость.
– Не дураки, – заверил Сван. Остальные явно были не согласны с ними, но промолчали.
Ей не пришлось ничего говорить – сама все поняла. Жадным взглядом окинула вошедших, что старательно вымучивали бодрые улыбки и будто погасла, опустилась на подушки.
– Привет, сестренка, – подмигнул ей Сван.
– Как дела? – улыбнулся ей Иван.
– Выглядишь как всегда с ног сшибающее, – посмеялся Иштван.
– Доктор говорят: немного и в строй, – закивал Ян.
– Нет уж, какой строй? Сначала придешь в себя, потом в отпуск, а там… – начал Иван.
Стасю, как не была она рада видеть друзей, раздражала их фальшивая веселость.
«Где Чиж?» – отбила на пульте. Федорович сделал вид, что не увидел надписи и понес ахинею, о том, что нехорошо отрываться от коллектива, надолго бросать своих.
Стася почувствовала панику и вновь отбила туже фразу, развернула дисплей к ребятам. Взгляд Иштвана потух, Вадим что слеп, Борис и Ян дружно ринулись осматривать палату и вещать о комфортабельности помещения, Иван отвернулся.
Где Коля?!! – закричала она, грозя сорвать швы на горле.
Она была уверена – с ним, что то случилось. Она не знала что. В момент перехода она потеряла сознание, и все что осталось в памяти – ощущение потери, то же горькое, ужасающее одиночество, что уже раз посетило ее, кажется, во сне. И вот, пришло наяву.
– Тише, – испугался Федорович, придержал за плечи.
«Что с Николаем?!»
Иван покосился на ребят и мотнул головой, приглашая их на выход, сам присел с краю постели:
– Проблемы с сердцем, Стася, – сказал тихо. – В момент перехода вас обоих смяло. Ты еще ничего, а он… Испугался он за тебя, вот сердце и не выдержало.
Бред! Бред!! – замотала головой. Быть не может!
– До сих пор так и не выяснили что у него с сердцем, почему сбой пошел. Все было в норме, а после последнего перехода проблемы организовались. Он тебя видел. Мы все. Как призрака… В общем длинная история, не сейчас о ней.
Стася ткнулась лбом в грудь Ивана, зажмурилась. Тошно стало, хоть вой.
Иван гладил ее по голове, успокаивая как маленькую девочку, и думал: что же ты прошла, что с тобой приключилось? Ни улыбки на губах, ни озорства в глазах и будто нет той Стаси, что знал много лет.
– Тяжело пришлось?
Стася тихонько кивнула, и уставилась на Ивана: что с Колей? А взгляд не просит – требует, и не истерики, ни страха – готовность принять все как есть, и будто знает уже что с ним.
– Лгать не стану – прогноз пока плохой. Как смяло при переходе, так до сих пор в сознание не пришел. Сердце завели, а остальное… Не стоит терять надежды – он сильный, выкарабкается. Знаешь, как он тебя ждал?
Стася головой качнула: не выкарабкается. Как озарение ее накрыло четкое понимание – она виновата, она причина и без нее Николай так и останется в камере стабилизации ни живым, ни мертвым.
– Ждал, ждал, – заверил Федорович. – Ты про дубль свой знаешь? Мне когда твою копию показали – глазам не поверил. Тебя оуроборо забрал, а двойника к нам кинули. Вполне реальная женщина, точь в точь ты, только говорить не могла…хм, – покосился виновато. Стася отпрянула, удивившись и озадачившись новостью. – Извини. Но она тоже не говорила. Короче одно лицо, одна фигура, а характер… Представить себе не можешь. Злая, энергетически нестабильная. Головную боль всем устроила. А в итоге оказалась нематериальной субстанцией. Проекцией, понимаешь? Теофил твой первым понял, что она это не ты. А Николай переживал, понять не мог, что происходит. Она же только и делала, что подлости устраивала. На нервах весь был, расстроенный ходил. Может, это его еще и подкосило. Но ничего, все хорошо будет. Ты же знаешь: главное верить.
Русанова откинула одеяло и села – в голове даже загудело от роя мыслей.
«Где она?» – спросила.
– Она?… Эта? Растаяла. Мы с лаборантами на Пангею отправились, там тебя увидели, туманную, но тебя. Та тоже видела. Мысленно разговаривать начала. Рта не открывает, а все понятно. А потом раз и сгинула. Кричала что то ли королева, то ли принцесса.
Русанова глаза ладонью прикрыла: че ерт!!
Она, призрак, Стас. Трое в одном лице.
Тео, Николай…
Теофил, Фил…
Должен быть третий. Третий! Третий граф и третий Чиж. Третий мир. Иначе не бывает.
Что стало со Стасом? – вскочила, прошлась по палате, настораживая Ивана. Тот на кнопку вызова покосился, всерьез подумав, что зря они навестить женщину решили. Прав доктора – рано. Не в себе она явно.
А та руку выставила, второй на пульте отбила:
«Позови полковника Шульгина. Шульгина!!»
– Стася…
«Позови!!»
– Он же только был. Мало пообщались?
« Я знаю, как помочь Николаю! Уверена, знаю! Я не одна, значит он – не один. Но нужен еще один переход…»
– С ума сошла! Даже не думай! Тебе «зеленка» на ближайшие месяцы только сниться будет! Суток не прошло, как вернулась!…
«Это важно! Николай…»
– Нет! – отрезал Федорович. – С Чижом все будет нормально. Рано хоронить, выкарабкается.
«Он уже убит! Там откуда я вернулась! И в его смерти виновата я!!»
– В смерти не бывает виновных, как нет самой смерти. Очередной переход и только, – бросил безапелляционно.
У Стаси голова закружилась: как просто, как предельно просто и четко. Переход и только. Вот и сошлась задачка. Нет живых и мертвых – есть материальное проявление энергоинформационного поля и не материальное. Плотное сгущение информационных структур и полевая структура, точечное и объемное изображение. Как есть клетка, а есть вселенная, что суть одно.
«Мне нужен Шульгин!»
– Нервы у тебя смотрю, шалят. Восстановись сначала, потом идеи в жизнь толкай. Доктора сами разберутся. У них своя работа, у Шульгина своя, и у тебя тоже. Отдыхай, – и пошел к выходу, не обращая внимания на протесты женщины. Та давай Валерию Ивановичу про Шульгина твердить, но тщетно – на нее смотрели, как на ребенка – фантазера.
Впервые Стася почувствовала себя отверженной. Ее не понимали, ее аргументы не воспринимали. Она билась будто о стену и не могла найти выхода. Она понимала – каждая минута промедления грозит гибелью Николаю, но ее аргументы отвергали, а настойчивость принимали за навязчивость, приписывая ей посттравматический нервный срыв.
Ей бы успокоится, элементарно выспаться, восстановиться, но о каком отдыхе может идти речь, когда в соседней палате, в капсуле камеры стабилизации лежит Чиж и живет лишь благодаря системе жизнеобеспечения.
Ночью Стася пробралась к палате Чижа и долго стояла у стекла, глядя на его тело, опутанное датчиками. В отличии от докторов она знала причину болезни Николая, она то и дело вставала перед ее глазами – тот момент, когда Тео получил заряд в грудь и отлетел к перекрытию. Он так и остался лежать на ограждении, как сейчас лежит Чиж. Эти два факта спокойно увязались меж собой в ее голове, но изложенные врачам, были приняты за бред.
Она виновата в случившимся, она же может это исправить, знает, как, но говорить об этом было бесполезно. Сутки прошли бесплодно, ужасая Стасю. Двадцать четыре часа, тысяча четыреста сорок минут были прожиты впустую, потрачены на ерунду.
Чиж так и не пришел в себя, а ее погрузили в гипносон.
Иван был расстроен и загонял бойцов.
Сван отбил последний мяч грудью и отпнул его в корзину:
– Ну, хватит, капитан. Чего яришся? Давай рассказывай, – сел рядом с ним на скамью, вытирая полотенцем мокрое от пота лицо. Следом остальные подтянулись, окружили товарищей, выжидательно уставившись на Ивана. Тому бы послать их, но сил не хватило:
– Стася, – выдохнул.
Борис кивнул:
– Так и думали.
– Не такая она, не то с ней что то твориться.
– Проходили уже, – напомнил Пеши.
– Здесь другое.
– Из за Коли расстроилась. Естественно.
– Она себя винит в его состоянии. Говорит, что может исправить.
– У нее пост адаптационный синдром. Вполне объяснимо, учитывая, что месяц по параллели бродила, – глубокомысленно изрек Ян. От него дружно отмахнулись.
– Как исправить? – спросил Сван.
– Понятия не имею. Просила Шульгина позвать.
– А ты не стал.
– Не стал. А теперь думаю – может, и стоило.
– Еще не поздно.
– Не знаю. Не хочу, чтобы она снова с Оуроборо связывалась, а она упорно лезет к ним. И нам будто не рада, словно не видит, не слышит, не понимает, что домой вернулась, в свою группу.
– Говорю же: постадаптационный синдром…
– Отстань ты со своим синдромом! – дружно рыкнули бойцы на Яна. Парень растерянно моргнул и отошел на пару шагов, на всякий случай.
– Вчера все Шульгина позвать просила, я отмахнулся. Сегодня зашел, Валера говорит, всю ночь не спала, у палаты Чижа стояла. Ее в сон погрузили, а она, часа не прошло, проснулась.
– Сама? Из гипносна?
– В том и дело. Вышла и опять Шульгина требует.
– Спишут, – уныло протянул Иштван.
– Могут. Показания организма аховые, в пору к Николаю в камеру стабилизации отправлять, а она ничего не понимает. «Позовите Шульгина, позовите Шульгина» – твердит.
Патрульные задумались, Сван потер шею и хмуро бросил:
– Надо звать. Стася упрямая, пока своего не добьется, покоя никому не даст.
– Худо, что ею уже психодиагност занялся.
– Сурян?
– Да. При мне по коридору с файлами ее истории бродил.
– Точно спишут.
– Точно Шульгина звать надо. Он для нее единственный шанс в патруле остаться.
– Или наоборот – вылететь.
– Думаешь, к себе заберет?
– Легко. На пару заданий. А там точно спишут. У них нагрузка раз в пять больше, чем у нас. Не выдержит. Биороботы и то сбои дают, а тут человек.
– Почему Стася? – спросил Борис.
– Без понятия.
– А что Казаков говорит?
– К уставу посылает.
– Весело.
Патрульные рассредоточились по скамейке в ряд и дружно уставились в свое отражение в тонированном стекле стены.
В это время Русанова благополучно вскрыла код доступа в базу данных Оуроборо и вышла на линию Шульгина.
Полковник в который раз просматривал материалы, снятые с чипа Русановой, надеясь найти то, что ускользнуло от него при первом и втором знакомстве. И вдруг, прямо на его личном мониторе по середине секретных документов открылось окно связи.
«Товарищ полковник, нужно срочно поговорить!»
«Что за ерунда?» – вскинул взгляд на Лавричева. Только он да еще пара особо посвященных имели код доступа к связи с полковником. Но капитан мирно потирал пальцем полировку столешницы и не имел никаких техсредств под рукой.
«Товарищ полковник, к вам обращается капитан Русанова. У меня важная информация!»
Русанова?! – Шульгин откинулся на спинку стула и уставился на Лавричева.
«Что?» – выгнул тот бровь.
– Иди сюда, – поманил его пальцем мужчина и ткнул в сторону монитора. Капитан подошел, глянул и недоуменно уставился на начальника:
– Не понял?
– Вот и я не понял, друг мой ситный, как Русанова получила код доступа, каким образом вышла на связь. Если мне память не изменяет, капитан находится в медцентре и под рукой кроме обычного флеша преобразований не имеет. Ты когда нибудь видел, чтобы на автономной игровой приставке в эфир выходили, морзянку стучали?
– Нет, – протянул, слабо понимая, к чему это Шульгин говорит.
– А я вижу! Откуда у нее взялась линия связи и код доступа?!
Спешная работа мысли завела капитана в тупик. Мужчина пожал плечами, честно признавшись:
– Не знаю. Это в принципе невозможно.
– Но есть, как видишь.
– Сорока восьми битная кодировка прошла тесты. Ее даже машина не смогла вскрыть. Двенадцать лет без сбоев…
– А человек сделал.
– Нонсенс.
– Все что можешь сказать? – с желчью уставился на него мужчина. Капитан вытянулся:
– Схожу к Русановой и выясню…
– Нет уж, сам схожу, – поднялся Шульгин. Женщина всерьез заинтересовала его. В его планы входило посещение и беседа со Станиславой, но завтра послезавтра, после того, как он получит доклад аналитиков. Любопытная картинка вырисовывалась по полученным от Русановой данным, «чудесатая», прямо сказать. Но женщина не успокоилась и продолжила удивлять.
– Зайдешь к Рыгову, возьмешь копии обследования организма. Все. Понял? А чего нет, попросишь Рыгова взять и переслать. Мне нужно знать о Русановой все, начиная с состава кровяных телец и заканчивая последними мыслеформами в голове.
– Понял, – кивнул Лавричев.
В медцентре они разделились: капитан пошел прямо, к кабинету заведующего, полковник налево, в палату.
– Здравствуй, – поприветствовал женщину мужчина, бегло оглядывая палату. Стася кивнула и отбила:
«Наконец то вы пришли. У меня к вам предложение"…
Шульгин выставил руку:
– Стоп. Для начала объясни, каким образом тебе удалось выйти в сеть Оуроборо и кто дал тебе мой личный код? Надеюсь, ты понимаешь, чем чреват подобный поступок? Это не шутка, девочка, взломать доступ к базе данных нашего отдела.
«Мне не до шуток"…
– Я жду ответа.
«Долгий разговор».
– Я не тороплюсь и ты тоже.
«Мы – да, но речь идет о моем друге».
– Чижов, – понял полковник и сел рядом с постелью Стаси. – Я готов тебя выслушать на эту тему, но лишь после ответов на мой вопрос.
Судя по взгляду мужнины, спорить и перечить ему было бесполезно и капитан не стала пытаться:
«Я не знала и не знаю вашего кода. Но вот уже сутки пытаюсь добиться от медперсонала, чтобы они вызвали вас, пытаюсь пробиться к вам. Бесполезно. Мои просьбы стойко игнорируют».
– Естественно. Главное для врача, здоровье пациента, а оно у тебя далеко от нормы. Поэтому желание оградить тебя от лишних волнений вполне объяснимо.
«Здесь есть более важный пациент!»
– Я понял: мы так и будем кружить вокруг Чижова, – глаза полковника недовольно блеснули, но он тут же смирил свои чувства и примирительно улыбнулся. – Надеюсь, ты ответишь на мой вопрос до начала следующего тысячелетия?
Стася решила не злить мужчину:
«Я не знала, как с вами связаться. Меня погрузили в гипносон и там я получила ответ».
С первого взгляда – бред. Но Шульгин уже знал, что случилось с Русановой после встречи с Локтен, и насторожился. Тут «пахло» не вирусом, как она думала, тут за версту несло тем, что в старые времена называли мистикой. Каким то невообразимым способом ничем непримечательная женщина связалась с Истоком и поняла причинно следственные связи, но так и не смогла объяснить их логически. Просто она не приняла, что логика лежит в плоскости человеческого мышления и дальше не идет. Там же, куда она попала волею случая ли, судьбы, царствует иная логика, исследование которой могут затянуться на век.
– Ты дала нам много пищи к размышлению. Полученная информация бесценна по сути, но что ты, что мы, скорее всего, были не готовы к полученному объему и глубине данных. По одиночке мы будем долго разбираться, поэтому предлагаю объединить усилия. Знаю, ты чувствуешь себя неадекватно и боишься, что заражена. Но мне кажется, это не так. Скорее всего, ты ступила на плоскость, где человеческое мышление, будь оно самым прогрессивным, буксует. Я обещаю, что тебя не спишут, никаких тренингов по психокоррекции не будет. Честно, нам это не нужно.
«Нужен подопытный кролик?» – прищурилась на него Русанова.
– Девочка, ты, по моему, еще не поняла, что находишься дома. Опыт общения с технократическим обществом сказывается?… Откажешься, слова не скажу. Но нам, не мне, нам всем, очень важно понять, что с тобой произошло, как. Как ты видишь, слышишь, почему знаешь. Это другой уровень, это то, к чему возможно мы шли, но прикоснулась ты. Я обещаю быть честным с тобой и в ответ прошу того же, ничего больше. Ни умолять, ни давить не буду. Решать тебе.
«Что вы хотите?»
– Прямых ответов на прямые вопросы. Пусть нелепые, пусть бредовые, но твои. Ты правильно поняла про фракталы и аттракторы. Мы были в курсе, но объемы системы действия этих законов были неизвестны нам, как до сих пор многое непонятно. А тобой уже осознано, хотела ты этого или нет. И очень важно, чтобы эти знания не остались достоянием одного человека. Вернемся к началу разговора: как ты узнала код? Каким образом вышла в закрытую сеть?
«Просто. Флеш – преобразователь точно такой же коммуникатор как другая аппаратура и имеет радарный чипсет. Стоило поменять плату детекции с платой излучателя и настроить на базисные волны, он вошел в сеть, а код рука набила сама. Он простой»
– Сорока восьми битный, – протянул немного обескураженный мужчина.
« Я встречалась с вами, имею о вас представление. Ключевое выражение пришло само, стоило вспомнить вас. Дальше того проще – обычная техническая база кодировки, стандартная, между прочим.»
Шульгин встал, прошелся по палате и встал у окна, спиной к Русановой. Сказанное женщиной укладывалось с трудом:
– Просто, значит?… Ладно. Зачем ты хотела меня видеть? – повернулся к ней.
«Из за Николая!» – сколько повторять можно?
– Конкретнее.
«Я знаю, что с ним произошло».
– Я тоже.
«Нет. Вы знаете поверхность, следствие, а я причину. В параллели был убит его двойник – Тео. Заряд попал в грудь».
– Ты связываешь гибель двойника с внезапно открывшейся сердечной патологией Чижова?
«Да! И себя! Я виновата в том, я знала, что Тео погибнет, но ничего не сделала. Тому масса причин: замешкалась, не смогла принять интуитивное осознание, сложить его с действительностью, не поверила, не захотела верить самой себе. Я всегда считала, что вера главный двигатель в жизни. Она реализует наши желания. Поэтому отметала мысль о гибели, чтобы она не сбылась, не верила. Путано?»
– Нет. Не понятно. Если брать за основу твою теорию о взаимосвязи одной проекции с другой, не зависимо от места нахождения в пространстве и плоскости, то ты тоже, должна быть мертва. Я не оспариваю, более того, принимаю твою версию, как достаточно правильную. Подобный вывод пришел на ум не только тебе, но… Как ты объяснишь, что жива? Твой двойник исчез. Второй, места которого ты заняла – тоже. Я знаю, что произошло в лаборатории Локтен, когда вы выбирались из параллели. Твой нанон был настроен на одну волну с другими, что извлек Локтен, и, считывая с них информацию, складывал ее в поле запасной частоты. Мы смогли извлечь оттуда информацию. Аржаков погиб, он сам лишил себя жизни, пойдя на эксперимент. Получается из трех подобий, жива лишь ты.
«Да. Но жива. Значит, жив и третий Чижов. И если будет жить, выживет Николай.»
Шульгин прищурился, соображая:
– Это ты мне хотела сказать?
«Не только. В параллели я была виновата в смерти Тео, значит, виновна в болезни Чижа, и как следствие, могу исправить ситуацию».
– Как? – насторожился.
« Я уже знаю о своем двойнике здесь. Он оказался призраком».
– Да. Причем настолько плотной проекцией, что даже приборы не фиксировали отклонений от привычной анатомии.
«Откуда он появился? Вы, верно, думали, что он из той параллели, куда послали меня. Но это не так. Есть третья параллель, прилегающая к нашему миру. Это не новость. Призрак пришел из третей параллели, легко преодолев границы».
– Слишком легко. Хочешь сказать?… Логично. Наш мир соединяет духовный и так называемый технический уровень развития, идет по пути гармонизации общества и личности, развиваясь не в одностороннем порядке, тогда как технократический имеет явные перекосы в сторону развития высокий технологий и покорение других планет. Личность в этом учувствует как бездушная единица бездумного исполнителя. Если следовать по этому пути, напрашивается вывод, что есть перекос в другую сторону, и он четко прослеживается в третьей параллели… Возможно даже, ключевой. Возможно, не к нам примыкают, а мы примыкаем, и наши потуги запрограммированы, как любая работа машины. Там. В третьем мире.
«Альфа и Омега. Это первое что пришло мне на ум, когда я узнала суть законов аттракторов и фрактальности вселенной»
– Омега, – кивнул Шульгин, по новому взглянув на женщину. Молодец. Таким бойцом можно гордиться. Но понимает ли она, что просит? Ведь знает, что две мертвых проекции несут огромный риск гибели ей, а вот шанса выжить, почти нет.
«Тео возможно мертв, но я не могу точно сказать это, ведь Николай жив, хоть и находиться в плачевном состоянии. Значит в том мире, третьем, есть третий Чиж, что еще жив, и держит среди живых Колю, но нет меня, чтобы подстраховать его. Ему явно грозит опасность, но стоит ее предотвратить, предотвратить саму смерть, выживет Николай здесь, возможно, каким нибудь образом, окажется жив Тео.»
– Ты хочешь спасти Чижова.
«Я должна. За мои ошибки не должен платить другой человек».
Шульгин прекрасно понимал – суть не только в этом, но вида не показал.
– Ближайший месяц тебе нельзя будет получать перегрузки любого плана…
«А любая минута промедления может, стоит жизни других людей!»
– Самопожертвование – достойное уважения качество. Но и оно должно быть разумным. Я понял, что ты хочешь, но ответа сегодня не дам.
«Я могу попасть в тот мир, откуда приходил мой призрак. Я и больше никто. А если тот мир влияет на наш, а не наш на него, то те катаклизм что происходят здесь, можно предотвратить только там».
– Ситуация стабилизировалась, как только Теофил Локлей был отправлен в свое время.
«Но вы не хуже меня понимаете, что стабильность может оказаться временной. Теофил вернувшись, нормализовал ситуацию. Фил Локтен, его двойник, своим экспериментом, дестабилизировал. Это может длиться бесконечно, и каждый раз мы будем оказываться меж «молотом и наковальней»? Не проще ли разом решить все проблемы – пройти в третий мир?»
– Резонно, спорить не стану. Но у нас нет доступа туда.
«Можно проследить точку выхода призрака»
– Но ты не призрак. Хотя можешь им стать в любую минуту, не говоря уж о моменте перехода. У меня нет желания брать грех на душу.
«Отправьте со мной Вубсов, как это делали. Кстати, как они?»
– Восстановлены. Сегодня закончится отладка и они вновь встанут в строй. Однако, вариант с биороботами может не пройти на этот раз, и ты это прекрасно понимаешь. Разная плотность материи, система клеточных кластеров, полевые образования. Если на счет тебя, никакой гарантии, то с ними тем более.
«Отправляйте одну!»
– Куда, капитан? Пальцем в небо?
«Есть дефрагментатор пространства!»
Смекнула, надо же! Впрочем, чему удивляться?
Шульгин задумался, искоса поглядывая на напряженно ожидающую его вердикта женщину. Нет, не может он рисковать Русановой. Но с другой стороны, не может рисковать и Чижовым, а вытащить его может лишь она. В этом капитан права.
И все таки, каким невообразимым образом она связана меж собой эта троица: граф, Чиж, Стася? Найти б ответ.
– Я подумаю, – бросил и пошел к выходу. Станислава кулаком с досады по постели бухнула: неужели не понял, неужели не ясно изложила?!
И встал, как только закрылась дверь за полковником.
Не хотят – она найдет выход сама и уйдет. Нет у нее времени ждать, как нет его у любимого.
А есть ли оно вообще, время? – замерла. Что это? Всего лишь система координат, слово, отображающее желание человека уложить все в определенные, доступные для его осознания рамки. Но еще древние отметили неравномерность временных отрезков, замедление его течения и ускорения при определенных физических процессах. Но если предположить, что время понятие субъективное, то и пространство не имеет четких границ, ведь то и другое связано друг с другом. А для фантазий человеческих. Как для мечты вовсе нет преград, нет рамок и границ.
В этот момент Стася поняла, что будет делать.
Вытащила из вены стабилизатор, открыла шкафчик, переоделась, прихватила преобразователь и приоткрыла дверь. Тихо в коридоре, никого.
Она прошла к палате Чижа, постояла, глядя на Николая и пообещав:
– Я вытащу тебя, – двинулась прочь из центра. Сработавший на выходе зуммер тревоги ее не остановил.
Уже через минуту ее искали по всему периметру.
Стася нырнула в кабинет Федоровича и плотно прикрыла за собой дверь:
– Привет, – кивнула капитану. Тот файл расписания занятий группы выронил, пару секунд на нее смотрел и взял старт с места:
– Какого черта, Стася?! Что ты творишь?! Тебя ищут! За каким ты из центра удрала? Что за фигня с тобой происходит?! Бога, душу, Русанова?!
– Т сс, – приложила палец к губам и жестом пояснила: Мне нужна помощь.
– Я тебе ее сейчас окажу, – с угрозой рыкнул Иван.
«Не шуми», – поморщилась и втащила из кармана куртки преобразователь:
«Мне нужно помочь Коле. Помоги пройти в четвертый сектор».
Иван прочитал запись и нахмурился:
– Что с тобой происходит, Стась? Почему ты не доверяешь врачам? С чего решила, что виновата в том, что у Николая проблем с сердцем. Все началось после Пангеи и ты тут не причем. Что с тобой? Что ты творишь? Куда ты собралась? Ты на себя смотрела? – подтянул ее за шею к себе, вдохнул с болью. – Ты на привидение похожа.
Это не важно, – качнула головой.
– А что важно, что для тебя важно? У меня такое ощущение, что ты напрочь потерялась или осталась там, куда тебя с заданием посылали.
Стася ткнулась лбом ему в грудь: нечего сказать, прав старый друг. В точку.
«Помоги!» – сжала в кулак ткань его куртки, тряхнула.
– Что ж ты делаешь? – в который раз спросил он, но больше не было ни укора, ни угрозы в голосе, сочувствие сквозило, сожаление.
«Ты прав, я потерялась. Слишком многое узнала, поняла и словно отравилась информацией. Я не понимаю где я, кто, зачем, ни ценностей, ни вас, ни этих миров, ни разницы меж ними. Ничего нет – мираж сплошной. И только одна цель, одна – Коля.»
Федорович головой покачал, не зная, что сказать.
«Я была в другом мире, жутком, жестоком и вся пропиталась его миазмами, хотя считала себя достаточно сильной, чтобы избежать заражения. Мне нет здесь места, нельзя мне здесь. Я вас отравлю. Я очень хотела домой, очень, скучала по ребятам, а вернулась и места найти не могу. Не отбирай у меня последнее – его».
– Вляпалась? – спросил уныло.
– Люблю, – выдохнула одними губами, но Иван услышал, понял и отвернулся. Знал, что этим дело кончиться, а все равно больно.
– И что ты хочешь? Умереть? Четвертый сектор – уже бред. А в таком виде на «зеленку» – самоубийство. И чем поможешь, как? Он под присмотром самых лучших специалистов…
«Они ничего не решают. Это как рыбачить – если удочку не закинешь, рыба сама к тебе в садок не запрыгнет».
– Мудришь. А ну ка, рассказывай все по порядку.
«Времени нет. Жизнь Николая в опасности. Если Тео погиб, а он погиб судя по тому, что у Николая сердце отказывает, значит, каждая минута на счету».
– Стася, ты сама понимаешь, что городишь? Что за Тео, откуда нарос? Причем тут здоровье Чижа? Как связаны болезнь одного и гибель другого? Ты причем? Где логика? Я ни черта не понимаю! Чем тебе голову заморочили?! В какой заднице ты побывала?!
«Нет времени на ответы. Проведи меня в сектор. Я точно знаю, у тебя есть пропуск».
Федорович отпрянул, отошел к окну, кинул через плечо упрямо:
– Нет. Я своих на тот свет не отправляю.
Не успела Стася возмутиться, как дверь в кабинет распахнулась и на пороге возник Лавричев. Оглядел пару:
– Прав оказался Шульгин. Воркуем? Капитан Русанова, вам было запрещено покидать территорию медцентра. Добровольно вернетесь в палату или силой сопроводить?
– Я ее провожу, – заявил Иван, обняв Стасю за талию.
