ГЛАВА ПЕРВАЯ. РАЗВАЛИНЫ

Сердце заколотилось так, что казалось — ещё немного, и оно проломит рёбра, выскочит наружу и запрыгает по источенным временем мёртвым обломкам горячим живым комком. Экранироваться и замыкать биополе Хок, как и все орты, умел, — без этого умения их всех до единого давным-давно истребили бы, — но сейчас он никак не мог справиться с ощущением, что бешеный стук его сердца уже засекли все патрульные летатели в радиусе двадцати миль.

Орт прижался щекой к шершавой бетонной плите, косо врезавшейся в опалённую землю, и внешний раздражитель — холод — помог ему смирить бунтующие чувства. Когда тебе противостоят штампы, никаким эмоциям не должно быть места — если, конечно, ты не горишь желанием геройски пасть в неравном бою.

Тренированная воля орта-воина быстро справилась с мгновенным замешательством — Хок даже ощутил нечто вроде стыда за то, что он вообще мог допустить такое. Так… Сосредоточиться… Главное оружие мыслящего — это его собственный разум. А теперь посмотрим… Только осторожно, очень осторожно: ведь сидящие в металлических оболочках летателей тоже способны на многое. Пытаться прощупать их активными поисковыми заклятьями опасно — немедленно заметят! — значит, будем слушать.

Вокруг, насколько хватало взгляда, громоздились руины, почти ничем не напоминавшие своим внешним видом те величественные здания, какими они были когда-то. Огонь вволю побуйствовал здесь, сожрав всё, что могло гореть. Остался только камень, бетон и кучи щебня, среди которых попадались иногда клочья проржавевшего металла. И ещё осталось рождённое Адским Пламенем Проклятье — именно из-за него магия в Развалинах зачастую давала сбои. Эрудиты утверждали, что со временем сила Проклятья слабеет, и придёт час, когда период полураспада — так, кажется? — закончится. Но до этого сменится ещё не одно поколение — если поколения будут сменяться, а не прервутся.

А ведь здесь был город — не такой, как тот зловещий Город элов, гнездо ужаса для всего живого в полумёртвом мире, — а настоящий, прекрасный город, где жили Настоящие Разумные до того, как им на смену пришли штампы. Город Настоящих сгорел дотла во время Самой Страшной Войны, давно, очень давно, за сотни лет до рождения Хока. Эрудит-ментор, обучавший ортов-ростков, на уроке истории былого подробно рассказывал обо всём: и когда это было, и как началась война, и кто с кем воевал, и кто победил. Однако Хок не принадлежал к числу наиболее прилежных учеников — его всегда куда больше интересовали прикладные аспекты знания, нежели общая эрудиция.

Будучи совсем ещё ростком, он мечтал об охоте на змей-кровососов, кои в изобилии населяли Развалины. Твари эти смертельно опасны — Проклятье наделило их убийственными способностями и устойчивостью к магии, — и из-за этого взрослеющие ростки-мальчики считали за доблесть носить на запястье браслет из высушенной кожи кровососа. Чтобы добыть такую змею, надо быть сильным и ловким и уметь пользоваться настоящими заклятьями, а всякие там подробности дней минувших — какой от них прок на охоте? А потом Хок вошёл в возраст юноши, будущего бойца, и в мыслях его прочно поселилась Муэт — тут уж и вовсе не до легенд седой старины! Муэт… Из-за неё орт по имени Хок и прячется сейчас в Развалинах, и готов не только прятаться, но и драться.

На пределе слуха родилось еле слышимое жужжание. Хок уже знал — успел разглядеть — над Развалинами кружат шесть летателей. Обычно на борту каждого такого боевого аппарата два пилота и десять-двенадцать солдат. Точнее не определить — оболочку перемещающегося над руинами с грацией живого существа летателя можно на расстоянии проколоть соответствующей силы заклинанием дальнего взгляда, однако сенсоры и чувства штампов тут же среагируют на подобную попытку.

Но даже приблизительный расклад далеко не в пользу Хока: орт-воин наверняка одолеет любого — или почти любого — из штампов в поединке, управится с двумя, выстоит против трёх-четырёх, но когда врагов десяток и более… Не надо, не надо было очертя голову кидаться через Рубеж с горсткой бойцов! Чего они добились? Оул и Кроу мертвы, остальные рассеялись (хорошо ещё, если им удалось без тяжких ранений убраться назад за линию Рубежа), а Хока гнали всю ночь, загнали в Развалины и теперь идут по его следу упорно и терпеливо, как это умеют делать штампы. Но орт по имени Хок просто не мог поступить иначе: ведь причиной их безрассудного порыва была женщина, и это была Муэт…

Жужжание сделалось отчётливей. На самом деле летатели бесшумны, это магия ощущений наделила их звучанием — так ортам, уцелевшим потомкам Настоящих, удобнее следить за жуткими машинами врагов. Хок распластался, растёкся по поверхности бетонной плиты, слился с ней почти полностью. Даже с двух шагов заметить его теперь простым зрением практически невозможно — вот только штампы умеют смотреть глубже.

В магии разума они слабаки — орт-росток из старшего класса легко обведёт их вокруг пальца, — но у солдат есть артефакты древней предметной магии — приборы. И эти артефакты могут засечь и следы применяемой магии ортов, и даже само присутствие живого существа по косвенным признакам: по теплу тела, по дыханию, по работе сознания. Хок накинул на себя защитное заклятье-обманку — без этого в сфере действия Проклятья вообще находиться опасно, — но поневоле был вынужден ограничить уровень силы заклинания, иначе обманка превратится в приманку. Издали Хока не заметят, но когда штампы окажутся рядом…

Хок смежил веки: мысленный взор легче концентрировать в отсутствие помех, которые услужливо подсовывает взор обычный. Да, шесть летателей… Развалины занимают обширную площадь, и шесть аппаратов — это не так много; с воздуха Развалины в поисках орта-бойца можно обшаривать неопределённо долго. Для преследователей самое разумное — будь Хок на их месте — это…

Орт быстро открыл глаза.

Плоский металлический блин выдвинулся над вершиной сложенного из бетонных обломков исполинского холма в паре тысяч шагов от притаившегося орта. Хок не впервые видел боевой летательный аппарат штампов, но каждый раз это зрелище впечатляло и подавляло ощущением влитой в громадный диск бездушной и враждебной мощи.

Летатель медленно сделал полный оборот вокруг своей оси, разглядывая раскинувшиеся перед ним Развалины блестящим глазом сферической кабины, опухолью вздувшейся на металлической спине диска, и снизился, почти сел брюхом на холм. Потревоженные несущим полем аппарата мелкие камни посыпались вниз, разлетаясь и щёлкая по торчащим из земли и мусора останкам бетонных конструкций.

Борт летателя ниже кромки диска набух, словно чрево нерестящейся рыбы, серая тусклая плёнка лопнула, и на склон холма серебристыми горошинами выкатилось несколько фигурок. Всё правильно — они пойдут пешком. Пять… Семь… Девять… Штампы. Солдаты. И их многовато для одного-единственного орта. Правда, сейчас они, скорее всего, разойдутся в разные стороны парами, а то и поодиночке — в лабиринте Развалин места хватит всем. Да и перемещаться по руинам — это вам не по пляжу гулять! Развалины густо поросли цепкой зверь-травой — тоже подарок Проклятья, — да и змеи опять же… Здесь их царство и логово, уж это-то Хок знал очень хорошо — по собственному опыту. Не помоги ему тогда Кроу — да пребудет душа его в покое! — Хок не только не подарил бы Муэт ожерелье из зубов кровососа, но и сам не вернулся бы из Развалин. Так что погодите, штампы…

Хок почувствовал лёгкое жжение — летатель, обеспечивая прикрытие солдатам, сканировал окрестности. Не страшно. Орт увёл луч сканера чуть в сторону — на обзорном дисплее летателя отобразится успокоительная картинка груды мёртвого камня, и только. Солдаты тем времени спустились по холму вниз и исчезли среди руин. Хок прислушался: да, штампы расходятся — к тому месту, где затаился орт, движутся всего двое. Нет, даже один — второй забирает правее. Ну что ж, ждём…

Самое главное сейчас — это не делать резких движений. Штампы растянулись редкой цепью, но они слышат друг друга. И летатель на холме ведёт свои подопечных и снабжает их информацией. Бежать нельзя — слишком высока вероятность тут же быть обнаруженным. Да и куда бежать? Сзади, всего в нескольких тысячах шагов, уже совершил посадку второй летатель — орт ясно видел это, и отнюдь не в дрожащем свете рождающегося дня, а куда более надёжным магическим зрением, — и тоже выбросил десант. У этих штампов-солдат хороший командир, Бездна его побери (хотя ментор и говорил, что сами элы не очень-то любят рисковать своими драгоценными жизнями)… А если лежать тихо, то есть шанс остаться незамеченным…

Хотелось пополнить уровень или просто съесть что-нибудь (он не делал этого уже больше суток), но Хок подавил это своё более чем неуместное сейчас желание. Вздумай орт насыщаться, чуткие сенсоры преследователей тут же зафиксируют энергетический всплеск — это всё равно, что встать во весь рост и призывно замахать руками: мол, вот он я, берите!

Штампы расходились от холма веером, по радиусам. Интервалы между солдатами постепенно увеличивались, каменные скелеты Развалин уже скрыли их друг от друга, и это хорошо. Но вот тот, который движется прямёхонько к Хоку — и, надо сказать, идёт быстро и очень уверенно — это плохо.

В десятке шагов от наклонной, вросшей в почву плиты, служившей Хоку укрытием, вздымался каменный угол — вероятно, это и был когда-то угол дома или какого-нибудь иного строения. Время испещрило обе плоскости угла оспинами разрушения, а сверху, на высоте трёх-трёх с половиной метров угол был начисто срезан, и эту покрытую землёй и мусором крышу густо облепила зверь-трава. Её стебли-щупальца чуть шевелилась (хотя ветра вроде бы и нет), будто волосы на голове причудливого каменного монстра, высунувшего из руин свою топорообразную безглазую морду. Травяные гребёнки — крупный выводок, однако! — живой волной спадали до самого основания угла, словно прядь волос на бетонную щёку, довершая сходство с гротескным ликом неведомого существа.

И ближайший к Хоку штамп шёл от холма, увенчанного угрюмой тушей летателя, по направлению к этому монстру; и до солдата оставалось не более двух сотен шагов.

"Если враг не придёт к тебе, то как же ты его убьёшь?". Кажется, это из древнего-предревнего, куда древнее самих Развалин, кодекса воинов из расы Настоящих… Интересная штука память: в ячейках её сети иногда застревает неожиданное, и всплывает само по себе… И чем же убивать этого врага? Боевая одежда штампов-солдат прекрасно защищает от ножей и стрел, и даже от пуль, что выплёвывает старинное огнестрельное оружие. Против лучемёта — и уж тем более против вспарывающего заклятья — доспехи эти не устоят, но у орта сейчас только голые руки, а магический выброс в кабине летателя отметят в тот же миг. И тогда все штампы бросятся сюда, как хищники на запах крови…

Хок чуть пошевелил кончиками пальцев раскинутых рук — правая его рука касалась неровного края плиты — и неожиданно нащупал что-то острое и твёрдое, торчащее из земли впритык к бетону. Обломок. Каменный осколок — довольно крупный. Хок передвинулся вправо, захватил пальцами находку и потянул её на себя. В руке орта оказался вытянутый кусок заострённого камня, причём края его тоже были острыми. Примерно так выглядели наконечники копий предков Настоящих, с которыми они выходили охотиться на диких зверей. Как кстати — и в ладонь оружие легло удобно.

Кожей лица Хок ощутил покалывание: штамп принюхивается. И похоже, у него не только прибор, а он и сам что-то умеет…

Чувство опасности и ожидание близкой — и уже неизбежной — схватки слились, рождая привычный боевой настрой: это когда всё ненужное отступает, и остаётся только то, что поможет победить. До штампа осталось шагов сорок, он идёт вдоль дальней от Хока грани каменного угла. Сейчас…

Серебристая фигура появилась из-за угла бесшумно, словно эфирный дубль-призрак. Штампы похожи на Настоящих и на ортов — ведь их и создавали по образу и подобию: две руки, две ноги, голова. Лица не видно — дымчатое забрало шлема опущено, — а всё тело солдата от шеи до пят облито тусклым металлопластиком комбинезона. На наплечном ремне тяжёлый излучатель с широким раструбом: оружие, способное пробивать стены и плавить бетон. От металла шлема отразился световой блик — штамп поворачивает голову, фокусируя взгляд. А когда он его сфокусирует…

Время растянулось, и секунды стали очень длинными. Солдат ещё не различил растёкшегося по бетону орта, когда Хок вдруг уловил быстрое и почти незаметное движение в непролазных дебрях зверь-травы на "голове" каменного монстра.

Кровосос внешне похож на веретено длиной метра полтора и больше, иногда в рост взрослого орта, и толщиной в руку воина. И это живое веретено обладает невероятной стремительностью — змеиный бросок не отслеживается глазом. Зрения кровосос лишён, зато чутьё у него — на тех, в чьих жилах течёт горячая кровь, — превосходное. Обычно эти твари питаются прыгунами, ловят зазевавшихся крыланов, но самая заманчивая для них и редкая добыча — это крупные теплокровные. Спереди голова кровососа заострена так, что сходит почти на нет: бывали случаи, когда летящая на поднятый ей навстречу клинок змея соскальзывала по лезвию в сторону без малейшего для себя вреда. И шкура у этой твари куда как прочная — змей-кровососов только заклятьем и брать.

Хок следил за выдвигавшимся из гущи зверь-травы гибким змеиным телом сверхзрением — простой взгляд тут бессилен. Серо-матовая окраска кожи у кровососа точь-в-точь совпадает с цветом травяных стеблей, а когда венчики-рты на щупальцах неактивны, то гадина и вовсе сливается с псевдорастением. У двух порождений Проклятья между собой мир и полная любовь — они заодно в своей тупой ненависти к живому. Хотя иногда сильно оголодавшая зверь-трава и пытается полакомиться кладками змеиных яиц, и тогда самки кровососов выжигают ядом подползающие к их гнездилищам хищные гребёнки.

Стилетоподобная голова чуть подрагивает — змея прицеливается. Тело кровососа может изгибаться одновременно в разных плоскостях — позвоночник твари имеет не одну степень свободы, — и метнуться змея способна в любом направлении. Однако сейчас выбор уже сделан: существо, переполненное такой вкусной жидкостью, подошло так близко! Для кровососов нет никакой разницы между ортом и штампом — с точки зрения хищника они оба одинаково годятся в пищу: в пищу, которая надолго даст ощущение приятной сытости.

Солдат оказался не так прост. Он ещё не разобрал, что или кто именно таится на бетонной плите, но сознание штампа среагировало на возникшую с другой стороны угрозу. Ствол лучемёта пошёл вправо, одновременно задираясь вверх — так медленно по сравнению с убийственной быстротой движений змеи.

Кровосос прыгнул.

Падающая вниз змея превратилась в неясный размазанный росчерк, но орт видел всё — до мельчайших деталей. Охотничий инстинкт у кровососа прост: за долю секунды до контакта с добычей гадина распахивает неожиданно широкую для своих размеров пасть — размер места укуса с ладонь и больше, — и десятки костяных игл впиваются глубоко в плоть, разрывая разом множество крупных и мелких кровеносных сосудов. В пасти создаётся почти полный вакуум, и вся кровь жертвы всего за несколько мгновений перекачивается в ненасытную утробу бестии. Но для этого нужно впиться в незащищённое тело. Кровососы не впервые сталкивались со штампами, и в генетической памяти их змеиного рода — а может быть, и в памяти именно этой твари, — накрепко отпечаталась непреложная истина: броню зубами не взять. Однако порождения Проклятья, кроме острейших клыков, имели и другие средства нападения.

На остроконечной голове вздулись два небольших бугорка, из которых с еле слышным свистящим шипением брызнули две туманные струйки.

Мутное облачко дымящегося яда окутало голову солдата. По забралу побежали жёлто-зелёные капли, оставляя в пластике проплавленные бороздки. Прочнейший синтетический материал корёжило, а острую голову кровососа уже рассекло узкой трещиной раскрывающейся пасти — ещё немного, и…

И тут змеиное тело хлестнула ослепительно-яркая плеть.

Штамп не сплоховал — мастерский выстрел. Кровосос нанизался на огнистую нить, как червяк на иголку. Голову и плечи солдата осыпало тонким прахом — настроенный на деструкцию органики луч мгновенно превратил змею в пепел, — и в тот же миг Хок бросился на врага, полностью используя шанс, подаренный ему неразумной кровожадной тварью.

Перейти за долю секунды от состояния маскирующей расслабленности к активному взрывоподобному действию совсем не просто, но орты-воины умели это делать. Прыгнуть на двенадцать шагов из положения "лёжа", да ещё лежа ничком — на такое штампы не способны, а скорости этого прыжка позавидовал бы любой кровосос.

Хоку пришлось прибегнуть к магии, но он почувствовал, что сейчас можно. Следящие экраны сенсоров в кабине летателя забило месивом помех — Проклятье действует и на технические устройства. Да, через несколько секунд наблюдение восстановится в полной мере, но пять-шесть мгновений в условиях растянутого за счёт быстроты реакции и движений времени — это немало. Тем более что пилоты на борту летателя отнюдь не встревожились: спонтанные флуктуации помех в Развалинах — обычное дело. Орту снова повезло: второй раз за такой короткий отрезок времени.

Тело Хока летело параллельно мёртвой земле сквозь упругий воздух и через бесконечно длинные секунды — живая молния, увенчанная каменным остриём, намертво зажатым в вытянутой вперёд руке воина. Ракурс видения окружающего мира изменился, и полагаться теперь можно было лишь на сверхчувства. А на голову штампа с еле слышным шуршанием всё ещё падали мельчайшие частички пепла сожжённого кровососа, и солдат всё ещё опускал вскинутый вверх ствол и медленно — очень медленно! — поворачивался.

Микрокомпьютер излучателя идентифицировал внезапно появившийся новый объект по величине и направлению вектора скорости как потенциально опасный и активировал оружие. Огненная полоса сверху донизу прочертила плиту, на которой только что лежал орт, оставляя глубокий шрам и разбрасывая по сторонам раскалённые осколки и капли расплавленного бетона. Но хитрое боевое устройство, оказавшееся умнее своего владельца, всё-таки не могло само по себе вывернуться из рук солдата и захватить цель — Хока не задело.

Одна секунда.

Потомку Настоящих помогала магия, однако запас колдовской энергии был очень невелик — орт долго не подпитывался, а только расходовал. Но у него было наипервейшее оружие воина: его собственное тело, превращённое в почти идеальный механизм долгими изнурительными тренировками, основанными на древнейших методиках совершенствования. Это наследие сгинувших народов бережно сохранялось эрудитами и передавалось из поколения в поколение. И ещё Хока вела ненависть — ненависть к тем, кто искалечил некогда прекрасный мир и теперь охотится на немногих чудом уцелевших, как на диких зверей, — и любовь. Любовь к женщине по имени Муэт…

Левой рукой орт отшиб в сторону разворачивающийся на него горячий раструб лучемёта и ударил.

Каменное жало с хрустом вошло в тело штампа снизу вверх, под левую челюсть возле самого уха. Забрало было повреждёно разъедающим всё и вся ядом, частично утратило свои защитные свойства, и нижний край его сделался рваным, словно металлопластик глодали чудовищные зубы. А затем…

Проникший глубоко в плоть слуги элов неровный кусок камня выгнулся, будто восковой, и резко выбросил из себя быстро удлиняющийся отросток. Молекулы органики изменяли структуру, перестраивались: живая ткань превращалась в камень. Магия трансформации — каменный клык насквозь прошил мозг солдата и остановился, дойдя до теменной кости. Штамп умер без звука, вряд ли даже успев осознать, что же с ним случилось.

Две секунды.

Мёртвое тело врага ещё мягко оседало, а чуткие пальцы победителя уже нащупали ключевые точки боевого одеяния на воротнике сражённого. Ортов-воинов учили — и учили на совесть. Беспощадная война Уцелевших со штампами длилась сотни лет, и за это время многие образчики оружия и техники элов оказались в руках ортов. Хок знал — ему не единожды показывали на манекенах, — как обращаться с доспехами врагов. Активация ключевых точек заставляет гибкие латы распахнуться, словно створки неподатливой раковины при уколе в нервный узел спрятавшегося в ней моллюска. Доступ кодирован, но не личным кодом одетого в комбинезон солдата — а вдруг он будет без сознания, и ему понадобится посторонняя помощь? — а общим. Взломать общий код тоже не так просто, но только не для владеющих магией.

Серебристая металлоткань с шелестом свернулась, скатываясь текучей водой по телу штампа от шеи вниз. Идентификационный чип встроен внутри шлема, обычно его перекодируют при необходимости — например, если доспехи меняют владельца. Процесс этот достаточно длительный (даже если в ход пущена магия), но чип можно и заглушить — на некоторое время, — чтобы не заорал. Хок приложил ладонь к затылочной части сорванного с головы штампа шлема, помогая мысленному импульсу, а комбинезон солдата уже скатался в увесистую восьмёрку вокруг щиколоток мёртвого штампа.

Три секунды.

Орт рывком поднял труп — сдирать с мерзкого бесполого существа бельё не станет ни один потомок Настоящих — и швырнул его к основанию бетонного угла, прямо в алчно зашевелившиеся стебли зверь-травы.

Если кровососы равнодушны к пустым оболочкам своих жертв, то зверь-трава всеядна. Терзаемая вечным голодом, она подбирает щедроты с барского стола змей с превеликим удовольствием. Ей подойдёт любая органика — именно поэтому в Развалинах уже давным-давно не найдёшь ни клочка, ни кусочка чего-либо в этом роде: будь то осколки пластмассы, как-то уцелевшие от гибели в Адском Пламени, полуистлевшая синтетическая ткань или даже сухая краска.

Травяные грёбенки в поисках пищи ползут медленно, но безостановочно, далеко выбрасывая под почвой живые корни, которые и тащат потом за собой весь выводок, вспарывая при движении землю. С прыгунами — а это самая безобидная живность в убогой местной фауне — зверь-трава воюет с переменным успехом (то она изловит кого из молодняка, парализует и слопает, то стая взрослых прыгунов-самцов объест ей стеблещупальца до самой подошвы гребёнки); крыланы наземь падают редко; полакомиться трупом дохлого кровососа, погибшего в драке за самку или от хвори какой, тоже не часто удаётся; а уж о более крупной добыче приходится только мечтать.

Боевые доспехи штампов-солдат траве не по стрекалам (как и созданные из ирреальной кожи сапоги ортов), но если рты-венчики добрались до доступной плоти… К следующему восходу солнца от неё не останется ровным счётом ничего: ни мяса, ни кожи, ни костей. К тому же щупальца оплетают добычу так плотно, что скрывают её полностью: надо очень постараться, чтобы разглядеть пожираемое зверь-травой. Жадные венчики-рты проворно разрушают форму трупа, и искать оплывшую кучку растворяемой плоти спустя час-другой после начала пиршества — вообще гиблое дело.

Четыре секунды.

Чтобы облачиться в трофейное, орту понадобилась ещё одна секунда. И когда Хок надел ещё хранящий тепло тела убитого шлем, в сознании его тут же зазвучал неживой голос сигнала-вызова: "Первый, первый! Имел место всплеск помех. Всё ли в порядке?"

Смоделировать неотличимый от подлинника ответ — детская задачка даже на остатках Силы. Первый, значит… Так вот почему ты был так ловок в схватке с кровососом, штамп… Первый — это значит капрал, опытный боец, командир группы солдат-десантников, и победой над ним можно гордиться.

— Здесь первый. Информация борту "Х": нападение кровососущей змеи. Ранений нет. Повреждения защитной оболочки. Возвращаюсь. С подопечными всё в порядке. Следов орта нет.

— Здесь борт "Х". Информация первому: сообщение принято. Сканеры следов орта не отмечают. Подопечных ведём. Возвращайтесь. Ожидаем.

Хок не спеша шагал к холму. Тяжёлый лучемёт покорно покачивался на ремне — рабы привыкли менять хозяев. Сколько врагов может быть на борту летателя? Пилоты — это само собой, а вот сверх того? Чутьё подсказывает, что хотя бы ещё один должен быть, и какой-то странноватый холодок намекает на присутствие… Неужели Хозяин-эл — собственной персоной?

Расстояние до холма сокращалось. Ни замедлять, ни ускорять походку нельзя — всё должно выглядеть предельно естественно. К тому же Хоку нужно было время: скрывшись под чужой личиной и будучи в какой-то мере прикрыт от придирчивого наблюдения, орт потихоньку пил энергию окружающего его мира, набираясь сил. Подчинив себе усилием сознания сенсоры комбинезона и электронный мозг-процессор излучателя, Хок без применения магии следил за остальными штампами, продолжавшими углубляться в Развалины. Видно было плоховато для привыкшего к колдовскому сверхзрению орта — так, словно ты пытаешься открыть глаза под водой, — но кое-что разобрать можно. Что и как он будет делать, добравшись до летателя, Хок ещё не совсем себе представлял: для него главное сейчас — это дойти до диска и проникнуть внутрь. И тогда…

Склон оказался не слишком крут, но иногда камни под ногой угрожающе шатались, и поэтому ступать надо было с некоторой осторожностью. Последние клочки утреннего тумана истаивали меж руин, и мрачная панорама Развалин, хорошо видимая с высоты обычным зрением, завораживала — было в ней нечто мистическое. Сколько же здесь оборвалось жизней — и во время Войны, и после неё… Жуткое место жуткого мира…

До летателя осталось совсем немного. Диск аппарата уже нависал над головой орта подобно шляпке исполинского плотоядного гриба — говорят, такие попадаются в Катакомбах, хотя сам Хок с этими чудовищами не сталкивался. Но летатель штампов куда опаснее любого безмозглого монстра, каким бы тот ни был. И вон ещё один: его силуэт чётко проецируется на фоне неба всего в двух милях отсюда. Боевой аппарат не сел, а поддерживает режим парения над самой поверхностью — значит, готов к немедленному перемещению; и орту это обстоятельство очень не понравилось

— Здесь борт "Х". Информация первому: девятый нашёл след. Отбой: след ложный — бродячий мираж.

Мираж-гуляка. В Развалинах — как, впрочем, и везде в этом мире — много странного: иногда даже попадаются самые настоящие фантомы. Они обычно не агрессивны, однако никто не знает наверняка, на что способен призрак, хранящий истинную память погибшего разумного существа.

Тусклый корпус рядом — руку протянуть. Вход может открыться в любой точке борта летателя — строго определённых "дверей" аппараты штампов не имеют. Это что же, и тут придётся ломать?

Но взламывать не пришлось — система опознавания "свой-чужой" выдала успокоительный ответ. Матово-серый металл задрожал, подёрнулся лёгкой рябью и растаял. Образовался мерцающий овал, в который и шагнул Хок, преодолев упругость невидимой страж-санитарной плёнки, — как и положено возвращающемуся на борт солдату. И время снова послушно растянулось.

Внутреннее устройство стандартного летателя штампов были знакомо орту. Эрудиты создавали точные копии-модели, на которых и натаскивали будущих воинов. Ничего особо сложного: на главной палубе по периметру диска расположены энергоотсеки переменной структуры, прикрытые внешней бронёй, в центре помещение для солдат с эргономическими сидениями, с оборудованием для обслуживания и ремонта оружия и технических средств, а также со всем необходимым для восстановления повреждений органических тел — ранений. Никаких окошек, только глухие стены: созерцание пейзажей не есть основная задача штампа-солдата, а оценивать обстановку снаружи можно и опосредованно.

Палубой ниже сердце аппарата — источник, обеспечивающий летатель энергией для перемещения, защиты и нападения. Броня здесь особо толстая и прочная, и это понятно: стоит повредить источник — и грозный боевой аппарат тут же превратится в большую кучу металлического хлама (если вообще не распадётся на первоэлементы за долю секунды). Хоку показывали, что именно происходит, когда концентрированное заклятье пробивает главный броневой пояс летателя, и это впечатляло. А на верхней палубе, соединённой с главной вертикальным ходом, — командная рубка. Туда-то нам…

Но направиться прямиком в рубку орту не удалось.

Едва он оказался внутри, в освещённом ровным механическим светом коридоре-тамбуре, ведущим в десантный отсек, как перед ним возникла фигура солдата. Стандартная процедура встречи — ведь Хок сообщил о стычке со змеёй и о боевых повреждениях, пусть даже незначительных. Штамп явно ничего ещё не сообразил: тревожные сигналы от детекторов отсутствуют, да и внешне всё нормально — действительно, следы нападения налицо (точнее, на забрало).

Орт не стал использовать чужое оружие, пусть даже теперь подвластное ему — излучатель пригодится, но позже. Обострённым восприятием Хок за доли секунды оценил ситуацию: кроме штампа, вышедшего встречать "командира", двое других слуг сидят в центральном отсеке, и ещё двое — в пилотской кабине. И один из тех, кто наверху — не штамп. Его аура имеет совсем другой оттенок свечения, яркий и насыщенный. Офицер. Эл. Из Хозяев.

Ненависть набухала, жгла и рвалась наружу: ортам нечасто удавалось встретиться с Хозяевами в бою лицом к лицу. Хоку пришлось напрячься, чтобы снова стать бесстрастным — сейчас ему поможет только холодный рассудок. Элы — это вам не тупые штампы, продукты Инкубатора. Хозяева сродни самим ортам и опасны, очень опасны! Но они слишком любят и берегут себя, и в этом их основная слабость. Воин вступает в битву, чтобы победить, но настоящий воин всегда готов и умереть. А элы — элы готовы убивать, но вот жертвовать собой (даже если это необходимо) они отнюдь не рвутся.

Штамп-встречающий ничего не успел ни сделать, ни даже понять. Левая рука орта, мирно покоившаяся на металлическом корпусе лучемёта, метнулась вперёд, к незащищённому лицу солдата, на лету трансформируясь в сталь. Из-под кокона экранирующего поля летателя силовые возмущения, сопутствующие магическим действиям, наружу не вырвутся — если только применённая магия не будет настолько мощной, что взорвёт сам аппарат. Те, кто внутри, заметят, конечно, — особенно Хозяин, — с этим уже ничего не поделаешь. Можно было бы прикончить врага и голыми руками, но тамбур тесен, времени очень мало, а штамп всё-таки в комбинезоне и шлеме, пусть даже с откинутым забралом.

Энергии, которую Хок собрал по пути к летателю, хватило. Рукомеч аккуратно разрезал голову солдата надвое, невзирая на шлем. Простое колдовство — самое надёжное. Орты знали и куда более сложные заклинания из разряда боевых, но здесь и сейчас не до них — слишком мало Силы. Убитый враг ещё падал на металлопластиковую палубу входного коридора, когда орт уже переместился в десантный отсек — с быстротой порыва Горячего Ветра, что дует из Мёртвой Пустыни за Развалинами по ночам.

Коридор-тамбур не сомкнулся за спиной Хока. Переменная структура не стала изменять форму — ведь в коридоре остался труп, и системы контроля это отметили. Впрочем, уже неважно: маски сброшены, и сейчас в поединке магии и техники всё решит скорость и умение бойцов.

Штампы в центральном не успели перехватить перетекавшего в отсек врага. Один из них так и остался сидеть, не дотянувшись до лежащего рядом на оружейной площадке излучателя; второй хоть и привстал, но большего сделать тоже не смог. Но их было двое, а расправиться одномоментно с обоими, когда ты почти пуст… И орт привёл в действие трофей, не встретив ни малейшего сопротивления своей воле со стороны подавленного магией микрокомпьютера лучемёта.

Слепящий луч стиснутой до размеров иглы энергии яростно затанцевал по тесному пространству десантного отсека. На непрерывный режим ручные боевые излучатели не рассчитаны, несколько секунд такой работы приводят к полному разрушению блок-аккумулятора, но Хок и не собирался сохранить на память вражеское оружие. В окружённой со всех сторон броней и защитным полем сфере центрального отсека летателя выплеснулась энергия, которой с лихвой хватит не на одно доброе заклинание. Конечно, эту Силу ещё надо собрать, однако задача как раз и облегчается замкнутостью точки выброса — внешнее рассеивание минимальное.

Металлопластик переборок, палубы и подволока разукрасило багровыми шрамами. Такую броню даже одиночные импульсы носимых излучателей не пробивают, однако этого и не требовалось. Сидевшего солдата разделало на части, и горящая органика перемешалась с мгновенно расплавившимся металлом и синтетикой. Хок не отслеживал детально, во что именно обратился этот штамп, потому что второй, более проворный, попытался защищаться — тщетно.

Первый, скользящий удар луча не причинил солдату в активированных латах особого вреда, но уже следующий, когда через долю секунды описавшая петлю сверкающая нить снова упала на руки и грудь штампа, попал в зарядник его оружия. Орта отбросило и довольно чувствительно приложило к переборке, но от солдата осталась только чадящая бесформенная груда непонятно чего, да спинки кресел забрызгало какой-то липкой дрянью.

Хок жадно пил высвободившуюся Силу, радостно ощущая её нарастание внутри себя. И тут его накрыло.

В пилотской кабине поняли, что происходит. Парализующее заклятье — значит, один из пилотов действительно эл, знакомый с основами боевой магии. Орта спасло только то, что взрыв энергоблока излучателя сбил прицел Хозяину, не слишком сведущему в колдовстве. Зато техникой враг владел гораздо лучше.

Штампы проектировались абсолютно послушными воле элов, однако предусмотрительные Хозяева не могли не учесть пусть даже исчезающе малую вероятность нештатной ситуации. Соответствующая программа была заложена в управление структурой энергоотсеков летателя, и офицер запустил её. И будь сознание Хока усыплено — всё, ещё одним из Уцелевших стало бы меньше.

У орта-воина остались доли мгновения до того, как хлынувший со всех сторон в чрево десантного отсека мощный поток жёсткого излучения начнёт необратимо разрывать молекулярные связи в его теле. И путь ему остался всего один — в рубку.

Воспользоваться ведущим наверх вертикальным трап-лифтом нельзя. В отличие от создаваемых входных коридоров эта конструкция была постоянной, и поднимись по ней Хок, он тут же нарвётся на удар в упор, и никакая магия ему не поможет. А если? Ведь Сила у него имеется…

Испепеляющая всё живое волна затопила центральный отсек, выжигая останки погибших солдат, но больше там никого уже не было. Орт шёл вверх, просачиваясь прямо через металл палуб и переборок летателя. Тело Хока словно растворилось, сделалось частью неживой материи, ставшей прозрачной. К бою в таком состоянии он не готов, зато таким его никто не ожидает. Самое трудное в чарах сквозьматериальной телепортации — это сохранить контроль разума над материей, иначе трансформация станет необратимой. И орт по имени Хок так и останется навсегда вплавленным в металлопластик боевого аппарата штампов.

Подобное воин испытывал во время медитаций, обучаясь выходу из тела. Сознание его, всемогущее сознание высокоразумного существа, существовало сейчас самостоятельно, отделённое от своей материальной оболочки. Он был вне своего обычного состояния; но если при созерцательной медитации время раздельного пребывания тела и духа может быть длительным, то сейчас, когда это тело активно взаимодействует с чуждой ему материей, каждое мгновение на счету. И кроме того, он в бою, а скоротечная схватка и неспешное Познание — вещи очень разные.

Привычные чувства отключились, и Хок всего лишь знал и понимал, что он движется невесомой дымкой сквозь броню с тем, чтобы в рубке снова стать самим собой. Сейчас… Сейчас… Сейчас…

Свет. Звук. Запах.

Ощущения вернулись.

Всё правильно — его ждали у трап-лифта. Точнее, не ждали, а ждал.

Офицер в чёрно-блестящем стоял чуть в стороне от зева трапа. Светлые волосы, правильные черты лица, крепкая и поджарая фигура хищника. Можно сказать, что такие нравятся женщинам — если не знать, что Хозяевам женщины не нужны. Второго пилота за сенсорным пультом не стоит и брать в расчёт: обычный штамп, только умеющий управлять летателем и сложным комплексом приборов боевого аппарата. Но на всякий случай…

Офицер вскинул голову. Похвально — орт ещё не материализовался, а эл уже почуял его присутствие. Изящный разрядник в руке Хозяина выглядит не столь внушительно, как солдатский лучемёт, но лишь немногим уступит ему по своей разрушительной мощи. Фигура орта проявилась на фоне Развалин, чётко различимых на обзорных экранах и через прозрачный купол кабины, и офицер выстрелил.

Лоскут красного пламени летел прямо в голову Хока, но цели не достиг. Орт переместился, а там, где он только что был, на внутренней поверхности панорамного купола рубки расцвёл невиданный огненный цветок, мечущий во все стороны жаркие пылающие капли. Эл повёл стволом своего оружия, пятная прозрачный металлопластик кляксами разрядов, однако зацепить воина-орта, когда у него есть Сила для чародейства, совсем не просто.

От трёх выстрелов Хок ушёл, четвёртый отбил, хотя его немного опалило. Попутно орт дотянулся до сознания пилота-штампа, ещё только-только понявшего, из-за чего пальба, и выключил его. Второй пилот бессильно обмяк в своём кресле, уронив руки на пульт и свесив голову; из уголка рта штампа выползла струйка тягучей слюны. Пусть полежит — по крайней мере, не ударит в спину. И в этот момент самого Хока швырнуло так, что едва не размазало по металлопластику палубы. Офицер наконец-то попал.

Ещё когда Хок был ростком, он любил играть в пятнашки. Мальчишки и девчонки метали друг в друга сгустки Силы, и суть состояла в том, чтобы всегда автоматически иметь в запасе достаточное количество энергии для погашения неожиданного удара. Именно неожиданного: ведь невозможно всё время одинаково эффективно перекрывать все направления, откуда этот удар может обрушиться — на это ни у кого не хватит умения и сил. А ведь надо ещё и в других швырять свои комки, и на это тоже нужна Сила.

Побеждал обычно самый расчётливый, хладнокровный и умелый, но далеко не самый сильный в простом и даже в магическом смысле этого понятия. Орты-менторы поощряли эту забаву (несмотря на то, что для ростков существовала опасность покалечить друг друга, и такое иногда случалось): ведь умение поддерживать правильный баланс между притоком энергии, её резервом и расходом на защиту и нападение и есть то самое главное боевое качество магического воина, которое позволяет добиться победы.

Хоку доводилось выходить победителем в таких играх, но почти никогда он не мог взять верх над Муэт. Однажды они даже едва не поссорились: девушка обвинила друга в том, что он поддаётся ей нарочно. На самом деле это было совсем не так — Хок изо всех сил стремился победить подругу, чтобы доказать, что он сильнее, и что именно он способен защитить её, как никто другой. Но это было уже потом, когда ростки стали старше…

Память детства не подвела. Хок не сгорел только потому, что сознание его сумело само по себе, следуя боевой привычке, загасить разряд убийственной энергии в пальце от груди орта, истратив на это тот самый неприкосновенный запас, который автоматически образовывался каждый раз, когда Хок брал Силу. Но другого такого чудесного случая сейчас уже не будет.

Проделать над сознанием Хозяина такой же фокус, который так легко и просто получился со штампом, не удавалось — элов ведь тоже учили, и неплохо. Падая под ударом разряда, орт послал короткое заклятье, подкреплённое доброй толикой Силы и нацеленное во вражеское оружие. Офицер прикрылся от прямой атаки, это Хок видел, но атаки косвенной Хозяин явно не ожидал.

Резкий запах палёного мяса защекотал ноздри. Эл разжал пальцы, и разрядник лязгнул о палубу. Рукоятка оружия светилась тёмно-вишнёвым светом, и от неё ощутимо веяло жаром — неудивительно, что офицер не смог удержать её в ладони.

Обезоруженный враг — это наполовину побеждённый враг, однако в том, что абсолютных истин не бывает, Хок получил возможность убедиться лишний раз. Родившийся в руке взлетевшего с палубы орта коротко блеснувший узкий меч — истинный воин предан холодному оружию — со звоном столкнулся с другой сталью, встретившей клинок орта на полпути к шее Хозяина.

Бледное лицо эла, усеянное мелкими капельками пота, оказалось близко-близко. Орт видел глаза врага, чёрные точки сузившихся зрачков, окружённые серой плёнкой радужки, видел подрагивание век. В беспощадных магических поединках нечасто предоставляется такая возможность — ведь магия убивает на расстоянии, убивает быстро и очень эффективно; и нет ни времени, ни желания внимательно рассматривать черты лица противника.

"А ведь он такой же, как мы… — мелькнула краткая и такая неуместная при данных обстоятельствах мысль. — Мы могли бы быть братьями — но мы враги, и один из нас должен умереть…".

Мечи проскрежетали друг о друга, разошлись и снова столкнулись. Бой на равных: Хок изрядно потратился на несколько заклинаний подряд, а Хозяин выложился без остатка, блокируя боль от ожога и создавая себе меч. Эл взял бы энергию прямо от источника летателя — на то он и Хозяин! — но для этого ему надо положить ладони на сенсорные панели пульта управления. Между элом и пультом — орт, и дотянуться до терминала источника офицеру сейчас так же трудно, как попытаться в одиночку, без прикрытия, проникнуть за Рубеж.

Хоку не легче — источник полнится Силой, однако она укутана в экран-защитное поле. Из подземного ручья в Катакомбах испить можно, но сначала надо чем-то продолбить камень, под которым струится поток живительной влаги. У эла ещё одно преимущество: время на его стороне. Хозяину надо продержаться хотя бы несколько лишних секунд, а там происходящее на борту летателя заметят с соседнего боевого аппарата — они же все связаны между собой системами непрерывного обмена взаимной информацией.

Преимущества иногда оборачиваются недостатками. Хоку оставалось только победить — думать о том, чтобы сберечь себя и дождаться подмоги, орт не мог. Отвлечься для плетения какого-то мало-мальски сложного решающего заклятия возможности тоже не было — Хозяин отбивался и нападал яростно и умело, не давая противнику сосредоточиться даже на сотую долю мгновения. И как тысячелетия назад, оставалось полагаться только на старую добрую сталь (пусть даже сотворённую волшебством), да на умение владеть этой сталью.

Не уступая ортам по своим физическим данным, элы чересчур уповали на могущество машин, забывая при этом, что самая совершенная машина — это всё-таки наделённое Разумом и чувствами живое существо, особенно если природные способности этого существа чрезвычайно развиты.

Хозяин допустил всего одну ошибку — чуть не так пошла рука, — и Хок тут же поймал его на этом. На неуловимо краткий миг в окружавшем эла сплошном шелестящем занавесе веерной защиты образовалась узенькая брешь; клинок орта змеёй скользнул в прореху и дотянулся до красивого холёного лица офицера. Пробившее глаз остриё меча погрузилось в голову эла на ладонь, не больше, но этого хватило для разрушения мозга и для прерывания жизни потомка поколений Хозяев.

Время восстановило свой привычный бег. С того мгновения, когда Хок вошёл в тамбур и до того, как из пронзённого глаза офицера толчком выбросило красным, а меч выпал из его бессильно разжавшейся руки, прошло всего шесть реальных секунд.

Победа далась нелегко — орта шатало. Дышалось с трудом: пятый разряд, пусть даже погашенный, ударил его в грудь с силой каменного кулака. На обожжённой покрасневшей щеке проступали белёсые водянистые волдыри, и болела левая рука, которой он разрубил голову солдата-штампа во входном тамбуре. Надо полагать, обратная трансформация стали в живую плоть прошла не так гладко, как хотелось бы. А заниматься самоцелительством некогда: одержанная победа ещё далеко не окончательная.

Хок положил меч на пульт и бросил взгляд на свесившего голову второго пилота. Надо бы его умертвить, хотя… Хотя лучше дотащить штампа до своих — эрудиты найдут пленному более полезное применение. Затем он освободился от комбинезона и шлема (пришедший в негодность лучемёт орт бросил ещё в десантном отсеке): неприятное ощущение подсказало, что микрочип бунтует, значит, может и укусить. Всё это заняло пару мгновений, не больше, но одно из этих мгновений вышло за пределы отпущенного Хоку лимита времени.

Как-то сразу сделалось горячо. Пилоты второго летателя заметили неладное и применили прощупывающее интенсивное сканирование. Хок знал, почему штампы тут же не открыли огонь по аппарату, на борту которого явно творится что-то подозрительное: причина лежала на палубе. Жизни элов были для созданного Хозяевами сообщества ценностью высшего порядка, и пока на втором летателе надеются, что офицер ещё жив, стрелять они не будут.

Узкий зелёный луч упёрся снаружи в сферу кабины и начал медленно вползать внутрь отравленной иглой. А вот это уже магия — её и увидеть-то можно только магическим зрением. Всё понятно: в боевом режиме защитное поле летателя непроницаемо для просмотра техническими средствами снаружи, но у элов на этот случай припасён канал индивидуальной связи. Игла ищет работающее сознание командира диска и тянется к нему. И игла потребует ответа, который может дать только тот, кто уже необратимо мёртв. Обмануть не удастся — это ведь не микрокомпьютеры дурачить. Во всяком случае, Хоку это не по силам: слишком высокий магический уровень. А когда на втором летателе всё поймут…

Пальцы орта торопливо прошлись по сенсорным панелям управления. Неживые голоса в его сознании забормотали что-то невнятное, требуя каких-то допусков, кодов, паролей… Будут вам пароли: волна магии втекает в мёртвые устройства, изменяя направление тоненьких ручейков слабых токов, журчащих внутри пульта, и подчиняя их воле молодого воина-мага. Хок вбирал Силу, выплеснувшуюся в рубке с разрядами, и тут же питал ею творимые им заклятья. Щелчок — переменная структура энергоотсеков под контролем. Еле слышимый хруст — открыт доступ к источнику. Орта почти физически обожгло — к такому количеству Силы он ещё никогда не прикасался. Энергии много, очень много, пожалуй, даже чересчур много для рядового бойца. Так, защитное поле…

За панорамным куполом рубки полыхнуло.

Диск, паривший над Развалинами и тщетно взывавший к собрату, открыл огонь.

В бортовом залпе типового летателя может быть до четырёх эмиттеров, формируемых в энергоотсеках, и выбрасываемой ими мощности хватит, чтобы превратить квадратную милю руин в озеро расплавленного кирпича. Но сейчас поток ярящегося огня обтёк корпус захваченного Хоком аппарата, как прибой ракушку, и разбился, расплескался на багровые космы, выглаживая неровный склон холма.

Мощь защиты не всегда должна быть равна мощи нападения. Можно погасить атакующую энергию, противопоставив ей силовой эквивалент, но можно и отклонить падающий на тебя сокрушительный удар — этот принцип лежит в основе искусства фехтования. И броневые конструкции боевых машин Настоящих, по которым безвредно скользили бронебойные снаряды, также создавались с учётом хитрых углов наклона плит. Принимая залп врага, Хок перестроил защитное энергополе летателя, заострив его направленную к врагу сторону, — он всё-таки успел.

Дымящийся холм — вершину его попросту срезало — остался позади. Хок дал ход так стремительно, что его вжало в кресло, отключенный пилот-штамп сполз на палубу, а мёртвый эл перекатился к самому зеву трап-лифта, дважды кивнув при этом головой — словно соглашаясь с решением нового командира.

Диск нёсся у самой земли, лавируя между каменных останков. Солнце поднялось, и руины покраснели: венчики зверь-травы раскрылись, впитывая так необходимый им свет. Теперь Развалины напоминали громадную щербатую пасть, не дожевавшую кровавую трапезу своими обломанными зубами.

Если бы Хок попытался управлять летателем обычным способом, он давно уже врезался бы в какой-нибудь из этих клыков — навыка пилотирования у него не было никакого. Но орт действовал так, как он привык, и так, как его учили: сознание Хока оперировало с энергией напрямую, минуя технических посредников. К счастью для него, летатели имели канал ментального контроля — магии Хозяева отнюдь не чурались. Орт только лишь обошёл те цепи, которые показались ему лишними и совсем не нужными. Простое колдовство — самое надёжное.

Четыре боевых аппарата, продолжавшие планомерный поиск, можно уже было не принимать в расчёт. Они получили извещение, но находились слишком далеко и перехватить дерзнувшего бросить им вызов никак не успевали. Но вот ближайший — этот шёл за Хоком как приклеенный и постепенно сокращал расстояние.

Преследователь двигался выше самых высоких руин, по прямой, не петляя и не рискуя налететь на препятствие, и непрерывно бил из всех своих эмиттеров. Имея преимущество в скорости, он чуть отклонялся то вправо, то влево, словно маятник, чередуя задействованные огневые точки и перезаряжая орудия нестреляющего борта. Огненные смерчи перепахивали Развалины, кроша в мелкий щебень остатки бетонных строений и оставляя в истерзанной земле глубокие язвы-воронки, присыпанные дымящимся шлаком и подёрнутые плёнкой стекловидного расплава.

Орт изнемогал. Он вынужден был постоянно изменять конфигурацию защитного поля, отводя рушившиеся на него энергопотоки: штампы ведь тоже корректировали прицел, нащупывая уязвимое место в силовой скорлупе захваченного Хоком летателя. Пока орту удавалось избегать прямых попаданий, но без конца так продолжаться не может. Рано или поздно его достанут — весь вопрос в том, успеет ли он дотянуть до Рубежа, или роковой выстрел настигнет цель гораздо раньше.

Ни войны, ни битвы одной только обороной никогда не выигрываются. Хоку страстно хотелось набрать высоту, послать в Бездну кропотливую возню с защитой и распороть эту проклятую летающую консервную банку одним добрым заклятьем. Распороть так, чтобы горящие обломки летателя разметало бы по всем Развалинам, а хорошо прожаренные ошмётки штампов подъела бы зверь-трава. Но холодный рассудок воина-мага подсказывал ему — не получится.

Да, Силы много — источник клокочет от переполняющей его энергии. Но Сила эта чужая, и Хоку недоставало колдовского умения легко и просто лепить из неё привычные формы. Он всего лишь воин (пусть даже не из худших), а не эрудит-ветеран, и не Вождь-Старший — с построением мощного атакующего заклинания, достаточного для разрушения боевого аппарата, ему в одиночку не справиться. Ему бы защиту удержать: он и жив-то до сих пор только потому, что идёт на бреющем полёте, прикрывая брюхо летателя близкой поверхностью. Разряд энергии — это не снаряд древней пушки, что летел по строгой траектории; он может поразить с любого направления. Выход один: тянуть и тянуть к Рубежу, прижимаясь к спасительной земле, держать защиту — чего бы это ни стоило — и надеяться, что ему повезёт и в третий раз за это долгое-долгое утро.

Летатель снова накрыло огненным пологом, а когда пламя стекло по изгибам тугих силовых линий, пейзаж уже изменился. Территория, занятая Развалинами, резко оборвалась, словно ограниченная невидимой чертой. Черта действительно существовала: в древности тут проходила окружавшая умерший ныне город кольцевая автострада — тропа для механических повозок, — и все городские строения располагались внутри этого огромного кольца. А за дорогой начиналась Мёртвая Пустыня.

Растрескавшаяся выжженная земля тянулась до горизонта и дальше, до океанского побережья. Там не было воды и не росло ни единой, даже самой чахлой травинки: только порывистые вздохи набравшего разбег Горячего Ветра вздымали облачка чёрного праха над безжизненной плоской равниной. Город, ставший Развалинами, в ходе Самой Страшной Войны отчаянно защищался: его система противовоздушной обороны сбивала с курса летящие к нему крылатые ракеты. Боеголовки рвались на дальних подступах, порождая Мёртвую Пустыню, до краёв напоённую Проклятьем. Город постепенно разрушался, но в эпицентр Адского Пламени не попал: иначе вместо Развалин остался бы один гигантский кратер. Пустыня дышала смертью, но прямо по курсу фиолетовый контур гор опоясывала разрывавшая чёрную монотонность голубая полоска жизни.

Рубеж. Река. Надежда.

Летатель сильно тряхнуло. Вырвавшись за пределы Развалин, Хок смог увеличить скорость; и тогда преследователь, встав на ребро, дал залп из всех своих шести эмиттеров. До Рубежа — учитывая стремительность бега дисков — оставалось всего ничего, штампы вполне резонно опасались упустить беглеца и поэтому поспешили закончить затянувшуюся погоню.

Везение кончилось.

Сосредоточенный залп пробил экранирующее поле боевого аппарата. Большую часть испепеляющей энергии Хоку удалось отвести, но суммарный импульс оказался слишком мощным.

Летатель окольцевало голубовато-белое свечение, а по кромке диска на доброй трети её протяжённости вспыхнуло ярко-жёлтое пламя. Металлопластик горел, точнее, распадался. Залп оказался с магической начинкой, словно стрела с отравленным наконечником. В корпусе захваченного ортом боевого аппарата зародилась саморазогревающаяся реакция распада материи и начала неумолимо пожирать летатель. Край диска размягчался и оплывал, выше и ниже его в теле машины появились углубляющиеся вмятины, лопавшиеся одна за другой. Пульт управления взвыл, захлебываясь сигналами тревоги. Летатель погибал.

По виску Хока скатилась холодная капля пота. Орт видел: уровень Силы в источнике быстро падает. Баланс непоправимо нарушен: вбираемая энергия не перекрывает растрачиваемую. Летатель, дёргаясь, словно живое существо от боли, продолжал свой отчаянный бег к Рубежу, и машину надо было кормить. И надо было держать истончавшуюся защиту — аппарат штампов продолжал обстрел. Правда, бил он уже одиночными — слишком много энергии вложили враги в решающий залп. И они слишком хорошо знали, на что способен загнанный зверь, и берегли силы для парирования его возможного последнего судорожного броска.

Орты умели управлять своим сознанием. Стоя на краю Бездны, воин-маг продолжал хладнокровно просчитывать ситуацию. Летатель штампов огня не прекращает, энергия вокруг хлещет водопадами, и плотность её достаточно высока для быстрой аккумуляции. Источник пока тянет Силу, и если бы дело ограничивалось только поддержанием полёта и подпиткой активной защиты, то всё не так страшно: справимся. Но слишком много Силы уходит на замедление распада, а если заклятье снять, то уже через десяток секунд то, что останется от летателя — и от самого Хока — горячими каплями прольётся на иссушенную Адским Пламенем Мёртвую Пустыню.

Голубая полоска Рубежа превратилась в широкую водную гладь. Серые диски, приближавшиеся к реке, наверняка уже заметили — Стражи Периметра бдят. Вот только разберутся ли они? Хозяева хитры, и их уловки слишком часто оборачивались для ортов большой кровью. Что стоит штампам сымитировать преследование с одной-единственной целью: нанести Уцелевшим очередной удар, а при большой удаче ещё и захватить женщин — сорвать цветы (как они и сделали совсем недавно)? Значит, Стражам надо помочь. Риск? Конечно. Но выхода-то нет: развоплотиться на Периметре ничуть не приятнее, чем распасться на первоэлементы вместе с летателем. Выбрасываться в скользящий полёт ещё рискованней: вне кокона энергополя боевого аппарата Хока сожгут первым же выстрелом. И орт мягко приоткрыл защиту лобовой части диска, давая возможность своим заглянуть внутрь. Если на преследователе это заметят…

Летатель содрогнулся. Панорамный купол рубки рассекла тонкая ломкая трещина, обзорные экраны вспыхнули и разом погасли. Голоса детекторов, вопивших в сознании соединившегося с контурами управления машиной орта о крайней степени опасности, смолкли, а уровень энергии в источнике пошёл вниз пугающе быстро. Поедающее аппарат жёлтое пламя сомкнулось в смертное кольцо уже по всей окружности диска. Энергоотсеки выплёвывали бесформенные клочья переменной структуры, охваченной распадом. Горящие комки разлетались в воздухе красочными фейерверками, и искры с шипением гасли в воде. Летатель полускользил-полупадал над рекой, умирая — и упорно не желая умирать.

И тут Хок ощутил тепло, но не угрожающее, а спасительное. Стражи Периметра правильно всё поняли и во всём разобрались.

Вероятно, штампы тоже правильно всё поняли. Преследователь взмыл вверх, переворачиваясь в воздухе и ложась на обратный курс.

Поздно.

Хозяева избегали приближаться к Рубежу малыми силами и тем более входить в непосредственный контакт с боевой магией Периметра — ведь даже комбинированные атаки с участием сотен машин обычно кончались для них тяжелейшим потерями при ничтожных достигаемых результатах. Но на сей раз штампы слишком увлеклись погоней за дерзким смельчаком…

Рубка летателя разваливалась. Палуба под ногами сделалась противно-мягкой, связь с контурами управления оборвалась, доступ к опустошённому источнику закрылся. Хок пытался выбраться из ставшей для него ловушкой машины сквозь горящую обшивку — и не мог. Уже теряя сознание, он успел увидеть, как над Рубежом вспыхнул косматый огненный шар, в который превратился оказавшийся в фокусе ударного заклятья боевой аппарат штампов.

…Глубоко под землёй, под многокилометровыми слоями гранита и базальта, в сотворённой комнате, освещённой мягким живым светом, было тихо. Там, наверху, могут разом вспыхнуть десятки Адских Огней — сюда не донесётся ни звука.

В Сердце Гор седовласый орт с пронзительным взглядом по-молодому горящих глаз откинулся на причудливо вырезанную из уже несуществующего наверху дерева высокую спинку старинного кресла. Секунду помолчав, он негромко, но веско произнёс:

— Доведите эти тлеющие обломки до входа в Катакомбы. — И добавил. — Этот неуёмный мальчишка заслужил жизнь: будет несправедливо, если он уйдет в Бездну. И потом: у него на борту живой слуга и мёртвый Хозяин, а это тоже ценность.

Сидевший рядом со Старшим в соседнем кресле второй орт, средних лет, с волевым лицом, пересечённым извилистым шрамом через всю щёку от виска до подбородка, молча кивнул и прикрыл глаза, передавая мысленный приказ Стражам Периметра.