Глава 9

Вот оно и началось. Мы, конечно, готовились к этому и ожидали, но все равно было горько осознавать, что время относительно спокойной жизни в нашем времени подходит к концу — начинается свара за дележ ресурсов из прошлого и за то, кто будет управлять установкой перемещения во времени. И то, что тут торчат ушки европейской шелупони — тоже знали, недаром где-то в районе румынской границы постоянно болтался натовский АВАКС. А горючки, которая нынче в дефиците, он сжигает немерено, а учитывая обычную жадность наших западных «друзей», это наводило на неприятные размышления. Во всяком случае, в поддержку, так сказать, «здоровых демократических сил» мы ждали минимум бомбардировок и обстрелов крылатыми ракетами, поэтому и наши российские друзья тут подсуетились и приготовили кое-какие сюрпризы в виде усиленной системы ПВО и постоянно дежуривших двух стратегических бомбардировщиков.

К нынешнему моменту население города, выжившее в скотских условиях подвалов и бункеров, с каких-то трехсот-пятисот человек выросло за последние два месяца больше чем в десять раз. Можно сказать, что Симферополь стал оживать, несмотря на обгоревшие и полуразрушенные дома и на заснеженные, забитые ржавеющими остовами машин проспекты. Некоторые особо важные улицы уже освещались по ночам. На крупных высотках с характерным гулом крутились лопасти многочисленных ветрогенераторов, которые существенно облегчали энергообеспечение убежищ и специально оборудованных боевых постов.

Но на огонек всегда слетается множество всякой швали, любителей всё захапать, применив силу и разводя демагогию, абсолютно плюя на всех остальных, и нас эта чаша не миновала. В увеличившемся населении города появлялись лидеры, которые собирали вокруг себя людей по интересам, но, как правило, это были обычные бандиты, решившие погреть руки и сесть на поток распределения продуктов и горючего. Эти мелкие главари, которых быстро отлавливала наша служба безопасности, не представляли особой опасности, и было достаточно как следует гаркнуть и отправить группу закаленного в боях спецназа, чтобы быстро навести порядок, и в наших условиях самым страшным наказанием было безвозвратное изгнание из города. Таким образом, мы поддерживали порядок, но волнение постепенно нарастало, несмотря на наши успехи и резкое улучшение условий жизни, но ведь человек такая скотина, что ему всегда мало…

Проникнувшись неизбежностью нарастающей проблемы, мы с Судоплатовым разработали план операции и стали ждать появления подходящей кандидатуры на роль предводителя «недовольных и обделенных». И такой быстро появился: из небытия прошлого возникнул мелькавший до войны на экранах телевизора и на просторах Интернета известный олигарх и весьма властный, амбициозный человек, который великолепно подходил на роль возмутителя спокойствия.

Александр Приходько еще до войны был знаковой фигурой на украинском Олимпе власти и частенько появлялся на экранах телевизоров. То он на Майдане с оранжевым шарфиком кричит «Ганьба!», чуть позже под флагом бело-голубых уже яростно борется с наследием Ющенко, при котором удвоил свой капитал, то он пламенный сторонник евроинтеграции и с радостной улыбкой в Брюсселе перед камерами пожимает руки натовским чиновникам, то он за вековую дружбу с Россией, и в газетах появляются его кремлевские снимки. Человек остро чувствовал, куда дует ветер, и всегда был с теми, кто мог в той или иной степени помочь ему приумножить свой капитал, при этом не гнушался подкупом, предательством. Такая вещь, как закон, была для него просто очередным инструментом достижения поставленных целей, и он с легкостью его переступал, когда того требовала обстановка. В общем, типичный олигарх нашего времени со связями, многочисленными предприятиями, либо купленными за копейки, либо отжатыми рейдерскими методами, со своей маленькой армией, полицией и огромным личным кладбищем.

К войне он тщательно подготовился и успел выкупить и переоборудовать несколько бомбоубежищ и основательно их загрузил продуктами. Но время шло, мир безвозвратно изменился, и вся его власть, все его активы обесценились, а он стал очередным полевым командиром, который обеспечен чуть лучше остальных и имеет чуть лучше подготовленную и экипированную охрану. По самым оптимистическим прогнозам его запасов хватило бы еще на пять-шесть месяцев, и тогда его власть и авторитет стали бы просто виртуальными величинами, поэтому бывший олигарх озаботился своим будущим и, используя оставшиеся связи, стал искать пути выхода из создавшейся ситуации.

Когда он узнал про нас, то стал спешно собирать информацию и присылать эмиссаров. Но и мы, естественно, без дела не сидели. Информация о путешествиях во времени уже циркулировала среди выживших, и хитрый олигарх, убедившись в правдивости слухов, быстро сориентировался и начал подбирать соответствующий способ протиснуться поближе к новой кормушке. Он поступил не просто хитро, он поступил очень мудро и нашел, чем нас можно заинтересовать, и, главное, стать нужным для руководства СССР из 42-го года. Тут всё было просто — пользуясь своими связями и оставшимся авторитетом, Приходько и его эмиссары буквально рыскали по всем местам, где остались люди, и отлавливали специалистов по современным технологиям, и особое внимание уделялось ученым и инженерам в самолетостроении, в космонавтике. Демонтировались заводы, техника свозилась в специальные ангары, ожидая продажи предкам. Можно сказать, что Приходько неплохо подготовился, и его инфильтрация в общество Симферополя с нашего молчаливого согласия прошла достаточно гладко.

Приходько потихоньку подминал под себя гражданскую власть, но приблизиться к границам бункеров, где функционировали установки путешествия во времени, у него никак не получалось. Любые попытки подкупить кого-то из персонала комплекса или запугать быстро пресекались и заканчивались уничтожением агрессоров. Олигарх в первый раз столкнулся с такой жесткой и бескомпромиссной позицией вояк, которые в его понимании были все насквозь продажные. К нашему удовлетворению, он наконец-то пришел к выводу о необходимости силового захвата установки и центра управления комплексом.

Силенок самому провернуть такую аферу у него не было, да и время поджимало, поэтому делец начал активно искать союзников, и по некоторым данным возня среди украинских националистов, которые чуть позже в срочном порядке сформировали целую бригаду карателей, началась с его подачи, и возглавила ее не кто иная, как печально знаменитая Ганна Фларион. Тетка себя проявила еще до войны ярой антирусской активисткой, мастерски изобретая все новые возможности и пути для унижения русскоговорящего населения Украины. Их организация «Вольность», проявившая себя особой ненавистью к России, культивировала националистические лозунги и как могла травила всех, кто пытался иметь свое, отличное от них мнение. Агрессивные акции протеста, избиения и унижение неугодных, осквернение советских памятников — это перед самой войной стало обыденностью и ассоциировалось именно с этой политической силой. Видимо, «Вольность» подразумевала их единоличную свободу от морали, нравственности и закона по отношению ко всем, кого они не считали «правильными украинцами», и молодчики, поддерживаемые милицией, закрывающие свои лица, громко кричащие «Ганьба», палками и кулаками учили всех, как надо правильно любить Украину. Когда началась война, сил для поддержания порядка стало не хватать, и именно на базе этого движения появились отряды самообороны, которые массовыми расстрелами инакомыслящих поддерживали закон и порядок в их понимании в центральной и юго-восточной Украине. Эти ребятишки очень активно отметились в Крыму на стороне татар, всячески пытаясь осложнить нам работу по спасению мирного населения. Поэтому при любой возможности мы их уничтожали любыми доступными средствами, так как знали, что попавшие к ним в плен наши бойцы, а особенно морпехи умирали страшной смертью. Поэтому все с нетерпением ждали появления в Крыму «дорогих» гостей, к которым накопилось множество претензий.

Кого еще олигарх дополнительно привлек к своим планам, мы так и не узнали. К нашему удивлению, на связь вышли представители совета старейшин крымских татар и от своего лица и от лица неких турецких товарищей сообщили, что ничего не имеют общего с будущими наездами на нас, потому что им хочется только дружить и торговать, а воевать не в их интересах.

На попытки добиться от них большего началось цветистое восточное словоблудие, и нам мало чего удалось добиться, только узнали, что Приходько и там отметился.

Мы, как могли, отслеживали внешние контакты олигарха и старались держать руку на пульсе. Когда пришло сообщение, что начался сбор и выдвижение сил, не сильно перепугались и стали ждать развития ситуации.

То, что мы были готовы к силовому развитию ситуации, знали не только люди Приходько. Все это время мы просчитывали возможные варианты, какие наши оппоненты смогут доставить проблемы и как этого избежать. В первую очередь проверили и опечатали вентиляцию, питьевую воду разлили по бутылкам и отмаркировали, чтобы не перепутать. То же касалось и еды…

Заговорщики обычно действуют по одному плану и, в общем-то, не сильно-то и стараются изобрести что-то новое. Наши оппоненты здесь не были оригинальными и сразу стали действовать по стандартным направлениям: нарушение работы системы связи и управления боевыми подразделениями, уничтожение или захват командных пунктов, блокирование или уничтожение самых боеспособных воинских формирований, захват систем энерго- и водообеспечения. Они дождались начала очередного снежного бурана, который, подняв огромные облака серого снега, благодаря нулевой видимости, исключил любые перемещения по поверхности.

За десяток минут до начала активных действий заговорщиков, по получении сигнала от агентов, мы запустили свой механизм противодействия. На блокпосты руководству оборонительных районов пошли кодовые сигналы, и все боевые подразделения выводились на позиции.

Через три минуты после отправки сигнала тревоги, что, видимо, не осталось незамеченным, у нас полностью пропала связь, как радио, так и проводная. Исчезла картинка с системы контроля воздушного пространства и отключились несколько камер с системы внешнего видеонаблюдения, по сути дела, учитывая снежный буран на поверхности, мы остались слепыми и глухими. В командном пункте наступила гнетущая тишина, и все смотрели на меня в ожидании чуда.

Я, сохраняя невозмутимое выражение лица, стал отдавать команды:

— Мы знали, что так будет, поэтому работаем по плану. Систему безопасности…

Договорить не успел. Моргнул свет, запищали бесперебойники и где-то вдалеке на пределе слышимости затарахтел резервный генератор.

Светка криво усмехнулась и, бросив взгляд на экран монитора, прокомментировала:

— Главный генератор остановился.

Но система безопасности и управления всеми системами бункера, имеющая обязательное резервирование питания, функционировала и показывала, что в ангаре с энергоустановкой все тихо и никого не было. Мы в свое время предусмотрели вариант попытки проникновения и демонстрации охране статичной картинки. Поэтому во всех важных помещениях обязательным атрибутом были настенные светящиеся часы, показывающие дату, время и имеющие дополнительную подсветку инфракрасными светодиодами, которые в зависимости от времени суток, дня недели и особого алгоритма выдавали разную комбинацию свечения. Быстро просмотрев записи и сверив коды, было установлено, что никто лишний в помещение с дизелями не заходил, но тем не менее нужно было подстраховаться. Помимо этого, было еще несколько неафишируемых автономных систем, которые позволяли дополнительно контролировать обстановку на охраняемых объектах, и если общий комплекс безопасности был завязан на мощную вычислительную сеть, то эти системы работали только по отдельным линиям. Мы даже умудрились во всех галереях и на входах разместить датчики веса, по которым можно было идентифицировать не только сам факт проникновения, но и определить количество людей. Всё это обязательно было оборудовано контролем антисаботажа, поэтому мы не сильно опасались неожиданных гостей. Да и сюрпризов изобретательный Санька натыкал где только можно и, особенно, где нельзя. Даже сами по себе двери являлись мощными фугасами, в которых было заложено несколько килограммов взрывчатки — это на случай если кто попробует взорвать или выжечь автогеном…

Я повернул голову к Дегтяреву.

— Олег, разберись. Скорее всего, там никого не было — вывели из строя дистанционно, но возможна засада или минная ловушка. Ну не дураки же они взрывать всё, раз им нужна работающая установка, а вот основательно уменьшить количество наших бойцов им как раз выгодно.

Дегтярев кивнул головой, прихватил автомат и быстро вышел из комнаты.

В это же время заверещала система сигнализации, показывая, что на нас извне была совершена сетевая атака. В серверной штатный компьютерщик лихорадочно в коммутационном шкафу отключал ап-линки, приходящие извне, и подключал пачкордами к пачпанели медиаконвертеры со старой оптикой, которые до этого были отключены. Эти оптические трассы были проведены давно, с использованием уже проложенных до войны магистралей Укртелекома и различных городских провайдеров, и представляли мешанину из многочисленных линков, преобразователей и сварных соединений. Это была наша первая проба создать общую сеть, и она работала, но крайне нестабильно, и тогда было принято решение о прокладке новых магистралей, которые теперь и обрубили наши противники. Мы тогда эту систему законсервировали и даже создали видимость, что ее уничтожили, — несколько бойцов демонстративно резали ненужные провода и вытаскивали их из колодцев на виду у всех заинтересованных лиц, а Санька расставлял там всевозможные взрывоопасные ловушки и элементы сигнализации, если у кого появится желание проверить качество нашей работы. Но тем не менее, сильно не афишируя, и эту систему отладили, но применять не стали и заморозили на крайний случай. Вот теперь понадобилась и резервная система связи, правда заработала в ограниченном формате, забрасывая нас многочисленными текстовыми сообщениями от оставшихся на поверхности агентов.

Артемьева, быстро пролистав полученную информацию, подняла голову, ища мой взгляд, давая понять, что готова выдать первый анализ ситуации.

— Катя, ну что у нас?

Она, не вставая из-за монитора компьютера, стала докладывать.

— Внешние линии связи заблокированы. Задействовали резервные. Радиосвязь подавлена — работают две мощные установки РЭБ. Места определены, но бойцам их будет трудно уничтожить — сильные заслоны и нулевая видимость из-за бурана. Дальше, все подходы к бункеру блокированы — большинство внешних видеокамер системы безопасности выведены из строя. Судя по косвенным данным, часть минных полей деактивирована, и противник на путях возможных контратак произвел свое минирование. По данным агентуры, на всех высотках вокруг бункера разместились снайпера и гранатометчики. Наши блокпосты в радиусе двух километров в большинстве своем блокированы либо захвачены без боя — предатели. На маршрутах возможного выдвижения техники созданы искусственные завалы и проведено минирование. Тактически противник нас переиграл, лишил средств связи и вывел из строя основную энергоустановку для питания комплекса путешествия во времени. В Молодежном та же картина, но лезть напролом не решаются — слишком у нас и там и здесь все нашпиговано минами, а у них не так много подготовленных бойцов. Они прекрасно понимают, что в случае лобового штурма, учитывая россиян под боком, потеряют всё, поэтому попытаются договориться.

— Что по внешнему воздействию, есть информация о карателях либо о неизвестных вооруженных группах?

— Пока тихо. Бандеровские каратели пока сидят в районе Чаплинки, но сведения не совсем свежие. Подозрительных пролетов самолетов не было.

— По коллегам из России есть доклады?

— Наш сигнал они получили, как мы договаривались, засели на блокпостах и ждут дальнейшего развития ситуации, система ПВО развернута, и любое летательное средство над Симферополем и в его окрестностях будет сбито. Но это они так докладывают, а вот в том, чью сторону примут, мы пока до конца не уверены.

— Понятно, вот заодно и проверим.

Катерина усмехнулась, наверняка знает, что у меня как всегда что-то припасено на крайний случай.

На связь вышел Дегтярев, который со своей группой уже дошел до ангара, где в качестве силовой установки всего комплекса использовался дизельный двигатель маневрового тепловоза.

— База!

Я взял манипулятор радиостанции и отжал тангенту.

— На связи, Папа.

— Как ты и говорил — тут тишина, никого нет и не было.

— Так в чем проблема?

— Наш дизелист говорит — какую-то гадость добавили в топливо и вывели из строя полностью топливную систему.

— И как оно так вовремя вышло из строя?

— Да сам гадаю. Как-то нереально. Скорее всего, в емкости с топливом сбросили радиоуправляемый пакет с какой-то гадостью. Не взорвалось, но испортило горючку.

— Сколько времени и что нужно, чтобы восстановить энергоподачу?

— По словам специалиста, два-три дня минимум, нужны запчасти, которых у нас в бункере нет, и полностью заменить топливо.

— Понятно. Дизелиста под стражу и на полиграф всех, кто за последние два дня заходил в этот ангар, тоже проверь.

— Понял, выполняю.

Катя, слышавшая разговор, прокомментировала:

— В Молодежном та же история…

— Передай им те же распоряжения.

Она кивнула, опустила голову и быстро застучала по клавиатуре, отправляя сообщение.

Светка, сидящая за другим монитором, просматривала изображения с камер системы видеонаблюдения и, почувствовав паузу, встревоженно вклинилась в разговор:

— Сережа, и что, мы так будем сидеть и ждать?

Я усмехнулся.

— Теоретически они прекрасно осознают, что в наших интересах тянуть время, тем более в условиях снежного бурана. Восстановив работу энергоустановки, мы откроем портал, и тогда тут чуть ли не вся Красная Армия за нас подпишется. Поэтому они попытаются действовать быстро, настойчиво, но при этом сначала будут осторожничать, иначе получат обугленные обломки установки и серверов. Скорее всего, у них есть какой-то козырь в руках и они на него очень сильно надеются. Я бы на их месте попытался всё захватить одним ударом, но они не пошли на это…

Я повернул голову к Артемьеву.

— Санька, проверь всю систему вентиляции на всякий случай, может, все же всунули туда что-то?

Санька кивнул головой, встал, прихватив лежащий на коленях автомат.

— Командир, я проверял, все мои маркеры и ловушки на месте.

— Ну на всякий случай.

— Сделаю.

Санька еще не вышел из комнаты управления, как запиликал фирменный системный телефон Panasonic, на панели которого замигал красный светодиод, показывая внешний вызов. Артемьева демонстративно усмехнулась и прокомментировала:

— Первая часть марлезонского балета, Командир?

— Да, сначала попытаются договориться, но…

Я скривился, как-то не верилось, что Приходько и компания хотят договориться. Скорее всего, у них есть какой-то козырь в рукаве и им нужно нас уболтать, иначе бы штурмовые группы уже взрывали бронированные двери.

— Катя, возьми трубку и поиграй в глупую секретаршу. Потрепись с ними, а потом брось трубку, пусть перезвонят.

Артемьева улыбнулась. Несмотря на свой опыт и огромный счет уничтоженных боевиков, Катерина в душе все еще оставалась девчонкой, и иногда эта проказливая и такая притягательная сущность нашей боевой подруги выходила наружу, и мы наслаждались ее выходками.

— Алёу-у-у-у! — заворковала она в трубку, закинув ногу на ногу, как заправская пустоголовая секретарша.

— Да-а-а-а-а, слушаю, — с придыханием мастера секса по телефону продолжила, полируя воображаемой пилочкой свои ногти. — Оргулова? — И удивленно округлила глаза. — Не могу, шеф занят… Нет, действительно занят, ну я ему доложу, вы оставьте свой телефон, и он обязательно свяжется с вами, когда освободится. Да? Фу, какой вы вульгарный. Перезвоните через двадцать минут.

Улыбнувшись, она изящно положила трубку, и тут же игривое выражение на ее лице исчезло, и перед нами снова сидела опытный снайпер с позывным Белка.

— Это не Приходько.

— Кто?

— Логинович. Помнишь, тот педофил, который у яйцеголовых рулил, а после нашего прихода его чуть не прибили за то, что детей за еду к себе тягал. Самое интересное, ведь он из обиженных местных ученых. Больше всего возмущался, что его, «признанного ученого», законопатили в стройбат и заставили копать траншеи для систем канализации.

— Хм. Наш олигарх решил сам не светиться и вместо себя подставляет «шестерку». И что хотел?

— Тебя, Командир. Такой вальяжный и самоуверенный, как интеллигент, за спиной которого стоит громила, готовый по первому сигналу бить морды.

— Ну а что, сейчас всё иначе? Этим интеллигентным ребяткам дай волю, так они под благовидными предлогами зальют страну кровью и не поморщатся. Ну хорошо, ждем…

Был еще звонок, и еще, а я ждал, когда Марина и Санька дадут достоверную информацию. Через двадцать минут Артемьев вышел на связь и с забористым матом доложил, что была закладка с отравляющим газом в общей вентиляционной системе, но так как командный пункт имел замкнутый цикл, то сильно нам это помешать не могло. Чуть позже доложила Марина, которая уже несколько часов изучала нашу питьевую воду и продукты на предмет сюрпризов, и с такой же ненавистью, правда в более приемлемых выражениях, сообщила, что питьевая вода, даже в опечатанных бутылках и часть продуктов в сухих пайках отравлена снотворным. Причем препарат действовал не сразу, а через несколько часов, когда уже всё растворилось бы в организме, и никакими промываниями желудка ничего было сделать нельзя. В принципе, мы нечто подобного и ожидали, поэтому особый запас на крайний случай у нас всегда был. Вроде как все основные сюрпризы мы изучили, и пока была возможность, Дегтярев гонял всех, кто вызывал хоть малейшее подозрение на детекторе лжи. На поверхности все так же гасился любой радиосигнал, и до начала заранее определенных действий по деблокаде бункеров осталось около двух часов, поэтому мы как могли тянули время.

Ага, дали нам возможность развернуться: опять зазвонил телефон, и Катя взяла трубку.

— Алёу-у-у-у! Оргулова? — И бросила на меня взгляд. Я согласно кивнул головой. Она быстро перевела звонок на другой телефон и, услышав сигнал, я поднял трубку.

— Да.

В трубке раздался самодовольный голос:

— Говорит Анатолий Исаакович Логинович. Я представляю руководство Объединенного Комитета спасения и мне поручено провести с вами переговоры, Сергей Иванович…

— И что ты хочешь?

— Мы хотим обсудить вопрос более справедливого управления установками путешествия во времени и перераспределения получаемых из прошлого ресурсов.

— С какого такого перепугу я буду с вами всё это обсуждать?

— Вы, наверное, заметили, что мы взяли под контроль средства связи и основные хранилища горючего и продуктов, все входы и выходы охраняются бойцами наших отрядов самообороны. Ваши энергоустановки для питания системы путешествия во времени вышли из строя, и система безопасности бункера сейчас питается от резервных генераторов, запасов горючего которых хватит на двенадцать часов. Бронетехника в вашем бункере тоже выведена из строя, и прорваться вы все равно не сможете — у нас хватит сил остановить вас и тех, кто попытается извне деблокировать бункер.

Я явственно слышал в его голосе торжество и превосходство.

— У вас нет выхода, кроме переговоров с нами…

В комнату заскочил Дегтярев, но резко остановился, увидев меня с телефонной трубкой в руке.

— Допустим, что вы хотите?

По той театральной паузе и придыханию в трубке я понял, что сейчас он выдаст речь, которую долго готовил.

— Мы все люди, и все хотим жить. Нам надоело, что какие-то недалекие вояки будут решать, кому из нас заниматься наукой и двигать прогресс, а кому копать траншеи, кому переселяться в другой мир, а кому умирать и замерзать. Нас не устраивает, что вы самолично, без учета мнения и интересов всех слоев населения, устанавливаете контакты на высшем политическом уровне в прошлом и решаете судьбы целых народов. Поэтому мы не предлагаем, а требуем, чтобы представителям нашего комитета были переданы бразды правления колонией, и мы принимали участие в управлении работой системы путешествия во времени. И главное, чтобы НАШИ ученые получили доступ к аппаратуре и смогли модернизировать ее. Мы хотим попытаться пробить каналы в другие миры, где не будет таких трудностей, с которыми мы столкнулись по вашей милости.

— А не много ли вы на себя берете?

— Это вы много на себе берете!

Видимо, он сорвался, все больше распаляясь от моего равнодушия и ярко выраженного презрения, и последнюю фразу буквально выкрикнул, но тут же взял себя в руки.

— У вас просто нет другого выбора. В противном случае, по истечении двенадцати часов, условия нашего сотрудничества будут изменены, и мы с вами будем разговаривать, как с военными преступниками, а, учитывая военное время, народный трибунал вряд ли сможет к вам отнестись снисходительно.

— А что со взводом НКВД? Все-таки не наши люди, и Сталин может обидеться.

— Они на время нейтрализованы, и мы сами будем отвечать перед руководством СССР…

И с некоторым злорадством добавил:

— На вмешательство на вашей стороне россиян можете не рассчитывать, они вами тоже недовольны, да и у нас есть зенитные комплексы…

— Хм. Веселые вы ребята. Ладно, я вас услышал. Перезвоню…

— Я…

Что хотел вякнуть в ответ этот урод, я уже не услышал.

Как ни в чем не бывало повернулся к Дегтяреву:

— Олег, ну что? Накопал?

Он мрачно кивнул.

— Эти козлы у дизелиста и двух его слесарей родных выманили и взяли в заложники. Вот и заставили…

— Н-да, господа офицеры, вроде всё продумали, а такую элементарщину и профукали.

Артемьева подала голос:

— Нет, Командир, мы до самого последнего момента отслеживали состояние родственников, допущенных в зеленую зону. Тут наши противники сработали оперативно.

— Хорошо, Катюша. Что у нас по докладам агентов на земле?

— Ну, дела не так уж и плохи, как выглядят. Гражданские затихли, боятся дернуться, но общий настрой к нынешним событиям весьма негативный: Логиновича с его дружбанами-гомиками все знают, поэтому иллюзий никто не питает. Если бы не боевики Приходько, уже бы давно всех порвали, но те народ разделили, мужчин мобилизовали и, по сути дела, взяли в заложники членов семей — женщин и детей, которых вроде как для безопасности собрали в дальнем ангаре.

— Хорошо, в принципе почти всё ясно. Осталось только получить сигнал, что бандеровцы рванули через Красноперекопск для поддержки Приходько.

— Серега, — подал голос молчавший Дегтярев, — ты думаешь, Приходько будет делиться с бандеровцами? Да он удавится, а никого не подпустит. Как мне кажется, вся эта комедия с карателями как раз для отвода глаз. Они, наверное, все еще ждут, что мы потравимся, и они возьмут нас тепленькими.

— Знаешь, Олежек, чего-то тут мы не знаем, чего-то не хватает. Ну ладно, будем действовать по плану, ты же вариант «Бульдоги под ковром» организовал?

— Конечно. Всё готово. Народ ждет только зеленого свистка…

Светка, просматривающая на экране данные с видеокамер системы безопасности, поморщившись и показывая в сторону батареи, проговорила:

— Сережа, а тебе не кажется, что как-то жарко становится?

— В смысле?

— Ну просто жарко, батареи что-то сильно греют.

— Твою мать! Быстро всё отключить, они в системе управления подправили данные, и теперь у нас топливо в резервных генераторах быстрее вырабатывается, и по идее, мы из-за жары должны зараженной воды больше пить.

Пока Светка копалась в системе в поиске соответствующих опций системы управления коммуникациями бункера, я проигрывал в голове варианты.

— Катюша, Логинович с какого номера звонил? Вроде как 224, нашей внутренней сетки?

— Да.

— Этот номер вроде бы у нас в гостинице «Артека» установлен. Хм, совсем близко, там у нас наблюдательный пункт, вот его они в первую очередь и захватили. Разумно…

Я встал, подошел к карте Симферополя, прикрепленной на стене, рассматривая ее.

— Катя, что там Семенов?

— Сигнал, подтверждающий выполнение плана, был получен пять минут назад.

— Хорошо, с нами он или нет, уже не важно, начинаем действовать. Олег!

— Да.

— Сигнал «Бульдогам» цель номер один — гостиница «Артек». Цели номер два и три — аппаратура подавления радиосвязи.

— Понял. Заложники?

— Вряд ли они там, их скорее всего удалили. Ладно, удар по моему сигналу.

Он только кивнул.

Подняв трубку, я набрал номер, с которого звонил Логинович.

— Да, я слушаю вас, Сергей Иванович, — ответил вальяжный голос.

— Включите громкую связь.

Он высокомерно проговорил:

— Нас и так слышат те, кому это положено.

— Приходько там?

— Это не важно, вы разговариваете со мной, а я уполномочен всем гражданским населением вести эти переговоры.

Я презрительно и грубо ответил:

— Слышь, шестерка, мне глубоко плевать на ваш комитет в общем и на тебя лично. Ты и твои дружки по комитету, когда принимались на службу и получали аттестаты на довольствие, подписывали документы, в которых давали клятву выполнять устав внутренней службы, беспрекословно подчиняться военным властям и не вступать ни в какие организованные группы без согласия военных властей. Вы нарушили взятые на себя обязательства, хотя паек исправно получали и жрали в три горла, хотя по вашим же словам множество людей умирали от голода. Поэтому для вас у меня только один вариант развития событий — вы подлежите уничтожению.

Пауза. Логинович, все еще не веря и считая себя неприкасаемым, заверещал, перейдя на «ты»:

— А ты что, сам не нарушил присягу? Ты украинский офицер, а перебежал к клятым москалям. И кто ты после этого?

Я усмехнулся. Спорить с этим отбросом было, мягко говоря, противно, но вопрос повис в воздухе.

— Да, я давал присягу защищать украинский народ, чем я и занимался. Даже таких утырков, как ты, защищал. Людям, которых я и моя группа вытаскивали из зинданов, освобождали от рабства и вывозили в Севастополь, было откровенно наплевать, что у меня на шевроне украинский трезубец или российский триколор. Но знай, урод, лично тебе и твоим околонаучным прихлебателям я обещаю, что при любом раскладе, даже если мы пойдем на договор с теми, кто за вами стоит, то в любом случае одним из основных и главных условий будут твоя голова и головы твоих дружков-извращенцев, наколотые на ограду центрального парка. И это не метафора, это мое обещание, и ты, тварь, знаешь, что я привык исполнять свои обещания.

Я не выдержал и хохотнул:

— Еще раз спрашиваю, Приходько там?

Опять пауза. И через некоторое время в трубке раздался другой, явно напряженный голос.

— Слушаю, полковник.