18
Жизнь изменилась сразу.
Прежде всего существующие порядки отобрали свободу передвижения по «Ледовому раю» — в капральском предбаннике Кирилла ждал дежурный по взводу, и все дальнейшие передвижения отчисленного курсанта по территории лагеря производились уже под его контролем. Вернее, ее — поскольку оказалось, что сегодня дежурит ефрейтор Сандра Каблукова.
Даже и тут судьба решила поиздеваться над Кириллом — Сандра была последним человеком, которого он хотел бы сейчас видеть. Впрочем, судьбу эту звали ротным капралом Гмырей… И все логично, если капрал знал про Сандру — унизить соперника, так уж по полной программе.
— За что, Кент? — коротко спросила ефрейторша, крепко пожимая руку Кирилла, когда они вышли на улицу.
— Как менталотравматика.
Сандра кивнула:
— Дог на утреннем разводе тоже так объяснил. Но кто ему поверит?… Это же он мстит тебе за вирши!
— Я вынужден ему поверить, — вздохнул Кирилл. — Даже если не верю.
Сандра понимающе покивала, но промолчала — что тут скажешь?…
— Ты не разболтала ему?
— Про что?
— Про кого… Про меня и тебя.
Сандра будто споткнулась:
— Неужели я похожа на трепливую идиотку?
Уж если на кого она и была похожа, то во всяком случае не на идиотку.
— Ладно, пошли!
— Пошли. — Она повела его к зданию штаба, где, помимо прочих общелагерных подразделений, находилась и касса.
«Ледовый рай» по-прежнему жил своей привычной жизнью: на плацу маршировал взвод новобранцев, прибывших в расположение лагеря сутки назад — они еще с любопытством крутили головами; вдали, левее клуба, штурмовали полосу препятствий курсанты поопытней; а за березовой рощей, возле которой приткнулись флагштоки с трепещущими стягами, пшикало и шпокало — там, на стрельбище, занимались реальной огневой подготовкой те, кому скоро принимать присягу и перебираться на борт десантных барж.
А над всем этим висела триконка с законами курсантов, восьмой строчкой в которой значилось: Курсант чтит командиров.
"Эта заповедь не полна, — подумал Кирилл. — Она должна звучать иначе. Курсант чтит командиров или убирается из лагеря к чертовой матери!"
Интересно, есть ли законы у капралов?
Наверное, есть. Та же восьмая заповедь… Капрал чтит вышестоящих офицеров. Или еще как-нибудь так… А есть ли заповедь про сексуальные отношения с нижестоящими? Что-нибудь типа «Капрал никогда не стыкует подчиненных ему метелок»?… Вряд ли. Это только в заповедях Единого говорится «Не прелюбодействуй» и «Не пожелай жены ближнего твоего». К тому же, Сандра — ни кому не жена, а Гмыря, надо полагать, холост.
Пришли в лагерную кассу.
Пока Кирилл оформлял заявление о страховке и открывал счет в местном банке, Сандра сидела на Ф-скамеечке, следя сквозь стеклянную стену за общением увольняемого с капралом-кассиром.
Часть начисленной суммы сразу перевели на персонкарту, чтобы отчисленному не пришлось начинать безмундирную жизнь в городе с поисков ближайшего банкомата.
Когда Кирилл, распрощавшись с кассиром, вышел в коридор, Сандра поднялась со скамейки:
— Теперь в хозчасть.
Двинулись в хозчасть — менять обмундирование на штатскую одежду.
Справа от усыпанной песком дорожки тянулась темно-коричневая стена Периметра, призванного спрятать жизнь лагеря от посторонних глаз. Под порывами ветра стена чуть колыхалась и казалась от этого боком спящего на земле гигантского негра.
Кирилл вдруг остро почувствовал, что через несколько минут окажется уже по ту сторону стены, а все те, с кем он делил стол и кров, останутся здесь, внутри Периметра, и очень скоро им дела не будет до того, что с ним, с Кириллом, происходит…
— Спасибо, что назвал меня в вирше телочкой, — сказала вдруг Сандра.
Кирилл понял не сразу. А когда понял, кивнул.
— Чаще я слышала слово «бабища», — сказала Сандра.
Кирилл снова промолчал.
Что тут ответишь?… Такие, как Сандра, не пользуются вниманием курсантов. Вернее, вниманием-то еще как пользуются, да до дела-то редко доходит. Стрёмно обрезкам с такою, не верят они в свои силы… Потому Громильша, наверное, и бегала к Догу. По физическим параметрам только он ей и подходит. Даже ростом выше. Скажем, Спиря на ней смотрелся бы как заяц на медведице. Нет, среди лагерных ей подходит только Гмыря. Уж Его дерьмочество-то не салабон с висючкой, а настоящий сексуальный гигант…
— Он крепок, — сказала Сандра.
— Кто? — опять не понял Кирилл.
— Дог, — ответила Сандра. — Гмыря.
— Зачем ты мне об этом говоришь?
— "Отдрючил" значит отстыковал силой? — не отвечая на вопрос, поинтересовалась Сандра.
— Ну… в общем… да… — Кирилл опять не знал, как себя вести.
Сандра промолчала.
Добрались до хозчасти, вошли в помещение каптерки, где совсем недавно Кирилл менял больничные шмотки на форму курсанта.
Тут никого не было. Да в такое время и быть не могло. Стояла тишина, лишь время от времени пощелкивала аппаратура, живя своей машинной жизнью.
Кирилл подошел к гражданскому синтезатору, выбрал штатскую одежду: голубую рубашку с короткими рукавами, темно-синие шорты, такой же темно-синий жилет с карманами и черные кроссы. Ввел с клавиатуры коды. Через несколько секунд звякнул сигнал, и шторка ресивера открылась.
Сандра, глядя на заказанное, спросила:
— Любишь простую одежду?
Кирилл кивнул, вытащил заказанное и отправился за ширму. Скинул ботинки, мундир и брюки, остался в майке и в трусах. Потянулся за шортами…
Горячая рука погладила его спину, пробежала к шее. Лопаток коснулось что-то гладкое и упругое. И тоже горячее.
Кирилл замер, в груди у него родился знакомый стрём. А Сандра повернула его лицом к себе, осторожно взяла за руку и положила его ладонь на свою обнаженную грудь.
— Ну что, мой сладкий? Сам-то как? Только свистеть умеешь или тоже на что-то годишься?
Оказалось, что на ощупь эти штуки у нее мало чем отличаются от грудей Ритки Поспеловой… Впрочем, у Сандры буфера были намного больше Риткиных бугорков, которые Кирилл запросто накрывал ладонью. Тут фиг накроешь — самый настоящий завод по производству молока. Да и соски — не Риткины прыщики! Кой все-таки черт метелка поперлась в Галактический Корпус? Она же тройню, наверное, выносит, выкормит и глазом не моргнет…
Между тем горячая рука Сандры шаловливой зверушкой побежала по животу Кирилла, потом перескочила на спину и притиснула парня к жаркому упругому телу так, что перехватило дыхание. Сандра наклонилась, взглянула в его лицо, и в глубине ее огромных карих глаз было нечто такое, от чего стрём умчался из сердца Кирилла, и оказалось вдруг, что размеры ее тела не имеют никакого значения. Рука Сандры опять поползла вниз по животу Кирилла, и там, внизу, все вдруг устремилось ей навстречу. Обнаружив это, Сандра снова прижала Кирилла к себе, потащив за собой, присела и медленно и осторожно опрокинулась на спину…
Дальше все было почти как в снах или с «шайбами»… то есть совершенно не так, а совсем по другому — жарко и упруго, мягко и туго, — и только пронзившее Кирилла наслаждение было почти тем самым, знакомым ощущением, вот только в сотни раз более мощным и прекрасным…
Когда все закончилось, Сандра сделалась похожей на большую мягкую подушку, и это ощущение тоже было восхитительным.
Хороши бы они оказались, если бы сейчас кто-нибудь зашел в хозчасть. Но в такое время здесь никто не болтается. Зайдешь — так еще и наряд схлопочешь вне очереди, если заметят…
Потрясенный Кирилл подумал об этом как бы не сам, а словно со стороны, потому что сам он думал только об одном: «Получилось!»
Содрогаясь от восхищения, он натянул трусы и принялся облачаться в штатское. Сандра тоже оделась. Как по команде: «Взвод, сорок пять секунд — подъем!» Шагнула из-за ширмы прочь.
«И любовь у нас такая же получилась, — подумал Кирилл ни с того ни с сего. — Сорок пять секунд — подъем!»
Он вытащил из кармана мундира персонкарту, переложил в карман голубой рубашки, от которой пахло свежестью. Скомкал мундир и бросил в приемное окно утилизатора, туда же отправил и армейские ботинки. Утилизатор благодарно заурчал, перерабатывая пищу. Кирилл напялил кроссы — он уже и забыл, что бывает такая легкая обувь, — и вышел из-за ширмы.
Сандра приглаживала ежик коротких волос. Глянула на Кирилла странным взглядом:
— У тебя голубые глаза.
— Это из-за рубашки, — почему-то начал объяснять Кирилл.
— Я знаю, — оборвала Сандра. — Он меня не отдрючил.
— Что? — не понял Кирилл.
— Дог меня вовсе не отдрючил. Я сама.
Теперь Кирилл понял. И скривился:
— Получается, я возвел на Дога напраслину…
— Получается, ты возвел напраслину на меня. Попытайся он меня отдрючить, было бы вот так!
Кирилл почувствовал, как неведомая сила подняла его в воздух и бросила на пол. Впрочем, сила оказалась ведомой — это были руки Сандры, только совсем другие, неласковые, чужие, — и не бросила, в последнее мгновение затормозила и аккуратно опустила. Но гигантское круглое колено недвусмысленно нацелилось в Кириллову промежность, и при иных намерениях Громильши приступ боли был бы ему обеспечен…
Потом Кирилла подняли на ноги.
— Я сама! — повторила Сандра.
Кирилл подумал, что в башне у нее порядка не больше, чем у него. Почище любого менталотравматика, но на таких почему-то внимания не обращают…
В молчании они вышли из хозчасти, в молчании двинулись дальше. Лишь когда рядом вспыхнул видеопласт с рожей Его дерьмочества, Сандра встрепенулась:
— Веду отчисленного к контрольно-пропускному пункту, господин ротный капрал. Через десять минут буду в вашем распоряжении.
Кирилл подумал, что рапортовала она Догу без заискивания и стрёма. И порадовался, что Дог не начал разыскивать любовницу несколькими минутами раньше. Тогда бы, наверное, отчисленного не довели до КПП, а донесли… И не до КПП, а до госпиталя.
Потом мысли улетели за пределы Периметра.
Пора было думать о безмундирной жизни. Вариантов немного — либо вернуться на Землю, либо остаться на Марсе. Но лучше пока остаться. На Земле его все равно никто не ждет. Вернее, кое-кто, возможно, и ждет, да лучше находиться подальше от таких ждальщиков. К тому же, денег от страховки может просто не хватить на билет. Это сюда его везли за казенный счет, а обратно — извольте сами… А сами отнюдь не с усами. Это Ксанка со Спирей перебрались бы с Красной планеты на Голубую без проблем. Но кто может, тот не хочет. А кто хочет… А хочет ли?… Разумеется, хочет, но лучше сначала подзаработать, а там уж посмотрим…
На самом деле теперь его держала здесь Сандра, но признаться себе в подобном значило согласиться с тем, что девчонки важнее всего прочего в жизни. После Ритки Поспеловой, после «салабона с висючкой», после стольких лет страхов и опасений это был поворот судьбы покруче отчисления из ГК. Такого бы не выдержала не только ментально травмированная, но и самая здоровая, надежная и безотказная башня…
До КПП они так и дошли в молчании. Принялись оформлять у дежурного выход.
— Я постараюсь устроиться в городе, — сказал Кирилл, вытаскивая правую руку из дактилоанализатора. — И найду способ сообщить — где именно. Может, встретимся, когда пойдешь в увольнение?
Ему казалось, что он не может уйти просто так, не пообещав новой встречи. Вернее, не получив обещания… Нет, все-таки не пообещав!
— Может, и встретимся, — пожала плечами Сандра. — Но сообщать не надо, я найду тебя сама.
Она не оглядываясь отправилась к Его дерьмочеству — докладывать о выполнении задания. И, наверное, еще раз опрокидываться на спину…
«Конечно, — подумал с легкой досадой Кирилл. — Зачем тебе уволенный с несостоявшейся службы обрезок? Ведь ваши с ним пути разошлись навсегда. Да к тому же есть немолодой испытанный капрал, с косой саженью между плеч и гигантским колом между ног?! Как выражается Спиря, старый конь, который борозды не испортит…»
И он двинулся вдоль колышущейся темно-коричневой стены Периметра — возвращаться в безмундирную жизнь. В жизнь без устава и распорядка дня; в жизнь без законов, подлежащих неукоснительному соблюдению под угрозой нарядов и ареста; в жизнь без ефрейтора Сандры Каблуковой…
