6.
Кавалеристы по приказу Змая уложили коней прямо в болото. Сам есаул сделал то же, но ближе к опушке — он один видел, как мимо шли и шли вражеские войска, не которые — так близко, что до них можно было дотронуться острием шашки. Да, зрелище было то еще — поневоле вдоль спины драл мороз, когда представлял себе есаул, с какой силищей придется иметь дело. Бой в долине уже начался, а они все шли, шли, шли — не было им конца. Змай поглаживал шею коня и смотрел… Он почти не поверил себе, когда последние ряды вошли в долину. Но и тогда не отдал приказа подниматься — береженого судьба сохраняет, а над небереженым ветерок ковылем играет…
Время тоже шло медленно-медленно. Сзади не раздавалось ни звука, но подали свой голос орудия — старые семидесятишестимиллиметровки-электромагнитки.
— Ч, ч, х! — причмокнул есаул, ловко запрыгивая на спину встающего коня. Проверил, как выходит из ножен шашка и, встав на седло, выпрямился. Скорее всего — сейчас… — Хоп, хопп! — есаул уселся в седле и, оглянувшись, увидел, как кавалеристы поднимают коней — грязные, как черти и он сам. И такие же злые — хорошо!
Момент взрыва Змай прозевал — просто увидел, как свечками вспыхнули деревья на краю гряды, а потом услышал вой — это в горловину прохода потянуло воздух. Одновременно «потянуло» и есаула — все в нем запело, как пело перед боем с детства, когда он, в ту пору еще четырнадцатилетний, впервые ходил «лавой» в атаку и узнал, каково это: мчаться вихрем, гикая и вращая серебристый клинок так, что ветерок бьет в лицо. Сколько раз это было — и на маневрах, и на представлениях, и в настоящих боях на нескольких планетах — но поющее волнение осталось, хотя годы прошли — и он молодел всякий раз, ощущая упоение конной атаки…
— Стоя-ать… стоя-ать… — пропел он, подвыдернув слегка изогнутое зеркальное лезвие из ножен — по нему потекли тяжелые ртутные блики. Кавалеристы плотней сбивались, сжимая конские бока шенкелями. — Стоять, ребята…
…Он понял, что надо атаковать, еще до того, как на экране комбраса появилось лицо Игоря — понял, потому что тяжело содрогнулась земля под ногами толп уцелевших, метнувшихся к выходу из пекла, в которое превратилась долина.
— Клинки — вон! — скомандовал Змай. — К ноге! Рысью — ыррш-ырррршш! — и первым пустил коня, не выполнив свою же команду — вздернув клинок над головой и подкручивая кисть, бросил поводья, выкинул вооруженную руку прямо в Полызмай, ощущая, как туда, в кончик златоустовского лезвия, откованного в чёрт-те какие времена, устремляется копившаяся в теле свирепая сила. — Галопом! Руби окрошку! — гикнул дико и пронзительно, заломив папаху рукой с нагайкой, завизжал и заулюлюкал, пуская коня в бешеный карьер, а шашку снова — в круговой замах. Взвыли позади кавалеристы, вой быстро перерос в страшное, выталкиваемое изнутри "ы-ырра-а… а… а!.."
Отряд вылетел на прямую дорогу — ту, какой шли в наступление иррузайцы. Отсюда было видно, что долина горит. Из пламени вырывались навстречу вабиска — почти только иррузайские и почти только верховые. Они даже не сразу поняли, что перед ними русские — наверное, им почудилось, что это продолжение кошмара, внезапно настигшего их в миг триумфа.
— Рубай! — прорычал Змай, первым врезаясь в метнувшуюся в стороны обезумевшую толпу и одним ударом рассекая голову подвернувшегося всадника вместе с бронзовым шлемом, украшенным перьями. Заработали шашки, рослые кони сшибали гуххов, били копытами и кусались. Змай пробивался впереди, взрыкивая при каждом точном ударе: — Отвали!.. Охолонь!.. Остынь!.. Па-ш-шел!.. А вот тебе!.. Н-на!.. — нагайка в его левой руке свистела и коротко щелкала по шлемам.
И вабиска не выдержали. Острые клинки и чудовищно страшные белолицые показались вдруг ужаснее пожара позади. Бегущие потеряли остатки разума — начали поворачивать обратно, надеясь спастись там.
Есаул увидел мечущийся крылатый стяг. Возле него офицер колотил кулаком в высокой перчатке воинов и выкрикивал хрипло — Змай понял:
— Назад! Их мало! Их мало!!!
— А-а, вот и оно-то! — Змай походя сшиб нескольких подвернувшихся врагов даже не пуская в ход шашку. — Ну-к!.. — офицер развернулся навстречу, отводя пику, но острие пронзило воздух — казак с юной легкостью скользнул за конский бок и, выдохнув: — Ыть! — одним ударом нагайки в лоб, под козырек шлема, убил офицера наповал. — Ыть! — и знаменосец, искривив рот, рухнул наземь из седла — лезвие шашки, разрубив окованное бронзой древко, раскроило ему шею. Змай ловко подхватил левой рукой не успевший упасть обрубок древка с крыльями на нем и, вскинув трофей над головой, встал в стременах с криком: — Сумерла наша!..
…Никаких мыслей не было в голове Игоря, когда он в сопровождении офицеров и двух киберстрелков шагал через дымящееся поле. Тут и там бродили обезумевшие, обгорелые животные и вабиска. Металлические части снаряжения на многих убитых исходили дымком, чеканные украшения богатых шлемов растеклись. В ноздри били запахи паленой шерсти, горелого мяса, сожженной ткани и перекаленного металла. Каркасы повозок торчали обугленными грудными клетками. Игорь увидел один из здоровенных барабанов — кожа на нем лопнула раной. Больше он не подаст сигнал к "свяшенному походу"…
— Барабан отправьте ко мне домой, на Землю, — чужим для самого себя высокомерным голосом приказал Игорь и остановился, упершись кулаком в выставленное колено.
— Да, слушаюсь, — поспешно откликнулся кто-то из офицеров, — конечно, Игорь Вячеславович…
Группы русских и германцев рыскали по полю, сбивая в кучки раненых и сдающихся в плен. Линия кавалеристов неспешно двигалась с другого конца долины — даже на таком расстоянии был виден черно-желто-белый флаг Империи.
Игорь раскинул руки и пошел вприсядку — сперва медленно, потом все быстрее и быстрее, кружась и подскакивая, садясь в воздухе на шпагат под смех и ритмичные хлопки офицеров. Но внезапно остановился, осмотрелся вновь и сказал:
— Они уничтожены. Не будем тешиться их отчаяньем… Дайте мне связь.
Пока искали аппарат, Игорь озирался, словно только теперь проснувшись. Кто-то из пионеров, позади него взобравшись на баррикаду, распевал — над выгоревшим полем летел чистый, восторженный мальчишеский голос:
— … Царь — наша сила,
Царь — русский Вождь,
Царь — это русское Знамя!..
— Генерал-губернатор, — Алый Драгун подал Игорю аппарат, и тот подсоединил его к своему комбрасу.
— Игорь? — лицо Довженко-Змая было встревоженным. — Что у вас происходит? У меня снимки — что за пожарище?!
— Только что окончился бой, — доложил Игорь. И его вдруг придавила к земле — так, что ноги подкосились — страшная усталость. — Все.
— Что все?! — генерал-губернатор подался вперед. — Вы их остановили?! Игорь, вы смогли их остановить?!
— Мы их не остановили, — Игорь потер лоб сгибом большого пальца. — Мы их уничтожили, Ваше Сиятельство. Я не знаю пока, какие у меня потери… но не очень большие. Не очень.
* * *
ИНТЕРЛЮДИЯ:
Над дозорной тропой
У далеких границ
Нам не слушать с тобой
Пролетающих птиц.
Нам на мир не смотреть,
Не любить, не дышать —
Нас заставила смерть
Под землею лежать!
Потому что границ,
Дорогой человек,
Разве только для птиц
Не бывает вовек…
А у нас за спиной —
И страна, и друзья.
И пройти стороной
Мимо смерти нельзя.
Мы не смеем сказать:
"Я боюсь — не смогу!"
Вот и стынут глаза
И в цветах, и в снегу…
Пусть здесь птицы парят
И поют, и поют…
Это песня ребят,
Что погибли в бою!
Им на мир не смотреть,
Не любить, не дышать —
Их заставила смерть
Под землею лежать!
Потому что границ,
Дорогой человек,
Разве только для птиц
Не бывает вовек…
