E. Старые тайны оживают
Этот дом в квартале плотной застройки на западе столичного Руэна не имел таблички при входе. С виду он походил на полицейское управление — пасмурно-серый, каменный, с зашторенными окнами. У ворот всегда дежурил нижний чин полиции.
Служившие здесь клерки носили одинаковые аспидные сюртуки, цилиндры со щегольски подвёрнутыми полями, а также чёрные штиблеты с пуговками, изящно завязанные галстуки и тонкие трости.
Выбравшись из пролётки и войдя в ворота, восточный дворянин в распашном тёмно-вишнёвом кафтане подал привратнику визитку:
— Доложите второму статс-секретарю о моём приходе.
— Сию минуту, гере кавалер, — козырнул нижний чин и дал короткий свисток. Из дверей дома показался «аспидный сюртук», мгновенно вник в ситуацию и почтительно пригласил гостя:
— Извольте отдохнуть с дороги, господин Карамо. Гере Галарди сейчас занят. Он примет вас, как только освободится.
— Не сомневаюсь.
В приёмной кавалеру предложили мягкий стул и большой серебряный стакан молодого вина. Едва успел Карамо освежиться напитком, как ему передали:
— Ждут-с.
Оказавшись в кабинете наедине со статс-секретарём, кавалер вскинул руку в орденском приветствии:
— Освобождать и защищать!
— Идти и побеждать, — по братскому обычаю ответил Галарди. — Счастлив видеть вас в добром здравии. Поход был удачным?
Достав из-под кафтана искусно скрытую там плоскую сумку, Карамо подал второму потёртую тетрадь, а следом — кожаный футляр.
В футляре лежал клинок без эфеса и гарды, длиной в пять вершков. Он походил на заготовку оружейника. Ромбовидной формы, с одного конца остро вытянутый, с другого клиновидный. Металл на лезвиях отливал необычным пепельно-золотистым светом. На клинке был искусно выгравирован молот, отдалённо похожий на церковный Молот Гнева.
— Здесь подробный отчёт. Зарисовки и фотографии получите позже. Осторожно! — Кавалер заметил, как Галарди подносит остриё к ладони. — Порежетесь до кости… При хорошем нажиме он рассекает гвозди.
— В дни нашей славы он покоился бы на алтаре — как святыня. Посмел бы я тогда взять его в руки, иначе как с молитвой?.. — В полированной глади клинка отразились круглые очки Галарди. — А сейчас мы носим его под полой. Не далее как завтра я отправлю святыню в лабораторию, дабы измерить её удельный вес и определить состав. Знание изменило нас…
— Но осталось неизменным главное, — твёрдо ответил Карамо. — Есть Бог, есть громовое небо и ангелы в нём. И что перед вами, если не доказательство?
Галарди поднял лицо:
— Орден высоко ценит ваши усилия, брат Турман.
— Для дальнейших усилий мне нужны сорок тысяч унций.
Отпирая сейф, статс-секретарь ломал голову над тем, как покрыть эту сумму. Когда она перекочует из казны в карман Турмана — пропадёт. Там всё пропадает, как души в тёмном царстве. Но… Карамо всегда находит то, что ищет.
«Рисунок молота… согласно преданию, это — „железная власть“. Что произойдёт, когда все семь частей соединятся?.. Возможно, поиски займут много лет. Подождём».
— Как тут политика в моё отсутствие? — уже иначе, беспечно заговорил кавалер, присаживаясь. — Новые скандалы, разоблачения? Либералы и заводчики больше не дрались?
— Присмирели. — Галарди подписывал чек. Сердце его обливалось кровью от скупости. Конечно, брат Турман заслуживает большего… Однако завтра какой-нибудь горлопан в парламенте спросит: «Куда расходуется фонд имперской канцелярии? На роскошь, на тайные сделки! Эти деньги отняты у вдов и сирот, у солдат на фронтах!»
«Итак, две части найдены. Найдутся и остальные. Все их любезный брат принесёт мне. Потом отдаст и ту, которую хранит при себе. Безрассудно верить, что части притягивают и зовут друг друга, пусть даже они отлиты из ангельского металла… Те, кто посвящён в допотопные таинства, знают им настоящую цену. Может быть, уделить кое-что от щедрот знатоков и брату Турману?»
Поразмыслив, статс-секретарь достал из бювара другую чековую книжку. Эта продолговатая серая книжица позволяла ему распоряжаться деньгами, о которых не знал ни глава казначейства, ни магистр Ордена. Просто крупный счёт в одном из банков, положенный благодетелями на его имя для научных, археологических и прочих целей. Тысяч десять хватит, чтобы Карамо проникся благодарностью и удвоил усилия.
— Велики ли шансы у астрального проекта? — продолжал расспрашивать кавалер.
— Весьма велики. Сам император, — Галарди указал взглядом на потолок, будто венценосный Дангеро III находился этажом выше, — его поддерживает… Мало кто из верховной Консилии рискнёт противоречить государю.
— Намекните ему, что если проект одобрят, будет плохо. Патриарх скажет, что храмовая партия унижена, святая вера попрана — и взвинтит цену на каучук. Вы близки к престолу, вхожи к Его Величеству… Он должен понять, что проект грозит обернуться большими убытками — и это во время войны!
Галарди кисло поморщился. Как всё-таки муторно объясняться с человеком, целиком погрязшим в поисках святынь, но несведущим в тонкой политике!.. Откуда Карамо знать, какие силы участвуют в борьбе за космос?
— Брат Турман, это уже обсуждалось в верхах. Там найдут, как уладить конфликт с патриархом. В конце концов, кредит на войну достаточно велик, чтобы купить каучук на Дальнем Востоке, у ганьцев.
— Они могут заломить цену выше, чем патриарх. Это иноверцы и враги империи.
— А патриарх — враг Ордена, — строго напомнил Второй. — И меня, и вас — если будем уличены как меченосцы, — он потребует выдать. Затем пошлёт на вечное покаяние… или на горелку. Что предпочитаете?
Карамо помрачнел, поняв, что далеко зашёл со своими советами. Ещё пара реплик, и Галарди покажет, кто старше по званию. Но смолчать нельзя, раз дело идёт к разорению державы…
«…к ущербу нашей вере. В конце концов, мы с патриархом молимся одному Богу Единому, поклоняемся гробу Девы-Радуги — и вдруг поклонимся медному змию ганьцев!»
Но — хоть ты голову об алтарь разбей! — каучуковое дерево растёт лишь в тропиках, а не в империи. Если порвать отношения с Кивитой, важную для войны резину брать больше негде. Либо Гань на восточном краю материка, либо Эндегар на западе, сам увязший в боях с мориорцами и готовый поднять цену вдесятеро.
— Ваши фотографии полярных берегов, — не поднимая глаз от бумаг, сменил тему Галарди, чтобы прервать тягостное молчание, — содержат нечто важное?
— Более чем важное. — Карамо просветлел лицом, заговорил увлечённо. — Я применил интегральный метод, который позволяет видеть следы строений, скрытые вековыми наносами и дюнами. Представьте — там, где сегодня простираются просторы тундры, вязкие отмели, под грунтом лежат циклопические стены, бастионы… Часть из них под водой — за тысячи лет берега опустились в океан. У этих сооружений немыслимая форма, чудовищная симметрия! Их явно создал разум, непостижимый для смертных… Ворота шириной в полсотни мер, дороги с желобами вроде рельсов — кажется, они сделаны для самоходок величиной с дирижабль. Как мать-земля выдерживала их вес?.. Чтобы устроить там раскопки, нужен целый армейский корпус… Надеюсь, со временем я смогу составить атлас о местах сражений Громовержца и ангелов его с великанами и гидрами хаоса.
Задержав перо, Галарди вспомнил иллюстрации к священным легендам — небо с мятущимися грозовыми тучами, пылающие молнии. Бог с поднятым для удара Молотом Гнева, а внизу, в кипящем океане — колоссальные уродливые монстры, воздевшие вверх щупальца с зажатыми в них кораблями.
В самом деле, тут невольно содрогнёшься — неужели Турман прав?.. Легенды, в которые веришь с детства, с годами блекнут в сознании, отходя на задний план, уступая место трезвому рассудку и расчёту. Но приходит Карамо, обветренный полярными штормами, и кладёт на стол планы крепостей, построенных сынами царя тьмы, схемы дорог, по которым гидры хаоса сползали в океан…
«Если дать ему денег на водолазов, на колокола для погружения — он доберётся и туда. И одному Отцу Небесному известно, что он оттуда поднимет. А я — я знаю, кого это заинтересует, кто оплатит подводный поиск. Пока есть люди, истово верящие в древние чудеса, они будут искать… но что самое удивительное — находки есть! Так, глядишь, и я, наконец, поверю в Бога…»
— Наука и религия — родня, а не враги, что бы там ни говорил патриарх и учёные господа, — последний раз проверив чеки, Галарди протянул их кавалеру. — Брат Турман, я горжусь тем, что вместе с вами возвожу единый храм веры и знания. Когда-нибудь мы завершим его; тогда закончится вражда между престолом и Орденом.
— Да воздастся вам на небе, дорогой брат. — Кавалер спрятал чеки в сумку. — Хочу попросить об одном одолжении… ваши «аспидные сюртуки» быстро справятся.
— Всё, что смогу, брат.
— В Гагене, в приходе Радуги Приморской, живёт мастер-кровельщик по фамилии Динц. Выясните мне его родословную.
Галарди сразу вспомнил упрямую девчонку, сидевшую у него под замком два месяца назад. Ларита Динц, из Гагена, медиум.
— Справимся без «сюртуков». Досье лежит на полке, руку протянуть.
— Ваших бумаг не хватит.
— Брат, это обычный горожанин. Я проверял — в его родне нет ничего особенного.
— Хотите, я расскажу вам кое-что из истории Ордена? — предложил Карамо.
Шеф «аспидных сюртуков» коротко кивнул. Если брат Турман говорит об истории, его стоит выслушать. Пока другие меченосцы делали придворную карьеру, неутомимый Карамо пропадал в дальних разъездах, рылся в архивах захолустных монастырей, раздобывал у антикваров манускрипты из распроданных фамильных библиотек. Порой даже кладбищенские воры доставляли кавалеру дневники и письма, по завещанию похороненные вместе с хозяевами… Галарди лично заминал пару таких тёмных дел. Знание, поиск истины — кредо Ордена. А искать Карамо умел, как никто.
— Более чем два века назад, — начал кавалер, — форт Скалистого мыса на востоке Кивиты был осаждён людьми, носившими знак багрового серпа. Они предложили нашим братьям и сёстрам Ордена любви сдаться, идти под суд патриарха за ересь…
— Последний оплот; это событие мне известно. Все они погибли.
Карамо отрицательно поводил головой:
— Не все. Никакого штурма не было. То, что мы знаем о падении форта Скалистого мыса — легенда. Её сочинили патриарх и Тайный орден во славу церкви. Для людей Серпа дело обернулось куда хуже, чем гласит легенда, а для нас… в чём-то лучше.
Глаза за очками в серебряной оправе, не отрываясь, наблюдали за кавалером.
— Аббатиса лилового Ордена и семь сестёр, сидевших с ней в осаде, владели лунным полётом. Каждая могла нести двух мужчин в доспехах. А среди наших братьев был один вещатель, сержант Динц.
— Вот оно как… — Галарди испытал мимолётный порыв зависти к Турману, раньше него нашедшего лакомое зерно истины.
— За верность братству комендант форта хотел произвести Динца в кавалеры — но делать это единолично запрещает устав. Аббатиса лиловых приставила к Динцу юную сестру, сведущую в травах, чтобы они вместе нашли способ вещать дальше и громче. Похоже, эти двое своего добились, но… случилось нечто ужасное. В секретном донесении люди Серпа сообщали — на закате из моря вышла гигантская бесформенная тварь и пожрала осаждённых.
— А те, кто могли летать…
— …улетели, — закончил за него Карамо. — Они рассеялись и скрылись среди людей, чтобы не попасть в руки инквизиции. Что касается войска Тайного ордена, его галеры были потоплены гидрой. Затем она выползла на сушу и поглотила многих людей Серпа — как насекомых. Мушкеты и пушки против неё были бессильны… Вы премного меня обяжете, брат, если не станете спрашивать, где и как я добыл запись. Но это подлинная запись. В своё время я предъявлю её Ордену.
Впечатление от рассказа Турмана заставило статс-секретаря слегка поёжиться. Отборное войско «серпов» и… нечто, в кровавом свете заката встающее из морских глубин. Чудище хаоса, похожее на ярость Божию, карающую как чума — она щадит лишь избранных.
«Восточный берег Кивиты, — складывалось в уме Второго, — два столетия назад… Прямо-таки сказка наяву… Этих тварей можно вызвать?.. Вызвать, но не повелевать…»
— Похоже на главу из Святого Писания, — осторожно предположил он вслух. — Но сказано: «И низверг их в пучину морей, и запретил выходить».
— Там не сказано «навеки», — возразил кавалер. — С расцветом мореходства стало больше свидетельств об исполинских пульпах… Однако люди нам важнее, чем монстры из пучины. Поэтому я должен узнать родословие кровельщика Динца.
— Он потомственный мастеровой, — в замешательстве промолвил Галарди, отыскивая досье на полке.
— Вот и разведайте — случалось ли кому-то из его предков падать с крыши… И не упасть, а мягко приземлиться. Якобы чудом.
— Если ваши предположения верны… — Галарди слегка раздражало, что сейчас Турман по сути приказывает ему, несмотря на разницу в орденских званиях.
— Мы почти не знаем случаев, когда медиум спал с левитессой, — продолжал Карамо. — Однако они — люди. У них могут родиться дети с обоими свойствами.
— Жаль, что учением о наследственности у нас ведают скотоводы и псари. Наверняка в нём есть свои точные законы, которые ещё не изучены. Война! проклятая война… Все силы посвящены оружию…
— Я дал заказ на исследование по этой теме… одному видному учёному. Подождём результатов.
Вот оно, досье на Лариту Динц. Однако собранные Вторым бумаги на шаг — если не на два! — отстали от того, что разузнал брат Турман. Кавалер времени зря не терял.
— Надо известить графа Бертона о том, что это за персона, — пробормотал Галарди, листая подшивку.
— Не надо; я уже забрал у него девчонку. Изучу лично.
— Карамо!.. вы… дьявольски пронырливы!
С болезненным кряхтением — суставы давали себя знать — кавалер поднялся из кресла:
— Через пять суток я отправляюсь. Брат, нет ли у вас трёх-четырёх «сюртуков» — бойких, смекалистых, — чтобы одолжить их мне? Верну после экспедиции. Мало людей, а искать, вербовать — нет времени.
— Есть команда — один чудней другого. Охотно отдам — парни прыткие, но не мои. Собраны кто откуда… медиумы, стрелки, причём один — перебежчик из дьяволов.
— Согласен. Велите им явиться в свояк-день к кораблю «Морской Бык» — он на северном аэродроме. Выпишите им пропуск.
Пролётка увезла Карамо в гостиницу. Минут десять спустя извозчик подкатил к воротам четверых молодцев — силача в котелке, изящного молодчика в модной шляпе, гривастого брюнета и парнишку, одетого как фабричный ученик.
— Гере Галарди, группа по делу барона Рафиля вернулась и просит аудиенции, — доложил Второму «аспидный сюртук».
Два месяца назад провалился заговор принца Цереса. Дангеро III отправил сына в почётную ссылку. Тогда же громила Сарго с пройдохой Тикеном, как истые жандармы Его Высочества, сдали властям профессора Картерета вместе с научным архивом — тем самым сберегли погоны. Власти даже согласились забыть убийства, совершённые обоими в штатской жизни.
Сложнее пришлось Касабури, который считался дьяволом с алой планеты Мориор. Невозможно было скрыть, что именно этот черногривый парень меньше чем в полминуты уничтожил отделение жандармов, готовое расстрелять Удавчика Тикена и девиц, сгубивших дело принца.
Ему полагалось отправиться за своими жертвами… если бы не пустяк — разница в треть часа.
Лично государь посвятил этой трети часа своё драгоценное время! Касабури был очень горд, что его делом занималась венценосная особа.
«Когда мой сын вынес приговор медиумам?» — спросил император у Галарди.
«В десять пятнадцать, Ваше Величество».
«А когда он был смещён с поста главнокомандующего?»
«За треть часа до этого».
«Значит, приговор законной силы не имел, а мориорец спас невиновных. Как мы поступим с ним?»
Второй на миг задумался, затем сказал:
«Он не может вернуться в подземелье, так как нарушил договор пришельцев с принцем Цересом, убил его людей. По их обычаям он изгой, отверженный. Просит у Вашего Величества разрешения на самоубийство. Ему тяжело и одиноко среди нас».
«Просит?» — Император удивился.
«У них свои понятия о чести. Он родился под землёю, но на Синей половине, и признаёт Ваше Величество владыкой здешней поверхности. Как воин он подчиняется верховной власти».
«Тогда передайте ему мой приказ: „Жить и служить“. Внесите его в гражданские списки как человека и… пристройте по своему усмотрению».
Статс-секретарь пристроил всех, кто попал к нему в лапы. Благо хитрые юбки подсказали, кто бы мог добыть письма барона Рафиля.
Для акции был нужен ещё один вещатель — и с этим проблем не возникло. Галарди приметил, как шеф военной медиасвязи рычал на кадета, который… ну не обо всех подвигах можно рассказывать.
«Огонька? вам? — Штабс-генерал Купол с сопением уставился на гибкого статс-секретаря. — А что вы ответили, когда я просил отдать мне подземных девок?.. Ладно. Забирайте. Терпеть не могу в батальоне всяких фаворитов!»
«Парнишка просто исполнил свой долг и заслужил „Молот битвы“. К чему такая неприязнь, ваше высокородие?»
«Долг!.. исполнил!.. Потискал Красную принцессу — тотчас медаль на грудь, именное оружие… Берите его, с глаз долой!»
Эту историю Огоньку забыть не давали.
Даже Ларита…
Едва вышла на связь из школы медиумов, сразу напомнила, с кем он летал в обнимку — и таким презрением облила!
«Могла бы хоть слово ласковое сказать, — страдал кадет. — Нет же, сразу облаяла… Да разве я с Эритой посмел бы? только по службе… И так при каждой встрече: „Чем это вы занимались, когда по небу порхали, а?.. Ты! меня! предпочёл!.. потому что она! принцесса!.. Пшёл прочь, не подходи больше“».
Он рад был улизнуть из батальона, где — как ему казалось — все поглядывают косо. Все думают, будто он замешан в сомнительном деле и награждён не по заслугам.
И что? попал в компанию из того же заговора Цереса!
Одно утешение — тут все мужчины и военные, ни одной юбки. Щеголеватый медиум Тикен — живой пример, как шикарно прожигать время, шляться по бульварам и кафешантанам. Касабури тоже любит лоск — даже губы красит, словно актёр! — но какие манеры, какая выдержка!.. Когда он ходит днём в серых дымчатых очках, перед ним даже ведьмы-консьержки заискивают. Но кто на все сто десять правильный мужик — так это стриженый верзила Сарго с кривым носом. Руки, плечи, торс — обзавидоваться можно. Рыкнет — форточки хлопают, револьвером владеет блестяще. С таким рядом сам чувствуешь себя сильнее и выше.
А второе утешение — успели выкрасть компрометирующие письма и смыться из Сарцины раньше, чем началась заваруха с пришельцами.
Теперь — отчёт перед шефом «аспидов».
— Унылая контора, — озирал Удавчик комнату, где они ждали приёма. — Клянусь сигарами принца, прямо-таки слышно: в простенке крысы давятся казёнными бумагами. Отгрызут угол и жуют вместо хлеба… А чернило — вроде соуса. «Аспиды» наверняка ходят в кухмистерскую, крысам корки сухой не бросят. Как в захудалом приходе, в глубинке, у голодного попа — и его преподобие тощий, и у крыс рёбра торчат. Сарго, помнишь? — прошлой осенью на усмирение в Гатару ездили, там такой ледащий поп народ мутил… А его, вместо чтоб вздёрнуть — в покаянный монастырь!
— Потому что на нём благодать священства, — пробурчал корнет. — У тебя от винища вся семинария из башки вытекла. Разговорчив ты стал на родине, удержу нет… Ишь, нашёлся вешатель присяжный… Сам-то как мимо петли шмыгнул? А Его Высочеством клясться не смей. Вот вернётся он из ссылки — со всех дезертиров по строгости спросит; узнаешь тогда. Ты вообще дважды приговорён, осталось третий раз под суд попасть…
Уязвлённый Тикен глянул исподлобья:
— Вместе пойдём. Скажу, по святой клятве присягу нарушил, на графской дочке клялся…
— А я скажу: по дружбе, прапора-дурня пожалел и взбунтовался. Так нас рядом к столбам и поставят.
— Это дело следует решать судом чести, — важно заметил Касабури.
— Вы же… против преступного приказа! — выдохнул Огонёк, в душе возмущаясь: как можно судить за подвиг? Они невинных девушек спасали!
— Молчи, кадет; наперёд язык прикуси. — Сарго сердито засопел. — Высочайшая семья — златая кровь, каждый их приказ — закон. Взял государь-отец, отменил слово принца, потому мы и живы. А ну как власть переменится? Его Высочество — дракон злопамятный, из-под земли достанет.
Сняв шляпу, Удавчик принялся охорашивать причёску:
— Тебя, глядишь, помилует. Всё-таки ты унтера убил, имел право по старшинству.
— Ага, и на поручика ствол наводил, грозил: «Пуля в лоб». Прямой бунт.
Касабури имел своё мнение:
— Напрасно рассуждаете. Поручика и остальных уложил я; с вашим проступком не сравнить, но мне вышло высочайшее прощение.
— Да будь я командир полка, сам бы такого брать живьём велел. — Снайперов Сарго уважал, будто родню, даже вражеских. — Ночные и двуручные стрелки в канаве не валяются; вдруг переманишь к себе — приобретение дай боже! А мы кто? синего полка жандармы, нас из тюрем ведром черпай…
— Что ты предлагаешь? — Любуясь собой в зеркале, Удавчик наводил последние штрихи на красоту. — Подать Галарди рапорт: «Переведите в действующий полк»? Вон, в штурм-пехоту, там берут драгунов — значит, и мы пригодимся. Две-три атаки на кратер, медаль, звание…
— Встретил я до отправки ребят, из наших, — в сомнении промычал Сарго, потупившись. — Дорлек, Сатти — мазурики отпетые, а Дорлек вовсе душегуб… Оба в штатском, скрываются. Спросил: «Ну, парни, опять на фартовое дело?» «Никогда, — говорят. — Хотим на остров Кюн пробраться, к принцу. В ноги упадём, лишь бы принял. Хоть полотёрами, хоть кем, только при нём». Дорлек аж взбеленился: «Я, — говорит, — в погонах под флагом служил. Его Высочеству честь отдавал, и после этого назад к ворам? Да лучше сдохнуть. Будет время, Сарго, мы опять сядем в сёдла, при саблях…»
— Нас он не примет, — помрачнел Удавчик.
— Как знать. Прав Дорлек — верные те, которые в беде не бросают.
Разговор бы шёл и дальше, но в дверях возник «аспидный сюртук»:
— Извольте пройти в кабинет к начальнику.
— Господа, вы всё исполнили как следует, — подвёл итог Галарди, вычеркнув что-то в заветном блокноте. — Благодарю за службу.
— Всегда готовы! — грянули участники тайной миссии.
— Получите ваши наградные. — Статс-секретарь протянул им чеки.
Огонёк с упоением читал и перечитывал короткую торжественную строчку: «300 (триста) унций». Штаб-квартира «аспидов» — сумрачный дом на тихой улице, за чугунной решёткой — казалась ему светлым чертогом славы.
Во, привалило!.. Чтоб так разжиться, работяга на заводе месяцев пять вкалывает — это опытный мастеровой, а младшему и в год не заработать. То-то заводские баламутят: «Мужики, бросай работу, айда требовать прибавки! Дитям есть нечего, баба запилила». Тут им полиция пропишет императорский указ — кому под дых, кому в глаз…
«Живём, Рин! Можно выходной костюм справить, шик-блеск — будет в чём с Ларой гулять… Перстенёк ей подарю, чтоб помнила, и букет фиалок. Лишь бы простила… Потом полтину на сирот… На всё хватит».
Галарди медленно провёл по ним оценивающим взглядом. Часть этих агентов придётся отдать Турману — обещаны, — но…
Кого-то надо отправить в весьма ответственную поездку. Нужен курьер — такой, чтобы его никто не знал, чтобы он не был связан ни с одной из влиятельных сил.
Кто из них годится для особого задания?..
Верзила со свёрнутым в кулачном бою носом — силён, но вряд ли хитёр. Мориорский воин — слишком яркий тип, вдобавок плохо осведомлён в здешней запутанной жизни. Паренёк-медиум — молод ещё, деликатное дельце ему не поручишь, провалит…
А вот прапорщик в штатском производит впечатление бывалого проходимца. Одевается как заправский модник, широкополую шляпу носит, взгляд прожжённого циника… Человек толпы; таких фасонистых гуляк на улицах немало. Тем более — он из семинаристов, легко может святошей прикинуться… Это о нём Ларита Динц сказала: «Ловко душит. Надёжный малый».
«Этот подойдёт. Лучше посылать того, кто не примелькался, нигде не замечен».
— Не смею дольше вас задерживать. Поторопитесь — если сядете на конку, успеете в банк до обеденного перерыва, обналичить чеки. До выходного можете гулять, а утром в постник прошу ко мне.
— Ну, Огонёк, с почином на секретной службе! — В коридоре Сарго веско хлопнул кадета по плечу. — По-армейски положено угостить товарищей…
— В пивную, гере корнет? — подмигнул тот.
— За такие деньги я готов ещё раз съездить в тёплые края и что-нибудь украсть. — Удавчик беспечно помахивал банковским бланком, как дамочка — веером. — Хорошая работа!
— Я предпочёл бы бой, — молвил Касабури. — Не по душе мне ремесло лазутчика.
— Считай, была разведка боем! — подмигнул ему Удавчик.
— У нас в станах, — ответил мориорец, надевая очки перед выходом на солнечную улицу, — воины и лазутчики — разные люди. Лазутчикам запрещено носить оружие.
— Даже нож? — недоверчиво скосился Сарго. — Такой разведчик проживёт недолго.
— Подросток породы лазутчиков убьёт тебя раньше, чем ты достанешь револьвер.
— Ка-ак? голыми руками? Да я одной левой…
— Не только руками — ногами тоже. Любым подручным предметом — камнем, палкой, столовой ложкой — чем придётся. Их этому учат. Если ты не уверен, что сможешь взять его живым, убей издали.
— Эге! — заинтересовался Тикен. — Их можно распознать заранее?
— Нет. С виду они очень мирные и милые. Поэтому чаще они побеждают обаянием.
До отлёта оставалась целая неделя. Бези настояла, что поедет с Тёмными Звёздами в Руэн — погулять пару дней, подышать столичным воздухом. В этом граф отказать ей не мог — а то вдруг новоиспечённая дворянка заявит: «Я вашему Карамо ничего рассказывать о подземельях не стану!» Как её заставишь?
Перед отъездом в Синюю столицу Лара лисой подкралась к кавалеру:
— Гере Карамо, ведь вы получили медиашлем от графа?
Расположив к себе всех, кроме Бертона, профессора и Ласки, археолог вёл истинно барское времяпровождение. Ему отвели почётный гостевой коттедж на Аптечной аллее Гестеля. Хотя добрая половина мебели осталась в чехлах, здесь сразу стало весьма оживлённо.
Сюда можно было пробраться незаметно — по аллейке вдоль кладбища святых сестёр. Хоть и страшно — вдруг донесутся стоны замурованной монашки?.. Но скорее там услышишь, как Пата, которую — по заду мешалкой! — выгнали с кухни, хрюкает и роется в поисках съедобных корешков.
Учительница танцев тоже улучила случай посмотреть на кавалера — новый мужчина, притом благородный. Когда девицы пришли на урок, прочитала им нотацию:
— Вы собрались лететь на воздушном корабле? Прекрасно. Но вы, барышни, очень молоды. Держите себя в строгости. Ан Лисена, следите за Хайтой, она слишком легкомысленна. Тем более, никому не следует показывать подземных танцев, как бы вас ни просили.
Строгая дама предостерегла от всех опасностей, которые ждут юных и неопытных девиц. Ученицы согласно кивали, а их интерес к путешествию только возрастал.
Жару прибавил отец Конь, отиравшийся со своей флейтой возле изящной дамы. Эти длинноволосые попы таких тайн в исповедальне наслушались, такие грехи отпускали, что знаний набрались — больше, чем портовые девки. Выражаются витиевато, с намёком — могут смутить душу даже искушённым:
— Разведённый мужчина — урок молодым и угроза невинным. Его окружает тайна нечестия. Одному Богу и святому трибуналу ведомо, отчего распались узы брака, но причина всегда — порок.
— Или бесплодие, — предположила Безуминка, от чего нежная Лис заалела по самые уши.
— Оставаться с ним наедине приличной девушке не следует, — поддержала танцмейстерша.
Конечно, ходить в дом к одинокому мужчине — неприлично. Но если по делу и компанией, то можно. Надо уследить момент, когда в ту сторону порхнёт платье Бези — ага! вон она! Наверняка Без свернёт в Аптечный сад сорвать пару кистей барбариса — что-то она повадилась есть всякую кислятину… Высмотрев старшую подругу, надо нестись к дворянскому корпусу и высвистать благородных с Хайтой. Раз уж мы заодно, значит, и в гости ходим вместе, так?
— Кавалер принимает?
Дверь открыл камердинер с военной причёской, в долгополом сюртуке, выбритый и строгий. Даже Пата, чавкнувшая «Прив!», его не смутила.
Бези, увидев, кто явился вслед за ней, состроила недовольную гримаску. Только что вина налили, готовились звякнуть бокалами — и тут Тёмные Звёзды пожаловали.
— А мы только что говорили о вашем союзе! — радушно приветствовал их кавалер. — Располагайтесь как дома. Эй, по стаканчику лимонада барышням!..
Хотя поначалу Бези хмурилась, всё устроилось наилучшим образом. У Карамо для каждой нашлось дружеское слово. Он умел польстить и пошутить, выслушать и ответить, а заодно пощекотать Пату. Напрашивалась и Хайта, но Лисси вовремя её оттащила.
«Вам надо, чтоб кто-то урчал? Так вот, пожалуйста — свинья!»
Лара, оглядывая распакованные чемоданы, старалась определить, что за человек Карамо. Несколько смен платья, рубашки и бельё из вейского морского шёлка… Ну, роскошь — это дворянская черта. Книги, тетради — понятно, учёный. Банки с пилюлями, мазями, с аптечными наклейками — значит, болеет, постоянно лечится.
На его левой руке — разводное кольцо…
«Прав Отец Конь, сплошная тайна. Почему святой трибунал расторг брак?.. поди, догадайся».
Но пассии у кавалера не водилось — ни фотографии в рамочке, ни всяких милых безделушек-подарочков, как у любовников принято.
«Однако он совсем не прочь, чтоб вокруг него увивались!»
Угадав подходящий миг, она ввернула про шлем.
— Так точно, ан Ларита, медиатор имеется. Угодно примерить? — Кавалер обратился к камердинеру. — Подай барышне шлем.
В отличие от армейских, школьные шлемы поверх пробки обтягивались лайкой цвета чая. Над козырьком, под гербом из двух драконов, шла надпись: «КОРОННЫЙ ПАНСИОН ГЕСТЕЛЬ».
— Я… с батальоном свяжусь! Насчёт жилья в Руэне. Пока мы едем, наши быстро найдут, где поселиться.
— Разумно. — Карамо проводил её взглядом.
Взяв медиатор, Лара устроилась в пустой соседней комнате и тотчас водрузила шлем на голову.
Внутренний слух наполнился мешаниной голосов, занятых переговорами, чтением шифровок, а то и просто болтовнёй.
«Бези — врушка. Тоже мне — „слухачи“, „еле-еле словечком перекинешься“… Весь эфир — сплошные тары-бары. Вон, как заливаются…»
Она с наслаждением распростёрла слух на сотни миль в стороны.
Отсюда Лара могла прослушивать несколько соседних стран, включая заморские. На востоке — Делинга, где война бушует. На севере — ближние островные царства Вея, а к западу — патриаршая земля.
Если бы медиумы этих краёв вещали вкруговую, широко, то подслушать их труда бы не составило. Но чаще там сидели умники и умницы, вещавшие точными узкими лучами, нацеленными прямиком на собеседника.
Вблизи Лара ощущала кое-кого из тех, кто сидел под шлемом молча.
«Ловят дурачков и нелегалов. Удачи вам, слухачи!»
Стороны света она находила как компас.
Ага, вот и дежурный пост батальона 22.
— Говорит Ласточка из Гестеля. Вызываю двадцать второй батальон.
— Слышу тебя, на приёме прапорщик Голубь. Привет, птичка!
— Я вообще-то кадет, гере прапорщик…
— Перестань, мы на прямой линии. Давай по-свойски. — Она увидела на лице безусого Голубя улыбку. — Спасибо, что вышла на связь. Мы о тебе наслышаны… Это ты обрушила сеть Цереса?
— Ну я. Но не одна. Мне помогали.
— Будешь в Руэне — заходи. Обеспечим угощение по высшему разряду.
— Заранее благодарна. Тут такая забота, Голубь… — просительно заговорила Лара. — Девушки едут в Руэн, им нужен домик подешевле. Чистое жильё с меблировкой и хорошей кухней. Лучше на окраине. От людских глаз подальше.
— Сколько персон? — Голубь взялся за дело со столичной хваткой.
— Пять. И большая, страшная… собака.
— Значит, рядом должен быть выгул… Сделаю. Выйди на связь через два часа, назову адрес и хозяина. Когда ждать барышень?
— А дорого это будет стоить?
— Сейчас цены снизились — многие уехали подальше от боёв. Хозяева рады сдать жильё за полцены, чтобы впустую не стояло.
Обговорив вопрос с жильём, Лара решилась упомянуть о личном:
— Голубь, ты давно говорил с… Огоньком?
— Давненько. Он маячил в районе Делинги, сейчас замолк… Его отрядили с поручением в другое ведомство, но куда именно — мне неизвестно.
— Сейчас там страх чего… — Лара вздохнула и поникла. — Про Сарцину слышно? или про Эстейскую равнину?
— В Эстее день и ночь бои, дьяволы крепко держатся за свою яму. А Сарцина пока под их властью. Делинцы стягивают туда армию и флот, готовятся к штурму. Если Огонёк появится… может, у тебя есть для него депеша?
Лара была горячо благодарна Голубю — не ухмыльнулся ни разу, отнёсся к её чувствам как брат. Вот хороший парень! Но признаться, что она переживает об Огоньке и ждёт малейшей весточки о нём, Лара не осмелилась. Лучше схитрить.
— Да. Одна девушка, Эри… желает ему всего доброго.
«Пусть этот зубоскал ушастый сам соображает, от кого пришло».
— Понял, Ласточка. Он от нас не скроется, клянусь лысиной Купола!
Голубь отвёл свой луч в сторону, связь пропала. Лара подняла руки к ремню — снять шлем.
Но тут её нашёл чей-то другой, дальний сигнал.
Он пробивался с севера, через грозу, слышался слабо и неровно. Скорее походил на голос, доносящийся обрывками сквозь ветер:
— Ласточка… Ласточка… приём!
Явно это был не Огонёк.
Напрягаясь, Лара едва сумела различить облик вещателя — но тот подготовился к связи, чтобы остаться неузнанным. Кроме шлема — не имперского, а напоминавшего высокие каски вейцев, — на нём была повязка, скрывавшая лицо. Только глаза блестели. Это был парень, лет двадцати, худой и бледный. Он сидел на широком ложе, застланном ковром, в тени под узорчатым навесом-балдахином.
— Я тебя не знаю, — осторожно ответила Лара.
«Как он уловил мой луч? я же не вещала вкруговую…»
— Мы не встречались… Я только слышал тебя… однажды…
— Кто ты?
— Неважно.
Он находился где-то за морем. Между ним и Ларой мерцали волны, бушевала буря, сверкали молнии. Глаза безымянного медиума были запавшими, их окружали синеватые болезненные тени. Казалось, он пьян — или смертельно устал.
— Ты едешь в путешествие… скоро…
— С чего ты взял?
«Он что, слышит тех, кто без медиатора?.. Как Ветка — она подслушивала для воров… Но то рядом, в порту — а через море, как это можно?»
— Шестого зоревика… в первый храмин-день… будет бедствие. Опасно всюду — земля, море, воздух… Кораблю надо… большую высоту… Скажи кавалеру…
— Не понимаю, — притворилась Лара.
— Запомни: шестое зоревика, в полдень. — Голос и лицо исчезали, терялись в тумане помех. — Я помню… ты говорила в эфир из Бургона, просила сеть принца замолчать… Я был ря… проси кавале… прощен…
Связь прервалась окончательно.
«Шестого числа, хм… Не скоро, почти три недели. Но кто это был? откуда знает про наш полёт, про Карамо? Почему предупредил, о чём просит?»
Смущённая, встревоженная Лара вернулась в залу. Пата дружелюбно лизала руку кавалера, а Лис, окончательно рассердившись, исподтишка грозила Хайте поводком.
— Вы напрасно злитесь на служанку, барышня, — убеждал разнеженный Карамо. — Она здесь без году неделя; за столь короткий срок нельзя усвоить наши правила и нравы. В её мире иные обычаи.
— Гере кавалер, — возражала графинька, вскинув голову, — я надеюсь воспитать Хайту так, как принято у нас. Она вряд ли прошла девичье посвящение, поэтому…
— Сейчас выясним. — Карамо поманил к себе златовласку. — Ну-ка, скажи, когда ты родилась? Говори по-мирянски.
— Господарь, я не сумею. Слова не совпадают.
— Старайся.
Чтобы сосредоточиться, Хайта приставила указательный палец к кончику носа. От усилия на её лбу появилась морщина.
— Прошло семь полных годин и ещё половина. Я появилась на свет в купень второго отхода студины.
— Что за нелепицу она сказала? — удивилась Эрита.
— Напротив, сказано очень точно. Календарь Ураги — то есть Мориора — позиционный; каждый отрезок времени обозначается не цифрой, а названием. Год Ураги примерно вдвое длиннее нашего. Так что насчёт её посвящения сомнений нет. По счёту Мира она родилась весной, в протальник.
Лисси стояла на своём:
— Всё-таки ей не следует вас облизывать.
— Лис, уймись, — посоветовала Безуминка. — Она не умеет иначе показывать радость. По-моему, ты это знаешь лучше всех.
Графинька и Бези заспорили шипучим шёпотом. Пока они тихо ссорились, Лара поднырнула к кавалеру.
— Как там с жильём? — спросил он.
— Всё улажено, скоро скажут адрес. Гере Карамо, — понизила она голос, — кому-то известно об экспедиции…
— Многим.
— Меня предупредили, что шестого зоревика нам грозит опасность. Какое-то бедствие…
— Кто это передал? — Весёлый, добродушный взгляд Карамо стал вдруг ледяным.
— Он не назвался. Я считаю, это человек из вещателей принца… беглый. И вроде он просил, чтобы вы его простили.
— Забудьте о нём, — коротко и жёстко приказал Карамо. — О разговоре — молчите. Теперь это моя забота.
