Глава I
Первым делом захотелось выругаться: смачно, трёх или даже четырёхэтажным матом со всякими подколенцами и подвывертами. Так сказать, облегчить душу, но при ребёнке сработали тормоза — воспитание не позволяло. Хотя, это дитё, учитывая откуда он его выдернул, наверняка могло для прыткого дяденьки стать учителем и запросто преподать уроки великого и могучего русского языка, в смысле крепких выражений…
И пока одна половинка Горыныча боролась от угрызений совести, краснея и бледнея одновременно от тех непотребств, которые вертелись на языке, на другой его стороне бушевал ураган! Там, на этой стороне, он мог не сдерживать себя и рассказать всё, что он думал о себе и о своих родственниках, вплоть до десятого колена!!! Егор не забыл в этом красочном и витиеватом монологе упомянуть о собственной жизни от школы и до нынешнего дня, а так же особым порядком пройтись по Москве и Курскому, в частности. Бомжарам-козлам, которые не соизволили его предупредить о ТАКОМ сюрпризе, он отвёл особое, почётное место в своём опусе, совершенно позабыв о том, что никто, в общем-то, не заставлял его таскать злополучный трофей. Постепенно от самобичевания Гор перешёл к планам ужасной мести. Богатое воображение рисовало ему картины того, с каким эффектом будет возвращена ЭТА подлянка. Правда, справедливое и естественно неотвратимое возмездие на время откладывалось так как: во-первых, он вспомнил, что его закатают в асфальт ещё на подступах к вокзалу и никакая спецподготовка не поможет, а во-вторых, белобрысый пацанёнок, выбравшийся из своей люльки начал теребить его за рукав.
— Дядь, а дядь?
— Чего тебе? — отвлёкся от своих невесёлых раздумий Егор.
— Кусать хосю…
— Думаешь только тебе есть охота?
Ответ был сказан таким тоном, что мальчуган попятился от него, испуганно спрятав за спину руки. Замурзанная мордаха насупилась и больше не говоря ни слова, он полез обратно, в сумку. Гор удивлённо уставился на своего невольного спутника. Ожидая детских слёз и уже внутренне закипая и по этому поводу тоже, мало ли у него сегодня было всякого-разного, здоровый и крепкий парень был ошарашен таким стоическим поведением малыша.
— Что, приятель, небось успел хлебнуть в своей жизни, если даже плакать боишься? — попытался исправиться Егор. — Я тут рычу потихоньку, но ты меня не бойся, я не укушу. Так только, попугаю, а потом глядишь и успокоюсь.
— Да, лана, — тут же высунулся из своего убежища мальчуган. — Я не глустю, видишь?
— Вижу.
— А длаться не будешь?
— Это за что же?
— А за то, что плиставаю?
— Эх ты, дипломат. Ну ладно, иди сюда.
— А засем ета?
— Поздоровкаемся.
Знакомство происходило без вручения верительных грамот и вообще не по протоколу. Хлопнув по рукам, они улыбнулись, довольно разглядывая друг друга.
— Ну, чего Василёк? — потрепал мальчишку по нечёсаной голове Егор. — Узнали мы друг о друге немало: ты моё имя, я твоё. Чего будем делать дальше?
— Кусать…
— Да уж, кто бы спорил, — погрустнел Горыныч. — Только еды ни в твоей торбине, ни вокруг, не наблюдается, а значит что?
— Сего?
— Надо выдвигаться на поиски пропитания. Ты как, готов?
— Ага, — обрадовался Вася. — Тока мовзна я ногами пойду, не в сумке?
— А кто ж возражать будет, думаешь, я? Так это ты брат мой зря так, обо мне…, — заулыбался в ответ Егор, а потом продолжил невпопад. — Я вот всё никак в толк не возьму, кто тебя придумал в эту душегубку засунуть?
— Мамка, она меня там от всех плятала, а носью, когда все хлапели, выпускала погулять.
— А зачем прятала то?
— А стоб не длалися.
— Вон как, — Егор понимающе покачал головой. — Ну и житуха у тебя была.
Мальчишка согласно кивнул. Судя по выражению лица, он совсем не сокрушался по поводу своей нынешней жизни, которую устроили ему его родные. Привык, не зная ничего другого. Нарезая круги вокруг своего старшего собеседника, Василёк радовался свободе и тому, что добрый дядька не ругался и не гонял его, а очень даже уважительно с ним обходился. А чего ещё нужно для полного счастья то? Правда, пузо урчало от голода, но это ничего, терпимо. Мамка придёт и накормит, она у него добрая, когда не пьёт…
Горыныч, глядя на виражи, которые закладывал белобрысый худенький мальчуган, приветливо ему улыбался, а внутри у него скребли кошки. Было мучительно стыдно перед этим пацаном, которого лишили детства и не только его близкие. Вспоминая свою жизнь и ту работу, которую ему приходилось выполнять, он никак не мог взять в толк: зачем, а самое главное для кого её делал. Ведь отдавая всего себя без остатка, свято верилось в то, что светлое будущее не за горами.
В рот компот!!!
А сколько он потом видел в переходах и на вокзалах голодных детских глаз, которым не то что «светлого», НИКАКОГО будущего не светило!!! Смотрел на то, как в богатом государстве погибало целое поколение молодёжи. Слышал всякие истории рассказывающие, как за еду, «за два кусочека колбаски», взрослые выродки глумились над такими вот мальчишками и девчонками. В голове не укладывались мысли о том, что беспризорных ребятишек вокруг бегало больше, чем после Великой Отечественной войны…
Как такое могло произойти?
За что, его великий и могучий народ вёл борьбу на уничтожение собственных детей, по сути, своего будущего?
И самое страшное, что никому до этого не было дела!!!
НИ-КА-КО-ГО!!!
Кто бы и чтобы по этому поводу не трындел, суть происходящего не менялась. Откормленные толстомордые дяденьки и холёные расфуфыренные тётеньки, которых непонятно каким ветром вынесло в коридоры власти и на телевидение, с озабоченным видом разглагольствовали о том, как непросто решить этот щекотливый вопрос. С какими трудностями сталкиваются те или иные ведомства, чтобы согласовать, договориться, поделить ответственность, а самое главное денежные потоки (выражение-то, какое придумали!!!) между теми, кто за это должен отвечать. Егор как-то видел одно из выступлений таких вот радетелей за будущее России, в переходе, у аудио-будки, по телевизору, который исходил красными пятнами от стыда за то, что показывал. А выступающим, в далёкой киностудии, было неплохо и даже очень комфортно! Они озабоченно хмурили бровки, поджимали с деловым видом пухленькие губки и говорили, говорили, говорили…
Может именно поэтому водка, которую он жрал всё последнее время, имела солоноватый привкус — привкус мужских слёз. Заливаясь до бровей, бывший «Воспитатель», как с благоговейным трепетом называли их в войсковых подразделениях, в разных частях света, попросту маскировался в пьяном угаре от людских глаз. Прятался, не зная как помочь той беде, которая обрушилась на его страну. Страну, которая сделала его ЗАЩИТНИКОМ, а он не в силах был ничего сделать…
Сам!!! В одиночку!!!
Теперь же, глядя на «метеор», который в очередной раз просвистел мимо, взбрыкивая оттопыренной попой, он будто прозрел. Всё для него вдруг стало просто и понятно. Мысли, которые одолевали его последнее время, грозя довести до суицида, приобрели необыкновенную ясность. Судьба, сыгравшая с ним злую шутку, выдернув его из привычной среды, сжалилась, давая шанс. В «мировом масштабе» ситуацию он изменить был, конечно же, не в силах, но конкретно для этого пацанёнка, обязан. Обязан был заменить ему непутёвых родителей, вернуть детство с игрушками и конфетами, наконец, обустроить уют с мультиками и Новогодней ёлкой, в своём доме…
«Благими мыслями, да дорогу в рай!» — хмуро усмехнулся Егор, шаря по карманам. Ответ был известен заранее: здоровенная дырка в левом и куча какой-то трухи с утонувшей там зажигалкой в правом. Начинать новую жизнь было особо не с чем. Всего имущества — сумка, да байковое, видавшее виды одеяло, которое в ней лежало. Как раз подходящий набор для вступления в новое светлое далёко.
— Ничего, Василёк! Ничего!!! — рыкнул Горыныч. — Пока мы живы — мы не умерли!
— Ты сего? — мальчишка притормозил возле Егора.
— Да так, знаешь, вырабатываю диспозицию…
— Сего-сего?
— Ну-у, план действий обдумываю.
— А-аа, — с пониманием закивал тот головой. — Думаес в какой мы магазин падём, да?
— Ну-у, — затеребил свой загривок парень. — До магазина нам ещё далеко. Надо сначала денег раздобыть.
— А сего, у тебя их нету?
Гор покраснел, как невеста на выданье. Стыдно было оправдываться перед тем, кому он, собственно, собирался делать красивую жизнь. А потом, авторитет опять жиж на дороге не валялся — один раз в грязь уронишь, во век не отмоешься.
Пауза затягивалась…
Чистые голубые глаза смотрели на него, ожидая ответа, а он пыхтел, хлопал глазами и …всё!
В голову, как назло ничего правдоподобного, в смысле оправдания не лезло. Язык, который всегда был нормально подвешен, онемел, и «щёки дуть» важно закатывая при этом глаза, никак не получалось. Со стороны картина смотрелась, наверное, жутко уморительной, но Егору, если честно, было не до смеха. Помощь пришла, откуда не ждали.
— Потелял сто ли?
— Ага! — облегчённо затряс головой взрослый дядя, вытирая разом вспотевший лоб.
— Сяс, подовзди, — Вася нырнул в свою заветную сумку и вытянул оттуда свёрнутый из носового платка узелок. — На, бели.
— Чего это? — нахмурился Гор, опять рдея ушами. — Заначка что ли твоя?
— Не моя, мамкина, — улыбнулся мальчуган. — Она на сёлный день плятала.
— Смотри ты, какая она у тебя запасливая.
— Неа, она забыла, а я не напоминал, — пацанёнок беззаботно махнул рукой и вдруг спросил невпопад. — А сего такое — сёлный день?
— Понимаешь, Вася, в жизни каждого человека…, — начал учительским тоном Егор.
— Неа, не понимаю, — бесцеремонно оборвал его малыш, ковыряясь в носу.
— Ну, короче, я тебе в двух словах скажу.
— Сказы…
— Это когда жр…, в общем, есть нечего, а очень хочется.
— И деньгофф нету?
— Ни денег, ни еды, — Егор махнул рукой. — Ни шиша нету!
— Хленовато! — расстроился мальчишка и насупил брови.
— Оп-па, напарник, — мгновенно отреагировал Горыныч. — А ты ещё много всяких ругалок знаешь?
— Много, — тут же обрадовался малыш, позабыв о грустном. Судя по тому, как заблестели его глаза, в этом можно было не сомневаться.
— Так вот, уважаемый коллега…
— Хто-хто?
— Не перебивай старших, — попытался сделать страшное лицо Егор. — В общем, давай договоримся. Дело в том, что я оч-чень не люблю, когда при мне ругаются всякими нехорошими словами, тем более мои напарники.
— А напалник ето хто такой?
— Это мой помощник, с которым у нас всё пополам.
— Фсё, фсё? — восторженно захлопал в ладоши мальчуган.
— Всё, всё, — утвердительно кивнул головой Горыныч. — То есть мы одна команда, которая сможет выжить только тогда, когда будет делать всё сообща, а младшие будут слушаться старших.
— А лесли слусались-слусались, а потома лаз тока и не послусались, сто тогда?
— А ты-то сам чтобы сделал, если бы тебя «раз и не послушались»?
— Я бы? — мальчишка почесал затылок, а потом обрадовано закончил. — Я бы — по сее!
— Ну вот, ты сам и определил наказание…
— Тока, стобы не больно, — попытался смягчить будущие трёпки маленький хитрец.
— А это уж как получится…
Из ложбины, доверху заваленной всяким разным мусором, они выбрались наверх и осмотрелись.
— Ёлы-палы! — присвистнул Егор. — Это как же мы здесь с тобой очутились?
— А ты сяс залугался? — уточнил мальчуган.
— Нет, Вася, — отмахнулся от него парень. — Разве это ругань, так, баловство! А потом от таких дел ещё и не так заговоришь!
— От каких дел? — закрутил головой пацанёнок в недоумении.
— Да понимаешь, напарник, чё-то я совсем запутался. Под землю мы с тобой залезли в центре, на Садовом, а вышли на верх в Коломенском…
— Хде-хде?
— Коломенское, район, где раньше цари-государи наши летом отдыхали, — покрутил перед собой руками Горыныч. — За зиму делов натворят в Рассее-матушке, а по-весне сюда, на отдых, от трудов праведных. Здесь у них летняя загородная резиденция была…
— А кто такие цали-госудали, а сего такое лизинция? — забросал вопросами малыш. — А ета Лосия…
— Та-ак, стоп, машина, — остановил его Гор. — Я вообще-то слышал о том, что молодёжь в юном возрасте жутко любопытная, даже сам таким был, наверное, но ты меня так не атакуй!
— Посему ета?
— Я ж привыкнуть должен, а потом, если я начну на все твои вопросы отвечать, мы до еды никогда не доберёмся. Погибнем, от голоду!!!
— Сутис, да? — недоверчиво задал ещё один вопрос Вася и робко улыбнулся.
— Да, в общем-то, нет. Давай ещё об одном договоримся, ты вопросы собирай, а потом, когда я тебе разрешу, будешь спрашивать. Лады?
— Плохо, — мальчишка загрустил. — Я позабуду много…
— Ничего! — ободрил его Горыныч. — Новых знаешь, сколько будет, мы ведь не один день живём — времени вагон.
— А как зить мамка, она плидёт и забилёт меня…
— Да уж, вопрос, — призадумался Егор, а потом заулыбался. — Только её скоро не будет. Она уехала по делам, надолго, и вернётся не быстро.
— Тосьно?
— Бл…, ой! — Гор прикрыл ладонью рот и замолчал.
— Ага!!! Залугался? — восторженно завопил мальчишка.
— Ну, нет, ну чего ты? — начал оправдываться старший. — Я жиж остановился…
— Лана, — сменил гнев на милость Василёк. — Тока я по сее то зить буду длаться, стоб по-сесному было.
— Согласен, — одобрительно махнул рукой Горыныч. — По-честному, так по-честному!
Мальчуган довольный кивнул головой, но тут какой-то звук в густых недалёких кустах отвлёк его внимание и он полез в дебри. Буквально в последний момент Егор успел прихватить его за шиворот и подтянул к себе.
— И вот ещё что, напарник, — слова, произнесённые серьёзным тоном, заставили угомониться, заартачившегося было пацанёнка. — Всё вокруг какое-то странное, поэтому от меня ни на шаг — это приказ!
— А сего такого? — попытался заспорить мальчишка. — Делевья и кустики, в лесу так…
— Вот-вот, — нахмурился старший товарищ. — А я помню эти места, как хорошо ухоженный парк. Да и тихо здесь почему-то, хотя дорога рядом…
— А сего, а мозыт они кусают…
— Эх ты, бедолага, есть так хочешь, что про другое и не думается. Даже машины разогнал на обед?
— Ага, — обрадовано закивал головой Василёк. — Осень охота!
— Ладно, — с пониманием улыбнулся Гор, прислушиваясь к урчанию в собственном животе. — Давай глянем на сокровища твоей мамки и двинем в сторону метро. Там мы точно чего-нибудь да раздобудем из съестного.
Разбогатеть у них не получилось: какие-то стеклянные бусы да золотое обручальное колечко, вот и всё! Впрочем, для того, чтобы кое-как протянуть денёк-другой им хватало, а дальше что-нибудь да придумалось бы. На том и порешили, ничуть не сомневаясь в своей удаче.
Идти было недалеко. Удаляясь от Москвы-реки, они точнёхонько выходили на Проспект Андропова. Лёгкая прогулка через парковую зону и никаких проблем. Там, впереди, их ждал тротуар, а дальше пятнадцать минут и жилой массив, так сказать цивилизация: киоски, хот-доги и Пепси-кола. Хотя, Егору больше по душе было пиво, но, похоже, что с горячительными напитками пора было завязывать. Горыныч вздохнул, сам, ещё не решив для себя, с облегчением или с грустью и нырнул в густые заросли.
Сзади сопело, пыхтело и ругалось, значит, Вася шёл следом. Шуму от него было как от стада слонов, но сдаваться он не собирался. На предложение своего попутчика продолжить путь обычным порядком, то есть в сумке, мальчуган наотрез отказался. Впрочем, Гор и не настаивал.
Не до того было! Он искал пешеходные тропинки, по которым легко шагалось в этих местах, но вот что удивительно — не находил.
Неповторимый храм-колокольня Георгия Победоносца на высоком речном берегу, послуживший ему ориентиром, скорее ввёл в заблуждение, чем помог. В памяти отложилась совсем другая обстановка, которая в данный момент не соответствовала тем воспоминаниям.
Смутная тревога закралась в сердце…
Такого просто-напросто быть не могло. Ухоженный заботливыми людскими руками исторический заповедник куда-то исчез. Вокруг стояла непролазная чаща, дикая и враждебная. То, что его соплеменники десятилетиями вылизывали и обихаживали, превратив в очень приличное место отдыха со всяческими аттракционами, катаниями на лошадях, кафешками и ресторанчиками на каждом шагу, всё куда-то исчезло. Будто не было ничего такого и в помине.
Никакой цивилизации…
Никакой Москвы!!!
Хотя, стоп!
Далёкий звук натужно подвывающего мотора, словно сладкая песня, ласкающая слух, долетел издалека.
— Порядок, Васёк, не так всё плохо!
— Сего-сего?
— Порядок, говорю, — потрепал по голове попутчика Егор. — Давай поживее, на помойке передохнули, а тут надо шевелить…
— Сем ета? — не выдержал долгой паузы мальчуган, заглядывая в глаза старшему товарищу.
— Вот, грёбаный насос! Как, оказывается, тяжело общаться с молодёжью…
— Ты сяс пло сего сказал?
— Это я в том смысле, что мозги совсем закисли. Слов не хватает. Минуту думал, пока вспомнил, что шевелить нужно ногами, а не тем, что между ними находится…
Вася удивлённо уставился на Горыныча, собираясь, по всей видимости, задать какой-то вопрос, но не успел. Несколько взрывов, а затем короткие автоматные очереди загремели в той стороне, куда они направлялись.
— Ого! — мальчишка отреагировал мгновенно, восторженно округлив глаза. — Тама войнуска! Побезали…
— Стоп, машина! — Гор остановил торопыгу, оглядывая близлежащие деревья. — Посидишь наверху, вместе с сумкой, только тихо. Я вернусь, посмотрю, что там и вернусь.
— А как зить я? Я то зить хотю…
— Василёк, у меня нет времени с тобой спорить, а там может быть опасно, поэтому заберись повыше и сиди. Ни звука! Место я запомнил…
Войнушка продолжалась недолго.
Автоматные очереди смолкли так же внезапно, как и начались. Впрочем, Егор подобрался уже совсем близко, чтобы успеть глянуть на разборки непонятно кого, да ещё в таком месте. Всё-таки стрельба в центре столицы как-то не укладывалась у него в голове, поэтому в какой-то момент ему показалось, что это сон: очередная бредятина, которая вцепилась в него мёртвой хваткой после принятого на грудь накануне. Такое уже с ним бывало поэтому, привалившись к остаткам кованого забора, некогда отделявшего парковую зону от проезжей части, Гор принялся то щипать, то хлестать себя по физиономии.
Было больно…
Пару раз он врезал себе так, что в голове зачирикали птички: очень хотелось очнуться на Курском, в компании алкашей. Такое пробуждение ему подходило гораздо больше, чем нынешние дела — непонятные, пугающие!
Даже страшно было подумать, что в итоге могло произойти, если вокруг творилось, не разбери, поймёшь.
Ну не мог же он на самом деле пробухать такие события!!! Хотя-а-а, мастюха катила в последнее время, только держись…
А чего держись, кого держись?
Вспомнить то особо было и нечего, как не жмурься. Может, поколдовать надо было, вдруг поможет, типа: «Во нажрался, во нажрался, во нажрался!!!» В детстве так сам себя уговаривал, убеждал с закрытыми глазами, в ожидании чуда и исполнении тайного желания…
Егор потихоньку открыл глаза: «В рот компот!!!» Ничего не изменилось. Более того, сквозь густой кустарник он увидел Проспект Андропова, вернее то, что от него осталось: широкий просёлочный тракт, заросший травой, а кое-где даже низкорослым кустарником. Со всех сторон бывший важнейший городской путепровод окружала стена деревьев, которые наступали плотным строем, сомкнув свои ряды. Кстати, небезуспешно наступали: молодая поросль уже плотно обосновалась среди остатков асфальта, занимая своё место под солнцем. «Мама дорогая!!! Да чё происходит-то, в натуре! Куда это меня занесло, а?» — допаниковать ему не дали. Чуть в стороне, откуда несло гарью и смертью, закричали: грубые мужские голоса орали от восторга, женщина — от страха.
Егор аккуратненько выдвинулся вперёд, чтобы рассмотреть всё получше…
