Как только погасло третье солнце, с берега Горного королевства, в том месте, где до Княжьего острова было наименьшее расстояние, на воду были спущены два плота. Расчеты Фрола оправдались, каждый плот выдерживал пять человек. Добровольно отправиться в рискованное плавание вызвался лишь один, в котором Фрол не без удивления узнал капитана Клюгка, теперь разжалованного в звании до простого бойца. Остальных выбрал барон Гогуль, только сегодня освобожденный из плена лесных. Он назначил командовать одним из плотов своего сына, барона Ступака. Вторым командовал сам Фрол.

В отличие от построенного накануне плота, на этих имелись наскоро собранные бревенчатые стенки – длиной от края до края и высотой по грудь человека. За ними можно было укрыться от княжеских стрел. Памятуя опыт первого плавания, Фрол велел всем накинуть на опорную ногу петлю и другой конец веревки привязать к бревнам, чтобы в случае ранения, или падения не скатиться в воду. Вероятность оказаться проглоченным рыбой была не меньшей, чем погибнуть в бою. Чтобы отбиваться от подводных монстров, Фрол, как и накануне, вооружился длинным копьем.

Король Халимон и кардинал Манай наблюдали за происходившим с берега. Рядом с ними осталось несколько жандармов, в задачу которых входило манипулировать «журавлем», привлекая рыб.

В то же время еще два плота были спущены на воду с берега Женского царства. Обоими командовал виконт Цинизм. На берегу у «журавля» осталась Векра с пятью бойцами. Столько же царица отправила к северной части Княжьего острова, где они должны были соединиться с принцем Ащуком и его бойцами, обосновавшимся напротив выдвижного моста – на тот случай, если князья попытаются сбежать по нему на большую землю. Но князья, наблюдавшие с острова за строительством плотов, не собирались бежать, они приготовились к обороне.

Царевна Купафка, княгиня Угла и княгиня Щеппа наблюдали за происходящим с высоты Главной княжеской башни.

Эта башня, возвышавшаяся на южной оконечности Княжьего острова, была самой крупной в мире за стеной, и до недавнего времени являлась обителью ныне покойного князя Низлого. После гибели старого князя законным правителем острова стал родной брат Углы, князь Кривец, которого она упросила отдать Главную башню в свое полное распоряжение. Как и все остальные башни, эта не имела внутреннего пространства, подниматься на нее приходилось по внешней винтовой лестнице. Благодаря внушительным размерам, не имеющая крыши площадка наверху, была разделена невысокими стенами на четыре комнатушки. Минувшую ночь Купафка провела в одной из них, княгини – в двух других.

Вчерашние девичьи игры закончились бескровно, то есть, Купафка никому ничего не откусила. В благодарность княгини сытно ее накормили, проводили в отдельную комнату и уложили спать. И Угле, и Щеппе очень понравилась молоденькая царевна, но возобновить игры с утра пораньше помешала возникшая на острове суета. К тому же Купафке пришлось затаиться в своей комнате, когда князь Кривец лично поднялся на Главную башню. Несмотря на приличное расстояние, с башни хорошо были видны берега Горного королевства и Женского царства, на которых в ускоренном темпе велось строительство, грозившее Княжьему острову катастрофой.

На острове осталось слишком мало бойцов, чтобы князь Кривец позволил себе отсиживаться в башне. Как только плоты отчалили, он спустился на землю и приготовился к обороне. Кривец слыл самым кровожадным князем на всем острове и доведись ему обнаружить царевну, ее участи вряд ли бы кто позавидовал. Купафка прекрасно понимала, что Угла и Щеппа, не выдавшие ее князю, тем самым, сохранили ей жизнь. Поэтому, выйдя из своей комнатушки, с благодарностью поцеловала и ту, и другую.

А внизу тем временем разворачивались события, достойные кинематографа. Правда, что такое кинематограф, княгини понятия не имели, зато Купафке муж про кино рассказывал.

Вот с дальних берегов почти одновременно отчалили по два плота, зашлепали весла, на спокойной воде появились легкие волны. Расстояние между плотами и Княжьим островом стало сокращаться. С высоты башни Купафка не могла различить плывущих людей, которые пока не торопились укрыться за перегородками, но верила, что один из них – Фрол, и ее взор, конечно же, был обращен в сторону Женского царства.

Плоты направлялись к наиболее пологим берегам острова. Рассчитав, куда они могут пристать, князья перетащили почти к самой воде обеденные столы из трапезной и домов и, опрокинув их, превратили в щиты, чтобы обеспечить себе хоть какое-то укрытие. Защитников острова было в два раза меньше нападавших, но в отличие от плывущих по воде, на берегу им, кроме обычного оружия ничего не угрожало.

Купафка вместе с княгинями первыми увидели силуэты рыб, устремившиеся к движущимся по воде предметам. Рыбы закружили под плотами и, ускоряясь, принялись ударять мордами в днища. Один плот почти остановился, второй, наоборот, поплыл еще быстрее. Купафка подумала, что именно им управляет ее муж, и вдруг с ужасом увидела, как набравший скорость плот, начал рассыпаться по бревнышку. Люди попадали в воду и сразу превратились в угощение для подводных хищников.

– Фро-ол! – закричала Купафка. – Фрол, нет!

Угла отпихнула царевну от края стены, но было поздно, – оглянувшийся на крик князь Кривец успел заметить на Главной башне постороннюю. Он подбежал к башне и поднялся по лестнице примерно до середины, когда, бросив взгляд направо, увидел быстро приближающиеся плоты горных, и решил, что с посторонней разобраться еще успеет. А сейчас – в бой!

– Суши весла! – скомандовал Фрол гребцам, как только увидел вод водой знакомые силуэты. И тут же – в сторону своего берега:

– Опускайте! Быстрей, быстрей!

Его послушались и те, и другие: гребцы на плотах подняли из воды весла, чтобы в удобный момент опустить их на всплывающих рыбин; жандармы на берегу привели в действие «журавль». Все получилось, как нельзя лучше. Одна из рыбин, привлеченная шумными всплесками, устремилась к берегу, другую для начала огрел веслом по спине гребец с соседнего плота, затем Фрол удачно добавил ей куда-то по жаберной крышке копьем. В результате первая рыбина оказалась подцеплена на крючок и поднята в воздух, а вторая скрылась в глубине.

Однако обольщаться легкой победой было рано – на место одних рыб в любую минуту могли приплыть другие, к тому же, на острове непрошенных гостей ожидали княжеские арбалетчики. Гребцы налегли на весла, а Фрол, весь обратившийся во внимание, вдруг услышал, как кто-то вдалеке выкрикнул его имя. Сомнений быть не могло, – Купафка ждала его на острове и, кажется, даже видела, возможно, вон с той здоровенной башни!

– Капитан Фролм! – негромко окликнул его боец с арбалетом в руках.

– О, капитан Клюгк! – Фрол совсем забыл, про единственного добровольца, вызвавшегося отправиться вместе с ним в смертельно-опасное плавание. – Как дела, приятель?

– Живой пока, – Клюгк еще больше понизил голос. – И могу вновь получить звание капитана, если сегодня кое-кого отправлю на тот свет.

– Кого-то из князей?

– Да нет же! Тебя, Фролм, тебя…

– Называй меня просто Фрол, – по привычке поправил царевич и вопросительно посмотрел на Клюгка.

– Его преосвященство, – ответил тот на невысказанный вопрос. – Освободил меня из тюрьмы и велел сделать это как-нибудь понезаметней, во время сражения.

– Ну – и?

– Я хорошо помню, что ты дважды спас меня от смерти, Фрол, – капитан бывший и капитан нынешний пожали друг другу руки и оглянулись на удаляющийся берег.

– Назад лучше не возвращаться, – Клюк первым высказал одновременно пришедшую им обоим мысль.

– Значит, будем захватывать остров, – уверенно сказал Фрол.

И словно ему в ответ перед самым плотом в воду булькнула первая, выпущенная с Княжьего острова, стрела.

– Всем пригнуться! – велел Фрол. – Наблюдаем через щели. Когда подойдем ближе, по моей команде стреляем!

– Черт, надо было бойницы сделать, – с досадой сказал он Клюгку. Как по заказу, прямо перед их носами в щель между бревнами пролетела стрела:

– А, может, и не надо никаких бойниц…

Гребцы старались, и хотя оба плота горных плыли слегка дергано, остров приближался неумолимо.

– Только бы опять рыбы не появи… – ощутимый толчок в днище плота прервал фразу.

Закачался и второй плот, атакованный рыбиной. Фрол, схватился, было, за копье, но вовремя сообразил, что эффективно орудовать им можно было только стоя, а это означало попасть под прицельную стрельбу арбалетчиков. Оставалось, как можно быстрее причалить и высадиться на берег, который был уже совсем близко. Фрол дождался, когда очередная стрела ударится в стенку, и с криком: «Давай!» вскочил в полный рост с арбалетом, нацеленным на столы-щиты.

Он не стал торопиться с выстрелом, как это сделали почти все пловцы-арбалетчики, но когда нажимал на спусковой крючок, держа в прицеле высунувшегося из-за прикрытия князя, плот вновь испытал на себе подводный удар. Стрела улетела вверх и в сторону, а потерявший равновесие Фрол, грохнулся на мокрые бревна. И услышал по соседству вскрик, – княжеская стрела, нашедшая еще одну щель, побила затылок гребцу по левому борту. Он стал заваливаться на бок и полностью ушел бы под воду, если бы не удерживающая ногу петля. Тем временем гребец по правому борту, глядя только перед собой, продолжал, что есть силы грести, из-за чего плот начало разворачивать.

– В другую сторону греби, дурень! – крикнул Фрол.

Но было поздно – плот развернуло под углом девяносто градусов, и находящиеся на нем люди оказались перед защитниками острова, как на ладони. Как ни странно, но от расстрела в упор их спасла рыбина, схватившая погибшего гребца, наполовину свесившегося в воду. Нога его оставалась привязанной к бревну, рыбина, тащившая гребца в глубину сильно накренила плот, и выпущенные с берега стрелы застучали по бревнам, приподнявшегося противоположного борта.

Фрол, Клюгк и еще один боец заскользили по мокрым бревнам и ухнули в воду. Царевич погрузился в нее с головой, сразу открыл глаза, увидел прямо перед собой огромный рыбий глаз и машинально ткнул в него разряженным арбалетом. Рыбина дернула головой и, сорвав-таки с плота мертвого бойца, рванулась куда-то в сторону, едва не задев Фрола мощным хвостом. Он вынырнул, схватился за раскачивающийся плот и крикнул барахтающемуся рядом бойцу:

– К берегу! Плыви к берегу!

Тот ошалело завертел головой и вместо того, чтобы поплыть к острову, до которого оставалось рукой подать, поплыл в сторону берега королевства.

– Держись! – чья-то рука схватила Фрола за шиворот и потянула вверх. Он забултыхал ногами и вмиг оказался на плоту. Как оказалось, очень вовремя – высунувшаяся на поверхность рыбья пасть захлопнулась, проглотив вместо царевича всего лишь порцию воздуха.

– Наполовину в расчете, – сказал Клюгк, так вовремя затащивший Фрола на плот и, тем самым, спасший ему жизнь. – Ты только голову не поднимай, подстрелят.

Словно в подтверждение его слов, с другого края плота послышался вскрик, а затем всплеск упавшего в воду тела. К счастью, плот стало разворачивать в обратную сторону, и бревенчатая стена вновь закрыла от стрел бывшего и настоящего капитанов. Заряжая арбалет, Фрол отыскал взглядом плывущего бойца и увидел то, чего опасался – в его сторону вдруг пошла волна, возник бурун, и еще одним человеком в мире за стеной стало меньше.

– Что там, на втором плоту? – спросил Фрол.

– Сейчас к берегу пристанут…

– Давай-ка, им поможем. На счет «раз-два». Ты готов?

– Готов, – ответил Клюгк.

– Раз – два!

Они одновременно вскочили, одновременно выстрелили, и их стрелы одновременно поразили грудь защитника острова. Выпущенная в ответ стрела пролетела поверх их голов.

– Черт! – выругался Фрол, спрятавшийся за стеной и по новой заряжая арбалет. – Зачем в одного-то стреляли?!

– Так ты почетче команды отдавай! – резонно заметил Клюгк.

Они не видели, что творится на втором плоту, но, судя по доносившимся крикам, барон Ступак готовился к высадке.

– Теперь стреляем: ты – по левому, я – по правому! – обозначил предполагаемые цели Фрол. – Раз – два!

Но когда они, изготовившиеся к стрельбе, поднялись из-за стены, цель оказалась только одна – княжеский арбалетчик, только что выпустивший стрелу по прыгающим с плота на берег острова горным бойцам.

– Я! – нашелся Клюгк и опередил Фрола с выстрелом.

Он был точен. Но стрела островитянина тоже нашла свою цель, – барон Ступак, впервые ступивший на землю Княжьего острова, тут же и зарылся в нее окровавленным лицом. Фрол дождался, когда из-за опрокинутого стола высунется очередной княжеский боец и, уже нажимая на спусковой крючок, узнал в нем самого князя Кривеца. Который не придумал ничего лучшего, как прикрыться от летевшей в лицо стрелы арбалетом. Испорченный арбалет отлетел в сторону, а Кривец, зарычав и выхватив шпагу, выбежал из-за укрытия на открытый берег.

– Побереги стрелу! – крикнул Фрол приготовившемуся выстрелить Клюгку. Перемахнув через стенку, он коротко разбежался и перепрыгнул на остров.

Кривец ринулся на него, решив воспользоваться моментом, пока споткнувшийся Фрол не успел обрести равновесие. Царевич, сгруппировавшись, откатился в сторону, сумев кольнуть князя острием шпаги под кольчужный килт в правое колено. Теперь уже Кривец не удержался на ногах, но шпагу не уронил и, вскочив, отбил первый удар оказавшегося тут как тут Фрола. Следующий выпад царевича был более ловким, князь схватился за раненое плечо и тут же получил укол в другое плечо, а затем и удар прикладом арбалета по затылку от подскочившего сзади Клюгка.

Виконт Цинизм держался из последних сил. Обхватив руками и ногами два бревна, лежал сверху и удерживал их, чтобы не разъехались. Иначе – неминуемая смерть в рыбьей пасти, которая успела найти всех остальных, кто был вместе с ним на рассыпавшемся плоту.

Но почему? Почему рыбы напали на плоты почти сразу вместо того, чтобы сначала наброситься на живца-приманку, которым был маркиз Сизый, опущенный на крюке в воду? Этот вопрос волновал Цинизма даже больше, чем судьба второго плота и находившихся на нем людей.

Он оглянулся на берег и понял, в чем дело. Журавль не был опущен в воду, пустой крюк раскачивался над землей. Царицу Векру удерживали за руки два бойца маркиза, а Сизый, что-то выкрикивая, методично избивал свою правительницу, нанося удары по лицу, в грудь, живот. Измена! В которой виноват был сам Цинизм, оставивший в окружении царицы не тех людей.

Виконт всегда недолюбливал маркиза Сизого, и тот тоже не особо старался скрывать к нему неприязнь. Не прошло и часа, как Цинизм своей рукой отхлестал Сизого шпагой и лично проследил, как предателя-маркиза привязывают к крюку, чтобы опустить на корм рыбам. К несчастью на берегу осталось больше предателей, чем людей, верных царице.

Цинизм вновь бросил взгляд назад. Бойцы Сизого подтащили Векру к журавлю и начали привязывать царицу к крюку. Маркиз стоял перед ней, продолжая что-то выкрикивать, размахивая шпагой. Не просто размахивая, но и нанося хлесткие удары плашмя прямо по лицу царицы.

«Если Векру опустят в воду, кровь привлечет рыбу! – подумал Цинизм. – Скорее бы уж царица отмучилась и подарила шанс спастись ему самому!»

Его предположения оправдались. Как только окровавленная приманка опустился в воду, рыба набросилась на лакомство и, засекшись на крючке, яростно забилась, пытаясь высвободиться. Цинизм, яростно замолотил по воде руками и ногами, чтобы как можно скорее достичь Княжьего острова. Неважно, что там поджидали княжеские арбалетчики, лучше погибнуть от стрелы, чем так, как в эти минуты погибала царица. И даже после того, как княжеская стрела пригвоздила к бревну левую кисть, Цинизм, продолжал грести к берегу одной рукой…

Они все-таки завоевали остров. Большой ценой, но завоевали, перебив всех его защитников и взяв в плен лишь трижды раненого князя Кривеца. Но и среди нападавших в живых остались только Фрол, Клюгк и два бойца: один – легко раненый горный по имени Тумман, и царский капрал Бэкин, а также виконт Цинизм, каким-то чудом, не съеденный рыбами, и доплывший до берега на бревне.

Не получивший в бою ни одной царапины Фрол лично выдернул стрелу из его пробитой кисти и буквально дотащил совершенно обессиленного виконта до трапезной палаты. У дверей которой в объятья царевича бросилась счастливая Купафка. Они не виделись два дня, но за это время каждому довелось пережить слишком много, чтобы говорить друг другу какие-то слова.

– Василий… он… обидел тебя? – наконец, спросил Фрол, глядя Купафке в глаза.

– Почти нет, – нахмурилась она и тут же довольно улыбнулась:

– Я укусила его за палец, а потом за щеку.

– Правильно сделала, – Фрол нежно погладил жену по шелковистым кудрям.

– Но ведь он может преобразовать меня снова?

– Он многое чего может. А где княгиня Щеппа?

– Наверху Главной башни. Вместе с Углой. Ты ведь ничего с ними не сделаешь?

– Да я-то не сделаю, а вот мой мерзавец брателло…

– Что он хочет? – вновь нахмурившись, спросила Купафка.

– Вчера Василий преобразовал твою мать. Потом вернул обратно, потребовав, чтобы каждый день после зажигания третьего солнца на Нейтральный остров добровольно поднималась девушка, иначе он бросит ее в озеро. Этот мерзавец составил поименный список. Сегодня на остров отправилась царевна Скорпа. Завтра должна пойти Наташа, то есть, королева Таша…

– А когда – я?

– После княгини Щеппы и принцессы Истомы, – не посмел скрыть правду Фрол. – Только я тебя не пущу, Купафочка.

– Но он же Творец! Всесильный Творец!

– Нет, далеко не всесильный. Думаешь, брателло так сильно желал, чтобы ты его укусила! Ты даже абсолютно беззащитная, не позволила себя изнасиловать. А я придумал одну хитрость и надеюсь, она исполнится.

– Какую хитрость?

– Я расскажу тебе чуть позже, хорошо? Сначала надо поговорить с твоей сестрой. Надеюсь, Скорпа уже вернулась в царство. И нам поскорее надо перебраться туда же.

– Фрол, – подал голос виконт Цинизм, слышавший весь разговор. Ему только что перевязали кисть и дали напиться браги. – То есть, царевич Фрол. Мне кажется, ни вам, ни царевне не стоит торопиться в царство.

– Это почему же?

– Маркиз Сизый… Он предал царство, продавшись князьям. Царица Векра видела это из потустенного мира. Она приказала скормить Сизого рыбам, когда мы поплывем на плотах. Но, как только мы отплыли, бойцы освободили маркиза, привязали к крюку царицу и опустили в озеро.

– Нет! – крикнула Купафка.

– Я видел, как на царицу сразу же набросилась рыбина…

– Нет, – Купафку шатнуло, и Фрол, подхватив ее на руки, аккуратно опустился вместе с ней на землю…

– Господин капитан! – окликнули в это время Фрола. Боец, которого он отправил обследовать, не остался ли кто-нибудь на острове из живых, вернулся не один.

– Вот, в тюремной казарме обнаружил, – боец подтолкнул в спину одетого в лохмотья человека, который еле держался на ногах.

– Ушац? Живой?! – Фрол вскочил, отказываясь верить своим глазам. Тем не менее, перед ним действительно был разбойник Ушац, которого, как считал Фрол, несколько дней назад князь Кривец в яростном порыве мести за гибель родного брата зарубил вместе со всеми плененными горными…

– Фрол? – не меньше удивился одноухий разбойник. Даже больше, чем одноухий – правое ухо отсутствовало полностью, от левого осталась нижняя половина. – Тебя разве не…

– Мне повезло, Ушац. А вот атамана нашего, Никуса князья на кол посадили.

– А меня… меня… – Ушац закрыл лицо руками и затрясся в безмолвном плаче.

– Мы им отомстили, Ушац, – сказал Фрол.

– Всем? – неожиданно для Фрола одноухий цепко схватил его за грудки, но тут взгляд Ушаца наткнулся на стоявшего рядом Клюгка:

– Ты? Сволочь! – он рванулся было к бывшему капитану, но теперь уже Фрол вцепился в него

– Спокойно, Ушац. Не будь с нами Клюгка, мы не захватили бы Княжий остров. К тому же он лично пленил князя Кривеца…

– Кривеца?! Ты сказал – пленил князя Кривеца? Где он?

Фрол молча кивнул в сторону. Князь сидел неподалеку на земле, подпирая спиной столб, не в силах пошевелиться, с деланной брезгливостью наблюдая за происходящим.

– Кривец! – заорал Ушац. И, отскочив от Фрола, заозирался по сторонам, потом, с непонятно откуда взявшейся прытью, метнулся в трапезную и выскочил оттуда, размахивая тесаком – тем самым, которым князь рубил головы пленным бойцам.

Никто не решился преградить дорогу разъяренному разбойнику, и тот, подскочив к беспомощному князю, с размаху рубанул его наискосок по голове.

– На-на! На-на, сволочь! На-на…

Удар следовал за ударом, тело князя превращалось в кровавое месиво, но ни Фрол, ни остальные даже не пытались остановить Ушаца. Про зверства князей очень и очень хорошо знали все. И только услышав крики и увидев бегущих со стороны Главной крепости княгиню Углу и княгиню Щеппу, капитан Фрол при очередном замахе перехватил руку разбойника и вырвал тесак.

Словно вместе с орудием убийства Ушац лишился последних сил и в беспамятстве рухнул на землю. А Фрол вспомнил последний призыв атамана Никуса – «Отомсти!» Теперь они отомстили всем до единого.