Король Гурлий видел этого человека впервые. Зато слышал о Фролме слишком уж часто. Даже специально выведал детали его пребывания в мире за стеной.

Приключений на долю Фролма выпало предостаточно. Он повоевал на стороне Лесного королевства, защищая Рубежную крепость, при этом собственноручно убил не кого-нибудь, а одного из лучших бойцов горных, капитана Евдоккима, и в тюрьме у горных посидел вместе с графом Бовдо, и самим кардиналом к четвертованию был приговорен, и в лапы разбойников угодил, и вместе с ними сражался против тех же горных; а потом оказался в княжестве, и, будучи привязанным к колу-кресту, каким-то непостижимым образом умудрился понравиться цесаревне Купафке, которая нарекла его своим женихом; после чего Манай обвенчал молодых.

Но приключения – приключениями, а главным-то оказалось то, что сам Творец выбрал этого Фролма себе на замену и объяснил, как пользоваться выборочным преобразователем! Более того, теперь этот прибор оказался в руках брата Фролма, а значит…

Для того чтобы узнать, что это может значить, и вообще – определиться, как в дальнейшем жить правителям и всем людям мира за стеной, король Гурлий прибыл в женское царство, а вместе с ним – король Халимон и кардинал Манай. Прибыли в апартаменты царицы Векры, которая после гибели матери стала новой правительницей женского царства, одновременно являясь и принцессой Горного королевства.

Интересным в сложившейся ситуации оказалось то, что Фролм, обвенчанный с дочерью Векры, после гибели Гущи, превратился из цесаревича в царевича, то есть, официально – в одного из самых влиятельных людей царства. Другое дело, что Векра, своей властью могла повелевать зятем, как ей вздумается. Но кто же мог знать, что на уме у самой царицы. И кто знает, что на уме у Фролма?

Когда Гурлий сказал своей молодой жене о том, что собирается повидаться с ее знакомым из потустенного мира, Наташа стала упрашивать, взять ее с собой. Король в просьбе отказал и теперь запоздало жалел об этом, понимая, что его Ташенька могла бы принести немало пользы в предстоящих переговорах.

Переговоры начал кардинал. Вкратце рассказав о случившемся на Нейтральном острове, Манай спросил, что Фролм обо всем этом думает.

– Попрошу всех впредь называть меня нормальным именем – Фрол, – ответил помрачневший царевич.

– Да, но по законам Творца… – король Халимон осекся.

– Вот именно, – кивнул ему Фрол. – Нет больше Творца, а значит, и про законы его можно забыть.

– Если мы забудем законы… – Векра посмотрела по очереди на королей и кардинала. – Если про законы забудут наши подданные…

– Ваше величество, – обратился кардинал к Гурлию, – надеюсь, про Творца больше никто не знает.

– Сойдя с острова, я лично препроводил его в мою тюрьму в Королевском стане. У него все лицо было кровью залито, так что никто не узнал. Сейчас Творец в одиночной камере, и я очень сомневаюсь, что у него появится желание рассказать о себе охране. Причин его ненавидеть нет разве что у дворян, никогда не знавших потустенный мир…

– А вы ни о чем больше с ним не говорили? – спросил Фрол у Гурлия.

– Нет.

– Хорошо, что вы его не убили… – Фрол погладил подбородок, покрытый двухнедельной щетиной. – Надо будет поподробней его обо всем расспросить.

– Расспросим-расспросим, – зловеще пообещала Векра.

– Если время останется, – скривился кардинал, и вновь обратился к царевичу. – Господин Фролм, то есть, Фрол, как вы думаете, чего можно в дальнейшем ожидать от вашего брата, в руках у которого оказался преобразователь? Ведь, насколько я догадываюсь, о Творце он узнал от вас?

– От меня, – согласился Фрол. – Я оставил у себя дома записку, с указанием, по какому адресу меня искать, если вдруг исчезну.

– А ваш брат, – он вообще кто?

– Мой двоюродный брат – мент. Старший оперуполномоченный. Специалист по розыску пропавших людей.

– Если он ваш брат, да еще и такой специалист, то почему же до сих пор не извлек вас обратно в потустенный мир? – спросил Гурлий.

– При случае обязательно у него поинтересуюсь…

– Насколько вы близки друг другу? – вновь взял слово Манай. – Ведь он сверху все видит. Неужели так и оставит в беде?

– Не должен. Может, он меня просто из-за этой щетины не узнал? Я никогда такой бороды не носил, даже в фильмах, когда дублером снимался.

– Это хорошо, что не должен в беде оставить, – сказал кардинал. – Меня тут только что посетила неплохая мыслишка. То есть, идея посетила!

Идея, возможно, действительно была неплохой, вот только Фролу она совсем не понравилась. Кому понравится, если тебя предлагают превратить в приманку для рыбы, в живца! Другими словами – привязать к огромному крючку и на веревке опустить с обрыва в озеро …

По словам кардинала, опускать Фрола в воду не придется. Василий, наблюдающий сверху за происходящим, должен обязательно спасти брата. И, конечно же, обратно его преобразовать. И уж тогда-то Фрол должен будет сделать одно из двух: либо завладеть выборочным преобразователем и стать новым Творцом, либо постараться уговорить Василия, чтобы тот заботился о мире за стеной, как это делал изначальный Творец.

Когда все это обсуждалось в покоях царицы Векры, ни она, ни короли, ни сам кардинал даже не намекнули, чтобы Фрол, доведись ему и впрямь стать Творцом, вытащил в потустенный мир кого-то из них. Каждый очень хорошо понимал, что знать тайну и владеть преобразователем может только один человек. И каждый, в том числе и сам Фрол, понимал, что без такой же связи с Творцом, какую на протяжении четырех десятков лет имел Манай, миру за стеной грозит скорая гибель. Выхода не было: либо Фрол, якобы приговаривается царским судом к казни «путем погружения в озеро, привязанным к рыболовному крючку на корм рыбам», и затем следуют имитация выполнения этой казни, либо… Все догадывались, что скрывается за вторым «либо».

Четверо ждали, что скажет царевич. Им ничего не стоило превратить Фрола в живца и без его согласия. Но в таком случае, вряд ли стоило ожидать от него в ответ доброты, скорее – наоборот, жестокой мести. Творец мог сделать с ними все, что угодно! С Фролом необходимо было жить дружно, и, к счастью, никто из присутствующих лично до сих пор ничего плохого ему не сделал.

– Царица, и вы, Ваше преосвященство, – Фрол, кажется, принял решение, – расскажите о своих ощущениях в первые минуты после обратного преобразования.

– Давайте, первым отвечу я, – предложил кардинал, и после одобрительных кивков Векры и Фрола, продолжил:

– Ощущения трудно с чем-то сравнить. Скорее всего, это восхищение, словно ты просыпаешься после сна, в котором летал, и обладал другими нечеловеческими способностями. Если после уменьшения, тебя всего, как бы сдавливает, ты растерян и беспомощен, то после увеличения все наоборот. Ты словно вмиг преумножил свои силы. Только вот…

– Что?

– Творец об этом знал и всегда подстраховывался. Каждый раз, когда я приходил в себя после обратного преобразования, одна моя рука оказывалась прикована наручниками либо к подлокотнику кресла, либо еще к чему-нибудь. Творец ни разу не допустил ошибки, не приблизился ко мне на расстояние удара.

– А в вашем случае, царица?

– В моем случае? – Векра, насмешливо посмотрела на зятя. – Да, по ощущениям все было так, как рассказал Его преосвященство. За исключением того, что Творец, как раз ко мне приблизился. Вплотную приблизился. Сзади. Только сделать я ничего не могла, потому что, когда пришла в сознание, мои руки были прикованы к рукояткам какой-то штуковины железными браслетами, которые оказалось невозможно сломать…

– Эта штуковина называется – гимнастический конь, – подсказал кардинал.

– Неважно, – отмахнулась Векра. – Пусть – конь. А другой озабоченный коняра в это время делал со мной, что хотел. А после того, как все сделал, я вновь потеряла сознание и очнулась уже в обычном виде. К счастью, не на острове, а у себя в царстве.

– Угу, – подвел итог Фрол. – Получается, что каждый из нас доступен ему в любом уголке мира.

– Это постулат. Творец может нас извлечь из любого уголка и вернуть в любое место.

– Постулат, значит… – Фрол, равно, как и все остальные, задумался, глядя перед собой. Потом перевел взгляд на короля Гурлия, но вопрос задал кардиналу:

– Творец нас только видит, но не слышит, ведь так, Ваше преосвященство?

– Да, он может только наблюдать. Прибор не усиливает звук

– Допустим, мой брателло Василий действительно пристально наблюдает за этой встречей. Но смысл разговора ему непонятен? – уточнил царевич.

– Совершенно верно, – подтвердил кардинал.

– Из этого следует такая штука. – Фрол говорил, не сводя взгляда с Гурлия, и делая шаг в его сторону. – Мы должны убедить брателлу, что я и в самом деле осужден на смерть. Поэтому приготовления к казни должны выглядеть, как можно натуральней, чтобы это обязательно привлекло его внимание. Ну и, конечно же, причины, чтобы меня казнить, оказались вполне правдоподобны. И для Творца, и для всех жителей нашего мира.

Три коренных жителя мира за стеной изумленно переглянулись, не понимая, к чему клонит Фрол. Но кардинал, кажется, начал понимать. Фрол же не собирался медлить с разъяснениями:

– Так пусть же брателло увидит и поймет, что здесь и сейчас действительно произошло то, за что меня можно казнить! – закричал он и вдруг, подскочив к королю Гурлию, с криком: «За Наташу!» – наотмашь взрезал тому кулаком по зубам.

Правитель Лесного королевства опрокинулся навзничь, а бывший каскадер, обратил свое внимание на другого короля и с разворотом впечатал правую ступню Халимону в область солнечного сплетения:

– Получи! За графа Бовдо! Сцуко!

На визг Векры и крик Маная в апартаменты царицы сразу ворвались с дюжину охранников и всем скопом набросились на царевича. Но тот не сопротивлялся и прежде чем быть поваленным на пол, успел крикнуть кардиналу:

– Главное – чтобы меня рыбы сожрать не успели!

Бороду мужу сбривала Купафка. Тем самым ножом, которым отрезала ему палец. Она скребла острым лезвием по щетине, а он, в перерыве между скребками, рассказывал о прошедших переговорах. Фрол рисковал – нож вздрагивал в руках царевны дважды: когда она узнала, что на Нейтральный остров перенесся ее отец, и когда Фрол сказал про операцию «живец». После того, как он рассказал пор Гурлия и Халимона, царевна прекратила бритье и уставилась на мужа округлившимися глазами. Короли в мире за стеной принимали участие в войнах, сражались на шпагах, стреляли из арбалетов, но чтобы вот так запросто: одного кулаком – в лицо, другого – ногой в грудь, о подобном Купафка прежде не слышала.

– Они никогда не простят тебе этого, – сказала она.

– Хм, а какое мне до них дело! Завтра я или буду съеден заживо, или стану Творцом. И тогда сам буду решать, кого прощать, а кого нет…

Несколько минут назад закончился королевский суд. Гурлий и Халимон обвинили царевича Фрола в нарушении парламентерской безопасности, а это неминуемо каралось смертью. Они, а вернее, король Гурлий, по праву «ранее оскорбленного», и приговорил его к смертной казни «путем погружения в озеро, привязанным к рыболовному крючку на корм рыбам».

Обвиняемый не стал оправдываться и брать последнее слово, казалось, он был полон раскаяния за содеянное, а собравшие в зале суда дворяне единодушно одобрили приговор. О том, что все это лишь инсценировка, на суде знали пять человек. Теперь узнала и Купафка.

– Я боюсь за тебя, – царевна сделала последний скребок и сначала влажным, а затем сухим полотенцем вытерла Фролу лицо. – Даже если они не станут погружать тебя в воду, рыба может выпрыгнуть и схватить тебя в воздухе. Такое случалось.

– Придется рискнуть, – вздохнул Фрол, прекрасно сознавая правоту ее слов. – Мы с Василием, хоть и двоюродные братья, но дружим с детства и ни разу не ссорились. Он не допустит моей гибели.

– Но, как ты поступишь с ним? Если он действительно тебя преобразует?

– Договорюсь. Мы же братья.

– А со мной? Как ты поступишь со мной? – повинуясь жесту Фрола, царевна присела к нему на колени. Глядя в ее огромные голубые глаза, Фрол погладил черные вьющиеся волосы, нежно поцеловал Купафку в податливые губы.

– Тебя я возьму к себе. И мы будем жить в нормальном мире долго и счастливо…

По требованию первого обвинителя «казнь» должна была состояться на территории Лесного королевства. На том самом месте, где недавно король Гурлий лично привел в действие катапульту и отправил на корм рыбам барона Бушму. У края обрыва, рядом с катапультой соседствовал «журавль» с прочной веревкой, к нижнему концу которой был привязан крюк.

Фрол узнал в нем обычный рыболовный крючок: ушко для привязывания лески, цевье, загиб, жало.… Вот только размером этот крючочек был раза в полтора выше роста человека!

Сразу после того, как погасло третье солнце, набатный перезвон известил о начале всеобщего перемирия, которое должно было закончиться сразу после наступления ночи. Поглазеть на казнь царевича собрались не только подданные Лесного королевства, но также дворяне королевства Горного и женского царства. Лишь князья не удостоили Фрола своим присутствием. Но и он не очень-то жаждал вновь увидеть эти ненавистные рожи. Разве что потом – когда появится реальная возможность отомстить каннибалам.

На самом деле сейчас, перед тем, как его начнут привязывать к крючку, Фрол мечтал увидеть лишь одного человека – Наташу. Нет, он больше не испытывал тех чувств, что бурлили в нем не так давно. Влюбленность улетучилась, и причин на то имелось несколько, Фрол не знал, какая из них важнее: венчание Наташи с Гурлием; яркое осознание того, что она, пусть и не по своей вине, но успела стать усладой для нескольких мужчин; чувства, которые возникли у него к Купафке; либо все вместе взятое… И все-таки он очень хотел посмотреть на выражение лица своей бывшей напарницы по съемочной площадке.

Наташа пришла к месту казни рука под руку со своим мужем, когда Фролу уже связали руки над головой. Осужденный стоял на нижней ступеньке широкой деревянной стремянки, а один из палачей поднялся выше и ловко, очевидно, сказывалась привычка, орудовал веревкой, привязывая ее к ушку огромного крючка. Все это происходило на самом краю обрыва, за которым было озеро, населенное не очень мелкими рыбками.

У Фрола екнуло сердце, когда королева Наташа, на мгновение встретившись с ним взглядом, демонстративно отвернулась в сторону озера. Словно они не были знакомы столько времени, словно не Наташа спасла едва не сорвавшегося в пропасть каскадера, словно не Фрол, пытаясь защитить ее от насильников, угодил в плен к бойцам Горного королевства…

Нет, Фрол не мог поверить в подобное равнодушие бывшей возлюбленной. Тем более, зная, что она выпросила у Гурлия помилование абсолютно незнакомого ей капитана Клюгка. Наташа должна была за него заступиться. Наверняка Гурлий рассказал жене о том, что казнь на самом деле – инсценировка, и она, как артистка, играет свою роль.

Правда, сейчас, когда его связанные руки оказались вытянутыми вверх, а другой конец веревки оказался привязанным к крючку, Фролу самому стало мало вериться, что происходящее лишь часть задуманного плана, финал которого вовсе не смерть в пасти рыбины. Он задрал голову.

Где же ты, брателло? Неужели не видишь меня? Неужели не собираешься спасать? Или, быть может, сейчас ты не смотришь сверху на мир за стеной, быть может, в это самое время ты носишься по Москве, разыскивая пропавших людей? Они здесь, эти люди. Ты сумел найти очень многих, и в твоей власти вытащить их из-за стены, вернуть в нормальный мир. В твоей власти вытащить меня, брателло!

– Остановитесь! – пронзительный женский крик перекрыл общий шум голосов.

Вместе с десятками людей Фрол повернул голову. Нет, кричала не Наташа, а его жена, царевна Купафка. Она стояла перед кардиналом, и, казалось, готова в него вцепиться.

– Не делайте этого, Ваше преосвященство! – потрясая кулачками, кричала чернокудрая девчонка в лицо человеку, бывшему почти в четыре раза ее старше. – Ведь его действительно могут сожрать ры…

Кардинал попытался зажать ей рот ладонью, но царевна вывернулась и с размаху влепила ему звонкую пощечину. Народ разом ахнул.

– Если вы не остановитесь, я все расска…

Ответная пощечина оказалась гораздо крепче, – несмотря на возраст, Манай мог еще дать сдачи, тем более девчонке. Купафка полетела на землю, но подняться самой ей не дали. Двое жандармов подхватили ее под мышки, третий, по знаку кардинала засунул царевне в рот скомканный платок.

– Отпустите ее! – заорал Фрол.

– Этому тоже вставьте кляп, – велел кардинал оказавшемуся рядом Молдавецу.

Лейтенант жандармов среагировал мгновенно, через полминуты Фрол, как и Купафка, удерживаемая жандармами, мог только мычать. Потирая покрасневшую щеку, кардинал некоторое время переводил взгляд с нее на него, потом жестом подозвал Векру. Отойдя с царицей в сторонку, Манай коротко ей что-то сказал, и когда та кивнула, подошел к Фролу, все еще стоявшему на стремянке со связанными над головой руками, и незаметно для остальных подмигнул ему:

– Наш уговор остается в силе. Но я решил усилить эффект, а ваша жена сама подвигнула меня на это. Не волнуйтесь, господин Фрол, не в наших интересах, чтобы вас сожрали. Тем более, мы с вами договорились, как настоящие джентльмены…

После чего Его преосвященство поднял руку, призывая тишину.

– Господа! Мы собрались здесь, чтобы принести в исполнение приговор в отношении преступника, поднявшего руку на короля по время парламентерских переговоров. Но только что все вы стали свидетелями преступления не менее кощунственного. Во время объявленного всеобщего перемирия царевна Купафка прилюдно подняла руку на самого кардинала! Тем самым, нарушив один из незыблемых законов нашего мира!

А это заслуживает смерти!

Поэтому я своей властью, а также властью, данной мне самим Творцом, осуждаю царевну Купафку на смертную казнь «путем погружения в озеро, привязанной к рыболовному крючку на корм рыбам» одновременно с ее мужем, ранее приговоренным к подобной же казни! Повелеваю приговор привести в исполнение немедленно!

Купафку подвесили к крюку точно так же, как и Фрола, и теперь они смотрели друг другу в глаза. Их рты оставались заткнуты кляпами, и Фрол не мог успокоить жену, а она пожаловаться, как ей страшно. Фролу тоже было страшно. Если брателло видел их, то давно должен был спасти…

Царевича и царевну слегка раскачивало и крутило на медленно опускаемом крюке. Вот они опустились ниже края обрыва, на котором собрались зрители. Все они, за исключением Наташи, не раз присутствовали на подобных казнях, разве что теперь вместо одного живца на крюке болтались сразу два.

«Какой же это все-таки жестокий мир!» – успел подумать Фрол, когда почувствовал, что его ступни коснулись воды. Он инстинктивно поджал их и увидел, как расширились от ужаса глаза Купафки. Сейчас и ее ноги окажутся в воде. Промокнуть не страшно. Пугало то, что в любую секунду из глубины могла появиться гигантская рыбина и сомкнуть свои челюсти на беззащитных телах.

Фрол вдруг четко осознал, что если брателло Василий так и не приложит руку к его спасению, то ни кардинал, ни короли или царица не отменят приговор. Палачи! Лживые, трусливые палачи! Как же ему захотелось крикнуть эти слова тем, кто обрек его и его бедную жену на лютую смерть…

Вода достигла пояса и сразу резко – подбородка. Фрол успел глубоко вдохнуть и увидел, как то же самое сделала зажмурившаяся Купафка. Уж лучше бы они висели друг к другу спинами! В следующее мгновение они полностью погрузились в воду. Интересно, что произойдет раньше – их сожрут, или они захлебнутся?

Нет, захлебнуться им, похоже, не позволят. Веревка потянула приговоренных вверх и до пояса вытащила из воды. Но почти сразу – новое погружение и новый подъем. До Фрола, который и сам был заядлый рыбак, дошло, что таким образом палачи, как бы «играют» живцами, чтобы поскорее привлечь внимание рыбы. Но разве в планы кардинала входила их скорая гибель?

А гибель оказалась совсем рядом. Фрол увидел ее сквозь прозрачную воду при очередном погружении – огромную полосатую рыбину с разинутой пастью, готовой вот-вот смокнуться на двух людях-живцах…