…Зная, что сороковой день рождения отмечать не принято, Максим Николаевич Акиньшин, тем не менее, не отказал себе в удовольствии хоть как-то его обозначить. Друзей у него не было с детства. Вернее, был в детстве единственный друг – Артур Манаев, с которым Максим разругался в двенадцатилетнем возрасте. Так вот с этим Манай он и решил отметить свое сорокалетие.

Подготовился. Накрыл на двоих шикарный стол. С черной и красной икрой и французским шампанским, балыком из осетрины и водочкой, устрицами и коньяком. К тому времени мир за стеной существовал уже 16 лет. Артур, кстати, был на месяц и три дня старше Максима, но свой день рождения не отмечал, хотя календарь вел. Творец решил это дело исправить. И ровно четверть века назад, как только в мире за стеной зажглось третье солнце, кардинал Манай в очередной раз оказался обратно преобразован.

К тому времени Артур Манаев прекратил умолять бывшего друга навсегда вернуть его в нормальный мир, как это было в течение первых лет после изначального преобразования. Он привык быть самым главным в мире за стеной, привык манипулировать десятками людей, посылая их на смерть, либо возвышая кардинальской милостью. К тому времени все это ему уже нравилось.

Они хорошенько напились в тот день. Артур Манаев и Максим Акиньшин, бывшие друзья, когда-то игравшие в пластилиновых человечков и ставшие – один могущественным Творцом, другой могущественным кардиналом. Артур напился сильнее. Максим контролировал себя больше. Расслабляться было нельзя: «гость», у которого хоть и были прикованы наручниками левая нога – к ножке кресла, а правая рука – к ручке того же кресла, мог взбрыкнуть и швырнуть что-нибудь в лицо хозяину. Максим-Творец предусмотрел все: стаканчики, тарелки, вилки-ложки – все было одноразово-пластмассовым. Бутылки, из которых хозяин наливал виски-коньяк-водку, он держал на полу, рядом с собой. Ну а выборочный преобразователь, как всегда покоился в нагрудном кармане – выхватить его и нажать кнопку, было секундным делом. Максим специально этому тренировался, подражая ковбоям из зарубежных боевиков, мгновенно выхватывающих из кобуры кольт и стреляющих во врага.

Да, знатная тогда получилась пьянка…

Сегодня тоже был юбилей. Двойной. Максиму Николаевичу исполнялось 65, а миру за стеной – 40 лет. Провести такой день на больничной койке он никак не мог. В больницу Максим Николаевич отправился добровольно. Сразу после того, как преобразовал последнюю пару людей, вызвал бригаду скорой помощи. Добраться своим ходом не было сил, невыносимо разболелись суставы, и ноги буквально отказывались ходить. Он подозревал, что виной тому – выборочный преобразователь, во всяком случае, в последние время каждое нажатие кнопки вызывало ответную боль и в пальцах ног и рук, и в локтях, и в коленях.

В больнице, правда, полегчало. Врачи не поставили точный диагноз, но втираемые мази и поглощаемые таблетки, которыми его пичкали, помогли. И вот, в свой день рождения Максим Николаевич убедил лечащего врача отпустить его домой…

Старший оперуполномоченный Василий Фролов бесшумно прикрыл входную дверь и прислушался. Обычная тишина обычной пустой квартиры. Квартиры, адрес которой оставил «на всякий случай» в записке его двоюродный брат Сергей Фролов.

Сегодня Сереги-Фролу исполнялось четверть века, и еще загодя они договорились отпраздновать это событие в тесной компании друзей на природе. Но Серега куда-то пропал – не отвечал на телефонные звонки, не звонил сам. На киностудии сказали, что после премьеры последнего фильма, всей съемочной группе предоставили отпуск. Василий начал беспокоиться о брате пять дней назад, когда пришел к нему в квартиру со своей очередной пассией и обнаружил на журнальном столике ту самую записку…

Брат жил холостяком в двухкомнатной раздельной, и Василий, владея дубликатом ключей от его квартиры, время от времени, особенно, когда Сергей уезжал в командировки, проводил у него «ночные смены» – так это звучало для ревнивой супруги старшего оперуполномоченного.

«Если ты это прочтешь, значит, со мной беда приключилась. Поэтому тебе, как сыскарю, оставляю адрес, куда я сейчас направляюсь. Ну, а если все обойдется, то и записка к тебе не попадет…» – написал Сергей в своем послании.

Рассудив, что если уж действительно с братом случилась беда, что по прошествии стольких дней бросаться на поиски, на ночь глядя, нет смысла, Василий «отработал ночную смену» и только наутро занялся, как он сам это называл, – «сыскаридзе».

Однако ни к чему существенно важному это сыскаридзе не привело. Оказалось, что по указанному братом адресу живет некий Акиньшин Максим Николаевич – 64 года, безработный, холост, детей не имеет, в настоящее время находится на лечение в обычной районной больнице. Ни к кинематографу, ни к телевидению господин Акиньшин отношения не имел. По своим специальным каналам опер выяснил, что гражданин Акиньшин и в финансовом отношении далеко не богат; так, есть одна сберкнижка, что называется, на старость. Выходило, что, либо брат ошибся с адресом, либо его разыграли те же друзья-каскадеры. Вот только куда же все-таки Сергей подевался?

Этот вопрос особенно остро начал беспокоить оперуполномоченного Василия Фролова сегодня утром, когда надо было бы дозвониться до брателлы и поздравить с днем рождения, но на звонки он так и не ответил. Василий вновь проглядел собранные документы, и вдруг насторожился. Дата рождения того самого старика Акиньшина совпадала с датой рождения Сергея. И сегодня у того тоже юбилей – 65 лет! И вот еще! В больницу господин Акиньшин угодил в тот самый день, когда Сергей отправился либо к нему, либо к кому-то другому в гости!

Совпадения? Ни в коем случае! Чутье опера подсказывало, что необходимо вновь и срочно заняться сыскаридзе. С утра пораньше Василий отправился все по тому же адресу и неподалеку от нужного дома заметил на обочине «восьмерочку» Сергея…

Открыть два дверных замка не составило особого труда – отмычки у опытного опера имелись знатные.

Так. Короткий коридор, дверь в ванную комнату, кухня, проходная комната, обставленная обычной мебелью: диван, сервант, гардероб, книжный шкаф, телевизор на тумбочке, высокий фикус в керамическом горшке на полу; еще одна комната – спальня и одновременно кабинет, если судить по письменному столу, и установленных на нем компьютеру и монитору с плоским экраном; кладовка – совсем крохотная, темная, вся увешанная верхней одеждой. Василий включил в кладовке свет: костюмы, брюки, джинсы, плащи, куртки… настоящий склад одежды. Видать, старик – модник. Вот такую же джинсовую куртку кузен Сергей привез из Италии.

Василий машинально засунул руку в карман куртки, в которой оказались выключенный мобильный телефон и бумажник. Точно такой же бумажник, какой был у брата. Нет, не точно такой же, а именно тот самый бумажник Сергея! Со вставленной в пластиковое окошко фотографией артистки Натальи Завьяловой, по которой брателло в прямом смысле сох. А вот и заламинированный пропуск на киностудию, с улыбающейся физиономией Сергея. В другом кармане – его паспорт. Ничего себе!

И в это время тишину квартиры нарушил характерный звук поворачиваемого ключа в дверной скважине. Когда дверь открылась, Василий уже был в большой комнате, заняв позицию за сервантом. Раз уж он, позволил себе проникнуть в квартиру незаконным путем, то и дальше не собирался церемониться.

Седовласый хозяин квартиры едва передвигал ноги, справиться с ним не составило труда. Не прошло и минуты, как Максим Николаевич оказался в своем собственном кресле с рукой, прикованной наручником к подлокотнику – примерно так когда-то он приковывал обратно преобразованного Артура Манаева. Содержимое карманов, в том числе и очечник с выборочным преобразователем, оказалось на столе. Максиму Николаевичу хватило бы несколько мгновений, чтобы рвануться к очечнику, схватить, открыть, направить, нажать на кнопку… Возможно, лет десять назад это получилось бы, пусть и с прикованной к креслу рукой. Сейчас – проклятые суставы не позволяли двигаться столь быстро, да и проникший в квартиру незнакомец, сразу видно, был непрост.

– Сам все расскажешь? – не откладывая дело в долгий ящик, поинтересовался тот.

– В чем дело? Кто вы? Каким обра…

Удар мыском ботинка в коленную чашечку был не очень сильным, но и этого хватило, чтобы Максим Николаевич взвыл и схватился за ушибленное место свободной рукой. Пальцы которой тут же стиснул и принялся выворачивать незнакомец. Максим Николаевич вновь закричал, и садист ослабил хватку.

– Да, скажу, все скажу, – пообещал хозяин квартиры, лоб которого заблестел от выступившего пота. – Воды, пожалуйста…

– Где этот человек? – перед его лицом оказался заламинированный пропуск.

– Сергей Фролов, – прохрипел Максим Николаевич, – я знаю, где он, я скажу. Умоляю, дайте пить, в горле все пересохло…

Незваный гость, быстро оглядел комнату – ничего, чем мог бы воспользоваться старик, в пределах его досягаемости не обнаружилось. Оперуполномоченный быстро вышел из комнаты на кухню, а когда так же быстро вернулся, неся открытую бутылку минералки, увидел Максима Николаевича, успевшего пододвинутся вместе с креслом к столу и пытающегося дотянуться до очечника. Василий оказался быстрее. Подскочил, с размаху припечатал на скрюченные дрожащие пальцы бутылку, расплескав из горлышка пузырящуюся воду, толчком ноги отпихнул кресло от стола на прежнее место.

– У-у-у-у… – застонал Максим Николаевич, продолжая, однако, тянуть руку в просящем жесте. – Очки, дайте мне очки…

– Очки-то зачем? – Василий взял очечник и сразу догадался, что тут что-то неладно. Не могли очки оказаться настолько тяжелыми.

И в самом деле, вместо очков в очечнике оказался небольшой приборчик, более всего похожий на пульт от телевизора или музыкального центра. Только кнопок на нем было не два-три десятка, а ровно десять – все разноцветные и на ощупь – по-разному рифленые. И никаких подписей или цифр. Очень необычный пульт. Хоть бы знать, для какой аппаратуры он предназначен. И почему старик носит его с собой, да еще вместо очков?

– Не нажимайте! – предостерег вдруг хозяин квартиры Василия.

– А что такое? Потолок обрушится? Или что-нибудь, где-нибудь взорвется?

Василий направил пульт на Максима Николаевича, тот зажмурился, словно в ожидании испытать самое худшее. Опер еще раз придирчиво осмотрел пульт со всех сторон. Сплошной, без каких либо пазов, стыков, экранов. Очень подозрительный, не напрасно же старик так испугался…

– Я нажимаю, – сказал он.

– Нет! – глаза старика распахнулись. Полные ужаса глаза. – Только не это!

– Почему?

– В этом случае вы меня потеряете, – прохрипел старик и сухо закашлялся.

– Вас это убьет? – уточнил опер.

– В конечном итоге – убьет.

– А в промежуточном? В промежуточном итоге?

– Пить, – вновь попросил старик.

На этот раз Василий смилостивился. Но, чтобы не рисковать, зашел за спинку кресла и приблизил горлышко бутылки к губам старика, к тому же на вытянутой руке – вдруг, несмотря на преклонный возраст, хозяин квартиры сохранил какие-нибудь способности супермена и способен одной рукой вырвать бутылку и справиться с молодым-здоровым.

Ничего подобного не произошло. Максим Николаевич сделал несколько больших глотков, слегка отдышался и, когда Василий уселся перед ним на стул, устало поинтересовался:

– Как вы на меня вышли?

– Случайно, – не стал вдаваться в подробности Василий.

– Хм, случайно, – усмехнулся Максим Николаевич. – Не бывает таких случайностей.

– И то верно, – не стал спорить опер. – Ведь не может быть случайностью, что у вас и у Сергея Фролова, чьи вещи оказались в вашей квартире, просто так совпал день рождения. Вам сегодня исполняется ровно 65, а ему… должно исполниться ровно 25. Или уже никогда не исполнится, а, Максим Николаевич?

– Нет! Должно исполниться, должно. Я специально выбирал самого крепкого и сильного.

– Куда – выбирал?

– Себе на замену. Я просто уверен, что Сергей Фролов со всем справится, покинет мир за стеной и займет мое место.

– Какой такой мир за стеной? Какое место? Не наводите тень на плетень, – Василий повысил голос:

– Куда моего брата Сергея подевал, сволочь?!

Он наставил на старика пульт, потом отвел в сторону, направил на сервант и нажал большую фосфорно-зеленого цвета. Кнопка подалась очень мягко, словно ее и не был, Василий даже приложил усилие, чтобы вдавить ее поглубже. Но все равно не произошло абсолютно ничего. Кроме того, что Максим Николаевич хмыкнул и затем подсказал:

– Направьте преобразователь на фикус, потом нажмите большую зеленую кнопку.

– И – что произойдет? – недоверчиво спросил Василий.

– Фикус-покус, – вновь хмыкнул Максим Николаевич.

– Что ж, попробуем, – сказал Василий.

Но прежде чем последовать совету старика, он зашел ему за спину, развернул кресло лицом к фикусу, пригнулся так, чтобы кресло и сидевший в нем человек являли собой как бы защитный барьер, и только после этого нажал на кнопку.

Василий не сразу сообразил, что случилось, для этого потребовалось несколько секунд. И только проморгавшись, сообразил, что фикус исчез. Горшок, в котором фикус рос, остался на месте, а самого растения не стало.

– Не понял? Что это произошло?

– То же самое, что и с Сергеем Фроловым, – сказал старик.

– Куда фикус-то подевался? И Сергей, а?

– Брат твой на самом деле поблизости находится. И фикус на месте…

– Как на месте? Если его нет?!

– А ты возьми, вон лупу, – кивок в сторону серванта, на полке которого действительно лежало большое увеличительное стекло с черной рукояткой, – подойди к горшку-то, да приглядись повнимательней. К самой земле приглядись.

Василий Фролов был тертый калач, но после мгновенного исчезновения растения высотой почти до потолка, на время забыл об осторожности. Взял лупу, подошел к горшку, присел на корточки, присмотрелся, как посоветовал старик…

Фикус действительно был на месте. Только вместо высоты в два метра теперь в нем было два с небольшим сантиметра.

– Как такое может быть? – Василий подскочил к старику и схватил его за отвороты костюма.

– У тебя в руке очень сильный прибор. Выборочный преобразователь. После нажатия кнопки он уменьшает людей, животных, растения примерно в сто раз.

– Фантастика?

– Для меня – давно уже нет. Да и ты сам сейчас видел пример с фикусом. Кстати, если на него вновь направить преобразователь и нажать кнопку красного цвета, он примет свою прежнюю форму.

– Хотите сказать, что приборчик еще и увеличивает?

– Восстанавливает. Только восстанавливает.

Василий подошел к горшку с землей, направил на него преобразователь и невольно отшатнулся, когда фикус в доли секунды вырос до самого потолка. Опер потер лоб, словно заставляя успокоиться взбесившиеся мысли. Вновь направил прибор на фикус.

– Не надо, – остановил старик. – Загнется цветок, если так часто преобразовывать.

– А человек? – прибор вновь уставился на Максима Николаевича. – Человек тоже загнется?

– Да, – кивнул тот.

– А мой брателло! Ты сказал, что он поблизости, – заозирался Василий. Что это значит? Ты его тоже уменьшил?

– Сергей Фролов поблизости, и я действительно его уменьшил, – подтвердил старик. – И помимо него – еще несколько тысяч человек.

– Что? Несколько? Тысяч? Человек?!

– Я же сказал, – Максим Николаевич кивнул на преобразователь, – это очень сильный прибор. А если учесть, что я владею им больше сорока лет. Пройдем в соседнюю комнату, я тебе все покажу.

Нет, старик пока не собирался сдаваться. И разоткровенничался он не напрасно, а для того, чтобы хотя бы попытаться справиться с незваным гостем, отобрать у него преобразователь и тогда…

Максим Николаевич не учел две вещи: то, что поврежденная рука почти его не слушалась, да и ноги дрожали, и то, что наглец, возможно и потерял на время дар речи, но только не бдительность. Зайдя за спинку кресла, тот сначала завел назад его свободную руку, затем ловко сманипулировал с наручником, и вот уже руки оказались скованными за спиной. Последний шанс был упущен. А юбилей, который не принято отмечать, превратился в трагедию.