Глава 3
27 апреля 1712 год от Р.Х.
Даумгартен.
Пыль темным облаком вздымалась высоко в небо, скрывая движение нескончаемых колонн солдат в сине-голубых мундирах. По бокам людской реки то и дело проносились конные разъезды – два полка кавалерии шли в авангарде далеко впереди основных сил.
Мушкетеры с улыбками на обветренных лицах предвкушали скорую битву. Они могли радоваться: русских поблизости нет, одни датчане и саксонцы, а уж их то шведы побьют, как пить дать. В свою счастливую звезду верил каждый солдат и офицер.
Идя походным строем, свейские воины оглядывались по сторонам: летучие отряды русских – корволанты, научили их опасаться незнакомых мест.
Тактика русских войск, применяемая в 1708–1709 годах, оказалась на удивление действенной, приносящая плоды она и в последующие годы применялась не раз.
Единственное что стоит отметить – это то что полевых сражений со шведами как таковых после Полтавы больше не было, только осадные работы, штурмы и преследование отступающего противника. Разве что генерал-поручик Голицын вместе с Бутурлиным и Третьяком отбивали финские крепости одну за другой, выживая свеев с методичностью кряжистого деревенского землепашца, боронующего чернозем.
И вот теперь, когда в Померанию прибыло пополнение из метрополии генерал Стенбок, заручившись поддержкой Карла, выступил к Мекленбургу. Осаду Висмара Стенбок решил снять оригинальным способом – заставить датского короля Фредерика Четвертого вернуться в родные земли, отбивать атаку шведской армии.
— Господин генерал впереди лагерь датчан! — капитан Жильц осадил коня рядом с Стенбоком, и замер в ожидании дальнейших команд.
Командующий, недолго думая, приказал готовиться к атаке пехотным полкам, а сам во главе кавалерийских полков поскакал к вражескому лагерю – лично осмотреть диспозицию противника.
Стоило командующему оказаться на месте, как он услышал звуки разгорающегося сражения: в низине, под холмом спешно разворачивались пехотные полки датчан, а по периметру лагеря сновала туда- сюда малочисленная конница. По- видимому, кто-то из полковников приказал провести разведку боем, а датские кавалеристы не выдержали и набросились на обнаглевших малочисленных шведов. Однако численное превосходство не помогло датчанам: вскоре к первому отряду шведов подоспела на помощь второй, а за ним еще один кавалерийский эскадрон. Стычка окончилась плачевно для солдат Фредерика: почти полсотни конников оказались взяты в плен, а около дюжины лежали мертвыми на земле.
— Резво они с места убежали, неужели и дальше извечные враги будут воевать именно так? — весело заметил генерал, приторачивая смотровую трубу к седлу.
— Скорее всего, разъезд успел предупредить командующего отрядом о нашем приближении, господин, иначе они не ушли бы без боя, все-таки противники не трусы… — вступился за врагов немолодой премьер- майор Берлиц.
— Не знаю Генрих, прав ли ты. Я за двенадцать лет непрерывной войны многого насмотрелся и повидал: и как неуклюжие лапотники становятся первоклассными солдатами, и как первоклассные солдаты опускаются до уровня разбойников. А причина всего лишь в том, что в рюкзаке кроме прошлогодней хлебной крошки ничего нет, — генерал слегка нахмурился, жилистая ладонь сжала эфес кавалерийской тяжелой шпаги, стоящей на вооружении у шведской армии наравне с палашами.
Спустя день после отступления датчан, армия Стенбока вошла в Даумгарден. Он ничем не отличался от сотен немецких городов, разве что издавна находился на "спорных" территориях Дании и Пруссии, а вот теперь и Швеции, пытающейся хоть как-то выправить ситуацию на материке.
После Полтавы и Переволочны армия шведов потеряла главные силы, в том числе и элитные части – королевские гвардейские полки. Однако флот шведов продолжал оставаться в силе, едва ли не единолично властвуя на Балтике. Единственный соперник на море для шведов – Дания, будто вовсе не воюет с соседом, ее корабли стоят на рейде, а при встрече уклоняются от боя, лишь изредка делают пару залпов и уходят на рейд. Как бы там ни было, но шведы смогли подтянуть резервы в Померанию и оттуда совершить бросок в глубь вражеских территорий.
Генерал Стенбок принял единственно верное решение – разбить армии противника поодиночке пока Россия скована войной с Османской Портой. И действия датчан, снявших осаду с Висмара лучшее тому подтверждение. Что бы не говорили о Карле плохого, мол, у него нет мышления стратега и он не политик. Упреки справедливы и более чем уместны, но вот что касается армии…
Король умело выбрал военачальников. Они способны сражаться с противником, не взирая на его количество, драться словно львы. Правда без умелых обученных солдат умение самих командиров блекнет, как блекнет краска художника на грязном холсте. Но сейчас Стенбок показал соседям, что еще рано списывать со счетов шведов.
— Господин к вам просится представитель Королевского Совета, — молодой адъютант граф Дилмар, прошедший с генералом не одну сотню верст вошел в кабинет командующего, аккуратно прикрыв ее за собой.
В последнее время у Швеции начались серьезные проблемы с продовольствием. Все из-за действий России в Финляндии: издавна являющейся чуть ли не единственным источником мяса и молока для метрополии.
Блокировав Таммерфорс и Тавосгус, русские войска закрыли большую часть путей для доставки запасов. Пускай Або продолжает держаться, но в шхерах не первый год рыскают юркие бригантины и галеры России, не вступая с королевским флотом в открытое противостояние на море, они умудряются прерывать сообщение между портами, заставляя снаряжать конвои для охраны транспортов, тем самым, отвлекая боевые корабли от более важных дел.
Заключение мира с Данией или Саксонией, вкупе с Польшей позволит Швеции высвободить силы для войны с Россией, продержаться еще немного времени, до той поры пока Удача не соизволит явиться сиятельному шведскому монарху.
— Зови, — генерал устало откинулся в кресле, его веки смежились.
— Господин генерал?
Дверь приоткрылась, в комнату вошел плотного телосложения невысокий мужчина преклонных лет, если приглядеться, то в нем можно узнать давнего моряка, оставившего любимое занятие во имя достижения личных целей. Обветренное лицо моремана, обрамленное роскошными усами внушало невольное уважение.
— О! Ульрих, какими судьбами? — генерал несказанно удивился, увидев знакомое лицо.
— А я думал, не узнаешь старого приятеля, — улыбнулся посланник Совета.
— Тебя старого лиса невозможно забыть, мой друг.
— Прям таки и лиса…
— И какого лиса, самого матерого и битого жизнью! — Стенбок между тем выдвинул нижний ящик стола, достал темную бутылку и пару небольших серебряных кубков.
Налил по половине темно- рубинового вина и после чего протянул один из кубков посланнику. — За встречу!
Тот с удовольствием пригубил чудесный напиток. Даже графам не часто удается попробовать старого "Бургундского" – едва ли не самого дорогого вина в мире.
— Что бы там не говорили о французах, но толк в винах они знают… — Ульрих задумчиво повертел в кубок.
— Тут ты прав, эту бутылочку мне подарил маркиз де Ляферш. Честно сказать, ее я вожу с собой скорее как талисман и храню для подобных встреч, — генерал любовно погладил пузатую емкость и с великим сожалением убрал обратно.
— Она того стоит.
— Так чего хотят министры, дорогой граф?
Незаметно в кабинете появился адъютант Стенбока, принес непочатую бутыль вина попроще, пару кубков и легкой снеди: лучше беседовать в приятной обстановке на сытый желудок. Генерал не обратил внимание на помощника, как впрочем и посланник Королевского Совета.
Вообще в шведской армии принято прислуживать, особенно это видно в отношениях адъютантов и высших офицеров. Вряд ли кто вспомнит, откуда взялась подобная традиция. С одной стороны она вроде, как и нужная, но если разобраться, то по сути адъютанты не нужны. Зато нужны услуги которые они оказывают офицерам, много проще делать так как принято в русской армии – нанять денщика или даже двух, поставить их на довольствие и в ус не дуть. Все самое необходимое будет выполнено в срок. Но шведы, как и все европейцы, большие консерваторы, вряд ли захотят что- либо поменять в устоявшейся системе взаимоотношений.
— Известно нам, что русский государь застрял на Юге и почти все его войска сражаются с турками, даже корпус князя Долгорукого из Речи Посполитой вызвал.
— Ну и что? Это нам на руку.
— Конечно, но русские, воюя с Портой, не забывают и о нас, — задумчиво сказал граф Нивер. — Финляндия через год-два может вовсе оказаться отнятой, единственное, что нас спасает – так это флот. У русских его нет и быть не может, ну не считая их речных корыт.
— Так в чем дело, друг? Сейчас Данию принудим к миру. А после и саксонского карфюстра не забудем. Ну а с Россией один на один воевать… — генерал поставил на стол кубок с вином, провел пальцами по дужке и горько сказал. — Бесполезно с ней воевать. Особенно теперь, когда армии как таковой нет. В полках одни новобранцы, ветеранов осталась четверть от тех, кто был до Полтавы. Все мужи в земле лежат или в русских городах и весях томятся. Слышал я, будто царь им помилование обещал, если труд их достойным окажется.
— Царь Алексей обещал им нескорое помилование и даже свободный выкуп нашему королю предложил, а тот не согласился. Мол, солдаты, сдались добровольно, так пусть теперь гниют в русских болотах на каторге.
— Нехорошо это, — сквозь зубы тихо прошипел генерал. — Если к людям как к скотам относиться, то не долго и…
— Что не долго? — насторожился посланник.
— Не долго без них остаться, — нашелся Стенбок.
— Тут ты прав, друг. Но не будем отвлекаться: Королевский Совет желает, чтобы датский король как можно скорее отпал от союза или на крайний случай был надолго нейтрализован, — граф Нивер поднял кубок, будто произнес тост.
— Это все? — брови генерала поползли вверх. — Ты, Ульрих хочешь сказать, что проделал этот путь для подобной чуши?!
Стенбок, сохраняющий хладнокровие на поле боя сейчас несколько забылся и повысил голос. Шутка ли терпеть изощренное издевательство над собой, пусть даже и от давнего приятеля? Граф Нивер ничего не ответил, загадочно хмыкнул и продолжил неторопливо пить вино.
— Что ты молчишь? Думаешь, я тупой солдафон, граф? Говори, зачем прибыл, Совету не по нраву мои победы? — успокоившись, потребовал Стенбок, барабаня пальцами по столу.
— Успокойся, друг, дело не в тебе. Но может статься, что в тебе, смотря как к этому отнестись. Русский посол в Дании – князь Долгорукий передал Королевскому Совету интересное предложение от царя.
— Какое такое предложение? — брови генерала слегка изогнулись.
Стенбок не любил недомолвок и по- солдатски требовал от подчиненных ясности в разговоре, и сейчас дворцовые ужимки графа злили его пуще удачной контратаки противника.
— Мир желает заключить царь…
— Ну, два раза королю нашему еще батюшка нынешнего царя предлагал заключить мир, но как ты знаешь, московиты захотели откусить слишком большой кусок. Им, видишь ли, Лифляндию, Эстляндию, Ингрию и всю Карелию захотелось…
— Все так, но теперь обстоятельства изменились, так как король передал Королевскому Совету право принимать первичные решения, то министры решили послать для тайных переговоров облаченного доверием человека, — граф тонко улыбнулся.
— Хорошо, но я то здесь причем? Или ты предлагаешь захватить русского посла и привезти к тебе?
— Боже упаси от подобного! Просто, ты единственный кто должен знать о моей миссии, для остальных я придворный, проверяющий гарнизоны Померании, — терпеливо объяснил Стенбоку Ульрих.
— Не нравится мне это, — прекратив барабанить по столу, сказал генерал, глядя поверх головы графа.
— Напротив – это предложение сулит немалые выгоды. Пусть мы потеряем земли здесь, но сможем получить их в другом месте, — тихо засмеялся граф.
Он вообще был человеком жизнерадостным, старался смотреть в будущее только со светлой стороны, но не забывал и о реалиях настоящего. Не зря он год от года находился при дворе, умело, лавируя между противоборствующими "китами".
На следующий день королевский посланник отбыл на проверку ближайших крепостей, взяв с собой кавалерийский эскадрон. Зачем ему понадобилась подобная охрана, никто из офицеров не знал, а спросить у командующего нельзя – не по чину вопрос.
Поэтому уже вечером в офицерском клубе ходила байка о недалекости и напыщенности графа Нивера, пожелавшего чрезмерной помпезности для собственной персоны в заурядной поездке.
Ни один из офицеров так и не узнал, что в крепость граф не заезжал, предпочитая проехаться чуть дальше. В местечко Зуттен…
*****
7 Мая 1712 год от Р.Х.
Москва.
Столичные улицы, только недавно окончательно сбросили зимний панцирь. По- весеннему разыгравшееся солнце вливало в людские сердца радость.
Первопрестольная, многое повидавшая на своем веку, словно замерла в ожидании вестей с театров военных действий. Так получилось, что государю срочно понадобилось отбыть из армии: дела страны важнее сиюминутного порыва.
В Генштабе сидят умные люди, они разбираются в армейских аспектах уж точно не хуже царя Алексея. Да и чего скрывать, основная движимая сила и энергия получена, петровские артикулы и Воинский Устав проработаны, разосланы по полкам тонкими брошюрами в кожаном переплете: главный воинский документ должен быть надежно защищен от непогоды, а по возможности и от времени.
Войсковые правила едины для всех родов войск. Разве что во время боевых действий заметна разница между ними. Недаром Петр Великий любил драгун. Они мобильны, обучены пехотным и конным экзерциям, правда у них монолитности, присущей инфантерии. Все же уделяя внимание определенному виду подготовки, добьешься много большего, нежели распыляя время и силы на общеармейский охват. Именно поэтому драгуны уже в течение пары лет не используются как пехотные части, все их внимание уделено исключительно кавалерийской тактике и выучке.
Проводя малые реформы в армии и флоте, молодой царь опирался на гвардейские полки – лучшие из лучших, самые боеспособные и закаленные. Армейские и флотские чины, введенные еще отцом Алексея, остались без изменений, но структура армии изменилась. Коренным образом менять строевые приемы во время войны не следует, однако если раньше в плутонге (взводе) были две дюжины солдат под командованием в лучшем случае двух унтер- офицеров, то теперь над каждой пятеркой солдат стоял капрал.
В итоге получилось, что во взводе стало больше унтер- офицеров едва ли не в два раза. Подобная структура, сильно раздувала нижние чины, однако в силу того, что за минимальную боевую единицу по Уставу принят взвод все вопросы по применению и тактике отпадают. Пусть отводным боем взвод сражаться не сможет, однако может сдержать противника на важном участке. Так же благодаря уменьшению количества подчиненных на одного капрала уровень подготовки рядовых в гвардейских полках заметно улучшился: что бы там не говорили "гении европейской доктрины" – лучше иметь под рукой меньше хорошо подготовленных солдат, чем тупое необученное стадо.
Так что оптимальная ячейка управления, несомненно – капральство.
Капралы собственным примером обязаны демонстрировать рядовым отличную выучку и подготовку, не зря же повышение рядовых солдат, не владеющих грамотой и цифирью, разрешено Уставом до полноценного сержанта. Правда, подняться выше по служебной лестнице безграмотному унтер- офицеру нельзя. Повышение в чине после сержанта обязывает унтер- офицера иметь несколько большие способности, чем обладание одним воинским талантом. Чем больше чин – тем больше у его владельца ответственности.
Требуется быть грамотным человеком, чтобы справляться с обязанностями, не привлекая людей со стороны.
Во флоте же гвардейцев не было, но были морские витязи – морвиты, уже вкусившие "прелести" службы в корабельных абордажных партиях. До развертывания и создания полноценного корабельного десанта дело пока не дошло, в казне пока для этого нет нужных средств. Многочисленные финансовые дыры удается заткнуть благодаря изворотливости прибыльщиков и свободных охотников на Урале и Яике, нашедших за последний год два месторождения россыпного золота. Правда мало кто знает, что командирам поисковых отрядов инструкции давал один из ближников царя.
Но проблемы государства затрагивают довольно маленькую группу лиц, напрямую заинтересованных в процветании страны: кто-то кормится от поставок в армию оружия и продовольствия, кто-то жаждет нагреть руки и лишь малая толика людей радеет о пользе Отечеству…
Близился полдень, люди сновали по своим делам из одного конца города в другой, некоторые за день успевали объехать всю столицу не единожды: профессии у всех разные, так что ничего особенного в этом нет. Однако на фоне всеобщей сутолоки в Первопрестольной были места, где жизнь текла размеренно и умеренно: тут не бегают приказчики, служки не зазывают посетителей, не кричат разносчики снеди – в центре города давно установился подобный порядок вещей. Поселившиеся здесь купцы и дворяне не терпят сутолоки окружающего мира, предпочитая решать дела в уюте и спокойствии.
Рядом с Торговыми рядами отдельно от всех, будто огороженный невидимым занавесом застыл деревянный трехэтажный терем с медным флигелем- орлом на высоком шпиле.
Здесь во дворе за высоким забором росли дубы и березы, а под окнами стояли два кедра. Хоромы принадлежали богатому и знатному человеку.
В таких домах не принято суетиться по пустякам, бегать, сталкиваться в полумраке коридоров, как не принято обсуждать приказы хозяина или не дай бог не выполнить их. Легкий полумрак, прохлада в весеннюю пору – нормальное явление, лишь в отдельных комнатах натоплено так, что дышать тяжело, воздух там спертый удушливый.
Запах ароматных благовоний, раскуренных возле хозяйских покоев, освежал разум, позволял мыслить яснее, ярче. Старый монах проносил медную дымящую курильницу по верхам каждое утро. Сегодня, как и вчера привычного аромата не было – тело монаха, не выдержавшее бренной жизни, увяло, выпустив бессмертную душу в обитель счастья. Наверно, можно было бы особо не задаваться вопросом смерти старого человека, но князь, спасший его в давние времена, был обязан узнать причину кончины слуги, слишком необычно он умер: глаза покраснели, на пальцах появились странные въевшиеся пятна. От старости так не умирают.
Второй день, нарушая неуставные правила дома, в коридорах сновали безликие люди.
Они приходили к хозяину, шептали ему пару слов и тут же уходили. Мало кто задерживался перед очами князя больше чем на минуту- другую. Чуть поодаль от двери хозяйской комнаты, на стуле кемарил первый помощник хозяина – Еремей.
В кабинете за столом из мореного дуба спокойно восседает кряжистый человек, черные с проседью волосы спадали с плеч, аккуратная борода едва касалась груди.
На столе рядом с пустующим подсвечником лежал серый парик – дань недолгой традиции Петра Великого, все европейские излишества: кружева, бантики, жабо, парики и многое другое пришли в негодность. Нет, царь не запретил их, он просто забыл про них, частично вернувшись к старине, любимой большинством народа и частично оставив намечающиеся реформаторские идеи великого отца. Разница лишь в том, что дремучесть и невежество народа Алексей Второй перебарывал не силой, как батюшка, а лаской и добротой…
Возле обитого алым бархатом кресла на подставке мастерски вырезанной из красного дерева приютился небольшой деревянный жезл царского советника. Солнечные лучи, падающие из широких окон, играли на серебряных пуговицах кафтана советника, на голове князя вместо высокой шапки из пушного зверя была аккуратная кепь с двусторонним козырьком.
— Мда, Мишутка позабавил ты меня, так позабавил, что и не знаю как быть. С одной стороны глянешь – батогами отходить надобно, а если приглядеться, то впору наградить по- царски, — крайний посетитель князя ежесекундно бледнел и краснел. Он потерял счет времени и желал одного – как можно скорее исчезнуть с глаз хозяина терема.
— Н-не надо награждать, — в горле Михаила запершило, язык с трудом карябал пересохшее нёбо.
— Ну уж нет, Мишенька, — князь покрутил в руках металлическое стило с любовью выводя на небольшой восковой дощечке странные закорючки. — За сведения твои надобна награда, не каждый день в Сибири отыскивается серебряная руда. Правда плохо, что обнаружил ее грек… как ты говоришь его зовут?
— Александр Левондиад, господин.
— Алексашка значит. Так в чем дело, почему до сих пор грамота на завод не у нас?
— Дык, она на его имя пожалована уже, верные людишки поздно спохватились. Нынче солдаты возле дома грека караул несут, челядь говорит, будто их полсотни в Сибирь вместе с ним отправится…
— Так придумай что-нибудь, Миша. Не разочаровывай меня, ступай с богом.
Михаил на негнущихся ногах вышел из кабинета князя, забыв прикрыть за собой дверь:
— Еремка!
Услышав голос господина, Еремей встрепенулся, хлопнул себя по лицу пару раз: воспользовавшись самым кардинальным способ для пробуждения.
— Я здесь господин, — склонился слуга войдя в кабинет.
— Говори, чего нового узнал, не зря же полдня под дверью проспал.
— Да я не спал, ни одним глазом, хозяин! — почти искреннее возмутился Еремей.
— Знаю я тебя шельмец, ну да ладно, служишь справно, так что прощаю огрехи, а теперь говори, чего вызнал.
— Царское прошение о членстве в Священной Римской Империи отклонено, говорят, что цесарцы убоялись нас, даже старинная вотчина императоров, принадлежащая ныне нам
— Лифляндия вкупе с 25 000 войском в помощь против Франции не помогли, — почтительно начал слуга.
— Отчего ж так? Землица справная, государь наш шведам ее обратно не отдаст, разве что англичане чего удумают, но это вряд ли, торговать с нами им нужнее, чем воевать… ладно оставим разглагольствования, продолжай.
— Император отговорился тем, что Лифляндия по мирному договору может быть отторгнута, и тогда император обязан будет вмешаться в свару, а этого ему не нужно.
— Вот это правильно! Пусть охолонится наш молодец, а то ведь и впрямь многого захотел. Но эта весть не важна для нас, по крайней мере в ближайшем будущем, ты лучше расскажи о главном, — князь нетерпеливо выбивал пальцами дробь по столешнице.
— Царское соглашение с армянами попало в наши руки, господин…
— Чьи руки? — будто ослышавшись, переспросил посуровевший царский советник.
— Ваши руки… теперь весь персидский шелк будет идти через Россию в обход Османской Порты. Шах это утвердил, а царь запретил продавать его иноземцам, только самим армянам. Так как предприятие новое то оно отошло на откуп одному из казанских купцов из рода Эбиреев. Он уже согласился продавать все партии вам, хозяин, по заниженным ценам, — Еремей, словно кот, увидевший сметану, расплылся в улыбке.
— Замечательно, если все пойдет, как надо то тысяч двести червонцев за год выручим. Весть и правда хорошая, награду получишь у Митрофана, скажешь, чтоб выдал сотню рублей, на первое время хватит, а там посмотрим.
Попрощавшись, Еремей вышел из кабинета советника, перекрестился и быстрым шагом спустился к ключнику, ведавшему небольшой домашней казной князя. Получив причитающуюся ему сумму, он с чистой совестью направил стопы в любимый трактир.
Стоило верному слуге выйти, как князь расслабленно откинулся на спинку кресла, сложил пальцы в замок и устало сомкнул веки. Новости, полученные сегодня, немного уняли тревогу князя, появившуюся после вчерашней неприятности.
Советник узнал, что уже пару недель как за его слугами ходят топтуны Берлоги.
Быть может эта новость не стоила особого внимания, но вот беда – прошел среди советников слух, что глава Берлоги копает под одного из высокопоставленных и влиятельных лиц. Под кого именно никто не знал, но вот что дело началось, стало известно достоверно.
Вот и получается, что выбор князя Ромодановского мог пасть и на советника.
Грешков то у него скопилось ого- го сколько! Ну а если кесарь узнал что-то действительно серьезное, то жизнь советника отсчитывает последние дни жизни…
— Если только я не успею первым от него избавиться, — тихий голос князя сорвал покров тишины кабинета, развеял начавшееся пустое уныние советника. — Но надо все сделать так чтобы комар носа не подточил, иначе треклятые бумажонки все равно укажут на меня… Черт бы побрал этого старика, все ему неймется!
Сгоряча князь с силой приложил кулаком по столу, ненароком перевернув чернильницу на восковую дощечку. Темная клякса растеклась по желтоватому воску, скрывая под собой едва видимые строчки тайнописи…
*****
Конец мая 1712 года от Р.Х.
Воронеж.
Я стоял на высоком берегу и смотрел на идущие по Дону корабли, созданные умелыми руками местных корабелов для Южного флота. Веселые солнечные зайчики прыгали с одной мачты на другую.
В сотнях километрах южнее сражаются с многочисленным врагом русские воины, бьются не жалея живота. Тысячи бойцов сдерживают натиск степняцкой орды.
Потрепанные, но не сломленные воины стояли в каре и вели огонь по врагу, протыкали штыками всадников и их коней.
Как бы мне хотелось разорваться и успеть повсюду: вести на врага под барабанный бой полки, плыть с караванами к берегам Испании, Франции, Голландии. Увы, но быть везде сразу не под силу ни одному человеку, как и найти лишние деньги в истощенной многолетней войной стране.
— Оленька, дорогая, спой мне, — мне захотелось в эту тоскливую минуту услышать ее голос: спокойный, ласковый и невообразимо прелестный, заставляющий забыть грязь и проблемы реальности, пусть на пару минут, но все-таки забыть.
Царица, отправившаяся вместе со мной и годовалым Ярославом в Воронеж, не стала ни о чем спрашивать. Она чувствовала, когда слова излишни, карие глаза с любовью смотрели на меня, на ее лице была теплая улыбка. Подумав немного, царица, придерживая на руках маленького карапуза, затянула один из мотивов: печальный, но оттого еще больше подходящий для поникшего настроения.
Песня лилась ручейком, не переставая. Молодой голос расслаблял и завораживал. Не хотелось ни о чем думать. Даже о том, что творится в пограничных землях, в голове настойчиво переваливались сытыми удавами десятки мыслей.
Финляндия, Кубань, Балканы, Крым… ни одна страна в мире не смогла бы вести наступательные действия на стольких направлениях. Но Россия справлялась, казна трещала, скудная промышленность не поспевала за нуждами армии и флота. В полках росла нехватка людей. Нередко случалось так, что в батальоне вместо пятисот человек едва насчитывалось триста, из которых полсотни больны или приданы для усиления гарнизонов или застав. На флоте нехватка состава приняла куда больший размах, кроме канониров и матросов не хватало опытных капитанов и штурманов.
Флотилия гребных судов все больше разрасталась, спускались на воду галеры с неполной командой, едва- едва перевалившей через необходимый минимум.
Заперев Девлет-Гирея на полуострове, нам удалось обезопасить южную украину, связав его угрозой нападения. Сам хан не отрицал подобного – перед глазами у него был недавний пример кубанского собрата. Его ставка – Копыл до сих пор покрыт пеплом сгоревших домов и вряд ли восстановится в скором времени. После взятия Копыла по моему указу весь пленный молодняк увели в центральные губернии и на Урал.
По замыслу Генштаба следовало создать такие условия для перегоняемых степняков, чтобы через 1–2 поколения возрождать величие предков было некому. России требуются верные Отечеству люди, а не степные перекати- поле, незнающие, где они окажутся в скором времени.
Барон Людвиг фон Алларт уныло глядел на укрепления полевой крепости: выдвинутые на позиции редуты преобразились в небольшие крепостницы, сложенные умельцами из глины и валунов. Внутри крепости, как только нескончаемые атаки крымского хана прекратились, поставили основательный лазарет: не палаточный, как было раньше, а деревянный, такой, что даже зима оказалась не страшна внутри обители больных…
Но затишье продолжалось недолго – с начала весны, как только изумрудная трава вылезла из земли, и солнце иссушило грязь нескончаемых степей, крымчаки вновь осадили крепость. Девлет-Гирею просто не осталось выбора: пан или пропал, хан лучше султана видел расклад текущей войны. Пускай сейчас русские армии воюют в опасной близости от Стамбула, но в случае нужды они придут и сюда. И если случиться последнее, то ханство исчезнет – это главный крымчак знал точно.
Момент для новой осады степняки выбрали удачный: из-за того, что большую часть полков пришлось отводить на зимние квартиры в русские губернии, в лагере сейчас насчитывалось чуть более четырех тысяч солдат и офицеров. И хотя подводы с боеприпасами до поры до времени подходили вовремя, воспользоваться большинством орудий не удалось: толи извечное русское разгильдяйство, толи неудачное стечение обстоятельств, но на пороховом складе, защищенном, казалось бы, лучше любого другого склада появилась гниль. В итоге чуть ли не половина порохового запаса испортилась, оказавшись на земле, и нуждалась в повторном перегоне и вываривании.
— Господин генерал-поручик, татары отходят, прикажите атаковать!? — в комнату к фон Алларту вошел взмыленный бригадир Осипов, придерживая рукой, ножны он нетерпеливо глядел на командира ожидая дальнейших указаний.
— Эх, Дима. Ну какая атака, если у нас людей только на защиту едва хватает, да и те тают словно снег на солнцепеке. Нужно дожидаться возвращения ушедших полков, просчитался государь, считая, что татары воспользуются моментом и пойдут на помощь сюзерену. Девлет-Гирей не дурак, свои земли нам просто так не отдаст.
— Нельзя вечно защищаться, господин генерал-поручик, иначе солдаты начнут терять боевой дух, а это страшнее кавалерийской атаки в чистом поле… — бодро сказал бригадир.
— Ты конечно прав, но оголять позиции нельзя, тем более что полки прибудут со дня на день, депеши от полковников я получил, так что дождемся их, а там и приказ царя поспеет, не зря он зимой писал, чтобы подготовили маршруты к Кизикермену, а от него и до Перекопа недалеко.
— Как прикажете, ваше превосходительство, — поклонился бригадир.
— Ступай Дима, ты знаешь, когда меня нужно беспокоить, а когда не стоит…
Осипов развернулся и тихо вышел, думая о том, что генерал-поручик окончательно сник. Чтобы там не говорили головастые пустобрехи, но провести год в крепости, отражая одну атаку за другой на враждебной территории, поневоле заставит задуматься об удачном завершении намеченного плана. Командующий соврал бригадиру, как врал самому себе уже не первую неделю.
Ожидаемое подкрепление будет только через пару недель, да и то… половина солдат больны, рекруты, поступившие в этом году, в большинстве ушли на Балканы, пополнять понесшие большие потери после Южной кампании полки. Сейчас, сдерживая татар, корпус в Конских Водах едва ли насчитает больше девяти тысяч человек, и это вместе с ушедшими на зимние квартиры!
Единственная надежда остается на генерал-майора Бутурлина, обещавшего поговорить с комендантом Таганрога – полтавским генералом Келиным о дополнительной артиллерии и пороха. Всего то с две дюжины бочек бесовского зелья и атаки степняков не страшны! Снарядов, слава Богу, в полевой крепости имеется в избытке, но стрелять ими без пороха невозможно. Другое дело, что сам комендант без приказа царя вряд ли даст требуемое: у него война под носом, турецкий флот то и дело пытается азардировать Азов, а если падет он, то и Таганрог недолго продержится.
Прошло три дня с последней атаки татар. Складывается такое впечатление, что они вовсе покинули здешние места, но в столь примитивную хитрость генерал не верил, уйди хотя бы половина войска на помощь султану и царские полки быстро дойдут до Кизикермена, а после и до Перекопа, благо, что осталось дождаться подкрепления и соответствующего приказа от государя или Генштаба.
— Идут, ваше превосходительство! — с улыбкой на губах в кабинет генерал-поручика вбежал молодой адъютант – капитан Псковского полка Михаил Девин.
— Кто идет? — опешил от столь нелепого, вопиющего уставного нарушения Людвиг фон Алларт.
Видимо поняв, что повел себя чересчур вольно, капитан Девин смутился. Тут же вытянувшись во фрунт. Щелкнув каблуками сапог, с зауженным голенищем Михаил прокашлялся, после чего доложил по форме:
— Господин генерал-поручик к полевой крепости Конские Воды с северо-востока приближаются русские полки.
Людвиг спокойно прикрыл веки, подождал десяток секунд, пока в мозгу уляжется вся информация. Движением руки отпустил адъютанта, достал из стола темную бутыль красного вина дотянулся до любимого серебряного походного кубка и не спеша, наполнил его на треть.
— Как приятно порой чувствовать, что ты ошибся, — хриплый тихий смех генерала вспугнул птицу, сидящую рядом с окном. — Вот только кого нам бог послал? Не Бутурлина – это точно, он весточку из Азова не присылал, значит, дел не завершил.
Остается кто-то из центральных губерний, но там все вроде как заняты в войне с Портой и Швецией. Хотя нет, кажется, генерал-майор Ренцель после ранения должен восстановиться.
За досужими размышлениями комендант чуть было не пропустил волнующий момент прибытия трех пехотных полков. Если посчитать вместе с теми, которые расквартированы в крепости сейчас, то получается, что под рукой Алларта собралось чуть более семи с половиной тысяч регулярных войск. Внушительная сила, если умно ей распорядиться.
Вместе с солдатами прибыл большой обоз с мукой, горохом, защитники с радостью взирали на стадо коров, гонимое в центре защитного походного ордера. Осада крепости сказалась на рационе солдат, даже освященные многолетней традицией – чарки хмельного е пришлось сократить на четверть.
— Принимайте пополнение, господин генерал! — вытянувшись во фрунт перед комендантом крепости радостно возвестил генерал-майор Ренцель.
Алларт давно привык к некоторой вольности в общении высшего офицерства, однако, не смотря на то, что он провел на службе у России последние десять лет, подобные порядки ему претили. Взяв старого знакомого под локоть, Людвиг провел его к себе, где расторопный стряпчий успел поставить пару приборов и даже нашел медную вазу, наполненную одеревеневшими пирожками.
— Вовремя ты друг, — слегка протянув гласные, усаживаясь, сказал командующий. — Как дорога?
— А что дорога? Вполне себе, жаль только запорожцы, будто шельмецы польские в конец обнаглели, чуть пяток подвод в первую ночь на Сечи не умыкнули, — Ренцель с улыбкой глядел на серьезное лицо генерал-поручика.
— Тут ты прав, в России так много разных народов, что порой не знаешь от кого каких пакостей ожидать. Тех же татар казанских взять, почитай вера одна с местными степняками, ан нет, тихо ведут себя…
— Вы не правы, господин генерал-поручик, — не согласился Ренцель. — Они тихие, потому что полки в гарнизонах сидят, восстание в миг подавят, а потом кровушки знатно смутьянам пустят, благо один пример у предателей имеется. Главное вовремя обо всем узнать.
— Ну не знаю, помню, бывал я там по приказу, государя прошлого, полки принимал.
Так ведь исправно дела велись, без показного радушия конечно, но и без злобы, — продолжил гнуть свою линию Алларт.
— Может быть и так, — развел руками генерал-майор.
Не спрашивая больше ни о чем, барон показал старому знакомому приступать к еде, не забыв выставить графинчик с прозрачной жидкостью. Разлив по кубкам водку генералы, не чокаясь единым махом проглотили "огненную воду", на лицах появились довольные улыбки. Царские застолья не прошли для иноземцев бесследно, любовь к благородному напитку привилась вместе с преданностью новому Отечеству.
Монополия государства не продажу водки приносила в казну ежегодно до полумиллиона червонцев. Если учесть, что цена 50-пушечного фрегата в Англии, оснащенного пушками и такелажем составляет около 75–80 тысяч рублей, то преимущества введенной монополии на "народный" товар неоспоримы.
— Хороша…
— Недурственно, — согласился с бароном Ренцель. — Старые запасы?
— С последнего дошедшего обоза осталась, бурдюков двадцать не больше. Татары обнаглели настолько, что они вместе с предателями-недобитками обозы чуть ли не под воротами пытались отбить.
— Так, поди, посекли перебежчиков в том году или нет? — неприятно удивился Ренцель.
— Посекли, как не посечь, когда вся их кодла под картечь попала, не просто так ведь Орлика повязали. Да вот беда, среди запорожцев много гнилых разбойничьих семян осталось, они под зиму к хану крымчаков и перебрались, почитай тысячи две сабель.
— Государь об этом не знает.
— Знает, я об этом еще зимой ему сообщил, письмо с парой гонцов отправил.
— А он что? — заинтересовался де Ренцель.
— Приказал ждать и попусту из крепости не высовываться, а в случае удачного случая атаковать татар несколькими колоннами или каре.
— А что, дельное предложение! Против кавалерии шведов подобное не пойдет, посекут пехоту, а вот против легконогих лошадок крымчаков может и выгорит идейка. Вот только откуда у государя такие познания в тактике? Ведь, насколько мне известно, с татарами он не воевал…
— Ты, Самуил, в глупости не признавайся, понимать должен, что Генштаб не просто так хлеб жует, голов умных в нем хватает. Да чего уж там, ты сам то, небось, по приказу государя записки отсылал: о проведенных сражениях и о быте солдатском, не зря же от генералов в прошлую зиму в Москву и Киев письма рекой текли, — хмыкнул Алларт. — Но сейчас меня заботит больше, куда делись главные силы крымчаков…
генерал-поручик не успел закончить мысль, как на наблюдательной вышке забил колокол. Прервав разговор, генералы поспешили выйти на улицу, узнать что случилось. Нападения сегодня не ожидалось – на горизонте было чисто, разве только темные грозовые тучу медленно ползли в на запад.
— Что-то случилось? — удивился де Ренцель.
По уставу в гарнизонах колокол бьет в случае обнаружения пожара. В остальных случаях сигналы главным образом подают трубачи, будь то побудка, нападение врага или всеобщий сбор.
— Сейчас узнаем, — спокойно ответил барон фон Алларт.
К командующему быстро шел запыхавшийся наблюдатель с вышки, рядом с ним чуть ли не бежал сержант. Четко, без лишних движений, солдаты отдали воинское приветствие: правая ладонь замерла под козырьком темно- зеленой кепки, генералы, привыкшие за последние два года к несколько изменившимся воинским порядкам, ответили на него аналогичным образом. Но у них кепь была черного цвета – отличительный признак принадлежности к генеральскому званию. Унтер- офицеры как и обычные солдаты носили темно- зеленые кепи, обер-офицеры щеголяли в светло- синих кепках, а штаб- офицеры в темно- синих.
— Господин генерал-поручик, рядовой Тишкин для доклада прибыл! — солдат вытянулся во фрунт, едва не пыхтя от усердия.
— Говори.
— На юго-востоке замечен черный дым, сейчас ветер перед грозой дует северо-западный, на нас. Как бы чего плохого не приключилось, — спокойно доложил тридцатилетний воин.
— Хорошо, продолжай наблюдение, но в колокол больше не бей, если огонь пойдет дальше, тогда придешь с докладом прямиком ко мне, — Людвиг постучал ладонью по бедру, после чего приказал всем вернуться к прерванным занятиям: многие офицеры и незанятые солдаты успели подойти к штабу и теперь с интересом слушали доклад Тишина.
Вернувшись в кабинет, барон объяснил другу что происходит в данный момент на юге от крепости. Он мог не говорить Ренцелю нечего. Но больно забавный вид был у последнего, так что генерал-поручик просто не удержался и поведал о последних методах "степной войны".
В силу необъятных просторов на южном направлении боевых действий, Генштабом выработаны, а точнее вспомнены старые войсковые хитрости, применяемые против конных орд противника. Ибо воевать против степняков по их же правилам последняя глупость любого грамотного командира. Ну а если потери русских сил и крымчаков будут один к одному, то по указу государя генерала следует отдать под трибунал.
Хотя ряды высших офицеров после первого сражения с турками и последовавшей проверки на профессиональную пригодность уменьшились процентов на десять, квалифицированных генералов в России осталось достаточно. Прощать человеческую глупость нельзя – она заразна и, несомненно, приведет к жестокому, кровавому жизненному уроку.
Преимущества огнестрельного оружия перед луками, несомненно, особенно если учесть его массовость. Так что преимущество у русских войск перед татарами неоспоримо, однако в силу тактики крымчаков: уклоняться от боя даже при соотношении сил один к трем, Генштаб во главе с царем Алексеем решил использовать метод террора и голода на территории вблизи границ и непосредственно возле крепости Конские Воды. Кавалерии в крепости почти не осталось: за зиму многих лошадей пришлось пустить под нож из-за нехватки корма.
Однако сейчас не середина лета и тем более не его конец – только май. И чтобы выжечь хотя бы минимум земель пришлось использовать "земляное масло".
Скрытные отряды корпуса незаметно дошли до Кодака, где им передали закупоренные бочонки с нефтью: не все запорожцы оказались предателями и смутьянами, возможно из-за того, что недавно озвучили указ государя о приравнивании низовой Малороссии в правах с Великороссией. С 16 апреля в день рождения сына Ярослава было объявлено о том, что казачьи старшины, хорунжие и прочие главенствующие лица приравниваются к дворянам. А раз есть права, то вместе с ними появляются и обязанности. Вот и стараются получившие милость царя отслужить честь почести, жаль только таковых не так много, как могло быть.
Казаки как никто другой знали, что война в степи – это война всех против всех.
Имея за плечами вековое противостояние против татар, они поневоле стали мастерами- диверсантами, лучшими в своем деле. Без их знаний лезть дальше, в Крымское ханство Генштаб посчитал безумством: по приказу государя разработку вторжения поручили полковнику Даниилу Апостолу и генералу от кавалерии князю Меншикову.
Удивительное дело, но царь все чаще допускал опального светлейшего князя к войсковым операциям и их разработкам. Чего у Алексашки не отнимешь так это острого ума и авантюрную натуру – подобный "коктейль" необходим как воздух командующему конницей. Налетел – секи! Тебя в ответ ударили? Дай сдачи втрое против первого! Секи! Секи! До тех пор пока не увидишь бегущие спины врага. Но и тогда не стой – скачи и секи! Убивай паршивцев!
Воевать против кочевников сложно из-за их высокой мобильности. Им ничего не стоит собраться и перегнать табуны, переселить семьи в безопасное место.
Регулярным войскам трудно поймать постоянно ускользающую добычу, а степнякам прервать тыловое снабжение основной армии и фуриеров намного проще.
Удачно действовать против татар могут разве что другие степняки – калмыки, да пара полков улан, собранных из братьев славян и мелкопоместных дворян, у которых конная выучка на порядок выше, чем у обычных драгун.
Обычная степная война имеет несколько целей: захват пастбищ, скота и рабов, трофеев и лишь иногда вожди идут друг на друга вырезать врага до последнего младенца. Сейчас, воюя с Россией, крымский хан мог с уверенностью сказать, что войска идут не только захватывать земли, они идут избавляться от назревшего гнойника на теле России. Перед глазами Девлет-Гирея был недавний пример Кубани с повальным переселением вассальных семей в центральную Россию и на Урал.
— Извини, Людвиг, но я это итак знаю, не зря генеральная курьерская служба государем создана, все мало- мальски важные тактические наработки и планы по интересующим направлениям получаю вовремя, — прервал генерал-поручика Самуил.
— Так уж и все наработки? — с хитрецой посмотрел на товарища-иноземца барон.
— По тем, на которых мой участок ответственности, — пожал плечами генерал-майор.
Разбиение линии фронта на участки ответственности, постоянно продвигающегося вглубь вражеской территории, если и удивило генералов, но противоречия не вызвало: они люди понимающие и нововведение приняли как и подобает зрелым мужам.
— Вот! — поднял указательный палец фон Алларт. — Так что послушай, что тебе старший по званию скажет. Все- таки неполный допуск к сведениям государь ввел не зря, после предательства генерала Шаца царь Алексей разительно поменял подход к секретности.
— Да, генерал подложил нам большую свинью, — тяжело вздохнул Ренцель.
Генерал-лейтенант Хайн Шац будучи отправлен с 5- м корпусом в Померанию для наблюдения за передвижением корпуса Стенбока предал Россию и переметнулся к врагу, сдав два полка. Остальные два полка: Калужский и Тверской вовремя отступили в Речь Посполитую. Но положение это не спасло: Карл Двенадцатый обходными путями пробрался в Штральзунд, Померанию и теперь готовился ввести в бой последние резервы. Правда в большинстве своем резерв состоял из калек- ветеранов и оголодавших крестьян, пошедшие в армию исключительно из желания в кой то веки нормально поесть, но факт обхода остается фактом.
Как докладывали разведчики, в огромном количестве осевшие в приморских балтийских городах, появление Карла подняло упавший моральный дух шведского войска. Но кроме того начавшиеся было Зуттенские переговоры пришлось прервать: вспыльчивый норов короля сослужил плохую службу, примирения не случилось.
Шведский король желал самолично пообщаться с юным русским царем и только после этого говорить о мире. Но как мог покинуть армию государь в переломный момент противостояния Порты и России? Кроме того, заключив тайный договор с Пруссией Россия обязалась отдать Штетин во владение на веки вечные, подобная инициатива Алексея Второго жуть как не понравилась Карлу. Поэтому русскому государю мысль о секвестре города и прилегающих к нему земель пришлось отложить до лучших времен.
Помня о союзнических обязательствах, царь старался хоть как-то сгладить углы при заключении мира, поэтому приказал князю Долгорукому затронуть вопрос о воздержании шведов от враждебных действий против датчан и саксонцев на их исконных землях.
— Послушай, Людвиг, а, правда, что прусский король вступил в союз?
— Пока эти сведения не точны, но, судя по тому, что Карл по прибытии тут же насел на ландграфа гессен- кассельского, женатого на сестре шведского короля Ульрике Елеоноре и заключил с ним договор о взаимовыручке. Но правильно надо читать, что договор, то наступательный. Так что прусаку, уклонявшемуся от активных действий, придется ввязываться в войну. Да и столь желаемые им приобретения на севере королевства одним дипломатическим путем без войны не достичь. Достаточно вспомнить, что войска датского короля уже осаждают Штральзунд, — отстранено заметил генерал-поручик.
Прусский король давно придерживался идеи защиты нейтральной позиции всей Немецкой империи и принадлежащих ей владений, а саму секвестрацию северных земель города представлял так, как будто соглашался из желания сохранить мир в разобщенной империи. Ну а Карл Двенадцатый по закону жанра и политики автоматически выставлялся врагом не только германской нации, но и всей Европы, который только и ждет, чтобы войти в объятые пламенем войны недра империи.
Фридрих даже сделал заявление о том, что в случае надобности бескорыстно подчинится приговору, который вынесет суд Священной Римской Империи.
Размышляя на отстраненные темы проще смотреть на собственные действия, о которых начинаешь задумывать, когда слишком поздно или уже не нужно.
Оба генерала ненадолго замолчали, наблюдая в открытое окно за строевым тренажем солдат. Зеленое полотнище флага России гордо реяло на флагштоках крепости. По Уставу полагалось, чтобы в любом войсковом соединении количеством более двух полков главенствующую роль играл государственный флаг, тем самым все полки уравнивались между собой как новички, так и ветераны Северной войны. Правда надо отдать должное смекалки главнокомандующего армией – уравнение вышло чисто номинальным, так как в любом полку с момента создания ведется личный реестр, куда записываются все деяния: героические или позорные. А походу дела методом войскового ранжира, происходит начисление денежного довольствия, повышение в чине и т. п.
Государственный флаг – зеленое полотно с золотой или серебряной каймой по краям и с Георгием Победоносцем, сражающим змия посередке, прочно обосновался в штабах армий и корпусов. Мелкие дрязги между полковниками исчезли, правда, бюрократии стало больше, но ведь для нее и существует персонал штаба. Петровские знамена за пару лет окончательно вышли из обихода, им на смену пришли знамена зеленого цвета с гербом города посередине и номером полка от данного города в правом верхнем углу знамени. Исключение составили только три гвардейских полка: Русских витязей, Семеновский и Преображенский.
Глядя на зеленое полотно, генералы думали о будущем. У иностранцев, приобретших вторую Родину в лице России, на то были веские основания. Пусть сейчас государь и держит подле себя опытных и верных высших офицеров, но так будет не всегда. Да и его указы об иноземных военных не внушали оптимизма не только генералам, но и штаб- офицерам. Да и как реагировать наемникам на требование пожизненной присяги государю? Пусть она пока еще не обязательна для них, рожденных за славянскими землями, но ведь время идет, и прессинг со стороны царя только усиливается.
Правда надо отдать должное государю Алексею – дела начатые Петром он завершает с немалым успехом, вон и Порту на мирные переговоры подбил.
Два давних товарища, попавших в Россию из стран, противоборствующих друг другу, разошлись после полуночи: тем для бесед у них нашлось превеликое множество, да и вспомнить былые схватки со шведами командиры были просто обязаны. Ветераны войны все чаще и чаще ловили себя на мысли, что видят не заурядную, скучную дрязгу на окраине Европы, нет, они видят и участвуют в становлении нового мирового гиганта.
Они не знали – хорошо это или плохо, командующие просто шли вперед за молодым царем, давно доказавший право командовать…
