35
На третий день он решил устроить своим парням выходной.
То есть, разумеется, безделья никакого у «кентавров» не будет – командиру любого подразделения всегда найдется, чем занять подчиненных. Но третий подряд день, проведенный по принципу «пойди туда – не знаю куда, найди то – не знаю что», с точки зрения психологической усталости был бы явным перебором. Ничто так не утомляет людей как бессмысленная и безрезультатная работа. Поэтому надо было устроить психологическую разгрузку.
Для начала он загнал отряд на утреннюю общебазовую «раздачу».
Вчера и позавчера до такого безобразия не доходило, поскольку особый статус отряда и тут играл свою роль, и подобную вольность местное начальство «кентаврам» позволяло. Скорее всего, со скрежетом зубовным, но кого трахает чужое горе!
Зато сегодня местное начальство смотрело в сторону примаршировавшего на плац отряда весьма и весьма благосклонно. Все-таки особый статус всегда и везде бесит тех, кто им не обладает…
«Раздача» на «Синдерелле А-один» ничем не отличалась от подобных же воспитательных мероприятий, проводящихся на десятках других баз. Построение на плацу, перекличка, речь местного капеллана. Капеллана «кентавры» слушали со вниманием, рассчитывая понять, зачем все-таки из убийц сделали разведчиков, однако ничего особенного не услышали. Общие слова, в войне постепенно назревает перелом, уже несколько планет Периферии освобождено от гостей, командование принимает все меры, чтобы весь Мешок был поскорее очищен от агрессора… И тому подобная пропагандистская мура, которую каждый слышал за время пребывания в Корпусе не одну сотню раз.
Затем на флагштоки поднялись голубое и иссиня-черное знамена, и тут же по-над плацем разнеслась мелодия гимна Галактического Корпуса.
Все присутствующие прижали к сердцам правые руки и грянули:
Не дремлет злобный враг у наших врат,
И мы не дремлем в ожиданье тоже.
И если во врата прорвется супостат,
На атомы легко его разложим.
Мы можем!
Да, мелодию написал талантливый композитор. И он был не чужд знаний психологии военного подразделения, поскольку мелодия и в тысячный раз воодушевляла. Прозвучал всего один куплет, а уже краснели щеки и уши, блестели глаза…
Собрались ксены перед нами, брат!
Они сильны! Но мы могучи тоже!
И если в нашу жизнь ворвется супостат,
На атомы легко его разложим.
Мы можем!
Мелодия вызывала не только воодушевление и гордость собой и Человечеством – грудь всякого галакта разрывало от ненависти к врагу.
У ксенов план – отбросить нас назад
Они ударят, мы ударим тоже!
И если отступать не станет супостат,
На атомы легко его разложим.
Мы сможем!
И как обычно, когда музыка отгремела и голоса затихли, воодушевление медленно растворилось в голубом небе.
– Вольно! – скомандовал подпол. – К исполнению каждодневных обязанностей приступить! Разойдись!
Разошлись.
– Я правильно понимаю, командир, – спросил Подобед, – что сегодня Хрустальные горы обойдутся без нас?
– Правильно понимаешь! – сказал Кирилл. – Сегодня для разнообразия вместо спелеологических упражнений будет кросс на десять километров и стрельба по поясной мишени.
Предложенное доставляло бойцам не большее удовольствие, чем разведка, но, по крайней мере, и в кроссе, и в стрельбе присутствует элемент соревновательности, и потому эти занятия, с точки зрения бойца, хотя бы имеют смысл. А Кирилл добавил в них еще больше перцу, объявив перед кроссом, что побегут группами, которые сложились в процессе разведки, и результат будет засчитываться по последнему из пары, пересекшему линию финиша.
– А что вы, друзья, хотели? – громким шепотом прокомментировал это объявление Подобед. – Не все же вам парами стыковаться, иногда приходится таким макаром и пробежаться.
Шутка ни у кого смеха не вызвала. Даже у самого Подобеда.
Кирилл подошел к Ломанко.
– Как вы, прапорщик? Думаю, вам вряд ли стоит бежать?
Оксана поморщилась, но согласилась, прекрасно понимая, что эсбэшнику равнять себя с профессиональными убийцами гостей нет никакого смысла.
Светлану Кирилл объединил в одну группу с близняшками.
После завтрака прошли соревнования по стрельбе. Сумма результатов в каждой группе делилась на два, а у сержанта Чудиновой и ефрейторов Гладышевых – на три.
Они-то стрельбу и выиграли, ко всеобщему удивлению, выбив на троих сто сорок два очка. Командир выбил сорок шесть.
На дистанции же первыми оказались Сандра Каблукова и Юраша Кривоходов. С чем их Кирилл, который, разумеется, кросс не бежал, и поздравил. Громилына была в полном восторге, показав близнецам язык. Впрочем, проиграли они исключительно из-за Светланы, и по дороге в казарму Кирилл решил, что в следующий раз кросс будет строго индивидуальным.
Все-таки это была изначально глупая затея. Тоже мне борьба за единение отряда! Скорее, наоборот, породил у одних недовольство другими…
Нет, не только вокруг него происходят разные странности, иногда и сам он ведет себя весьма и весьма странно.
Впрочем, и не удивительно – с кем поведешься, от того и наберешься!.. Ох уж эти странности. Всю жизнь они с ним – от приюта и до Корпуса, от Земли и до Синдереллы!
Он вспомнил свое письмо к Доктору Айболиту, с такими фантастическими предосторожностями отправленное с Незабудки. В нем он спрашивал Сергея Николаевича о женщине, что проникла в приют много лет назад, той самой, из-за которой выгнали с работы дядю Даниила.
Чего она хотела? Неужели похитить Кирилла, как посчитала тогда Мама Ната?
Ответное письмо пришло через несколько дней. Оно не вызвало ни малейшего подозрения у военной цензуры, поскольку код цензора присутствовал. Но было оно вовсе не от Доктора Айболита, письмо было о Докторе Айболите.
«Уважаемый адресант! – сообщали сотрудники ближайшего к приюту почтового отделения. – Простите, но доставить Ваше послание не представляется возможным по причине выбытия адресата. К сожалению, господин Неламов не сообщил нам свой новый адрес, а потому переслать ему Ваше послание тоже не представляется возможным. Извините за доставленные неудобства».
Так и осталась необъясненной та давняя странность. А в дальнейшем количество странностей только увеличивалось и увеличивалось… Будто снежный ком… Может быть, послать на адрес приюта еще одно письмо? Вдруг Доктор Айболит вернулся!..
«Стоп! – сказал Кирилл самому себе, потому что к нему вдруг явилась неглупая мысль. – Стоп, кол мне в дюзу! А есть ведь зацепка! Для того, чтобы определить местоположение пещеры, где я схватился ТОГДА с Малуновым и где находился инкубатор гостей, достаточно проанализировать запись с моего ПТП, когда я оказался неведомо где! Я же тогда по этой записи и определил, что пещера находится на Синдерелле!»
Увы, запись, которая хранилась у ИскИна персонального тактического прибора, давным-давно была стерта – долговременная память шлема не слишком велика, чтобы хранить в архиве сведения, которые больше не требуются для выполнения очередных боевых задач. Однако без следа у запасливого сквалыги-Человечества не теряется ничто. ИскИны все разные, и предназначения их очень разные, и долговременные памяти у них, соответственно, тоже очень и очень разные…
И письмо надо посылать вовсе не Доктору Айболиту, с ним мы разберемся как-нибудь в другой раз. Нет, письмо надо посылать совсем по другому адресу и совсем с другой просьбой! И я буду безмозглым недоумком, если не добьюсь этого сегодня же.
Он побежал в штаб к майору Шалому и попросил у того разрешения связаться со штабом планетной обороны, с майором Егоршиным. Естественно, у Шалого не было никаких оснований отказать особостатусному капралу. Да он отказывать и не собирался…
Дежурный на базовом узле связи недолго пробивался сквозь информационные линии.
– Прошу вас, господин капрал. Связь со штабом планетной обороны установлена!
Майор Егоршин сразу узнал вызывающего.
– Это вы, Кентаринов? Как у вас дела?
Облака табачного дыма, плавающие в его кабинете, были видны даже на дисплее.
Кирилл пожаловался на погодные сложности в горном районе и спросил, не может ли господин майор связаться по своим каналам с базой «Незабудка А-три», лучше всего с начальником штаба базы майором Клавдием Шишмаренком, и попросить того прислать запись, произведенную ИскИном персонального тактического прибора старшины Кентаринова при ночной разведке пещеры Змеиное Гнездо. А если запись не сохранилась, не мог бы майор Егоршин попросить ее у сотрудников службы безопасности в городе Семецкий. Там она наверняка должна быть.
– Зачем вам это? – спросил Егоршин.
Кирилл объяснил.
Майор подумал пару секунд, оценивая идею, и кивнул:
– Неплохо придумано. Я непременно направлю просьбу на Незабудку. И как только придет запрошенная запись, тут же переправлю ее вам, капрал. Думаю, это займет не очень много времени. У вас все?
– Все, господин майор.
Егоршин неторопливо закурил свою очередную сигарету и строго глянул на Кирилла:
– Тем не менее попрошу вас принять и другие меры для ускорения разведки. Запись записью, а время терять не стоит. Вам ясно?
– Так точно, господин майор! Есть принять и другие меры для ускорения разведки!
– Прапорщик Ломанко достаточную помощь оказывает?
– Да, все в порядке. Вот только…
– Что?
– Зачем вы телохранителей прислали? Я до сих пор без них воевал и как-то обходился.
Егоршин затянулся, задумчиво глядя на Кирилла.
– Ничего, капрал. Уж потерпите немного! Проверьте их, так сказать, на вшивость. Близнецы нам очень нужны. У них свои задачи!
Приказ есть приказ. Что оставалось Кириллу?
– Слушаюсь, господин майор.
– Но разведку вы все-таки ускорьте.
– Есть ускорить разведку!
На сем господа офицеры и распрощались.
– Кол тебе в дюзу, господин майор! – пожелал Кирилл, едва только связь прервалась.
У штабных во все века одни и те же запросы! Разбейся подчиненный в лепешку, вывернись наизнанку, надорви корму, но ты обязан обеспечить выполнение задачи! Ведь у тебя две сраных звездочки на погонах, а у него – полновесная «блямба»! Так что никуда ты, друг дорогой, не денешься! Встал по стойке «смирно» и отправился выполнять!
Давным-давно забытая злоба коснулась души бывшего приютского крысеныша Будто он вернулся в «Ледовый рай». Или хуже того, оказался в питерском пригороде Осиновая Роща, в стенах родного приюта. А Стерву Зину заменил собой майор Егоршин, чтоб у вас обоих, сучье племя, прямая кишка вывалилась!
Однако тут же еще один обладатель полновесной «блямбы» на погонах взялся развеивать обуявшее подчиненного нехорошее чувство.
– Дежурный, – послышался в интеркоме голос Шалого. – Капрал Кентаринов еще на узле.
– Так точно, господин майор!
– Пусть зайдет ко мне, как только освободится.
Кирилл кивнул дежурному и проследовал в кабинет майора.
Шалый угостил Кирилла куревом и тоже принялся расспрашивать, как идет разведка.
Хвастаться было нечем и скрывать было нечего.
Посидели друг против друга, попыхтели сигаретами, капрал рассказал, майор выслушал. Обрадовался или огорчился – неясно, лицо было словно из камня. Вот только зачем вызвал? Все услышанное он мог узнать, проверив записи СОТУ. Снова попыхтели сигаретами.
«Кстати, – подумал Кирилл, – если отыщем в горах что-либо, возможно, надо будет заблокировать передачу информации на базу. Береженого, как известно, Единый бережет!..»
Шалый задал еще пару-тройку вопросов, касающихся обеспечения «кентавров» всем необходимым, докурили, раздавили окурки в пепельнице, и капрал был отпущен восвояси.
И поди поломай голову – то ли это отец солдатам проявляет заботу о подчиненных, то ли вражеский лазутчик прощупывает противника.
Поймав себя на этой мысли, Кирилл мысленно поежился.
Параноик вы, капрал Кентаринов. И никто больше! Агент Артуз пророс сквозь всю вашу душу.
Недавняя злоба – теперь уже на самого себя – охватила его с новой силой, как будто он опять провалился в прошлое. Впрочем, мысли его остались в настоящем, и это радовало. А развеять злобу могла только Светлана.
Это было обнаружено уже давно – стоило Кириллу оказаться рядом с любимой, как она словно высасывала из него все отрицательные эмоции. Этакий биологический пылесос! Или, скорее, теплый ветерок, вычищающий замусоренные дорожки в парке!
За ветерком к ней Кирилл и отправился.
Светлана всегда чувствовала его настроение. Вот и сейчас она покинула курилку, где «кентавры» травили байки, пользуясь возможностью отдохнуть, и подошла к нему.
– Ты чем-то расстроен, Кирочка?
Злоба быстро уходила. А то, что со стороны курилки члены гарема не бросили в их сторону ни одного косого взгляда, и вовсе ввело Кирилла в благодушное настроение.
– Начальство разозлило. – Он улыбнулся Светлане. – Но все уже прошло.
Они зашли за угол казармы, и тут она позволила себе легонько коснуться пальцами его щеки.
– У-у, колючий! – Она вздохнула. – Я хочу сказать, что ничего между нами не изменилось. И ты, пожалуйста, знай, Кирочка. Я всегда буду рядом с тобой, что бы ни случилось. До самой смерти.
Она уже не раз говорила эти слова, но они всегда казались ему радостной новостью.
– До самой моей смерти? – спросил он благодушным тоном, будто играя.
– До самой моей смерти, – сказала Светлана без улыбки, опуская руку ему на грудь. – Потому что твоя смерть станет и моей смертью!
Она определенно произнесла эти слова сейчас с каким-то скрытым смыслом, но Кирилл не стал раздумывать над ними. В конце концов, для любой влюбленной метелки нормально говорить любимому ласковости.
– Мы будем жить долго и счастливо, – сказал он. – И умрем в один день! Как в сказках. Иначе и быть не может.
Он не стал раздумывать над тем, поверила она или нет. В конце концов, для любой влюбленной метелки нормально верить ласковостям любимого.
Они нырнули в затененный в дневное время коридорчик казармы и принялись целоваться.
Можно было, конечно, отправиться и в «комнату для релаксаций», но секс, как ни странно, им сейчас совершенно не требовался. Было вполне достаточно этого вот, почти платонического ощущения потрясающей близости, которое согревало душу не меньше, чем оргазм.
Они целовались до тех пор, пока снаружи не послышались шаги возвращающихся из курилки боевых товарищей.
