Глава 53

В воскресенье целый день шел дождь. Из караулки меня выгнали: испорченный Новый год мне пока не простили.

Цветник, который я позавчера разорил, пришел совсем в жалкое состояние. Но проф его еще не видел, садовник тоже. Будет мне завтра за все сразу.

В последнее время я совершенно забросил свои занятия. В итоге я несколько минут, как дурак, пялился в собственное решение одной задачи и никак не мог его понять. Наконец разобрался и сел сравнивать свои познания с программами университетских курсов. С физикой дела у меня обстоят не лучшим образом: сдать еще летом я ничего не смогу. А вот на математическом факультете кое-что можно будет сдать заранее и осенью идти слушать лекции сразу со второкурсниками. Так мы и поступим. Заодно я внимательно изучил условия приема и статистику за прошлые годы. Никаких препятствий для себя я не обнаружил.

Большинство высших учебных заведений на Этне содержит всем очень полезное семейство Больцано. Молчаливое соглашение между самыми сильными корпорациями Этны обеспечивает мир и порядок на территории университетов и колледжей. Золотая молодежь всех кланов заводит там всевозможные связи: деловые и дружеские. Иногда соперничество с однокурсником перерастает в вооруженный конфликт с использованием тяжелой техники, иногда ухаживание за девушкой из другого клана приводит к трагедии, как у Ромео и Джульетты. Впрочем, бывают и другие примеры: тот самый прадедушка синьора Мигеля, которому принадлежала вилла на Джильо, вопреки желанию родителей, родственников и всей корпорации, женился на племяннице главы чужого клана, а лет через пятнадцать практически поглотил его. Именно тогда семья Кальтаниссетта перешла в разряд самых больших.

А я чуть было не отказался учиться в таком интересном месте! Я заполнил анкету и отослал свои документы в приемную комиссию. Для того чтобы учиться в университете на Этне, надо одновременно быть умным и богатым (или найти богатого спонсора). У меня, по счастью, с тем и с другим все в порядке.

Похулиганить, что ли? Безобразие! Новый год был уже восемь дней назад, а на меня до сих пор злятся. И главное, я не хотел сделать ничего плохого. Ах, вы такие сердитые? Значит, будем возить на вас воду!

Подделывать подпись профа я не стал: моя и так похожа — вряд ли кто-нибудь проверит, я же не в долг беру. Заказал я четыре большие бутыли питьевой воды с доставкой до ворот. Не будут же наши крепкие, здоровые охранники выводить из гаража элемобиль, чтобы перевезти воду за сто метров, — донесут на плече. А в кухонной кладовке, куда эту самую воду принесут, будет висеть большой плакат: «Сердитые! Вот на вас воду и возят!»

Все прошло гладко, как по маслу. Шутку, правда, поняли не все. Антонио еще больше разозлился: «Ну попадись мне этот мальчишка!» Но остальные посмеялись. Вот и хорошо.

Понедельник неудачно начался и должен был иметь неудачное продолжение: я едва не разбил катер во время учебного вылета, причем только по собственной вине. Майор Барлетта с большим трудом выправил машину, посадил ее и после этого целый час ругал меня на все корки. Я лишь вздыхал, — а что тут можно ответить? Следующее занятие он, правда, не отменил. С одной стороны, это хорошо, с другой — как-то я слишком легко отделался.

От обеда в летной столовой я отказался, но от терзаний меня это не избавило. Все еще пребывая в самом мрачном настроении, я встретил Ларису у школы. Она конечно, заметила мое состояние:

— Что случилось?

— Ничего.

Лариса только подняла брови. Я пустился в объяснения:

— Если, допустим, ты совершила какую-то ошибку, а исправил ее кто-то другой, — что ты тогда будешь делать?

— Ну-у, во-первых, скажу спасибо, а во-вторых, извинюсь.

— В данном случае этого недостаточно.

— Тогда не знаю.

Вот так всегда — но мне почему-то стало легче. Все-таки нельзя сваливать на Ларису свои горести. Самурайская невозмутимость очень бы мне сейчас пригодилась, но уже поздно. Э-ээ, опять я запутался: собрался играть железного человека. И дело даже не в том, что не получится, — просто зачем? Ларисе это не понравится, для нее это оскорбление, свидетельство ее никчемности, а я вовсе не хочу ее оскорблять. А для меня это бессмысленное притворство: хорошую мину при плохой игре имеет смысл строить перед врагами.

— Хм, в общем, это печально, но пережить можно, — улыбнулся я. — Мне как? Приходить на вашу тренировку?

— А ты сможешь? Хорошо бы. С тобой не страшно.

— Я смогу.

Чего это Лариса, интересно, боится? Не буду спрашивать: захочет — сама скажет. А может, она и сама не понимает.

Будем надеяться, что все пройдет нормально. Тренер, синьор Лекко, человек спокойный и уверенный: для девочек, которые никогда и ничем, кроме танцев, не занимались, — то, что доктор прописал. Он их не напугает и не отвратит от занятий.

Может, не все так плохо? Со стенки я сегодня, во всяком случае, не свалился. Тренировка для девочек должна была начаться вскоре после окончания нашей, так что я просто никуда не ушел, а остался поболтать с тренером. Он еще и похвалил мои успехи — кажется, искренне.

Ровно в 18–00 Лариса робко заглянула в зал, за ее спиной прятались остальные.

— Заходите, синьориты, я не ем маленьких девочек! — поприветствовал их синьор Лекко. — Энрик, принеси нам, пожалуйста, четыре жестких мата, мы сначала будем учиться падать. А потом катись отсюда! Нечего тебе здесь делать!

Девочки тихо захихикали. Я сделал то, что мне было велено, и откланялся. Все равно, сообщение я профу так и не послал и на кемпо опоздал.

Уже охранник и водитель в элемобиле объяснили мне, кто я такой, потом то же самое сделал синьор Соргоно. Когда я с получасовым опозданием явился на тренировку, сенсей только переглянулся с профом и ничего мне не сказал. Все-то сегодня мною недовольны!

Напряженную тишину за ужином можно было резать ножом и делать из нее бутерброды: проф никогда не говорит о моих прегрешениях в присутствии лакея. А других животрепещущих тем сегодня не было, не рассказывать же, как я утром чуть не разбился.

В профессорский кабинет я проследовал без приглашения. Проф, кажется, немного удивился и пошел следом за мной.

— Ты ничего не хочешь мне сказать?

Я помотал головой. Влип я по собственной глупости и оправдываться не буду. Почему я не придумал никакого способа и на елку влезть, и не уколоться? Даже не попытался! Это уж точно идиотизм. Вот и терпи теперь!

— А цветник ты зачем перепахал? — спросил проф.

Я стоял, прислонясь плечом к стене, и ждал, когда уйдет боль. Почему я сразу не убрался к себе? Раньше всегда уходил. Кроме того случая, когда мне влетело за ночную охоту на горыныча, но в тот раз было почти не больно.

— Не скажу!

— Как маленький! Может, тебя в угол поставить?

Наверное, я сильно изменился в лице, потому что проф шагнул ко мне и приобнял за плечи:

— Что такое? Никогда не смотри так на вооруженного человека, а то тебя застрелят просто со страху.

Проф случайно разбудил таких демонов… Я никогда не рассказывал ему о первых шести годах своей жизни и вообще никому не рассказывал и не расскажу. За попытку поставить меня в угол я действительно могу убить человека. За всякие проступки надо платить — но не так же! Боль меня вполне устраивает, унижение — нет!

Восторженное письмо от Ларисы было послано мне в утешение. Хоть что-то сегодня не наперекосяк!