50

Очень быстро Кентавр пожалел, что вообще затеял переворот, но отступать было уже некуда. На дороге, куда он ступил, пойдя против брата, нет пути, кроме как идти вперед. Нельзя свернуть влево или вправо, как и отыграть назад. Нельзя сделать вид, что ничего не произошло, Виктор на это не пойдет, не простит и не забудет, да и сам Дмитрий на такое не пошел бы. Но еще не все потеряно, и шансы победить есть, причем немаленькие. В нем поселилось доселе незнакомое, странное желание стать первым, и он делал все, чтобы его осуществить. Порой ему даже казалось, что все это происходит не с ним.

А начиналось все очень даже неплохо. В кратчайшие сроки он со своими подельниками собрал полностью экипированную и вооруженную бригаду в полторы сотни человек из тех, кто еще был трезв настолько, что мог стоять прямо, не сильно шатаясь, и держать оружие в руках, а также еще помнил, с какой стороны оно стреляет и на что для этого нужно нажать.

То, что многие уже с утра были навеселе, даже сыграло в самом начале добрую службу: людей не пришлось долго уговаривать. Хватило приказов командиров: жесткая дисциплина, которую не выветрить даже с винными парами, доводила подчинение до безусловного рефлекса, чему также способствовало обещание богатой добычи. А то, кто знает, какое бы каждый из них принял решение, будь он абсолютно трезв, и, узнав, на что конкретно их подписывают камрад-командиры?

И активная фаза переворота началась. Бойцы на нескольких машинах быстро прибыли к президентскому дому-крепости, под самые стены, и начали штурм. И снова удача улыбнулась им. Бойцы, почти не встретив сопротивления, ворвались внутрь здания через двери и окна – уж больно поздно спохватилась внутренняя охрана Оникса, а внешнюю уделали сразу, так что она ничего не смогла предпринять.

Но на этом переменчивая фортуна перестала покровительствовать мятежникам. Первым признаком начинающегося завала стал слишком долгий огневой контакт. Прошло пять минут с того момента, как первые отряды проникли в здание, а стрельба все никак не стихала, и даже стала более интенсивной.

Дмитрий, не принимающий личного участия в атаке, засев в одном из домов с видом на президентский дом, изнервничался. Легкая победа выскальзывала из рук.

– Да что там происходит?!

Командиры бригад, также не рискнувшие сунуть собственные головы в пасть льва, пытались это узнать, связываясь со своими людьми по рации.

– Кажись, они его подстрелили! – радостно заявил Гангрена.

– Точно?!

– Не знаю… мой боец сказал, что он подстрелил Оникса.

– Мне нужно знать точно: убит он или только ранен!

– Постараюсь узнать точнее…

В доме творился настоящий ад. Тридцать человек охраны, личная гвардия Оникса, неся жестокие потери от численно превосходящего противника, сумела сдержать натиск нападающих. А потом медленно, но верно стала выдавливать противника наружу, чему немало способствовала планировка дома со сквозными ходами, позволявшими легко заходить противнику в тыл.

Их не сломил даже слух о смерти самого Оникса, разнесшийся среди бойцов с обеих сторон, как ветер, и сделавший их еще более ожесточенными. Вскоре слух о смерти камрад-президента сменился информацией о его тяжелом ранении.

– Проклятье! – вскрикнул Рыжий, отрывая от уха приемник.

– Что такое?! – встрепенулся Дмитрий Баренцев. – Ну?!!

– В эфире на всех частотах Артур! Он обвинил тебя, Кентавр, в измене, и просит всех, кто его слышит, передать тем, кто верен Ониксу, прийти к нему на помощь и отбить атаку мятежников. Также сообщает, что взял на себя командование в связи с ранением камрад-президента.

– Значит, Оникс действительно только ранен, а не убит, – поджав губы разочарованно проговорил Дмитрий, после того как лично прослушал сообщение и отключил рацию. – Иначе этот гаденыш не смог бы меня обвинить так однозначно, значит, ему об этом сказал Виктор. Ч-черт!!!

Бой у президентского дома и начавшийся в нем пожар, густой черный дым от которого столбом уходил в безветренное небо, быстро всполошил всех в городе. Люди устремились к месту конфликта, и большинство с оружием, с которым не расставались никогда.

Прошло совсем немного времени, особенно после того, как сколько-нибудь точная информация распространилась среди людей, как сформировались стихийные группы, ставшие под знамена Оникса или примкнувшие к Кентавру.

В городе воцарился хаос гражданской войны. Люди, которые совсем недавно сидели за одним столом, играли в карты, заказывая друг другу выпивку, и делились косяками, вспоминая былое, начали стрелять друг в друга из-за угла или в прямых боестолкновениях. Поначалу даже доходило до рукопашных схваток, пока не выяснялось окончательно, кто за кого.

Когда о творившемся в городе узнал сам Кентавр, он попытался организовать хоть какое-то централизованное управление своими сторонниками, но сделать ему это не удалось. Артур, чувствуя, что проигрывает организационный поединок, включил глушилку, тем самым лишая и себя способности хоть как-то координировать действия сторонников Оникса.

Но в его случае это было вынужденной мерой, так как обнаружился перевес сил в пользу Кентавра. Слишком многие были недовольны сложившимся состоянием дел: привязанностью к планете, которую того и гляди атакуют конфедераты, карикатурностью жизни в единственном, только начавшем строиться городе, где все казалось лишь бледной, мелкой копией того, к чему они привыкли. Не нравилось и резкое падение количества боевых операций, а значит и доходов… Так что подобная мера хоть как-то уравнивала их шансы в противоборстве за власть.

– Ситуация складывается патовая, босс, – сказал Гангрена. – Ни одна из сторон не может взять верх. Их меньше, но они связывают нас, и нам не взять Оникса.

– Что ты от меня-то хочешь?! – выкрикнул Дмитрий гораздо резче и громче, чем следовало.

Все валилось из рук, и это не могло не действовать на него. Наземный бой был для него непривычен, как для сухопутных вояк – космический. Он не «чувствовал» его, как ощущал космос. Тем более ощущение, тяжесть того, что он сотворил чудовищную ошибку, стала давить на него.

В Ассалте, вокруг президентского дома, образовались настоящие фронты из тех, кто за и против Оникса. К ним постоянно подходили свежие силы по нескольку человек, а иногда даже целыми отрядами до десяти бойцов, а вместе с ними боеприпасы – топливо любой войны.

Город горел. Горели местные ветвистые деревья, дающие очень много едкого дыма, и этот плотный дым почти в безветренную погоду застилал все окружающее пространство непроницаемой пеленой. В таких условиях война могла продолжаться очень долго. Противники могли подбираться друг к другу почти вплотную.

– Нужно подкрепление, – сказал Фрез. – Желательно самолеты.

– Самолетов на орбите нет… – уже более уверенным деловым тоном командира произнес Кентавр. – На орбите вообще ничего нет. Что ж, Виктор предусмотрел многое…

– Секундочку, – взмахом руки попросил тишины Бзежинсон.

Сам он внимательно вслушивался в динамик рации, буквально вдавив ее в ухо, чтобы хоть что-то расслышать сквозь треск помех.

– Что там у тебя?

– Тихо! Да! Понял вас! Ждем!

– Да что у тебя?!

– С боевого выхода возвращается «Тиран»! На нем бригада абордажников Магнита! И он за нас! Плюс сотня матросов и несколько пилотов, также идущих на отдых.

– А они?!

– А куда они денутся, если Магнит их к стенке припрет!

– Да, сто пятьдесят человек – это сила! – согласился Рыжий. – Это позволит нам переломить ход битвы в свою пользу!

Потекли минуты ожидания, и как гром среди ясного неба через полчаса после посадки шаттлов с «Тирана» прозвучало сообщение, что бригада Магнита рассеяна, причем половина перебита.

– Проклятье! – швырнул Дмитрий рацию в стену. – Что ж, не хотел я этого, но, видно, без этого не обойтись…

– О чем ты?! – не понял Гангрена.

– Я о Флоте. Придется решать проблему более масштабным способом. Мы сможем пробиться к космодрому?

– Да… – кивнул Рыжий. – Без проблем. Одна из дорог полностью под нашим контролем.

– Тогда сваливаем!