Глава 9

— Кончай спать, Леха! — Голос Андрея вывел меня из забытья. Машина стояла на месте, движок негромко шумел на холостых оборотах. Наших конвоиров в кузове не было. Я глянул на друга, кляня себя за глупость, ведь даже не узнал, как он себя чувствует, и не помог остановить кровь. Но Подрывник выглядел вполне сносно — к ранке был прилеплен клочок материи от носового платка, и лишь дорожка запекшейся крови на лице придавала ему вид ухаря — хулигана, только — только вылезшего из жестокой драки.

Полог откинулся, и в проеме возникла физиономия лейтенанта, что руководил нашей погрузкой в машину.

— Вылезайте! — приказал он неожиданно сильным и чистым голосом. Все то же белое марево на небе заставило зажмуриться после темноты кузова. Хотя теперь я заметил на… черт его знает, какой стороне света, темную полоску. Близится ночь? Но нетерпеливый голос летехи подгонял, не давая времени на более внимательный осмотр, и мы кое-как спрыгнули на землю.

Я огляделся. Грузовик стоял возле невзрачного двухэтажного особнячка, выкрашенного в серый казенный цвет. Маленький газон с пожухлым кустарником отделял его от дороги. На крыльце лениво курил мордастый постовой, с ярко-желтой кобурой и красной замусоленной повязкой «Дежурный» на рукаве. Он с интересом посмотрел в нашу сторону, но через пару секунд его внимание рассеялось, глаза затуманились, и дежурный потерял всякий интерес к нашим персонам, продолжая увлеченно пускать кольца дыма. Если честно, то получалось у него не очень.

Лейтенант провел нас внутрь дома. Проходя через «предбанник», мы почти наткнулись на труп нашего давешнего знакомого — Мойши Моисеевича. Он лежал у стены, раскинув руки, и смотрел в потолок широко открытыми глазами, в которых застыл испуг, смешанный с каким-то по-детски наивным изумлением. На френче его, в огромном множестве, виднелись темные пятна крови. Не мелочились видать, ребятки, как минимум из пары стволов несчастного завсклада перекрестили.

— Да, сделал бизнес, старикан, — скрипнул зубами Андрюха.

Лейтенант в очередной раз ткнул в спину, и мы пошли дальше.

Следующее помещение оказалось просторной приемной, все убранство которой состояло из десятка откидных стульев, как в старом кинотеатре, и внушительной стойки, из-за которой торчала голова склонившегося над бумагами офицера. Он поднял голову и посмотрел на нас. Смутная мысль ворохнулась в моей измученной голове — где-то я уже видел это узкое, скуластое лицо со щеточкой смоляных усов и цепкими черными глазами? То ли актер какой-то, то ли знакомый? Нет, сейчас я не мог себя заставить сосредоточиться. Ну да ладно — сейчас это не самое главное, гораздо важнее узнать, что с нами собираются делать. А вот интересная деталь — у стойки лежал наш рюкзачок, брошенный после бегства со склада.

Майор тем временем закончил нас изучать.

— Я смотрю, «залетные» пожаловали? — деланно-скучающим голосом осведомился он. — И как вам у нас, — он неопределенно махнул рукой, — здесь?

— А то по нам не видно! — Андрюха скривился, как от зубной боли, и вызывающе добавил: — Счастливы до усеру!

Я сжался, ожидая, что сейчас наш конвоир вмажет ему пару раз. Но нет — обошлось — лейтенант как раз оглянулся на входную дверь. В приемную вплыл (именно вплыл, словно броненосец) давешний синеликий полковник. Он с интересом выслушал последнюю тираду моего друга и даже вежливо покивал, довольно неприятно при этом улыбаясь.

— Мне, в общем-то, совершенно наплевать на ваше мнение о нашем Городе, но сейчас на повестке дня стоит более животрепещущий вопрос. — Лицо его приобрело хищное выражение, а глаза впились в лицо Подрывника: — Кто вы такие и каким способом попали к нам?

— Знать ничего не знаем, ведать не ведаем! — монотонно забубнил Андрюха. — Выпили водки, сели в метро, уснули, приехали на станцию! Смотрим — какой-то город! Мы и пошли прогуляться! Прогулялись, возвращаемся, а тут — вы!

Я опять сжался, ожидая, что уж сейчас-то точно нам выпишут… «порцию ласки». И опять ошибся — синеликий с любопытством слушал брехню моего приятеля, и, казалось, она даже доставляет ему какое-то извращенное удовольствие. Нет, пора признать — физиономист из меня хреновый! Эта мысль развеселила меня. Я невольно улыбнулся.

— А ты что лыбишься? — Голос полковника хлестнул по ушам как плетка. — Никак смешное что-то услышал? Вот и хорошо — сейчас твоя очередь рассказывать наступит, вместе и посмеемся! — Офицер ухмыльнулся. — К тебе, крапленый, вопросы особые будут!

Но в этот момент я обратил внимание на его руки: он сжимал край столешницы с такой силой, что пальцы побелели. И тут до меня дошло, что полковник находится на грани срыва. А вот это уже обещало большие неприятности — двум случайным посети гелям этого странного городка вряд ли можно было надеяться на благоприятное отношение со стороны власть предержащих. В сущности, мы же сейчас были ничем не лучше тех самых бомжей, мимо которых я обычно проходил с брезгливой гримасой — ни документов, ни статуса, ни поддержки за спиной.

— Э… товарищ полковник! — перебил я поток красноречия ничего, похоже, не заметившего Андрюхи. — Вы знаете, на нас сегодня свалилось столько впечатлений, что мой друг сам не понимает, что говорит (Чего?! — ошарашенно воззрился на меня Подрывник), позвольте нам изложить все в письменном виде? — Я со скрытой надеждой смотрел на задумавшегося офицера.

Что-то бубнил Андрюха, оглядываясь на превратившегося с соляной столб лейтенанта, словно собираясь обратиться к нему за поддержкой, но я отслеживал это самым краешком сознания. Все мое внимание было приковано к побелевшим пальцам полковника: отпустит он стол и расслабится или взорвется негодованием, которое сметет, будто ненужный мусор (только не засмеяться, Леха!), двух горе-коммерсантов.

Текли в тягостном ожидании секунды, складывались в минуты…

— Хорошо! — принял решение офицер. — Сейчас вас отведут в камеру, дадут бумагу, карандаш и вы опишете, для начала, разумеется, все. чем занимались, начиная с момента появления на территории Города. Лейтенант, отведите их в «пятую»!

Майор-дежурный, простоявший все время нашего с полковником доброжелательного разговора по стойке «смирно» и отрешенно глядевший взором манекена куда-то поверх наших голов при последних словах своего начальника встрепенулся и подал голос:

— Товарищ полковник! Так ведь в «пятой» сейчас сидит… — но тут же смолк, наткнувшись на бешеный взгляд синеликого. — А с этим, что делать? — майор показал на рюкзак.

— Это тот самый, из-за которого милиция на уши встала? — уточнил полковник, брезгливо тыкая поклажу носком начищенного хромового сапога.

— Да, он! — кивнул майор. — Принято у милиции по описи: рюкзак зеленый, брезентовый — одна штука, устройство ОСЭ — две штуки, ППСС — две штуки, магазин к ППСС — одна штука, патронов специальных — тридцать штук.

— А за каким хреном все это сюда приволокли? — Голос полкана взвился так, что мне показалось — уши свернулись в трубочку. — Почему у себя не оставили? Им это дело поручено — им и расхлебывать!

— Так ведь согласно приказу… — оправдывался майор, лихорадочно перекладывая на стойке какие-то бумажки. — Это же спецсклад! Все, что оттуда, должно передаваться нам!

— Ладно… — сменил гнев на милость полковник. — Если согласно приказа… Отнесите пока в мой кабинет! Хотя, сдается мне, что это наши новые друзья (брошенный на нас взгляд заставляет поежиться) к этому руку приложили… Разберемся! Лейтенант, уводите!

Лейтенант молча кинул ладонь к козырьку и жестом предложил нам идти.

Вели нас недолго: пройдя в боковой коридор, примыкающий к дежурке, мы увидели ряд дверей с внушительными запорами и привинченными над верхним косяком номерками. Лейтенант подвел нас к камере под номером «пять» и приказал встать лицом к стене. Затем он открыл дверь и велел заходить вовнутрь. Мы, естественно, подчинились. Скрипнули петли, и вот уже свобода осталась за порогом. Я с недоумением посмотрел на скованные наручниками руки — неужели нас так боятся, что даже в камере предпочитают держать в браслетах? Но в это время в двери открылось окошко, и лейтенант приказал просовывать в него руки по одному.

Как же здорово ощущать, что ты вновь свободен (гм, несколько двусмысленно получилось — свободен в камере!), но все равно лучше, чем пребывать в наручниках.

Потирая затекшие запястья, мы стали рассматривать наше узилище. Да, по сравнению с теми камерами, что периодически показывали в многочисленных криминальных фильмах, нам достался настоящий дворец! Комната, общей площадью метров в пятнадцать, с двухъярусными нарами по одной стене, стол с широкой скамьей у другой, параша в виде ржавого погнутого ведра возле двери, небольшое оконце, забранное решеткой и пара тусклых лампочек в сетчатых кожухах под потолком. И никаких тебе многочисленных обитателей, что желают проверить нас «на вшивость».

Вновь скрипнуло открывающееся окошко, и нам вручили стопку желтоватой бумаги и пару чиненных-перечиненных карандашей.

— «Красный Восток»! — прочитал название на своем Андрюха и засмеялся: — Видал, Лехинс, а я думал, что так только пиво называется!

Я подивился спокойствию своего приятеля. А он не унимался:

— Ну-ка, расскажи, чудик, что ты за цирк перед полканом устроил — чего это тебе так в камеру захотелось?

Мое объяснение заставило его удивленно покачать головой.

— Вот, блин! Нарвались на неврастеника! — задумчиво сказал он. — Но сдается мне, что про Наумова он ничего не знает! Иначе разговаривал бы по-другому! И рюкзаком этим не тыкал! Пацан нас сдал, однозначно! С-с-сука!

— Что же это за пацаны-то такие? — Я потер то место на груди, куда упирался замызганный мальчишеский палец. — Повесили ярлык — крапленый, крапленый!

— Нда… пацаны странные! — кивнул Подрывник. — Ты видел, что второй делал?

— Что-то в крови рисовал! — Я даже сплюнул, вспомнив это зрелище. — Это не дети, это просто уроды какие-то!

— Вы не совсем правы, юноша, — из полумрака нижнего яруса нар показался, словно чертик из табакерки, полноватый мужчина, лет сорока, с длинными седыми волосами, беспорядочно лежавшими на широких плечах. На нем был серый костюм в «елочку», в котором ходило на работу последнее поколение ИТР. Когда-то вполне приличный, сейчас костюм был безнадежно измят и покрыт сальными пятнами. Не замеченный нами сиделец с кряхтением опустил ноги с топчана, и нагнулся, ища рукой свою обувь. Она оказалась парой растоптанных тяжеловесных ботинок с широким носом, без шнурков. Мужчина натянул их, встал и с наслаждением потянулся, разминаясь. Он неторопливо прошелся по камере и присел на скамью. — Более правильным было бы назвать этих несчастных детей мутантами!

— А вы, собственно, кто такой? — отмер Подрывник.

Меня, если честно, тоже весьма интересовал этот вопрос.

— Разве я не представился? — задумался незнакомец, потирая лоб. Мы дружно качнули головами. — Странно, — задумчиво вытянул губы трубочкой мужчина, — хотя… Хорошо, извольте — Павел Алексеевич Феклистов, доктор физико-математических наук, бывший профессор Грозненского государственного университета, а ныне бомж, — последнее слово прозвучало настолько буднично и привычно, что для меня сразу стало ясно — человек давно свыкся со своим статусом и не испытывает ровным счетом никаких отрицательных эмоций по этому поводу.

— О, Степан номер два! — засмеялся Андрюха. — До чего же мне везет на встречи именно с бомжами в этом городишке!

Феклистов непонимающе уставился на него, явно ожидая, что Подрывник как-то разъяснит свои слова. Но тот лишь качал головой и кривил губы в саркастической улыбке. Вот так всегда — самое «сладкое» падает на мои натруженные плечи!

Я вздохнул и присел на скамью рядом с бывшим ученым. Мысли несколько путались — было непонятно — все ли надо рассказывать случайному знакомому или ограничиться некой «легендой»? К тому же вспомнились истории из любимых мной детективов, рассказывающие о специально подсаженных в камеру провокаторах — вдруг и этот бомжик стучит местной власти? Тем более, что майор-дежурный явно указал полкану, что камера занята, однако тот настоял, чтобы нас посадили именно сюда. Я немного поразмышлял над этим и решил пока не откровенничать с Феклистовым, а наоборот — попытаться расспросить его.

Андрюха тем временем прошелся по всей камере, с интересом рассматривая ее «убранство». Иногда он скептически хмыкал или недовольно хмурился, но качав изучать достаточно скабрезные рисунки и надписи на стенах камеры, принялся ржать в голос, комментируя особо понравившиеся ему перлы из творчества бывших здешних постояльцев. Павел Алексеевич наблюдал за ним с тихой кроткой улыбкой и, казалось, что он искренне радуется столь непосредственному поведению моего друга.

Но в конце концов Подрывнику надоело заниматься ерундой, и он с тяжелым вздохом присел рядом с нами. Пододвинув к себе бумагу и тщательно изучив выданный гэбистами огрызок карандаша, Андрей взял первый лист и вывел на нем крупный заголовок: «Приключения бизнесмена». Он посмотрел на нас и, с пляшущими в глазах чертиками спросил:

— Как думаешь, Леха, о том, что попал я сюда по принуждению зеленого змия писать?

Павел Алексеевич растерянно посмотрел на него и с явным недоумением сказал:

— Молодой человек, простите, я не знаю вашего имени, неужели вы не поняли до сих пор, что здесь, — он повел рукой, указывая на стены камеры, — этот юмор неуместен? Нашим тюремщикам не до смеха — они озабочены своим выживанием и готовы ради этого на все?

Я навострил уши — сокамерник сам начал говорить на интересующую нас тему. Оставалось лишь не спугнуть его и попытаться задавать наводящие вопросы. Андрюха, похоже, пришел к такому же выводу. Он с интересом уставился на Феклистова и спокойно спросил:

— А что Вы подразумеваете под «выживанием»? Неужели городу угрожает еще что-нибудь… кроме излучения минерала?

Бомж-профессор отшатнулся. Вскочив со скамьи, он отбежал к окну, с испугом глядя на нас.

— Спокойней, дядя, спокойней, — с некоторым удивлением от такой реакции сказал Андрей. — Сядь, расслабься, попей вон водички. А после расскажи — что тебя так напугало?

— Опять ваши шуточки гэбэшные? — Профессор глянул на нас исподлобья и угрюмо продолжил: — Все никак не отвяжетесь, все вынюхиваете, все разузнать пытаетесь?! Ну, так скажу по простому — шиш вам! — Он скрутил фигу и продемонстрировал ее нам. Вид у него при этом был отчаянный — я почему-то понял, что тронувшийся умом, (а как еще расценивать такое поведение?), профессор находится на грани срыва. Чувствовалось, еще секунда, и он бросится на нас с остервенением загнанного в угол зверя. Сейчас это был настоящий гладиатор, понявший, что от смерти все равно не уйти, но решивший сделать это красиво.

— Псих, ты, а не профессор! — веско сказал Подрывник и повернулся к столу. — Ладно, нам с тобой еще объяснительные писать, — обратился он ко мне, — садись, ошибки исправлять будешь!

Я отвернулся от Феклистова и с нарочитым вниманием принялся смотреть за тем, как Андрюха, высунув от усердия язык, пишет под своим юморным заголовком: «На этом месте могла бы быть ваша реклама!»

— Это у тебя вместо эпиграфа? — поинтересовался я у приятеля.

— Ага, я никак строчки из Пушкина или Лермонтова не могу вспомнить, а эта дурота вот привязалась, так пускай она и будет, — весело ответил он.

Так мы просидели около пятнадцати минут. Неровным почерком Подрывника уже были заполнены аж три листа! И все в том же стиле глумления над органами правопорядка. Нет, я понимал, конечно, что добром все это не кончится, но что прикажете делать — писать правду? И сколько мы после этого проживем? А так хоть оставалась надежда, что нас примут за идиотов и спровадят в какое-нибудь тихое местечко, что служит психбольницей в этом чертовом городке.

Робкое покашливание за нашими спинами возвестило, что профессор остыл и хочет извиниться за свою вспышку гнева. Мы переглянулись и молча повернулись к дебоширу. Вид у Феклистова был пристыженный и смущенный. Сейчас он был похож на пацана, что получил в школе двойку и теперь придумывает, как бы так объяснить родителям (а особенно папе с широченным ремнем), что это все училка-дура — придралась к нему и не оценила его величайших познаний по предмету.

— Так и быть, мир! — сказал добродушно Андрюха и протянул руку.

Феклистов с горячностью ухватился за нее и возбужденно затараторил:

— Не обижайтесь, ребятки, я же не со зла! Просто уже достали эти. — Он понизил голос и с опаской продолжил: — Палачи! Издеваются постоянно, бьют, требуют, чтобы я им путь к спасению указал. А я не знаю его! Понимаете. — Он опять сорвался на крик: — Не знаю!!!

Мы усадили беснующегося профессора и постарались его успокоить. Через какое-то время, когда это удалось наконец сделать, нормальный разговор все-таки состоялся.

А поведал нам Феклистов вещи весьма и весьма интересные. Нет, то, что у местных жителей проблемы со здоровьем, мы уже, в общем-то, знали, равно как и то, что выбраться из Города не всем удается. Но вот то, что у города, оказывается, есть коренное население?! И что оно периодически начинает проявлять активность? А последняя вспышка активности настолько мощна, что грозит полным уничтожением всем «чужаков»?!

Бедолага-профессор рассказал, что когда он в результате облавы попал в милицию и честно написал о своем образовании, степени и прочих ученых заслугах, его быстренько передали в МГБ, где им заинтересовались, и сам, не желая того, он попал под мощный пресс давления со стороны этой грозной организации. Видимо, как раз из-за того, что в свое время оборвалась ниточка, что связывала город с Москвой, местные власти испытывали жесточайший дефицит в людях науки: свои элементарно за это время поумирали — кто от старости, кто от болезни, а новых взять было неоткуда. Да и те, что были в городе раньше, являлись специалистами в весьма специфичных областях, необходимых, в основном, для работ с минералом. Феклистов, изучая кое-какие документы, что вручили ему офицеры ГБ, при ознакомлении с фронтом предстоящих работ понял, что сейчас спецслужбы города весьма интересовала проблема восстановления связи с «Большой землей». В силу неясных ему причин, раньше этим занимались не ученые, а кто-то совсем другой. Кто? Да он не смог этого узнать — гэбэшники отказались отвечать на этот вопрос.

— Погоди-ка, — сообразил я, — если ты на них работаешь, то почему в тюрьме сидишь?

Феклистов устало улыбнулся:

— Человек всегда стремится к свободе, даже в ущерб собственному благосостоянию. Вот и я, зная, что из города мне все равно не выбраться, постоянно предпринимаю попытки сбежать! Меня, естественно, ловят и для острастки сажают сюда!

— Пытаетесь пробить канал на выход своим лбом? — усмехнулся Андрюха. — С тобой понятно, а вот скажи-ка, что эти дети заладили про Леху — крапленый, меченый?

Профессор развел руками.

— Поймите, я не знаю, что здесь происходит. Что там говорить — я в город-то этот попал… — Он замялся.

— Выпившим? — деловито спросил Подрывник. — Так мы сами также сюда пробирались — по-другому не получалось.

— Да-да, — закивал Павел Алексеевич, — именно так. И потом, я же давно не занимаюсь наукой. Когда в Чечне началась… война… у меня погибла вся семья: жена, сын… Институт был разрушен во время боев, сотрудники оказались никому не нужными… в общем, я с трудом пробрался в Россию и там… — Он опустил голову. — Там я тоже был никому не нужен. Ни жилья, ни работы… ничего! И тогда профессор Феклистов стал бомжом! — произнес он тусклым, бесцветным голосом.

Я неловко положил ему руку на плечо и тихонько встряхнул, стараясь приободрить несчастного ученого.

— Да-да, простите! — встрепенулся он. — Так вот, когда я объяснил это местным начальникам, мне элементарно не поверили. Начались угрозы, потом побои, а потом мне сказали, что меня скоро просто шлепнут… «Как саботажника!» — с горечью процитировал он чьи-то слова. — Пришлось соглашаться! Дали мне лабораторию, двух помощников из местных — тупых, но старательных ребят. Вот я и изучаю сей феномен в меру моих сил. Почти три месяца уже, по местному времени. Этот Город — он нечто необъяснимое, здесь не работают многие привычные законы физики. Вы видели здешнее небо? Ах да, конечно видели. А ночь? Вы были на улицах ночью?

— Не, Бог миловал, — решительно сказал Подрывник, — мне кое-что рассказывали, и после этого я здесь на ночь никогда не оставался.

— И правильно делали! — горячо воскликнул Павел Алексеевич. — Ночью здесь царит настоящий ад!

— И в чем это проявляется? — спросил я.

— Это нельзя рассказать — это надо увидеть. — Феклистов взволнованно поднялся со скамьи и принялся расхаживать по камере взад-вперед. — В первый же день моего пребывания здесь я уснул в каком-то полуразрушенном сарае на окраине. Проснулся от диких криков, выглянул… нет, извините, не могу… — Он уселся на топчан и обхватил руками голову.

— Вот так — на самом интересном месте! — возмутился я. — Ну так хоть дорасскажите о местном коренном населении!

— О призраках? — встрепенулся профессор.

— А они «призраки»? — спросили мы с Андрюхой в один голос.

— Да, — равнодушно сказал Феклистов. — Их можно увидеть только с помощью специальных приборов и бороться, соответственно, только с помощью такого же специального оружия. По крайней мере, когда Ночной Отдел…

— Какой-какой Отдел? — бесцеремонно перебил его Подрывник. — Батя, ты что — фанат Лукьяненко? «Ночной Дозор» и все в том же духе?

— Лукьяненко? — наморщил лоб Павел Алексеевич. — Да, припоминаю, видел в Москве афиши возле кинотеатров — какой-то фантастический фильм? Простите меня, но, сами понимаете, я в кино давно не хожу, да и книг не читаю.

— Ну, вы даете! — развеселился я. — А терминами сыплете прямо оттуда.

Феклистов смущенно улыбнулся, неуверенно пожимая плечами.

— Погоди-ка, Леш, — перебил меня Андрюха, — вспомни, что мы на складе у Мойши прихватили: очки, наподобие сварочных, автоматы с раструбом?

— А ведь точно, — задумался я, — очечки вельми смахивают на прибор, с помощью которого этих… «призраков»… можно увидеть. Как они там назывались? Устройство ОСЭ?

— Да, — кивнул Феклистов, — устройство обнаружения сублимированной эманации! А автоматы с раструбом — это ППСС — пистолет-пулемет Судаева световой! Стреляет, если так можно выразиться, концентрированным пучком излучения, получаемого за счет поджига некоего вещества, которое заложено в патрон вместо пули! Визуально это выглядит как вспышка света! Что там за вещество, я так и не узнал! И сдается мне, что гэбэшники сами не знали!

— Слушайте, профессор! — встрепенулся Подрывник, — а много вы этих устройств обнаружения и автоматов видели? Это я к тому, что склад, на котором мы побывали, не посещался лет двадцать!

— Ну, видел немного… — замялся Феклистов. — Так, отдельные образцы! Но слышал от своих кураторов, что они состоят на вооружении Ночного Отдела!

— Вот опять вы об этом! — сказал я. — Что это хоть за подразделение?

— Какая-то команда, которая борется по ночам с призраками, — неуверенно ответил Павел Алексеевич, — я не знаю подробностей, поскольку слышал об этом только мельком. Вообще-то их полное название Отдел психоэнергетической безопасности, но все их называют просто Ночным Отделом…

— Ладно, с этим потом разберемся, — отрезал Подрывник, — вернемся к нашим баранам, то бишь призракам! Они что из себя представляют?

— Ну… — повисла длинная пауза. Феклистов задумчиво помассировал виски. — Видите ли, я физик, а не эзотерик! Объяснить природу сих существ я смогу только тогда, когда хотя бы один экземпляр попадется мне в руки. А до этого я могу только строить предположения!

— Ну-ну! — подбодрил я профессора, — давайте свои предположения!

— Видите ли, молодые люди, как бы вам получше объяснить… — Павел Алексеевич с трудом подбирал слова: — мне кажется, что мы не на Земле!

— Это как?! — обалдел Подрывник. — Мы же сюда на метро приехали, по пути на космические корабли не пересаживались!

— А это… м-м-м-м… как бы и не совсем планета! — Феклистов говорил, словно камни ворочал. — Я в своей лаборатории проводил исследования… Принцип их вам ничего не скажет — вы не специалисты! Не обижайтесь! Но суть такова — это место — закрытая зона! Что-то вроде гигантского пузыря!

— Интересно… — я честно попытался представить себе этакую конструкцию — тщетно! — Профессор, ваш рассказ похож на сказку!

— Эх, не понимаете вы… — с досадой сказал Павел Алексеевич. — Как бы вам так объяснить… Ну, представьте себе гигантскую пещеру! Ее диаметр — несколько километров, высота свода — больше пятисот метров!

— А как вы это определили? — осторожно спросил я.

— С линейкой ходил! — хмыкнул Подрывник.

Профессор с жалостью посмотрел на моего друга. Под его взглядом Андрей опустил глаза.

— Есть физические приборы, принцип которых вам будет неинтересен, — ответил Феклистов, — но с их помощью в свое время установили диаметр Земли.

— Ну, допустим, мы в пещере! — отреагировал я. — А с чего вы взяли, что мы не на своей родной планете?

— Кое-какие физические константы здесь совершенно другие! — Феклистов словно читал лекцию тупым студентам-первокурсникам. — Что-то здесь совсем не работает, что-то работает не так! Ну, допустим, сила тяжести тут больше!

— Поверим? — угрюмо спросил у меня Андрей. Я неопределенно мотнул головой. Открытие не укладывалось в голове.

Мы замолчали, обдумывая ситуацию. Профессор тихонько сел на нары, по-видимому, не желая нам мешать, и принялся неторопливо перебирать четки, которые извлек из кармана своего пиджака. Я машинально смотрел за двигающимися бусинами, когда вдруг в голову пришла интересная мысль.

— Андрюха, а ведь мы можем попробовать свалить отсюда, — пихнул я приятеля в бок.

Он удивленно посмотрел на меня. Я достал из носка свой полиинструментальный ножик.

— Да ну, брось, Леха — Голливуд какой-то! — взвился Андрюха. — Придумал тоже ерунду — как ты собираешься вскрыть дверь камеры своим ножичком? Я не спорю — хороший инструмент, но, — он многозначительно нахмурил брови, — не меч же это джедаев — сталь не прорежет! А замочная скважина снаружи!

Я уныло опустил голову. Подрывник, конечно, был прав на все сто — вскрыть замок камеры изнутри даже с помощью моего чудо-ножа, дальновидно припрятанного мной перед самым арестом, было делом малореальным. Выходит, сидеть нам тут до тех пор, пока гэбэшники не примут решение — что с нами делать. А поскольку вряд ли мы можем представлять для них какой-то особенный интерес, то скорее всего шлепнут они двух балбесов за милую душу — на свою беду мы прикоснулись к некоторым тайнам города, и отпускать нас было бы для представителей МГБ сущей глупостью.

— Тогда так… — я прикрыл глаза, пытаясь представить себе дальнейшие действия, — я попрошусь на допрос… Это даст нам шанс, которого, по-видимому, больше не будет!

— И что дальше? Ты что, с ножичком на гэбэшника кинешься? — с издевкой спросил меня Подрывник.

— Да, — просто ответил ему я.

— Совсем плохой? — растерялся Андрюха. — Леха, тебя по голове сильно ударили?

Он говорил еще что-то, но это было уже не важно — для меня было ясно с какой-то пугающей ясностью то, что я возьму в руки нож и убью следователя. Это было для меня настолько очевидно и понятно, что оставалось лишь удивляться — почему я сам не додумался до столь простого решения?

С жалостью взглянув на несущего какую-то ахинею приятеля, я твердо сказал:

— Хватит! Поговорили — и будет — надо дело делать! — Я небрежно отстранил Андрея и подошел к двери камеры, поймав на ходу странный взгляд Феклистова — жесткий, прицельный и одновременно оценивающий. — Эй, часовой! — заорал я. стуча по железу. — Открывай давай — на допрос хочу!

— Опомнись, Лешка! — завопил Андрюха, хватая меня сзади за локоть. — Убьют же тебя, дурака!

Я, не оборачиваясь, оттолкнулся от двери и ударил его затылком в лицо. Подрывник вскрикнул — хватка на руке исчезла.

— Что ты делаешь? — с трудом проговорил Андрей — видимо я разбил ему губы.

Крутанулся «волчок» глазка, пару секунд меня рассматривали, а затем загремели открывающиеся замки.

С решимостью отчаяния я перешагнул порог. Решение напасть на следователя (и, скорее всего, убить его, а затем и несколько охранников) далось Мне очень нелегко. За дверью меня ждал незнакомый сержант весьма болезненного вида. Кашляя, он приказал мне повернуться лицом к стене и принялся закрывать камеру. Я разглядывал трещинки на штукатурке, сцепив руки за спиной, и напряженно обдумывал ситуацию. Тугая пружина, что свернулась где-то внутри меня и, потихоньку разжимаясь, подталкивала к решительным действиям, за порогом внезапно начала исчезать. Я с ужасом понял, что еще немного, и от моей уверенности в предстоящем мне «деле» ничего не останется. «Соберись, размазня! — начал внушать я себе. — Сдохнете ведь оба в этом проклятом Городе, и даже могилки не останется… Там Андрюха ждет, рассчитывает на твою помощь, а ты нюни распустил!.. Ага, ждет — наверное, кровью захлебывается после твоего удара!» Стоп — отбросили негатив — Подрывник поймет, должен понять — я сделал это ради нас обоих, нельзя сидеть и ждать, пока тебе в затылок выпустят пару «горячих приветов» от ГБ!

— Да не толкайся, иду я, иду! — Эта реплика относилась к конвоиру, что пребольно толкнул меня меж лопаток, заставляя пошевеливаться. Так, на чем я остановился? Ах да, собраться! Черт, ну нету у меня сил собираться, нету!!! — Я готов был клясть себя последними словами за малодушие, но разве это помогло бы? Странная апатия навалилась свинцовым грузом мне на плечи, ноги ослабели, и я едва успел опереться на стену, чтобы не рухнуть на грязный пол. «Нет, Леха, так не годится — через не могу, но сделаешь!» Сержант, вопреки моим ожиданиям не подгонял меня, а спокойно стоял позади, заходясь иногда в приступе кашля.

Уже из последних сил, каким то отчаянным усилием я все-таки заставил себя распрямиться и сделать первый шаг. Сержант провел меня мимо дежурки и легонько подтолкнул в направлении лестницы. Мы поднялись на второй этаж, прошлись по короткому коридорчику и уткнулись в большую двустворчатую дверь, обитую натуральной кожей.

Синеликий полковник, кивком головы отпустив конвоира, несколько минут в упор рассматривал меня, по-птичьи моргая глазами. То ли со зрением у него проблема, то ли… Я поймал себя на том, что начинаю относиться к нему как к человеку. А нужно видеть только цель или заграждение, которое необходимо убрать на пути к свободе!

Осмотр затягивался, и я уже начал волноваться — чтобы осуществить свой план, мне нужно незаметно достать и открыть нож, а стоя столбом посреди кабинета, я изначально лишен фактора неожиданности. Наконец полковник отвел взгляд и поерзал в кресле, устраиваясь поудобней.

— Садитесь! — своим «фирменным» скрипучим голоском приказал полкан. Подбородком он показал на стоящий наискосок от стола массивный деревянный табурет. Я взгромоздился, по-другому не скажешь — комфортабельной эта мебель не была. Табурет был, скорее всего, специально сконструирован для максимального неудобства вставания. Высота не позволяла поставить ноги на пол — резко не бросишься, а слишком маленькое сиденье мешало оттолкнуться руками при соскакивании.

Ладно, значит, нужно будет придумать способ подойти, замотивировав сей поступок, поближе к столу! Желательно на расстояние удара! Хотя, чуяло мое сердце, — следователь мне такого не позволит!

Положив на зеленое сукно стола листок бумаги, полковник, к моему немалому удивлению, придвинул чернильницу и достал перо. К счастью, перо оказалось не гусиным, а металлическим.

— Имя, фамилия, отчество, год и место рождения, род занятий!

До чего же скрипучий голос! Он, наверное, у своего доисторического пера научился! Ну, хорошо, допрос, так допрос! Я назвался.

— Что делали на территории нашего Города? — продолжил полковник, дотошно записав мои показания.

Ответить я не успел — полковник вдруг выронил перо и, хрипя, откинулся в кресле. Что это с ним? Неужели приступ? Так это для меня самый подходящий случай!

Я неловко слез с табуретки и на секунду задумался, что же мне делать? Просто уйти или добить полковника? Кровожадность победила и я, достав нож, медленно пошел вокруг стола к своей жертве. А полковник неожиданно перестал хрипеть и ерзать! Теперь он сидел, выпрямившись так, словно проглотил кол, и, не мигая, смотрел в одну точку.

Я замер как вкопанный, не сводя с гэбэшника глаз. Щеки полковника втянулись, заострив скулы и обнажив зубы. По моей спине пробежали мурашки размером с кулак. И что-то еще закопошилось на самом краю восприятия, словно в углах кабинета зашевелились тени. Только сейчас я обратил внимание, что за окном ощутимо стемнело!

Сколько я так простоял — минуту, две, десять? В какой то момент я вдруг явственно увидел, что над головой полковника клубится мгла. Все волосы на моем теле встали дыбом! Машинально я сделал шаг назад и наткнулся правой ногой на что-то, лежавшее сбоку у тумбы стола. Мельком глянув вниз, вижу знакомый рюкзак, набитый нами на складе у Мойши. В мозгах что-то отчетливо щелкнуло, и вся происходящая сейчас чертовщина приобрела осмысленный вид.

Я рывком раскрыл рюкзак и вытащил из него пресловутое устройство ОСЭ. Чтобы проверить свою догадку я приложил очки к глазам. Точно! Тело полковника охватывало ярко-алое свечение! Мать-перемать! Не обманул профессор! Так и есть! Призрак!!!

У меня хватило самообладания, нацепив ОСЭ, достать из рюкзака автомат. Палец уже лежал на спусковом крючке, когда в башке мелькнула мысль о том, опасно ли таинственное излучение для людей. Потом я вспомнил, что уже все равно приговорил этого полковника.

Жму на спуск! Выстрел прозвучал неожиданно тихо, отдачи почти не было. Из раструба ППСС вырвался ярко-белый конус света. Красная аура вокруг гэбэшника пропала, а сам он обмяк и сполз с кресла под стол. Сработало!!!

Даже не проверив, жив следак или нет, я подхватил рюкзак и с автоматом наперевес выскочил из кабинета. В коридорчике мне попался еще один призрак, сквозь свечение которого проглядывало тело, лежащего на полу сержанта. Выстрел!!! Краснота мгновенно пропала, а я кубарем скатился вниз по лестнице. В дежурке мне предстала целая иллюминация — десятка полтора призраков слонялось по помещению, пока их более удачливые собратья душили (пожирали? сосали энергию?) валяющихся в беспорядке сотрудников. С перепугу я открыл беглый огонь и перестал давить на спуск, только когда автомат, клацнув затвором, утих. Кончились патроны! А запасной рожок мы прихватить не догадались! Что делать??? Второй автомат!!! Но, сунувшись за ним в рюкзак, я вспомнил, что он вообще без магазина! Я же его из ящика доставал!

Увидев, что прямо сквозь стену в дежурку проникает новый призрак, я буквально взвыл от отчаяния! А в комнату лезли все новые и новые алые облачка. Я попятился и через пару шагов уперся лопатками в стену.

Призраки устроили в дежурке настоящую карусель, носясь кругами с впечатляющей скоростью. Что они делали? Искали погибших товарищей? Несколько «сублимированных эманаций» пролетело в полуметре от меня! Волосы на голове, и без того стоящие по стойке «смирно», зашевелились. Но призраки, не обращая на меня ровным счетом никакого внимания, расселись на телах гэбэшников! Это как? Я что — невкусный? Я даже немного обиделся, пока не сообразил, какое преимущество это мне дает! А может быть, они только местных едят? Вот сейчас и проверим!

Я аккуратно, по стеночке, черепашьим шагом двинулся к камерам. Впрочем, призраки продолжали меня игнорировать! А в коридоре одно из этих красных облачков просто пролетело сквозь меня! И ничего! Уже почти успокоившись, я подошел к двери с цифрой «пять». Черт! (Тьфу, ни к ночи помянуто!) Заперто!!! Вспомнив, что мой конвоир, лежащий сейчас на втором этаже, запирал камеру, я со всех ног рванул туда.

Вот так номер! Сержант очухался и сейчас с трудом ворочался, стараясь встать! Жив курилка!!! Но это мне лишняя проблема! Я уже примерился огреть его прикладом по голове, но меня опередили. Прямо сквозь пол вынырнул призрак и с ходу охватил бедного гэбэшника! Сержант снова распластался на паркете. Не обращая на наглую эманацию никакого внимания, я присел над мужиком и стал обшаривать его карманы. Связку ключей я нашел практически сразу, но обыск, тем не менее, продолжил. Вскоре я стал счастливым обладателем какого-то медного медальона, размером с пятак, серого цилиндрика, размером с толстый фломастер, револьвера «наган» и нескольких патронов к нему. От расчески, грязного носового платка и удостоверения без фотографии в мягкой обложке я отказался (от удостоверения после секундной заминки).

Призрак продолжал, как ни в чем не бывало, грызть (душить? сосать энергию?) конвоира, и я, почти освоившись с присутствием потусторонней твари, не спеша встал с колен и даже отряхнул брюки. Тут мое внимание привлек звук из кабинета. Если очухался сержант, то и полковник… Я, крадучись, подобрался поближе и заглянул внутрь через полуоткрытую после моего бегства дверь. Догадка подтвердилась — полковник действительно приходил в себя и вставал из-под кресла, сумев даже достать оружие. Но добраться он смог лишь до середины комнаты. Здесь добрались до него! Внимательно осмотрев сей натюрморт, я обратил внимание, что оружие, за которое схватился полкан было световым пистолетом-пулеметом Судаева. И, судя при распахнутой дверце сейфа, гэбэшник достал автомат из него. Вырвав из рук полковника дефицитное оружие, я заглянул в сейф и обнаружил там кроме нескольких картонных папок и ящика, формой и размерами напоминающего сигарный, три запасных магазина к ППСС и очки ОСЭ. Я торопливо схватил рожки и устройство обнаружения и поспешил на помощь друзьям.

Как оказалось — вовремя! И Подрывник и Феклистов неподвижно валялись на полу, охваченные красным свечением. Двумя прицельными выстрелами сбив призраков, я уселся на краешек нар, держа автомат наизготовку. Вытащить сразу двух бесчувственных мужиков мне было явно не по силам. Придется дожидаться, пока они очухаются сами.

Ждать пришлось минут пять, которые показались мне вечностью. Призраки четыре раза пытались просочиться в камеру по одному и мелкими группами. Я израсходовал половину магазина, отгоняя их. Первым начал подавать признаки жизни Андрюха. Оно и понятно, он был крепче и моложе, чем профессор. Подрывник, слегка пошевелившись, вдруг как-то сразу рывком сел и глянул сквозь меня пустыми глазами.

— С добрым утром! — жизнерадостно поприветствовал его я.

— Утро добрым не бывает! — хмуро огрызнулся мой друг, приходя в себя. С трудом ворочая головой, Андрей огляделся. В тесном помещении плавали густые клубы порохового дыма. — А что — уже утро?

— Да какое там! Всего полчаса прошло, как меня на допрос увели! — скорректировал я показания.

— Ну и как? — Тут все еще затуманенный взгляд Подрывника зафиксировался последовательно на открытой двери камеры, а затем на автомате в моих руках. — Понятно… Получилось все-таки!

— Получиться-то — получилось, но немного не так, как я планировал, — ответил я, — а может, и к счастью, что не так… Короче, профессор не врал — призраки существуют, и прямо сейчас они атакуют это здание! Вот тебе автомат, держи, будешь отстреливаться, только патроны экономь — их всего по два рожка осталось!

Подрывник с трудом сел и дрожащими руками принял у меня ППСС, чуть не уронив при этом оружие на бетонный пол. Я в этот момент пожалел об отсутствии спиртного — хороший глоток коньяку взбодрил бы и меня, и друга. Андрюха, положив автомат на колени, проверил предохранитель, сунул за пояс рожки и огляделся уже внимательней.

— Ну и рожа у тебя, Шарапов! — обрадовал он меня. — Эк тебя перекосило! Тебя что, пытали?

— Нет, бог миловал, до этого дело не дошло! Давай сейчас обойдемся без расспросов — время дорого! Валить отсюда надо, и как можно скорей!

Но Подрывник уже увидал тело Феклистова и не смог удержаться от вопроса:

— А с профессором что случилось? Спит или?..

— В обмороке он, скорее всего, — неуверенно ответил я. — Но, думаю, скоро очухается! Ты моложе, вот и пришел в себя раньше него!

— Блин, как башка-то гудит! — Андрюха потер виски. — Что с нами было? Газом, что ли, траванули?

— Я же тебе говорю — призраки напали!

Подрывник посмотрел на меня уже вполне осмысленно, но с тщательно скрытым недоверием.

— Да-да! Именно призраки! И тебя, и профессора они душили, пришлось мне их отогнать! Ты что? Не веришь? На вот, надень очки и выйди в коридор! Их там сейчас целый рой летает!

Мое убеждение несколько поколебало недоверие Подрывника, да и стал бы я шутить в таком положении! Андрей послушно надел устройство ОСЭ, снял автомат с предохранителя и вышел в коридор. Оттуда немедленно донесся его приглушенный вскрик, и тут же грянула короткая очередь. За ней вторая. Потом ППСС замолотил почти без пауз. Про экономию патронов мой друг забыл почти сразу, но его особой вины в этом не было. Я сам десять минут назад палил без перерыва. Расстреляв магазин, Подрывник, пятясь, вернулся в камеру и прижался к стене, настороженно поводя стволом.

— Ну как? Убедился? — хмыкнул я.

— Ни хрена себе хохмочки! — выдохнул Андрей, торопливо меняя рожок.

— Ты давай, с патронами поаккуратней! — напомнил я. — Их мало, а нам еще отсюда прорываться! Стреляй, если только на тебя нападут!

— Слушай, Леха, а чего мы собственно ждем? — пришел в себя Подрывник. — Сам же сказал, что валить отсюда надо, и как можно быстрей!

— Да, но… — Я растерянно оглянулся на все еще неподвижное тело профессора. — А как же Феклистов?

— И куда ты с ним бежать собрался? — саркастически искривил губы Андрей. — Он же сам сказал, что из Города выбраться не может! Мы-то через метро пробьемся, а он? Да и здесь ему один хрен лучше, чем на «трех вокзалах»! Кормят, поят, работой по специальности занимают!

— Н-да… Ты, пожалуй, прав, — кивнул я, после короткого раздумья. — Грех, конечно, бросать товарища в заточении, но так все равно ведь придется, рано или поздно… Ладно, погнали! Сколько у нас времени до поезда?

— Блин, всего сорок минут! — глянув на часы, присвистнул Андрей. — Надо поторопиться! Еще неизвестно, сколько отсюда до станции топать! Ты случайно не видел, куда эти уроды рюкзаки с икрой дели?

— И в такую минуту ты можешь думать о пустяках? — возмутился я. — Крохобор!!!

— На хрена я буду оставлять здесь улов двух ходок! — огрызнулся Подрывник. — Сегодня и так натерпелись, еще и с пустыми руками домой возвращаться?

Мы вышли в дежурку и принялись осматривать помещение, в поисках нашего барахла. Призраки появились всего два раза, и то, как мне показалось, робко — мы даже выстрелить не успели. Видимо, учиненный нами разгром как-то повлиял на их поведение, и, следовательно, они были в некотором смысле существами разумными. Рюкзаки нашлись под стойкой дежурного, уже начавшего подавать признаки жизни. Не обращая на это внимания, Андрюха бодро обшарил его карманы, но не польстился на обнаруженную там дребедень, Удовольствовавшись только извлеченным из кобуры майора пистолетом ТТ. Судя по латунной табличке на кожухе затвора, — наградным. Увлекшись, Подрывник продолжал обыск, взявшись за остальных гэбэшников. У них обнаружились почти все наши вещи, изъятые при обыске, в том числе Андрюхина фляжка с коньяком (мы тут же приложились к ней), а также медная мелочь. Но тут зашевелились и сержанты, и мы с Андреем поспешили ретироваться от греха подальше.

Выскочив на улицу я успел увидеть через очки ОСЭ, как от здания в быстром темпе ретировалось несколько призраков. Дорога была свободна. Только навернувшись с верхней ступеньки крыльца (к счастью — без последствий!), я понял, что снаружи царит абсолютная тьма. Устройство ОСЭ давало некую иллюзию ночного зрения, но словно у дальнозоркого — я неплохо видел дома напротив, но совершенно не мог разглядеть, что у меня под ногами.

Выйдя за калитку, мы обнаружили (врезавшись в него), что грузовичок, привезший нас в управление, так и стоит на прежнем месте.

— А почему бы не попользоваться?.. — одновременно сказали мы с Андреем и заглянули в кабину. Ключей на месте не оказалось. Впрочем, это нас не остановило. Пока я закидывал рюкзаки в кузов, Подрывник на ощупь перемкнул нужные провода, и машина завелась. Краем сознания прошла мысль — нам повезло, что на этом рыдване стоял электростартер. А то покрутили бы мы сейчас «кривой»!

Надрывно воя мотором, машинка поползла вдоль по улице. Мы пока не знали, в какой стороне станция, но сейчас главным было отъехать подальше от особняка гэбистов. Немного освоившись с управлением, Андрей повел грузовик быстрее. Мне показалось, что скорость перевалила за рекордные для данного вида техники шестьдесят километров в час. Но, скорее всего, это было не так — парадный ход нашего катафалка и в лучшие времена вряд ли превышал сорок. Ощущение высокой скорости было чисто субъективным — улица не освещалась. Единственным источником света были слабенькие фары нашего болида.

Мы ехали уже десять минут, но Подрывник все никак не мог сориентироваться. Немудрено — он бывал в городе только днем. Специфика данного места не позволяла уточнить маршрут по табличкам на стенах домов — их было просто не разглядеть в подобной мгле — или у случайных прохожих, ввиду полного их отсутствия. Какие прохожие? В городе не горело ни одного окна! Однообразный пейзаж изредка оживляли проносящиеся над крышами домов призраки. Вот кому было раздолье! Теперь понятно, почему жители Города наутро словно вареные!

В какой-то момент Андрею показалось, что он узнает места, по которым мы едем. Чтобы получше оглядеть окрестности, он слегка притормозил. Это нас и спасло — что-то черное, гораздо чернее окружающего Мрака, вылетело сбоку и ударило наш грузовичок в левое крыло. Последнее, что я помню, — отчаянный крик Подрывника и лязг рвущегося металла.