Глава 21

Надо взять по фунту куриных сердец, печени и желудков. По фунту, и не менее, ибо иначе вы не сможете в полной мере распробовать это замечательное лакомство. И телячьи языки. Без телячьих языков тоже, конечно, можно готовить, но можно ведь две-три недели сидеть только на хлебе и воде или есть одну пшеничку, и ничего – с голоду не помрете. Нет, если вы действительно хотите почувствовать наслаждение от еды, то телячьи языки следует взять непременно. Затем необходимо очистить желудки от их содержимого и снять слизистые – они очень легко снимаются, как толстые пленки. Сердца можно просто промыть холодной водой, а вот печень необходимо тщательно отделить от желчных пузырей и отмыть от желчи. Затем все это надо измельчить большим поварским ножом. Почему большим? Ну это же гораздо удобнее и проще, измельчать потрошки и языки большим ножом. А потом их надо жарить – долго жарить на сковородах с беконом и луком. Бекон должен быть хорошим, таким, чтобы слой сала чередовался в нем со слоем мяса в пропорции один к одному. Лучок, разумеется, репчатый. Ну и специи – в процессе жаренья необходимо добавлять специи: молотый черный перец, базилик, эстрагон и другие. Когда блюдо готово, оно безо всякого гарнира подается к столу, на котором уже расставлены большие литровые кружки темного пива. Не портера, а просто – темного пива, такого холодного, что поверхность кружек сразу же запотевает. Не спрашивайте у меня, какой сорт пива вкуснее – здесь каждый решает сам для себя. Я же только замечу, что в любом пиве самое вкусное – это первый глоток.

Рэм до сих пор не мог забыть тот вечер – тот вечер, когда они со Старым Гризли, только что завершившие замечательную операцию по освобождению Фаландских островов, ужинали в столовой оперативного штаба какой-то там гречневой кашей с тушеной говядиной, которая казалась им, не евшим уже более суток, такой вкусной, и новый друг рассказывал ему, как готовится его любимое блюдо – рассказывал так, что слюна текла сама собой, приятно ныло под ложечкой, и есть хотелось еще больше. Вот, пожалуй, лишь одна деталь, которую он знал о Старом Гризли с большой степенью достоверности – он знал о его кулинарных привязанностях. Скорее всего, с годами они не изменились. По крайней мере – стоит попробовать. Он поедет в Нойнбург и пройдется по тамошним ресторанам и трактирам. Он будет искать тот из них, где вкусное темное пиво соседствует с жареными потрошками – рецептом для Империи редким, почти диковинным. Если он найдет такой трактир, он станет ходить туда ежедневно к завтракам, обедам и ужинам. Ему положен отпуск – он проведет его так. Никто не заподозрит морского офицера в измене, если он проведет две-три недели в кабаках – в этом нет ничего противоестественного: заработанные нелегким трудом «морские» деньги надо куда-то тратить, пивная – вполне приличное для этого место. Он не может передоверить это кому бы то ни было – со Старым Гризли из «Волхвов» был лично знаком только он.

Через две недели он уже мог бы составить приличный путеводитель по питейным заведениям Нойнбурга. Он перепробовал большое количество сортов местного пива, многие из которых показались ему весьма вкусными, но только к концу второй недели он наконец отыскал трактир, где ему были предложены на закуску «потрошки по-нойнбургски». Он заказал себе порцию и, присев за столик у окна, стал внимательно изучать содержимое большой деревянной тарелки, которую перед ним поставили. Он не ошибся – в блюдо были добавлены кусочки говяжьего языка. Он подозвал хозяина заведения, стоявшего за стойкой и наливавшего пиво в большие глиняные кружки.

– Послушайте, любезнейший, какой изумительный вкус! Ведь здесь не только потрошки, здесь есть еще что-то, сейчас, дайте мне сообразить, телячья вырезка?

– Нет, герр Гурман, не угадали – телячьи языки! Это фирменное блюдо нашего заведения, трактира «Королевский ужин», это наша гордость! И стоила мне эта гордость ни много ни мало – пять золотых!

– Как интересно, расскажите мне об этом поподробнее, – попросил его Рэм, предчувствуя удачу.

– Так-то вот, дело было пять лет назад, – продолжил свой рассказ словоохотливый трактирщик, – зашел ко мне один посетитель из местных, тоже, значит, гурман вроде вас, и заказывает потрошки. Ну я, понятное дело, готовлю их ему по обычному рецепту, ну то есть из желудков, сердец и печени. Он пробует, этак, знаете ли, морщится и говорит мне: «Можно бы и лучше приготовить!»

А я, да будет вам известно, добрый господин, три раза выигрывал конкурс на лучшую закуску во время нойнбургских пивных фестивалей, и мне еще никто не смел говорить, будто я плохо готовлю. Так вот, слово за слово, мы и побились с ним об заклад, что если он приготовит это блюдо лучше меня, то я, стало быть, плачу ему пять золотых. И что вы думаете – на следующий день он приходит ко мне на кухню, в руках – корзина с продуктами с рынка, надевает на себя фартук и начинает вместе со мной готовить у плиты, да еще с таким видом, будто сам он знатный кулинар. Ну я, понятное дело, от него не отстаю. С жюри решили просто – это были наши посетители, которым вместо порции моих потрошков приносили две полпорции – мою и его.

Трактирщик сделал приличествующую сюжету паузу и продолжил, наполнив голос трагическими нотками:

– Я проиграл! Я заплатил ему пять золотых, все честь по чести, но рецепт перешел ко мне – так мы с ним вначале уговорились. Надо вам заметить, что я внакладе не остался – теперь мое блюдо славится на весь город, да вы и сами поглядите – посетителей и вправду было хоть отбавляй.

– А что же, этот таинственный кулинар после исчез? – с интересом спросил Мустоффель.

– Какое там! Каждую среду приходит ко мне, чтобы выпить темного пива со своими потрошками, вернее, теперь – с моими потрошками, так что эти пять золотых он мне давно уже сполна вернул, – довольно ухмыльнулся трактирщик.

Рэм тоже довольно улыбнулся хозяину заведения – все складывалось как нельзя лучше. Завтра была среда…

Рэм так представлял себе их встречу: он входит в трактир, садится за свободный столик, заказывает себе любимое блюдо… Рэм подойдет к нему, выразит свое восхищение его кулинарной фантазией, сделает вид, что хочет познакомиться, подсядет за столик, заговорит…

Кто-то аккуратно тронул его за плечо и сказал:

– Здравствуй, старый товарищ, приехал в отпуск насладиться нойнбургской кухней?

Рэм оглянулся. Несмотря на прошедшие годы, Старый Гризли изменился мало – несколько пополнел, поседел, но выглядел для своих лет по-прежнему отлично.

– Вот приехал в отпуск отдохнуть, – начал было Рэм, но его старый товарищ обезоруживающе улыбнулся и кивнул ему:

– Конечно же, и посмотреть на наш кафедральный собор и крепость трехсотлетней давности! А поскольку городские власти не предоставили путешественнику гида, ты уже более двух недель разыскиваешь меня!

– Ты что, следил за мной? – со смешанным чувством удивления и восхищения спросил Рэм.

– Ну как ни крути, при всех твоих морских заслугах, разведчик-то все-таки я, – ответил ему Старый Гризли. – Рассказывай, какое дело привело тебя ко мне.

Рэм замялся, не зная, с чего начать.

– Сноу больше нет, – сказал он печально.

– Хорошо, однако же, что мы с тобой еще есть, – ответил ему старый разведчик. – Либо они там совсем разучились работать, либо они считают нас особо важными фигурами и ведут, вместо того чтобы задерживать и допрашивать.

– А в чем нас можно заподозрить? – спросил Рэм, пораженный рассуждениями товарища.

– А ни в чем нас подозревать и не надо – мы были с ним связаны на определенном этапе его карьеры, и они просто обязаны нас проверить.

Рэм задумался. Он до сих пор так до конца и не решил для себя, насколько можно быть откровенным с Гризли.

– Ты знаешь, в чем обвинили Сноу? – спросил он после небольшой паузы.

– Конечно же, не знаю, это ведь закрытая информация, особенно для меня, пенсионера Департамента Культуры. Однако раз ты приехал, то, видимо, тебе это хорошо должно быть известно. Полагаю также, что тебе нужна моя помощь, но могу я тебе помочь или нет, я смогу ответить только после того, как ты введешь меня в суть проблемы. Я понимаю твои сомнения – после исчезновения Сноу тебе надо быть предельно осторожным.

«А понимает ли он сам мои сомнения? – подумал Старый Гризли. – Понимает ли он, что в сложившейся ситуации сам он вполне может быть провокатором, подосланным ко мне Департаментом Государственной Стражи? Для них доказать участие кого бы то ни было из Обители в заговоре против Крон-Регента или в шпионаже в пользу Запада было бы величайшей победой. Рэм Мустоффель рискует, скорее всего, это так, но понимает ли он, как я сейчас рискую, разговаривая с ним? Это с одной стороны. С другой стороны – я отошедший от дел одинокий пенсионер, и терять мне особенно нечего. В силу сложившихся обстоятельств, я, так или иначе, рано или поздно все равно могу попасть и попаду под удар. Выбирать мне сейчас приходится не между спокойной жизнью и риском, а между пассивным ожиданием своей участи или активным в ней участием». Всю свою жизнь Старый Гризли выбирал второе. Именно так он и решил поступить на этот раз.

«Слишком уж охотно он идет на контакт, слишком уж бодро и охотно, – думал Мустоффель, наблюдая, как его старый боевой товарищ поглощает темное пиво с большой шапкой пены над кружкой. – Не исключено, что именно его ведомству и поручено расследование по делу „Волхвов“ – тогда его интерес понятен. Не бывает бывших разведчиков – они знакомы, и ему могли поручить разработку именно его, Рэма Мустоффеля. Правда, он ведь сам приехал в Нойнбург…» Рэм мучительно сомневался, однако все же решил рассказать Старому Гризли суть проблемы – выбора у него все равно не было, и он решил идти до конца.

– Видишь ли, альтер камерад, мне нужен толковый и смышленый человек для выполнения одной очень деликатной и весьма конфиденциальной миссии, – сказал он, когда в его кружке оставалось меньше половины. – Есть люди, готовые хорошо заплатить за то, чтобы…