На улицу Даниил вышел после девяти и влился в поток сосредоточенно спешащих на работу людей.

Полицию на площади Бречислава Крестителя представлял белобрысый сопляк, и в данный момент он многословно и обстоятельно распекал девушку, нарушившую что-то на мотороллере. Девушка, глядя чуть насмешливо, ждала, когда блюститель перейдет к вопросу об адресе и телефоне, а блюститель маялся меж желаниями и смущением и стал уже заговариваться. Даниил перестал смотреть на эту идиллию, потому что появилась Милена.

Она спускалась по лестнице, знаменитой тем, что на ней двести лет назад спьяну сломал шею кто-то из великих князей, она ни на кого не смотрела; стучали каблучки, трепетал над загорелыми коленками подол белого платьица, а дерзкая улыбка предназначалась всем и никому. Даниил с удивлением поймал себя на нежных мыслях, как будто это и не он хладнокровнейше подставил ее и ждал теперь результатов… А почему эти дураки на красном мотоцикле остановились там, где стоянка была запрещена при любой власти?

Пистолет в руке того, что сидел сзади, дернулся несколько раз, и Даниил не услышал выстрелов. Полицейский бежал через площадь, дергая кобуру. Кобура – видимо, новая, жесткая и необмятая – никак не раскрывалась, привычно жались к стенам прохожие, мотоцикл умчался на бешеной скорости, Даниила толкали бегущие, а Милена все еще стояла на широкой ступеньке, недоуменно и отстраненно глядя на расплывающиеся по белому платью красные пятна. Даниил побежал вверх по лестнице, и лестница была бесконечной, бесконечной…

В широко раскрытых глазах Милены отражались Даниил, облака и недоумение, как будто она верила, что никогда не умрет, и вынуждена была жестоко разочароваться. Возможно, так оно и было.

– Ну! – заорал он ей в лицо, поднимая за плечи.

– Я сделала все в точности, – выговорила она удивительно четко и внятно. – Все. Тебе будет меня хоть немножечко жалко?

– Да.

– Потому что я тебя…

И замолчала – словно задули свечу. Даниил осторожно, хотя ей было уже все равно, опустил ее на ступеньки, услышал приближающийся вопль сирен и побежал вниз по лестнице. Вскочил в машину, свернул на проспект Морлокова, который еще не успели переименовать, и на бешеной скорости помчался к южной окраине Коростеня.

Бежевую «Ярославну» он увидел издали, и Резидента в ней, задумчиво прислонившегося виском к стеклу левой передней дверцы. «Ярославна» стояла метрах в тридцати от шоссе, под раскидистым дубом, так, чтобы при необходимости одним прыжком вырваться на автостраду.

Даниил подбежал к машине и рванул дверцу, уже зная все наперед. Резидент вывалился ему на руки, грузный, уже похолодевший. Даниил подхватил его, усадил на место. Три пули угодили в грудь, кровь залила плащ, который Резидент купил где-то в Гонконге и очень любил суеверной привязанностью. Теперь плащ не помог. Собеседник выстрелил в Резидента, сидя рядом с ним в машине. Последнее звено. Завершающий штрих. Что ж, полковник, вы сделали свое, честь вам и хвала, осталось подождать лет тридцать, пока народится новый Юлиан и устареют нынешние секреты…

Даниил сел в машину и поехал в город, на сей раз не спеша и педантично соблюдая правила уличного движения. Остановил машину у подъезда роскошного здания, вошел в вестибюль с пальмами, мрамором и зеркалами, предъявил осанистому портье удостоверение секретной службы, перекинулся парой слов и поднялся в огромном лифте на третий этаж. Вежливо позвонил.

Дверь открылась сразу же. Перед Даниилом стоял импозантный седовласый джентльмен. Круминьш Арвид Янович, бывший полковник тверского посольства. Шпион, конечно.

– Простите? – настороженно спросил Круминьш, явно ожидавший кого-то другого, и его узкая ухоженная ладонь поползла к карману вишневого халата.

Даниил коротким ударом сбил его с ног, захлопнул за собой дверь, за руку отволок хозяина в гостиную, где и оставил на полу, вынув из кармана халата пистолет. Сел в кресло, пнул экс-полковника под ребра, чтобы привести в чувство, закурил и сказал:

– Ну, здравствуйте, Арвид Янович. Поговорим? Представляться не буду, вы меня наверняка и так знаете… Ради экономии времени не стоит меня пугать или подкупать. Не стоит также уверять, будто к вам сейчас придут гости.

– Вы понимаете, что… – начал было, сидя на полу, седовласый хозяин.

Даниил, не вставая, пнул его в грудь:

– Молчать, я сказал! Лучше слушайте меня, это ведь интересно, право… Я не буду углубляться во все детали и подробности. Просто – я поставил вам ловушку, а вы в нее влипли. В свое время ситуация с Чертовой Хатой сводилась к следующему: она не могла принадлежать ни одной из крупных разведок или серьезных политических сил. Это и сбивало всех с толку. А вот мне как-то пришло в голову: быть может, дело просто-напросто в том, что затеяла все это некая группа внутри некой разведки? Группа, чьи интересы прямо противоположны интересам родного ведомства? Дальше было проще… О том, что Резидент якобы собрался вторгнуться в Чертову Хату, знали только вы. И ваши люди… Как и Милену Дилову, а она тоже была подсадной уткой. Я вас поймал. Объектом руководите вы, на свой собственный страх и риск, в Твери ничего об этом не знают. Впрочем, уже знают. Правда, только то, что я счел нужным им сообщить… Молчать! – Даниил снова пнул экс-полковника. – У меня мало времени. Итак, Чертова Хата, она же «Омега-Дельта» – это криптоним вашей лаборатории, где считавшиеся погибшими лучшие ученые Коростеня и Твери клонировали человека, более того – вложили в него интеллект и память прототипа. Я не знаю, как им это удалось, но догадываюсь, что это были гении…

– Почему – были? – не удержавшись, воскликнул Круминьш. На сей раз Даниил его не ударил. Устало улыбнулся:

– Ну, не «были» – есть… Пока что. Гении… Одним словом, то, что они сделали, можно назвать воскрешением из мертвых. Кто? Кого вы там подняли из праха?

Круминьш молчал.

– Слушайте, вы, – сказал Даниил с жутким спокойствием. – Я потерял слишком многих… И лишняя кровь меня уже не волнует. Если вы не разинете пасть, нет такого зверства, которое я на вас не испробую… – Он наклонился и посмотрел в глаза седовласому. – Мясо буду рвать клочьями, сволочь…

Секундная стрелка на его часах ползла невыносимо медленно. Наконец Круминьш прошептал севшим, шелестящим голосом:

– Сталин…

Даниил слишком устал, чтобы удивляться. Перегорел.

– Теперь понятно, зачем вам понадобился Морлоков – играть прежнюю роль при новом хозяине. Я не пойму только одного – почему при покушении на Ирину вы пытались убрать и его?

– Потому что к тому времени генералиссимус полностью созрел в принятии собственных решений, – сказал Круминьш. – И Морлоков ему не вполне подходил…

– Ну что ж, – сказал Даниил. – Придумано недурно – вы убираете обеих царевен, и на освободившийся трон восходит Осип Джугашвили…

Он удивленно замолчал – в глазах Круминьша промелькнуло что-то похожее на превосходство, а этого чувства седой никак не мог испытывать сейчас, загнанный в угол, раздавленный. И тем не менее это было презрительное превосходство…

– Господи, так вот в чем дело! – ахнул Даниил. – Лихо придумано, нет слов. Значит, Иосиф предназначался не для древлянского трона? Для Твери вы его готовили? Ну, у меня нет слов. И разумеется, вы станете утверждать, что ваши побуждения были самыми благими?

– Да, – сказал Круминьш. – Терпеть больше нет сил – вся эта нахлынувшая с Запада муть, вещизм, стремящийся подменить высокие идеалы, аполитичность и равнодушие, к которым скатывается часть общества… Нам нужен человек, способный решительными мерами спасти высокие идеалы и завоевания…

Его глаза горели, он говорил вдохновенно, с яростным пафосом, как когда-то, должно быть, распинался перед поляками, убеждая их немедленно пожертвовать отечеством ради мировой революции. Даниилу скоро надоело, и он вновь пнул под ребра седого трибуна, и тот замолчал.

– Хватит, – сказал Даниил. – А это правда, что шрамы от польских сабель у вас не только на спине, но и на заднице?

Не дожидаясь ответа, он снял телефонную трубку, накрутил номер особого отдела тверского посольства и сказал:

– Клиент готов. Можете приезжать.