Глава 5
Девятое июля, среда.
Ночь
Среда для Тани началась под стук вагонных колес.
«Я – предательница и дура», – корила она себя, качаясь в полупустом вагоне. За, окном мелькал унылейший пейзаж: свалки, ржавые ряды гаражей, редкие фонари: будто и не в столицу, не в центр России въезжаешь, а в какую-то дикую провинцию.
От самоукоров Таня перешла к аутотренингу: «Нет, я не дура. И никого не предаю. Наоборот – работаю на общее дело. И, могу поспорить, добьюсь результатов куда быстрее, чем Пашка!»
Фонари за окном мелькали все чаще, свалки исчезли – электричка приближалась к центру столицы.
От яркого света, сполохов реклам, отремонтированных зданий сразу и настроение улучшилось.
Электричка начала тормозить. Ого, почти час ночи! Пассажиры резво выпрыгивают из вагонов и спешат на последний поезд метро – кто в режиме спортивной ходьбы, а кто и бегом. Таню тут же подхватил людской поток, повлек в сторону станции «Комсомольская». Она не противилась. На вокзале ей делать нечего. Здесь опасно – особенно если ее действительно ищут. В голове плотно засело, еще из старых советских детективов: «Проверяйте вокзалы, аэропорты и другие места массового скопления граждан». Так что на всякий случай нужно как можно быстрей покинуть «массовое скопление»…
Была, правда, мысль потолкаться на вокзале, присмотреться к старушкам, которые шустрят с табличками «сдаю жилье». Уж бабулька-то вряд ли потребует у нее паспорт…
Но по зрелом размышлении Таня от этой идеи отказалась. Даже не потому, что в съемных комнатках наверняка живут тараканы, а соседями могут оказаться лихие джигиты. Просто вспомнила: когда-то отчим рассказывал – почти все старушки-"одуванчики", сдающие жилье на короткий срок, сотрудничают с ментами. Сливают им информацию о подозрительных квартиросъемщиках. Кто за малую копеечку старается, а кто по зову души. И Таня не сомневалась: бабульки наверняка решат, что она – подозрительная. Да тут любой задастся вопросом – зачем Татьяне, явно москвичке, причем на вид совсем не бедной, снимать комнатуху в переулках Каланчевки?
Нет, прочь с этого вокзала!
Таня спустилась на Кольцевую линию метро и вышла на следующей станции, на «Проспекте Мира».
Здесь «скопления» уже не было – народ, подкошенный дневной жарой, отдыхал перед рабочим днем. У подземного перехода скучала парочка милиционеров.
Они откровенно зевали и в сторону Тани даже не взглянули.
"Хорошо, конечно, что во мне не признали возможного фигуранта. Хотя, скорее всего, я и не являюсь фигурантом. И официально меня никто не ищет.
А вот на грудь под новой кофточкой господа милиционеры могли бы и посмотреть. Впрочем, менты, они и есть менты. Что с них взять…"
Таня прошла под проспектом Мира и взяла курс на «Макдоналдс». Не время, конечно, лопать биг-маки, но, с другой стороны, когда у Микки Спилейна или Рекса Стаута герой не знает, что делать, он коротает время в какой-нибудь точке быстрого питания.
«Макдоналдс» оказался почти пустым – всего несколько посетителей. Завидев Таню, продавцы вскинули руки в усталом приветствии: «Свободная касса!»
Прежде чем сделать заказ, Таня украдкой осмотрелась. Публика в закусочной выглядела необычно – сплошь в спортивных костюмах и тапочках, а у одного мужика, расправлявшегося с огромной порцией картошки, рядом со столиком стояли костыли. Таня сначала удивилась странному составу посетителей, но быстро поняла: здесь ведь Склиф поблизости. Небось народ оттуда и набежал. Дождались отбоя, подкупили медсестричек с охранниками и теперь отдыхают от больничной кормежки.
«Может, мне тоже в Склифе поселиться? – мелькнуло в голове. – А что, это идея!»
Таня вспомнила, как однокурсница Маргарита рассказывала, что в Склифе недавно открыли какое-то восстановительное отделение для «практически здоровых».
«Деньги неслабые, зато отдельная палата и максимум внимания. И массажики тебе, и иглоукалывание, и барокамера! Я за неделю на пять кило похудела!»
Таня, помнится, тогда подняла подругу на смех.
И процитировала Майю Плисецкую: «Как вам удается сохранить такую замечательную фигуру?» – «Сижу не жрамши!» А Маргарита в ответ припечатала: «Можно подумать, ты – идеал! Ну, худеть тебе, допустим, не надо. Зато цвет лица оставляет желать много лучшего и спина сутулая…»
Стервоза она, эта Маргарита! Вспомнишь про нее – и сразу настроение портится. Как будто в Москве можно встретить хоть одного человека со здоровым цветом лица!
Таня так и не распечатала свой биг-мак. Вместо этого достала зеркальце и проинспектировала «цвет лица, который оставляет желать».
Осмотром, впрочем, она осталась довольна. Странно: время – начало второго ночи, а вид у нее – будто только что с курорта. И румянец в наличии, и глаз горит. Вот как на нее приключения действуют! Но, впрочем, подлечиться никогда не помешает. Особенно если это нужно для дела.
Таня уже потянулась к записной книжке – искать телефон Маргариты. Но взглянула на посетителей «Макдоналдса» – своих будущих соседей – и отдернула руку. Это что же, ей тоже придется ходить в спортивном костюме и тапочках? А после отбоя бегать подкрепляться биг-маками? Нет, не пойдет. Да и лечиться – пусть и во всех отношениях приятным массажем – ей решительно не хочется. К тому же и времени на такие глупости нет.
«Нет уж, доживу до пенсии – тогда и буду в больницах киснуть да на массажи ходить, – порешила Таня. – А сейчас нужно искать более „здоровое“ укрытие».
Она сняла крышечку с биг-мака и щедро сдобрила бифштекс кетчупом из пакетика. Хилый юноша с соседнего столика (клетчатая пижамная куртка, тоскливое личико – в общем, типичный язвенник) вперился в залитый томатом бутерброд завистливым взглядом.
Таня хмыкнула – представление еще не закончено. Она распечатала коробочку горчичного соуса и выложила ее содержимое поверх кетчупа. Юноша охнул и отвернулся.
А Таня с аппетитом вгрызлась в свой «не правильный» бутерброд и задумалась.
"И все-таки: где мне ночевать? У друзей? Не годится. Во-первых, небезопасно – и для меня, и для них. Во-вторых, последует неизбежная куча вопросов, а отвечать на них я не могу… Значит, остаются гостиницы – но в них без паспорта не пускают, а его мне показывать нежелательно. Тупик. Замкнутый круг.
Впрочем, великий Валерочка говорит, что тупиков да замкнутых кругов не бывает. Есть только дураки, которые не видят элементарного выхода… Интересно, а что будет, если я ломанусь в совсем уж крутой отель, где с клиентами негусто? В «Метрополь», например, или в «Мариотт»? Попросят они показать паспорт?
Бог его знает, какие у них правила… Можно, конечно, положиться на удачу и попробовать".
Таня представила, как она идет по мраморному холлу, подходит к стойке, отвечает на дежурную улыбку администратора… «Пожалуйста, ваш паспорт», – просит тот. «А паспорта у меня нет. Не могли бы вы пойти мне навстречу?» Ну и что – пойдет? Или не пойдет? Скорее всего, нет – несмотря на всю ее красоту и умоляющий вид. Что ему, этому администратору, работа в такой кормушке не дорога? Да и не Клава она Шиффер, чтобы из-за нее инструкции совсем уж внаглую нарушать. В гостиницах, кажется, регистрировать обязаны всех – и направлять списки в ОВИРы или паспортные столы. А в дорогущих отелях правила должны быть еще строже – чтобы по соседству с Кремлем какой-нибудь снайпер или шахид не поселился.
А если ей рискнуть и все-таки въехать в гостиницу по паспорту? Тогда в паспортный стол придет информация, что госпожа Садовникова жирует в «Марйотте». И коль скоро они с Валерой полагают, что преступник действительно крупный милицейский чин, то ему эти списки получить – раз плюнуть… Нет, не пойдет. Опасно. Валера ее за такую опрометчивость на месте прикончит. Вербально, конечно, но прикончит.
«Ну и что мне остается? – резюмировала Таня. – Ночевать на скамейке? С позором возвращаться к отчиму?..»
И тут она вспомнила. Выхватила из сумки записную книжку, начала лихорадочно перелистывать… Ура, есть!
У Тани была давняя привычка. Называлась она – как ехидничали на работе – «записывать всякую дрянь».
Таня вносила в свою телефонную книгу не только друзей и знакомых, не просто полезных, а также потенциально полезных людей, – но и всякую, как говорили коллеги, «шушеру». Телефон скорняка, который клепал норковые шубы прямо на дому. Координаты торгинспекции. Телефон секции конного спорта… В итоге она не обращалась к подпольному скорняку, не «стучала» в торгинспекцию и так и не научилась ездить на лошадях. Но верила: когда-нибудь эти телефоны ей пригодятся. Вот оно и случилось.
Зачем, скажите, она чуть не год назад внесла в записную книжку координаты «первого в столице семейного отеля»?
"Кажется, я тогда подумала: вдруг Том опять в гости нагрянет… Или какой-нибудь его приятель…
В моей квартире или в «Метрополе» жить не захочет – вот и поселю его в «семейный отель».
Никакие иностранцы к ней, правда, не приехали, а телефончик в записной книжке остался.
Таня прикрыла глаза и постаралась воспроизвести в памяти рекламное объявление «семейного отеля»:
«Настоящий домашний уют.., вкусные горячие завтраки.., в самом центре столицы.., полный комфорт.., эксклюзивный сервис.., ваши желания угадываются еще до того, как они появились!»
Кажется, это то, что нужно.
Таня торопливо доела биг-мак и покинула «Макдоналдс».
В семейный отель она позвонит с телефона-автомата.
* * *
– Ее нигде нет. Мы проверили все.
– Плохо проверяли. Она где-то рядом. Где-то в городе.
– Но вы же сами говорили, что эта девушка непредсказуемая.
– Говорил. Но сейчас она точно в Москве.
– Ясно…
– Тогда действуй.
* * *
«Памятник надо поставить тому, кто придумал этот „семейный отель“, – думала Таня. – Тьфу, все время забываю, что памятники ставят покойникам, а живым – монументы».
Уже через полчаса после того, как она позвонила диспетчеру, Таня обживалась на новом месте.
В систему «семейного отеля» входили апартаменты, раскиданные по всему центру столицы. Вежливая телефонная девушка подробно расспросила Таню о предпочтениях – и тут же предложила на выбор четыре квартиры.
Таня выбрала «двушку» на Третьяковской.
Диспетчерша в трубке пощелкала клавишами компьютера.
– О'кей… Квартира ваша. Куда присылать машину?
– На проспект Мира. К «Макдоналдсу».
– Одну минуту… – снова стрекот клавиатуры, – …к вам едет серая «Ауди А4», номер 213. Машина будет через пятнадцать минут. Вы ответите на несколько вопросов?
Таня напряглась – вдруг спросит паспортные данные или номер кредитной карточки? Но диспетчер повела разговор совсем в другом направлении.
– В котором часу вы будете завтракать?
– Не знаю, – растерялась Таня. – Как проснусь, так и буду. Часов в десять, наверно.
– Хорошо. – Опять щелчки клавиатуры. – Тогда стол накроют к десяти утра. А круассаны на всякий случай положат в микроволновку. Так что, если проспите, сможете разогреть сами. Дальше… Вам машина нужна?
Здорово! Может, ей и автомобиль дадут, не спросив документов?!
– А какие у вас машины? – осторожно спросила Таня.
– Любые, – последовал ответ. – И водители – очень хорошие.
Нет, с водителем ее не устраивает.
– Пожалуй, машину не надо… А вот компьютер… – забросила удочку Таня.
Диспетчер не удивилась.
– Да, пожалуйста. Вы предпочитаете стационарный или ноутбук?
– Лэп-топ, – ответила обнаглевшая Таня. – То есть ноутбук.
Девушка не удивилась.
– Хорошо. «Ровер» вас устроит?
– Сойдет, – согласилась Таня.
– Доставим в течение часа, – пообещала диспетчер.
– Везите… – Таня поймала себя на том, что в ее тоне уже зазвучали барские нотки. – Телефон в квартире, надеюсь, есть?
– Конечно.
– Это хорошо… Но у меня, знаете, какая еще проблема? Я тут мобильник уронила, и он теперь не заряжается, – осторожно сказала Таня.
– Нет проблем, – тут же откликнулась девушка. – Мы можем сами отвезти его в ремонт. Но это, к сожалению, только завтра.
– Жаль, – вздохнула Таня.
– Но у нас есть дополнительный сервис. Прокат сотовых телефонов.
– Ого! – не удержалась Таня. – А дорого это стоит?
М-да, несолидная реплика получилась… По-настоящему «крутая» особа так никогда бы не спросила.
– Прокат компьютера и телефона входят в стоимость квартиры, – отрапортовала девушка. – Вам придется оплачивать только Интернет и мобильное время.
– А сама квартира в какую сумму обойдется?
В ожидании ответа Таня напряглась.
– Сто пятьдесят долларов в сутки.
«А что – дешевле, чем в „Мариотте“. Но все равно дорого. Что ж.., тогда будем гонять их по максимуму».
И она сказала:
– Меня это устраивает. Только, пожалуйста, не забудьте про телефон.
– Конечно, – пообещала диспетчер. – Ноутбуки мобильный вам доставят в течение часа. Кстати, не хотите поужинать? Доставка из любого ресторана у нас бесплатная…
«И чего я зря давилась этим биг-маком?»
– Нет, ужина не надо. Если только минералки…
– В квартире есть мини-бар. Безалкогольные напитки тоже включены в стоимость.
– Ну, тогда вопросов больше нет, – восхищенно сказала Таня.
И подумала – как хорошо иметь привычку записывать на всякий случай разную ерунду!
* * *
Никаких особых изысков в квартире не было. Две комнаты – гостиная и спальня. Неплохой ремонт.
Чистенькая кухня с букетом скромных незабудок на подоконнике. Действительно, уютно, как дома, но без золотых унитазов.
«Могли бы и джакузи поставить», – ворчливо подумала Таня. И фыркнула: быстро, оказывается, вживаешься в роль богачки!
Она прошлась по квартире. Оценила, что постель застлана белоснежным бельем, а в ванной имеется не только запечатанная в целлофан зубная щетка, но и бритвенные станки – мужские и женские. Напилась бесплатной минералки из мини-бара. Пощелкала каналами телевизора…
Хотя время и близилось к двум, настроение было совсем не сонным. Давняя особенность организма – когда что-то удается, хочется действовать дальше, а не дрыхнуть.
Но чем можно заняться глухой ночью, Таня не представляла.
Взгляд упал на аккуратную стопочку журналов, украшавших столик возле телевизора.
Ну-ка, какую прессу «семейный отель» приготовил для постояльцев?..
Что и следовало ожидать: «Досуг в Москве», «Рестораны Москвы» и прочие гиды по столичным развлечениям.
Таня небрежно пролистнула журналы. Обычный ассортимент: кабаки рекламировали живые устрицы (хотя летом свежих устриц не бывает), ночные клубы – второразрядные поп-группы (настоящие звезды расползлись на традиционный гастрольный «чес»).
В театрах гастролировали провинциальные труппы, казино приглашали на «летний покер» (а по Тане – что летний покер, что зимний – все равно обираловка).
В общем, обычная скучища. Только и остается – дождаться курьера, а потом завалиться спать.
Таня зевнула. И тут ее взгляд упал на яркое рекламное объявление, украшавшее разворот одного из журналов. На нем изображались две девицы. Довольно страшненькие. Зато одеты замечательно – в одних шелковых шортиках. Девицы стояли на некоем подобии ринга (Таня иногда смотрела бокс и знала, что настоящий ринг должен быть больше). Кожа блестит от масла, физиономии у девиц свирепые. А вокруг – толпа восторженных мужиков…
Текст гласил: "Настоящий экстрим! Женские бои без правил! Клуб «Киборг».
«Вот дурочки! И без того не красавицы – а как будете смотреться, когда вам физии расквасят?» – сказала Таня девицам и отложила журнал.
Снова прошла на кухню – к холодильнику, который в «семейном отеле» именовался «мини-баром».
Прикончила минералку – после биг-мака с дополнительными порциями горчицу и кетчупа пить хотелось безумно.
«Я не лучше этих боксерок. Они свои лица не жалеют, а я – желудок… Нет, те девчонки рискуют все-таки больше… Интересно, до какого момента они дерутся? До того, как одна другой нос разобьет? Или по раундам? Наверно, разбитым носом дело не кончается – кровь зрителей только подхлестывает. И приходится им мочить друг друга, пока судья не смилостивится… Вот дуры, жаль их. Да что мне эти девицы, почему я о них все думаю?»
Прозвенел дверной звонок. Таня взглянула на часы – половина третьего. Курьер явился точно в срок.
Таня распахнула дверь. Вот молодцы ребята из «семейного отеля» – даже курьеры у них симпатичные!
Она приняла у молодого человека ноутбук с сотовым телефоном и заверила его, что больше ей ничего не нужно.
Боксирующие девицы никак не выходили из головы. Почему? Может, это как-то связано с расследованием. Но как? Таня не понимала. Но ведь помнится что-то… Вертится в голове…
Спать расхотелось совершенно.
«Как-то женский бокс пересекается со списком подозреваемых… Может, это чье-то хобби? Кого-то из тех, кто входит в Пашину базу данных? Да нет, несерьезно. Не может быть у милицейских чинов такого хобби. А в информации по их детям графы „хобби“ вообще нет… Но ведь неспроста же меня этот женский бокс так зацепил?»
Таня включила ноутбук, вставила лазерный диск.
Открыла список из двенадцати «основных» и семи «запасных». Министры, их замы, начальники главков. Ну и какие у наших главных правоохранителей хобби?
Сплошь горные лыжи, теннис и, согласно последней моде, дзюдо. Скучища.
На всякий случай Таня нажала кнопочку «сортировать».
– Критерий отбора? – поинтересовался компьютер.
– Хобби – женский бокс, – ответила Таня.
– Соответствий не обнаружено, – откликнулся компьютер.
Что и следовало ожидать. А если пройтись по всему остальному, огромному списку? Пусть машина потрудится!
Таня вводила и «женский бокс», и «женские бои без правил», и даже «ночные клубы», но компьютер стоял на своем: «Соответствий не обнаружено».
– Все. Ухожу спать, – сообщила компьютеру Таня. И потянулась выключать агрегат. ; , «Нет, стоп. А почему я решила, что речь идет именно о хобби? Может быть, клуб „Киборг“ – это как раз работа?!»
Таня торопливо вбила новую задачу: "Сортировать по месту работы, клуб «Киборг».
И тут же взвизгнула: «Йес!»
На экране вспыхнула плашка – «найдено одно соответствие».
И через секунду Таня уже рассматривала фотографию.
Максим Константинович Лучников, тридцать лет, совладелец и директор ночного клуба «Киборг».
Максим Константинович Лучников оказался сыном заместителя министра внутренних дел.
«Валера с Пашкой меня убьют, – вздохнула Татьяна. – Но что делать, раз само идет в руки?!»
Она достала косметичку и начала лихорадочно подкрашиваться.
* * *
Клуб «Киборг» выглядел скромно – отдаленный район, хиленькая афишка, вытертые ступеньки.
И швейцар невоспитанный. Вместо того чтобы дверь распахнуть и поздороваться, хмуро пробурчал:
– Куда?
Глупейший вопрос. В клуб, естественно!
– Зачем? – не отставал негодяй.
– Никогда не видела женских боев, – кротко улыбнулась Таня. – Хочу посмотреть.
– У вас заказано? – Швейцар не сводил глаз с ее сумочки. Гипнотизировал: гони, мол, бабки, а то не пущу.
– Нет, но…
– Тогда вход будет платным, – отчеканил швейцар. – Пятьсот рублей.
Вот паразит! Открытым текстом вымогает. Денег не жаль, а вот спонсировать хама не хочется.
– «Совершенно ненавистная порода», – произнесла Таня.
Швейцар не понял.
– Чего-чего?
Таня закончила цитату:
– «Гаже котов. Живодер в позументе». – И пояснила:
– Это Булгаков так о швейцарах писал.
– А ну, пшла отсюда! – разозлился мужик.
Гонит ее, словно пса!
Таня проворковала:
– Послушай, дядя… Хочешь, я шефа позову? Расскажу ему, как ты деньги с клиентов тянешь? Себе на карман?
Швейцар окинул скептическим взглядом ее несолидные джинсы и кофточку. Весь его вид говорил: «Да тебе до нашего шефа – как до луны!» Он презрительно дернул плечом:
– Да звони куда угодно!
И демонстративно отвернулся.
Таня вытащила из сумочки телефон. Без разбора отсчитала семь щелчков, сделала вид, что жмет кнопку посыла. Проворковала в трубку:
– Максим Константинович?
Швейцар в стремительном броске кинулся к ней.
Таня показала ему язык и продолжила:
– Ага, это я.., решила вот сегодня в ваш клуб нагрянуть…
Швейцар потянулся было перехватывать ее руку с телефоном, но Таня предусмотрительно отпрыгнула в сторону.
– Столик у сцены? Ну, спасибо. Знала, что порадуете…
Тане показалось, что на глазах швейцара выступили слезы. Он стоял навытяжку и нервно теребил приколотую к груди карточку с логотипом клуба и своим именем: Михаил Бубырин.
Таня произнесла в трубку:
– Кто, вы говорите, швейцарит? Мишка? Ладно, скажу… Ну, до встречи.
Она нажала на кнопку отбоя.
Спасенный Мишка ринулся растворять перед ней дверь. Забормотал:
– Девушка, милая.., так вы к самому Лучникову?
Что же сразу-то не сказали?
У, двуличная тварь!
Верно классик писал: «Вот бы тяпнуть за пролетарскую мозолистую ногу».
Таня не удостоила швейцара ни ответом, ни взглядом и царственно вплыла в недра ночного клуба «Киборг».
* * *
Максим Константинович Лучников с отвращением приканчивал третью чашку зеленого чая. Чай казался горьким, словно хина. Выпить бы сейчас коньяку, хоть глоточек, один-единственный, крошечный, обжигающий… Но пить он не мог. Запрещено. Да он вообще ничего в этой жизни не мог. Он – ничтожество. Слизняк, позорище, отребье. Человек, который ни на что не способен. Как говорил его отец: «Твое место – последнее. Как говорится, у параши».
Все, что ни делал Лучников-младший, по мнению отца, никуда не годилось. Философский факультет – смешно. Школа танцев – ублюдочно. Корейский автомобиль – убого… «А женские бои – вообще полный бред. Какие из баб бойцы? Прогоришь. Лучше обычный клуб открывай. Или казино – лицензию мы организуем…»
– На Западе такие клубы процветают! – убеждал Максим отца. – Обороты – миллионные!
– А ты прогоришь, – усмехался тот. И добавлял:
– Впрочем, ты в любом случае прогоришь. За что бы ни взялся.
Но денег на клуб все же дал.
«Киборг» существовал уже год, но пока у Максима ничего не получалось доказать отцу. Его клуб до сих пор оставался убыточным.
– Говорил я тебе, что женские драки – это идиотизм! – издевался отец. – Они никому не нужны. Посмешище.
– Это сексуально! – горячился сын.
– У тебя странные понятия о сексуальности, – пожимал плечами отец. И добавлял:
– Извращенец.
– Я извращенец?! – кипятился сын.
– Было б красиво, к тебе народ бы шел. А так – шиш, – усмехался папаша.
И самое грустное, что он был прав.
Лучников-младший изо всех сил старался заработать на своем клубе. То есть приманить народ. Чего только не придумывал. Каких только девчонок не стравливал… Иногда – получалось неплохо. «Но чаще – как всегда», – издевался над ним отец.
Вот и сегодня вышло как обычно, то есть плохо.
А какой был план! Сколько он готовился!
«Игра на контрастах» – назвал эту схватку Максим.
И девочки действительно являли собой разительный контраст. Прекрасная, худенькая, зеленоглазая Лаура и коренастая, угрюмая, с волосками на подбородке Мадлен.
«Публика должна поверить, что вы действительно деретесь. Не на жизнь, а на смерть, понятно?» – вбивал он в их тупые головы.
И девки клялись, что все поняли, и божились, что бой пройдет в лучшем виде… А что получилось? Как он ни натаскивал эту стерву Лауру – все равно на ринге получился не бокс, а балет. Ей драться надо, а она попой вертит. Так и норовит половчее выгнуться да грудешку из купальника вывалить. А Мадлен – упрямая крокодилина. Понимает, что с такой рожей клиенты ей не светят – вот и старается хотя бы призовые урвать, и как можно быстрей. Ладно, двенадцати раундов от нее никто и не просит, но минимум восемь-то нужно! Договорились ведь: Лаурка – демонстрирует прелести, Мадленка – мочит ее осторожно, бережет для решающего нокаута… Максим им сказал: «Держитесь, девочки, в рамках. Ты, Мадлен, особо не бей, а ты, Лаурочка, по рингу как по подиуму не ходи, хотя бы делай вид, что дерешься». Обе кивали, клялись, мол, так и будет. Лучников и паре клиентов шепнул, что ставить нужно на победу Мадлен именно в восьмом раунде… И что в итоге? Только публика разгорячилась, только в кассу посыпались деньги, как Лаурка – совсем оборзела. На соперницу даже не смотрит, отмахивается от нее, как от безобидной мухи, и посылает в публику томные взгляды. Зрители, ясное дело, ревут, а Мадленка злится. До третьего раунда продержалась, а потом не выдержала – вмазала смазливой подруге со всей дури, Лаурка так и рухнула… И вот итог: товарный вид у Лаурки подпорчен, врач вообще брешет, что сотрясение мозга, а главное – публика недовольна. Особенно Арсен, постоянный клиент, бушевал: он собирался после боя Лауру в сауну везти, а та лежит в гримерке, вся в кровище, и выворачивает ее, какие уж тут сауны…
«Хорошо, что отец не пришел, – порадовался Лучников. – Вот бы поиздевался!»
Нет, надо «Киборг» реформировать, новых девок искать. А Лаурку с Мадлен гнать взашей… Только где же их брать, новых? И так уже – и дзюдоисток смотрел, и самбисток, и в школы карате ходил, даже к сумоисткам наведывался… Но те девки, кто соглашается идти в «Киборг», страшны, как Майкл Таисон. Или как Мадлен, которую еще ни один клиент не заказал.
А те, кто посимпатичнее, работать у него не хотят. Умные стали. Понимают, что платить им тут будут не за драки, а за «дополнительные услуги».
Вот и приходится набирать в штат проституток с Ярославки. Таких, как Лаурка… А из шлюх какие борцы?..
Максим Константинович включил чайник и бросил в чашку очередной дурно пахнущий пакетик. Эх, водочки бы сейчас, хоть полглотка, хоть просто намочить язык…
Дверь в кабинет отворилась.
– Вали отсюда, – не глядя, буркнул Лучников.
Мадленка явилась, кому же еще. Прощенье будет вымаливать.
– Максим Константинович? – прошелестел тоненький девичий голосок.
Нет, Мадлен так пищать не умеет. Лучников вскинул глаза. Это еще что за фря?
На пороге кабинета стояла стройная, ладненькая блондинка. Глазищи голубые, шубенки пухлые. Лупит ся на него во все глаза. Кто ее, интересно, в клуб провел? Швейцару, кажется, ясно сказали – теток в «Киборг» не пускать. Гнать под любым предлогом.
– Чего тебе? – грубо спросил Лучников. Сработала привычка: разговаривать с овцами надо строго, добрых слов они не понимают.
– Да вот, хотела узнать, – блондинка нагло похлопала длиннющими ресницами, – где вы таких уродок набрали?
Михаил Константинович поморщился:
– Ты про что?
– Да про Лауру вашу. И про Мадлен. Смотреть тошно, – продолжала разливаться блондинка. – Вы бы эту.., как ее… Лауру хотя бы прямому справа научили! But now… this is a comedy. Cheap show. Frankly speaking, a piece of shit! .
– Mean, you can fight better? – Признаться, Лучников удивился: редко увидишь, чтобы смазливые блондинки изъяснялись на английском – неплохом, с добротным американским акцентом.
– Не вопрос, – ухмыльнулась блондинка. – Хотите попробовать?
Максим Константинович сглотнул. Ну и фигурка у этой девчонки – закачаешься. И грудь – настоящая, не силиконовая, схватить бы такую, стиснуть изо всех сил, впиться зубами, сдавить, напугать, стереть с ее лица беззаботную улыбку…
Видно, он себя выдал, по лицу пробежала тень – потому что девица попятилась и ухмыляться перестала.
– Ты кто вообще такая? – спросил Лучников.
– Да я… – девчонка замялась, – я думала, может, вы меня на работу возьмете?
Он чуть не рассмеялся. Да за кого его эта идиотка держит?
Лучников нахмурился. Сказал себе: «Главное – не спеши. Не пугай ее раньше времени». Он игриво спросил:
– А что ты умеешь делать?
Обычно девки спокойно, даже устало перечисляли, что именно они делают. Орал там, анал, садо-мазо… А эта – глазами хлопает и несет какую-то дичь:
– Ну я же говорю, что тоже могла бы.., в ваших боях участвовать.
– Ты что, спортсменка? – Он еще раз окинул ее взглядом всю: от головы (на тоненькой шейке) до ног – худеньких, затянутых в джинсу.
– Можно подумать, Лаура ваша спортсменка, – фыркнула гостья.
– Ладно, иди сюда, – Лучников указал на стул.
Девица послушалась, подошла, села.
– Расскажи о себе, – потребовал Максим Константинович.
– А что рассказывать? – глуповато спросила блондинка.
Лучников скривился – неужели еще одна тупота на его голову? – и досадливо произнес:
– Да все рассказывай. Что умеешь, где училась, чего хочешь?
– Ну.., вообще-то, у меня все по жизни благостно. Я закончила университет. Работаю в рекламном бизнесе.., знаю английский.., играю в теннис.., вожу машину… Жизнь, короче, налажена.
«И какого дьявола ты тогда здесь?» – быстро подумал Лучников.
А девица лукаво вскинула на него огромные глазищи и закончила:
– ..но мне так скучно! На всех премьерах я уже побывала, все ночные клубы изучила. Сегодня вот случайно попала к вам. Посмотрела, как девчонки дерутся. Адреналин,эмоции, мужики в восторге! Вот я и подумала: может, и мне попробовать? Ну, подработать у вас, если возьмете. Борьбой я, правда, никогда не занималась, но постоять за себя могу…
Максим Константинович внимательно выслушал весь этот бред. Молча встал из-за стола. Девица хлопала ресницами и не сводила с него глаз.
Он подошел к двери, щелкнул замком.
Девица, кажется, заволновалась, вскочила со стульчика… Лучников, плотоядно улыбаясь, подошел к ней вплотную.
– Вы.., вы чего? – испуганно спросила гостья.
– Ничего.
Он резким движением вырвал из ее рук дамскую сумочку, вывалил содержимое на стол. Телефон, ключи, губная помада, зеркальце, носовой платок со слоненком…
– Эй, вы что делаете? – возмущенно запищала блондинка.
Лучников схватил девицу за плечо и несильным броском швырнул ее обратно на стул.
– Клюв свой закрой.
– Помогите!
Максим пожал плечами и несильно выкрутил ей руку. Девица пискнула. На глазах выступили слезы.
– Помо…
Он усилил захват. Блондинка послушно заткнулась.
– Умница, – равнодушно похвалил он. – Орать не надо. Не поможет. Ну, давай дубль два. Только честно. Зачем явилась, что тебе надо?
* * *
Таня в ужасе смотрела на хозяина клуба.
«Все. Мне конец. Дура, идиотка, кретинка! А ведь казалось, что такая хорошая легенда! И он, похоже, клюнул на меня, заинтересовался.., а потом как с катушек съехал!»
Она произнесла тихо и жалобно:
– Максим Константинович, я не понимаю, что случилось? Я вас чем-то обидела? Сказала что-то не то?
Лучников молчал. "Глаза у него совсем пустые.
Мертвые. И руки огромные, словно у палача".
– Я правда зашла в ваш клуб совсем случайно…
Посмотрела схватку, потом поговорила с той девушкой, которая победила, ну, с Мадлен. Она сказала мне, что тут неплохо платят. И что вы постоянно ищете новых девушек… Чтобы и симпатичные, и вмазать бы умели. А я в детстве знаете как драться любила…
Она выдавила самую обольстительную улыбку, но глаза Лучникова остались недвижимы – словно мертвые бабочки, пришпиленные к картонкам.
«Только не молчи. Говори, говори, не останавливайся! И придумывай, как отсюда вырваться!»
– Вот я и решила попробовать к вам на работу попроситься. Мадлен мне объяснила, где ваш кабинет, – я и пришла. А вы почему-то злитесь… Я вам помешала? Тогда так и скажите, я могу уйти.
Еще одна улыбка, слегка обиженная… Лучников продолжает молчать, только играют желваки на скулах, судорожно дергается кадык. Да еще ни один мужчина не оставался равнодушным к ее улыбкам! В смысле – нормальный мужчина… Черт, все это очень плохо. Окон в кабинете нет, стены толстые, дверь он запер…
– Скажите хоть что-нибудь! – взмолилась Таня. – Не молчите!
Она почти физически ощущала – от Лучникова исходят волны, потоки, буруны ненависти. Вот он протягивает руку.., стальные пальцы тянутся к ее шее…
Таня отпрянула. Черт, кажется, надо бить куда-то под кадык… Она размахнулась… Лучников легко перехватил ее руку, сжал в своих клешнях. Потом дотянулся до ее шеи, сдавил… Сопротивляться было бесполезно. Таня из последних сил выдавила:
– Пожалуйста, отпустите меня!
В ответ он сжал пальцы еще сильнее. Склонился к ее лицу. Пустые глаза очутились на уровне ее глаз.
– Спрашиваю последний раз. Кто тебя прислал?
«Ну что.., что мне ему соврать?!»
Лучников слегка ослабил хватку и повторил:
– Ну?
– Я.., я из газеты. Газета «Экспресс». У меня задание – написать о женских боях.
Он снова сжимает пальцы.
– Врешь. Газета «Экспресс» про наш клуб уже писала. В прошлом месяце.
– Я…я…
Лучников внезапно ослабил хватку. Брезгливо оттолкнул Таню – так, что она отлетела к противоположной стене. Неожиданно сказал:
– Я понял. Тебя прислал он?
"Псих. Точно – псих. Господи, что же мне делать?
Соглашаться. Только соглашаться! С психами – только так!"
– Да, – кивнула Таня.
Кого, кого он имеет в виду?!
Лучников снова подошел к ней:
– Он. Я знаю. Он всегда лезет в мои дела.
Таня, словно под гипнозом, смотрела на волосатые, страшные руки директора клуба.
– А мне от него ничего не нужно! Ничего, поняла?!
Да про кого же этот Лучников говорит, как бы понять?! Господи, кажется, его руки опять тянутся к ее шее…
Таня вжалась в стену и пискнула:
– Он.., он, наверно, хотел как лучше!
Все, можно прощаться с жизнью.
Но Лучников вдруг отступил. Прошипел с ненавистью:
– Ну, папочка… Этого я тебе не прощу!
Папочка?! Черт, как же его зовут?
Таня сделала адское усилие. Отец… Как же зовут его отца? Лучников… Замминистра МВД… Перед глазами словно всплыла строчка из досье… Правильно?
Не правильно? Эх, была не была… Она промямлила:
– А мне ваш папа… То есть Константин Андреевич – понравился. Респектабельный мужчина. И здравомыслящий.
– Ненавижу… – выдохнул ее противник.
Таня тут же бросилась в контратаку:
– И я все ему расскажу. Как ты мне руки выкручивал. Как шею чуть не сломал.
Лучников-младший на угрозу не отреагировал. Но хотя бы не душит – уже хорошо.
– Где ты с ним познакомилась?
– Я… – Таня лихорадочно соображала. – На улице. Точнее, на дороге. У меня машина заглохла, а он остановился. Его шофер трамблер мне поменял.
– И что дальше?
– Дальше?.. Ну, он сказал.., что у него есть сын.
Молодой, симпатичный, умный. Бизнес, говорит, у сына, свой дом, годы поджимают, а хозяйки нет.
«Боже, что за пургу я несу!»
Но Лучникова ее пурга, кажется, не смущала.
– Когда это было?
Ладно, рисковать – так рисковать.
– В июне. Числа восьмого.
Она опасливо взглянула на Лучникова и добавила:
– Вы тогда, кажется, в Тверь ездили.
Никакой мимики. Каменное лицо, пустые глаза.
И только губы шепчут:
– Убирайся.
Он швырнул ей ключ от кабинета. Таня поймала его на лету.
Первой мыслью было – вскочить и броситься прочь.
Но она удержалась. Выдавила улыбку, сказала обиженным тоном:
– Между прочим, я вам не наврала. Я и правда МГУ закончила, работаю в рекламе, знаю языки. И выступить могла бы в вашем клубе. Мадлен, конечно, мне не по силам, а с Лаурой мы бы смотрелись шикарно.
– Убирайся, – снова повторил он.
Таня внимательно посмотрела ему в лицо. Ей показалось: мертвые глаза наливаются кровью. Еще одна попытка…
– Я понимаю. Неприятно, конечно, когда предки в наши дела вмешиваются. Я тоже на маму злюсь, когда она меня со всеми знакомит. Но ведь ваш папа хотел как лучше.
Пауза, вопросительный взгляд…
А Лучников тихо, без эмоций, произносит:
– Я тебя сейчас по стенке размажу. Вон!
– Но мои вещи… – Таня кивнула на содержимое сумочки, разбросанное по столу.
Он резким движением сошвырнул ее барахло на пол. Жалобно звякнул мобильник, помада покатилась под стол, зеркальце разбилось, ключи отлетели в угол любимый платочек со слоненком спланировал под стол Таня схватила только сумочку, телефон и ключи и опрометью бросилась из кабинета. Хорошо хоть, рута не тряслись – , ключ в замок она вставила с первой попытки.
Затворяя за собой дверь, Таня услышала, как в кабинете что-то с грохотом упало, разбилось, зазвенело… А потом оттуда донесся дикий, нечеловеческий крик: «Ненавижу тебя! Ненавижу!!!»
Держать лицо Таня больше не пыталась и припустила по коридору бегом.
Когда она вылетела из клуба, живая и невредимая ее первой мыслью почему-то было: «Извини, Валерочка. Я сделала все, что могла!»
Девятое июля, среда.
Утро и день
Валерий Петрович проснулся в пять утра, когда рассвело. Проснулся оттого, что сильно колотилось сердце.
Он спустился на первый этаж выпить воды. Сад был весь в утреннем тумане. Птицы орали как оглашенные.
Тут-то он и обнаружил Танькину записку.
Прочитал. С досадой пристукнул листок пепельницей.
Закурил.
Чего-то подобного он и ожидал.
Ох, будто чувствовал! Да, не надо было вмешивать девчонку в это дело. Слишком она недисциплинированна. Слишком самоуверенна.
И что теперь прикажете делать? Как вернуть ее назад? Как уберечь?
С полковника Ходасевича слетели остатки сна. Он вздохнул и поплелся наверх в душ. Все равно заснуть у него больше не получится.
* * *
Частному детективу Павлу Синичкину работа на Валерия Петровича Ходасевича не сулила ни рубля прибытка. Однако взялся он за нее с гораздо большим рвением, чем за любую высокооплачиваемую халтуру.
Валерий Петрович был его любимым учителем по Высшей школе милиции, а потом не раз и не два помогал ему в самых сложных делах. Поэтому уважение Синичкина к Ходасевичу – его знаниям, уму и таланту – было беспредельным, граничащим с обожествлением.
И теперь, когда Валерию Петровичу грозила серьезная опасность и только он, Синичкин (как он сам думал), мог вызволить полковника из беды, Павел готов был работать бесплатно и круглые сутки напролет.
В среду, в восемь тридцать, едва допив кофе, Паша принялся за дело. Он вооружился списком подозреваемых, составленным Ходасевичем вчера на даче.
Двенадцать человек. Все, в общем-то, по жизни пристроены. Люди с положением. Директора, топ-менеджеры, начальники отделов и департаментов в крупных структурах. Да еще и с такими папами. В общем, только тронь – такая вонь поднимется… Но трогать придется. И изо все сил стараться, чтобы не завоняло.
Инструкции, которые ему выдал Ходасевич, были просты и исчерпывающи.
Первым номером в его списке помечен некий Иван Георгиевич Ионов. Двадцати семи лет, сын первого зама министра внутренних дел. Директор фирмы «Инфра».
По рабочему телефону Ионова Синичкину ответила секретарша.
– Компания «Инфра», доброе утро! – пропела она.
– Это с отделения милиции звонят, – отрапортовал Павел, намеренно делая ошибки в грамматических конструкциях. Ему не понаслышке был известен уровень грамотности народа, работающего в райотделах милиции. – Мне нужен Ионов.
– Он сейчас занят. – Девушка на другом конце провода испугалась. Голосок дрогнул. – А вы по какому вопросу?
– По вопросу правонарушения, которое совершил гражданин Ионов.
– Одну минуточку. Я узнаю. – Секретарша была близка к панике.
Последовали переговоры по селектору, а затем, как и ожидал Синичкин, трубку взял сам товарищ директор.
– Дознаватель лейтенант Синичкин на проводе, – отрекомендовался Павел. – С районного отделения милиции. Вам надо к нам подъехать, товарищ Ионов.
– А в чем дело? – Голос директора был насторожен и любезен.
– Бумага на вас поступила.
– Бумага? Какая бумага?
– Вы в гостинице залили горячей водой нижний номер.
– В гостинице? Залил? Что за бред?!
– Это не бред, а официальное письмо. С города Тверь.
– Тверь?! Сроду не был ни в какой Твери!
Голос Ионова звучал очень искренне.
Но Синичкин продолжал гнуть свою линию, изображая простоватого, недалекого, молодого дознавателя – явно из лимитчиков.
– Вами был нанесен ущерб гостинице на сумму тринадцать тысяч сорок два рубля ноль три копейки.
По этому поводу был составлен акт. Однако еще до составления акта вы успели выписаться с гостиницы и скрыться с города Тверь.
– Ерунда какая-то! Говорю вам: в Твери я никогда не был!
– Тут у меня написано: восьмого июня, гостиница «Юность», вы проживали в номере четыреста три.
А номер триста три, находящийся под вами, был залит горячей водой, истекшей из вашего номера.
– Да идите вы в баню со своей горячей водой!
Ионов, похоже, действительно искренне недоумевал и злился. Однако… Однако Паша Синичкин привык все доводить до конца.
– – А где вы были со второго мая до двенадцатого июня сего года?
– Как где?! В Москве. Дома.
– Кто это может подтвердить?
– Да кто угодно! У меня на фирме тысяча человек подтвердят!
– У вас тысяча сотрудников работают?! – В голосе Паши, игравшего роль дурачка-дознавателя, зазвучало недоумение, смешанное с восхищением.
– Да это я образно! Я имею в виду, кто угодно подтвердит!
– Ну… Если так… Возможно, какая ошибка вышла… Когда я могу приехать опросить ваших сотрудников?
– Да когда хотите приезжайте!
– Благодарю вас. Так вы уверены, что не были в Твери?
– Уверен, уверен!
– Ну, тогда… Мы проверим этот факт.
Павел положил трубку.
Почесал затылок концом ручки. Голос директора «Инфра», сына заместителя министра, звучал очень искренне. Точнее, ровно в той степени искренне, чтобы ему поверить. К тому же – Ионов ни разу не пытался апеллировать к своему высокому папане. Не прозвучало никаких возмущенных реплик типа: «Да вы знаете, кто я?!» и «Да вы соображаете, кому звоните?!» Столь уверенное поведение, в общем-то, характерно для невиновного человека.
Конечно, по большому счету, все эти голословные утверждения Ионова: «…не был в Твери восьмого июня» – ровным счетом никакое не алиби. До Твери ехать два часа на машине. Смотался, нашел проститутку, зарезал, вернулся. И гостиницы никакой не потребуется…
Но интуиция, в которую Синичкин верил железно, или так называемое «оперативное чутье», подсказывало Павлу, что на девяносто девять процентов гражданин Ионов ни при чем. Хотя досконально проверить его, конечно, не помещало бы… Но время, время…
И Павел пометил своего первого клиента как «СВН», что означало: «скорее всего, невиновен». А затем перенес его в самый конец списка.
По-хорошему, конечно, требовалось действительно приехать на фирму к Ионову и поговорить с сотрудниками. Затем проработать жилой сектор – потолковать с соседями этого самого Ивана Георгиевича…
Все это он должен был делать, когда бы по-прежнему служил оперативником в милиции. И все это Паша сделал бы, если бы не был ограничен во времени.
Однако Валерий Петрович просил работать не просто «тщательно», но и «максимально быстро».
Синичкин об этом не забывал.
Он понимал: если они не успеют первыми добраться до маньяка – высокие покровители убийцы доберутся до них. Как добрались до полковника Гараняна.
И первым пострадает Ходасевич.
А этого Синичкин никак не мог допустить.
* * *
Танин план требовал тщательной подготовки, и потому, проснувшись и наскоро выпив кофе, она помчалась в салон красоты.
Несмотря на то что легла Татьяна в пять, а встала в семь, чувствовала она себя прекрасно. Ей и вправду к лицу были неприятности. Ей шли проблемы.
С утра пораньше, пока ее коллеги по агентству еще спали, она высвободила из заточения – то бишь из подземного гаража – свой «пежик». Никакой «наружки» перед зданием «Пятой власти» не наблюдалось.
Татьяна рассудила – кажется, справедливо, – что охота за ней и за Валерой – это частное дело кого-то из высокопоставленных ментов или кагэбэшников.
И коли так, ГАИ к этому он подключать вряд ли будет.
А значит, она может пользоваться своей машиной как хочет.
Вот Таня и явилась в восемь утра в гараж при агентстве.
– Татьяна Валерьевна! – обрадовался охранник. – А нам сказали, что вы на Сейшелах!
– Кто сказал? – буркнула она.
– Наталья, – опешил охранник. – Секретарша.
– Передайте Наталье, чтоб она не распускала слухи, – бросила Садовникова и, взвизгнув шинами, триумфально вырулила из гаража.
…В салоне красоты, расположенном на соседней с агентством улице, по случаю раннего утра никого из посетительниц не было. Богатые клиентки отсыпались после светской жизни. Давно – ох, давно! – собиралась зайти сюда Татьяна. Да все не могла выбрать время: текучка заедала. Да и страшновато было, потому как слегка косноязычная реклама салона гласила: «Новая красота – новый имидж».
Тане очень хотелось хотя бы на пару дней полностью сменить имидж, но в обычной жизни разве до этих глупостей? Но теперь, раз нужно для дела…
Она коротко обрисовала администраторше задачу:
«Хочу полностью измениться. Стать.., м-м.., радикальной, вызывающей особой. Не просто блондинкой, а такой.., ярко-белой… Изменить цвет глаз, увеличить ресницы – чтобы были как у Барби. Только, ради бога, не навсегда».
– И еще одна просьба: пока уберите, пожалуйста, зеркала. Не хочу раньше времени расстраиваться. И, если можно, работайте побыстрей. Я очень спешу.
Обслуживать необычную клиентку сбежалось полсалона – одни возились с ее лицом, другие с прической, третьи – с ногтями.
Работу выполнили, как Таня и просила, быстро.
– Ну вот все и готово" – сообщила ей администратор. И дрогнувшим голосом предложила:
– Зеркало?
– Честно говоря, даже страшно, – призналась Таня.
И, словно в омут, кинулась в свое новое отражение…
Ну и ну. Валеру бы точно инфаркт хватил. Да что там Валера – даже Синичкин и тот грохнулся бы в обморок.
Администратор салона красоты подметила ее брезгливую гримаску и тут же защебетала:
– Потрясающе! Так смело, радикально, неожиданно! Вы просто созданы для этого имиджа!
– Не дай бог… – пробормотала Таня.
Из зеркала на нее смотрело типичное «дитя подворотен». Мечта торгаша-джигита на ржавой «копейке». Кто бы мог подумать, что еще час назад она выглядела вполне приличной девушкой…
Натуральные светлые волосы сначала слегка подстригли, а потом – покрасили. Стрижка получилась стильной, а цвет – радикальней не придумаешь: снежно-белая шевелюра с резко-красными прядками. Глаза (совсем недавно не только красивые, но и умные!) тоже изменили окраску: приобрели дикий васильковый цвет и стали похожи на очи Иванушки-дурачка – все потому, что Таня выбрала самые экстремальные контактные линзы. Но это было еще не все. Васильковый взор оттенялся щеточками накладных ресниц – густых, как у куклы Барби. Накладные ногти свисали чуть не до пола. А довершал картину пирсинг в носу и на правой брови.
– Ну и рожа… – покачала головой Таня.
– Да что вы! – взвилась администраторша. – Вам очень, очень идет!
– А вы уверены, что эта краска действительно смоется? – Таня повертела в руках прядку своих новых ярко-белых волос.
– Конечно. И ресницы снять очень легко, и ногти можно убрать когда захотите, – заверила ее администратор. И заученно похвасталась:
– Тем наш салон и хорош, что в любую минуту можно избавиться от нового имиджа.
…Даже ради любимого отчима Таня никогда бы не решилась покрасить волосы и проколоть нос с бровью навсегда. Но если цвет волос изменили оттеночные шампуни, а роль пирсинга сыграла искусно сделанная клипса – почему бы и не попробовать, исключительно для пользы дела?
Таня повертела закрепленное в носу колечко. Может, конечно, клипса и высокого качества, но жмет – нещадно. И чихать все время хочется.
– Скажите, на кого я похожа? – требовательно спросила Таня у администраторши.
Та на секунду замялась, потом выпалила:
– На смелую, прогрессивную, модную девушку!
Таня отмахнулась:
– А если честно?
Администраторша смущенно опустила глаза.
– На шлюху? – подсказала ей Таня.
– Ну что вы! – ненатурально изумилась та.
– Да мне и нужно выглядеть шлюхой; – утешила ее Татьяна.
Администраторша с облегчением улыбнулась.
– Ах, вот как. Тогда могу заверить: это у вас получилось.
«Отлично, – подумала Таня. – Он, кажется, любит шлюх. Особенно со светлыми волосами до плеч».
* * *
Фотостудия Леши Тоцкого помещалась в огромном смурноватом офисном здании в районе метро «Водный стадион». Здесь располагалась куча редакций глянцевых мужских и женских журналов. Таня не раз бывала тут раньше, в другой жизни', приезжала лично размещать рекламу самых важных клиентов. И у Леши, которого считала одним из лучших современных фотографов-портретистов, в студии она тоже бывала: привозила сюда моделек для съемок рекламы «Нивеа» и «Леванте».
С тех пор, как она здесь была, студия ничуть не переменилась: в огромной комнате царил тот же творческий кавардак. Несмотря на яркий день, окна были плотно зашторены – лишь через узкие щелки прорывались кинжально-острые полоски света, да портьеры временами вздымались от теплого ветра, бившего в растворенные окна. Откуда-то лилась тихая джазовая музыка.
Таня с любопытством огляделась. Ей всегда нравилось бывать на необычных рабочих местах – непохожих на ее собственное, стандартно-офисное.
В огромной студии там и сям громоздились штативы, осветительные приборы, отражающие зонтики.
В углу стоял холодильник с прозрачными дверцами, где лежали ряды фотопленки разных видов. У стены располагались намотанные на огромные валы трехметровые рулоны разноцветной бумаги – для фона.
Висели вешалки с самыми разнообразными нарядами: от купальника до вечернего платья с боа. По всем углам была разбросана куча необычнейших предметов: зонтики, чемоданы, старые кресла, листы разноцветного оргстекла, метла на длинной ручке, кирпичи, бюст Ленина, стопка собраний сочинений Мопассана, древняя пишущая машинка – и прочее в том же духе.
Леша с важным видом сидел в очках за компьютером в углу. Несмотря на всю его важность, Таня заметила, что рассматривал он порносайт. Впрочем, заслышав ее шаги, Лешка немедленно свернул экранную порнушку и поспешил Татьяне навстречу, распахнув объятия:
– Танюшка! Садовникова! Сколько лет!.. А ты все хорошеешь!
Он ласково подергал колечко-пирсинг в ее носу и разочарованно протянул:
– Клипса… А я думал, настоящее…
– Тебе нравятся девушки с пирсингом? – усмехнулась Таня.
– Только на расстоянии, – заверил ее Леша.
По богемной привычке он крепко облапил ее и расцеловал в обе щеки. Третий поцелуй норовил влепить прямо в губы, но Таня извернулась, опять подставила щечку – Решила переквалифицироваться в модель? Давно пора! – добродушно улыбаясь, проговорил Лешка. – А новый имидж у тебя прикольный. Так и хочется спросить, в каком ПТУ училась.
– А зачем моделям институтские дипломы? – улыбнулась Таня. – Ну, что? Создашь из меня новый секс-символ?
Лешка отступил от нее на шаг, со знанием дела оглядел с ног до головы и прищелкнул языком:
– Да, фактура у тебя знатная.
– Угу, жалко, что пропадает, – в тон ему ответила Таня.
– Ну, такая разве пропадет!.. Не успеваешь, поди, от поклонников отбиваться!
– К сожалению, успеваю.
– Значит, все еще не замужем?
– Ты же меня не взял.
Тане нравился необязательный, по верхам, треп.
Она, словно рыбка, в рекламно-богемную речку попала: в ту привычную воду, по которой – подумать только! – за два дня приключений успела соскучиться.
– А меня вот окольцевали. – Леша повертел на безымянном пальце свеженькое кольцо.
– И кто счастливица? Модель?
Неприкрытый ужас отразился на лице Леши.
– Ты что, с ума сошла?! – Его передернуло. – Избави меня бог от моделей! Говорю же тебе: ими я восхищаюсь на расстоянии. А супруга моя – финансист.
Бухгалтер.
– Значит, денежки твои считает?
Леша закатил глаза:
– Еще как считает!
– Ну, вот и я решила: дам-ка тебе заработать.
– Да брось ты, Танюха! Сниму тебя просто так, без всяких денег!
– Э-э, нет, Лешечка. Дружба – дружбой, а табачок врозь.
– Ну что ты, право… – заломался Лешка.
– Нет, я сказала. А то сейчас развернусь и уеду к Владу Локтеву.
– Влад дороже, чем я, берет.
– Вот я и хочу, чтоб ты сэкономил мне мои денежки.
– Ох, ладно, дорогая. Уговорила. Я с тебя по минимуму возьму.
– Триста гринов?
Леша замахал на нее обеими руками.
– Какой!.. С тебя – двести. И еще семьдесят – стилисту.
– Идет.
– Ну, пошли в гримерку. У меня стилистка – золотце. Лучшая в Москве… А я пока тут фон выставлю.
Ты запасную одежку привезла?
– Не гони, Лешечка. Я тебе еще не сказала, какие мне фотки нужны.
– Ну?
– Во-первых, на электронном носителе. Только на электронном. Не надо никакой пленки.
– Нет проблем. Сегодня же получишь диск.
– А во-вторых… – Таня невольно оглянулась и понизила голос:
– Мне нужны эротические снимки.
– Супер! – совсем не удивился, но восхитился Леша. – Хочешь оставить память для потомства? Для того и новый имидж слепила? Чтобы было, что внукам показывать? Вот это молодец!.. Это я понимаю!
– Да, годы уходят… – изобразила, что взгрустнула, Таня.
– Правильно! Я считаю, каждая девушка должна сделать это, – философски заметил Леша. – Когда ей двадцать, как тебе. А то не успеет оглянуться, а ей уже пятьдесят. Грудь висит, животик торчит, целлюлит выпирает… И вспомнить нечего… Впрочем, – спохватился Леша, – такую красавицу, как ты, никакие годы не возьмут. Еще придешь ко мне через тридцать лет сниматься. Для «Пентхауса».
– Договорились.
Таня совершенно не собиралась распространяться, для чего ей в действительности понадобились собственные откровенные снимки. Да Лешка и сам придумал для себя объяснение.
Фотограф озабоченно почесал в затылке:
– Тогда надо будет стилистке заплатить стольник.
Ты ж понимаешь: она не одно лицо тебе будет гримировать, а все декольте.
Леша движением руки продемонстрировал, какой величины придется гримировать «декольте» – от шеидо ступней.
– Да! В «Плейбое» ахнут.
Леша предвкушающе потер руки и окинул взглядом всю фигуру Тани. Но его взгляд был отнюдь не плотоядным, а профессиональным, озабоченно-рабочим.
Художник предвкушал сложную, но интересную творческую работу.
* * *
В то же самое время Танин отчим сидел за компьютером в особняке-убежище и в очередной раз просматривал привезенный Синичкиным список. Вдруг он что-то упустил? Вдруг в его рассуждения вкралась неточность? Или же список из двенадцати подозреваемых можно сократить, кого-то вычеркнуть? Ведь не успеет Павел всех проверить, не справится…
Краем глаза Валерий Петрович посматривал на включенный без звука телевизор Типично «летние новости» – то бишь переливание из пустого в порожнее. Но вдруг на экране появилась картинка – и тут же заставила Ходасевича отвлечься от монитора, схватить пульт управления и сделать звук громче.
– ..Убийство, по всей видимости, произошло несколько дней назад, – вещала за кадром женщина, ведущая сводку криминальных новостей – Убитую обнаружила ее мать, приехавшая в гости к дочери из Украины…
На картинке появилась залитая кровью простыня на пустой кровати; затем мельком показали стол, на котором помещались две бутылки и закуска. Экс-полковник Ходасевич заметил: одна из двух бутылок, стоявших на столе, очень похожа на недешевое французское вино.
– ..По свидетельству соседей, – бесстрастно-победительным тоном продолжала ведущая, – погибшая, приезжая из Украины, снимала жилье на Сиреневом бульваре. Она, по всей видимости, занималась в Москве проституцией…
Показали плачущую мать – она закрывала глаза рукой…
Лица соседей, глядящих с жадным любопытством…
Мешок на носилках, заталкиваемых в машину…
Потом на экране возник усталый следователь.
– Основная версия мотива совершения преступления у следствия, – косноязычно проговорил он, – криминальная разборка…То есть убийство от руки сутенера.
– А возможно ли, что девушка была убита ее клиентом? – жадно спросил репортер.
– Следствие не исключает также и данный поворот развития событий… – проговорил следак.
– Может быть, убийца был маньяком? – не отставал репортер.
– Мы не исключаем и данный факт, – важно промолвил следователь.
Картинка на экране сменилась. В телевизоре появилась искореженная машина.
– ..На улице Большая Ордынка произошло дорожно-транспортное происшествие… – проговорил голос за кадром.
Ходасевич выключил звук. Пожевал губами.
– Еще одна… – пробормотал полковник вслух. – Кажется, он пошел вразнос…
* * *
Таня выскользнула из гримерки в халатике, который ей одолжила стилист Стелла.
Все ее «декольте», от шеи до бедер, Стеллочка подмазала тон-кремом. Заретушировала, скрыла мелкие прыщички и дефекты кожи. А лицо… Таня сидела в кресле с прикрытыми глазами, а когда снова открыла их и посмотрелась в огромное, во всю стену зеркало, то… Нет, не то чтобы она НЕ узнала себя. Конечно, узнала. В зеркале отражалась она, Таня. Вернее, не она, а словно бы ее подредактированная копия. Улучшенное и исправленное издание.
Глаза стали больше и ярче. Брови – более крутыми и дерзкими. Скулы – четче очерченными. Губы – полнее и сексуальнее.
Прическа, спасибо стараниям мастеров в салоне, выглядела встрепанной, непокорной – но теперь лежала особо элегантно, то есть чрезвычайно встрепанно и непокорно.
– Стелка… Ты волшебница… – ахнула Таня.
Еще раз с нескрываемым удовольствием осмотрела себя – ни единого изъяна! И философски подумала: "Вот оно в чем заключается массовое искусство.
Натуральная лакировка действительности. Глянец. Все вроде как в жизни – только намного красивее и ярче".
Таня налюбовалась собой, встала с кресла. Стелла тоже пошла вместе с ней к Леше в студию.
– Прекрасно, – пробормотал фотомастер, оглядев Татьяну с головы до ног. Он был сосредоточен: уже начал работать. – Ну-ка, давай становись сюда, выставим свет. Видишь вот эту полосочку на полу? На нее вставай. Халат можешь пока не снимать.
Стелла села в уголке и принялась листать глянцевый журнал.
Таня встала на указанное место. На душе было страшновато, но как-то ярко и радостно – словно перед первым парашютным прыжком. Все тело покрылось гусиной кожей. Соски напряглись.
Не обращая на Таню никакого внимания, Леша включил софиты и принялся передвигать с места на места штативы и зонтики, изнутри покрытые отражающей свет фольгой.
– Леша, – робко попросила Таня, – а можно меня снять так, чтобы лица не было видно?
– О! – удивился художник. – Это еще зачем?
Внуки же тогда тебя не узнают. Скажут: Анжелина Джоли какая-то.
– А может, я в «Молодежные вести» на конкурс «Купальник месяца» хочу себя послать? – попыталась пошутить Таня. – И лишней славы не желаю?
– И ты в этом конкурсе победишь! – заверил ее мимоходом мастер фотопортрета, в очередной раз поправляя софиты. – Ладно. Сделаем все, как ты скажешь. Но я б посоветовал и лицо тоже снять. Не везде, но все же… А потом ты сама решишь: кому себя показывать, кому нет…
– Хорошо, Лешечка, – покорно проговорила Таня. – Но все равно: побольше таинственности, ладно?
– Угу, – сосредоточенно кивнул фотограф. – Давай показывай свою одежку.
Через пять минут одежда, привезенная Таней, была безжалостно забракована: только что купленные прекрасный откровенный купальник, и суперминиплатье, и обтягивающий шейпинговый топик. «Условно» (как сказал Леша) он оставил только трусики-стринги и туфли на высоченном каблуке.
– Ладно, сейчас придумаем что-нибудь. Скинь на секунду халатик, я посмотрю.
Таня расстегнула пуговицы. Пальцы слегка подрагивали. От необычности ситуации холодок пробежал по коже, несмотря на жару за окнами и в студии.
Она сняла и отбросила халат и осталась посреди студии совсем голой.
Леша еще раз озабоченно осмотрел ее – снова с ног до головы, и это снова был взор не мужчины, но художника. Медленно обошел вокруг нее, приговаривая:
– Супер! Афродита… Все модели отдыхают! Что за грудь!.. Боже. А эти ноги… Какой плоский живот.
А что за попа!.. Нет, Танька, тебе надо менять профессию. Пойдешь в модельный бизнес – будешь миллионами ворочать.
– Стара я уже, – попыталась отшутиться Татьяна. – Двадцать семь. – Во рту почему-то пересохло, и язык не очень-то слушался.
– Не гневи бога! – заорал Леша. – Не гневи! И давай одевайся! Быстро! А то я сейчас кончу!
Таня быстро и испуганно накинула халатик. Стелка в углу расхохоталась.
Леша прикрутил на штатив фотоаппарат и принялся таскать его по студии туда-сюда.
– Как же нам, Танечка, тебя снимать? – проборматывал он вроде бы про себя. – Ведь просто голое тело, Танечка, – это не искусство. И тем более не эротика. Голое тело – это баня. Оно только хачиков интересует – да не обвинят меня собравшиеся в неполиткорректности… Да, эротика! Эротика – это смирение.
И одновременно – вызов…
– Как у Хельмута Ньютона. – Таня кстати вспомнила (для поддержания умного разговора) имя классика современной фотографии.
– Я тебя умоляю! – вскричал фотомастер. – Какой там Ньютон! Дутая, абсолютно дутая величина!
Дикая агрессия, холод, лед! От его телок импотентом станешь! Не говори при мне «Ньютон»!.. Ладно. Все.
По местам! Сделаем пару пробников.
Два раза на Таню пыхнула вспышка.
Алексей посмотрел на экранчик цифрового фотоаппарата, подозвал Стеллу, показал изображение ей.
Снова глянул на Таню. Взор его был затуманен, как у человека, мучимого приступом вдохновения.
– Давай для начала попробуем мужскую рубашку, – вдруг предложил он. – Старо, избито? Да, согласен. Зато беспроигрышно. Мужская рубашка, на три размера больше, да на голое тело – это очень, очень красиво.
Леша принес рубашку.
Таня скинула халатик. Странно, но, обнажившись во второй раз, она уже не испытывала ни малейшего смущения перед Лешей. Ей словно передался его творческий азарт – она, как ни крути, сейчас была Лешкиным соавтором. Он художник – а она модель. Как Ахматова у Модильяни.
Таня надела белую свежевыглаженную рубашку – кажется, от Кардена.
– Застегивать? – спросила.
– Пока да, – мимоходом бросил сосредоточенный Леша. По его лицу было видно: он все еще думает над ракурсом и позой.
– А давай, – вдруг предложила Таня, – я встану на колени. Лицо закрою волосами. Руки сложу на груди, как в молитве. Получится – смиренная блудница.
Кающаяся Магдалина.
– А что… – задумчиво произнес Алексей. – Это мысль… Ты рубашоночку только расстегни, чтобы грудь была видна. Слегка, только слегка… Эротика – это всегда слегка…
* * *
Фотосессия заняла у Таня намного больше времени, чем она планировала.
Постепенно Леша вошел в раж. Кричал ей:
– Замечательно! Классно! Головку чуть правей!
Правей и выше! Выше, я тебе говорю, а не набок! Отлично! Божественно! Умница, Танька! Все модели отдыхают!
И вспышкой: «Пых-пых!» И снова:
– В камеру смотри! В камеру! Да не как баран смотри! Ты люби ее! Люби камеру! Люби! Представь, что за ней не я, а Ричард Гир стоит! Голый! Ты хоти ее, камеру! Ты себе эротику в глаза дай! Дай эротику в глаза!
И опять: «Щелк-щелк!»
И потом сразу подбегает Стеллочка, поправляет Тане прическу. Делает мазки по лицу кисточкой… А затем опять Леша целится аппаратом, бегает туда-сюда и кричит:
– Танька! Что ты стоишь, словно аршин проглотила?! Расслабься! Расслабься, тебе говорю! Правее голову! А взгляд – на камеру! На камеру, дура бестолковая!.. Нежнее, нежнее на нее смотри!
Под конец Таня чуть не ослепла от бликов. Глаза щипало, тело ломило.
«Не врут фотомодели, когда говорят, что у них работа тяжелая! – думала Татьяна. – Хотя чертовски приятно быть в центре внимания – ты принимаешь разные позы, художник вокруг тебя суетится, стилист причесочку поправляет!»
В итоге они отсняли всего-то несколько (как говорил Леша) «сюжетов».
Сначала такой: Таня (как она и предлагала) стоит на коленях. Волосы закрывают лицо, рубашка распахнута. Голова скорбно склонена… В другом варианте она по-прежнему стоит на коленях, но теперь словно у чьих-то ног… Голова ее отведена назад и вбок, будто в ожидании удара… Рука вскинута вверх, вроде она пытается от кого-то защититься…
«Мазохизм какой-то», – пробормотал по поводу этого сюжета Леша.
В другом варианте он снял Таню в агрессивном стиле «твоего любимого Ньютона – раз он, сволочь такая, тебе нравится». Получилось: абсолютно обнаженная Таня стоит в туфлях на высоченных каблуках, широко расставив ноги и опершись на левую руку, – а правой при этом зло закрывает лицо от фотовспышки.
«А это садизм», – со вздохом прокомментировал итоги этой съемки Леха.
Далее он настоял на четвертом, бытовом сюжете.
Таня стоит за гладильной доской с утюгом. (Откуда-то у фотомастера в хозяйстве и утюг нашелся, и доска.) Таня делает вид, что гладит ту самую карденовскую рубашку. Этакая скромница домохозяйка. Только из одежды на ней почему-то один лишь фартучек на бедрах… И туфли на высоченнейших каблуках.
После каждой серии вспышек (Таня от них уже обалдела), Леша бежал к компьютеру. Переписывал получившиеся снимки с цифрового фотоаппарата на жесткий диск – освобождал в аппарате память. Многие кадры тут же уничтожал – даже Тане не показывал, как она ни просила. При этом приговаривал: «Не надо заводить архива, над рукописями трястись…»
В итоге после трехчасовой съемки Леша вручил измученной Татьяне два CD (один, на всякий случай, – абсолютная копия другого). На каждом диске было больше полусотни отборных, прекрасных, мастерских фотографий – достойных (без дураков!) хоть «Хасслера», хоть «Плейбоя». И модель оказалась на диво хороша (Таня признавалась себе в этом без ложной скромности). И фотограф, конечно, был классным. Да и стилистка постаралась. (И от нее, оказывается, тоже много зависит!) – Ты только, Лешечка, со своего компьютера меня сотри, – сказала на прощание Татьяна.
– А что? – усмехнулся мастер, устало потирая глаза. – Боишься, я твои фотки в Интернете выложу? Голая знаменитость и все такое?
– А разве я знаменитость?
– После этой съемки будешь знаменитость. Фигурка у тебя, Танюшка, высший сорт… Может, как-нибудь сходим в ресторацию? Обмоем фотосессию?
– Ты же женат, чудило!
– Ах да! Ой, совсем забыл с тобой.
Таня расхохоталась.
Но за этим псевдосветским трепом она не забыла: настояла, чтобы Леша при ней выделил в своем компьютере в отдельной директории все ее фото и нажал delete. Нечего тут подпольную эротоманию разводить…
По поводу своего изображения, а также Интернета у Татьяны имелись собственные планы.