Глава 10
14 августа, суббота
Человек лежал на клеенчатой кушетке. На его голове и груди, а также на локтевых сгибах были прикреплены датчики. Провода от них тянулись куда-то за стену. Можно было подумать, что человек проходит медосмотр, если бы из-под потолка на него не глядели два глазка видеокамер.
А руки и ноги «больного» не были бы крепко-накрепко привязаны к кушетке.
Кроме него, никого в крошечной, больничного вида комнате не было.
Из небольшого репродуктора доносился голос.
– Вас зовут Дмитрий?
– Да.
– Ваша фамилия – Полуянов?
– Да.
– Вы родились в 1812 году?
– Нет.
– Ваша мать – графиня де Монсоро?
– Нет.
– Вы работаете в газете «Молодежные вести»?
– Да.
– Вы любите кефир?
– Нет.
– Вы чистите зубы каждый день?
– Да.
– Вы любите играть в компьютерные игры?
– Нет.
– Вы знакомы с кем-то из работников компании «Бард инвестмент»?
– Нет.
– Вы посещаете проституток?
– Нет.
– Вы бывали за границей?
– Да.
– Вы работаете на ЦРУ?
– Нет.
– Вы записали на дискету компрометирующие материалы? – Нет.
– Вы – абонент Интернета?
– Нет.
– Вы завербованы КГБ?
– Нет. – Вы ненавидите Бориса Барсинского?
– Нет.
– Вы принимаете наркотики?
– Нет.
– Вы передавали Татьяне Садовниковой дискеты?
– Нет.
– Вы передавали Татьяне Садовниковой аудиокассеты?
– Нет.
– Видеокассеты?
– Нет.
– Личные записи?
– Нет.
– Вы работаете на компьютере?
– Нет.
– Ваша воинское звание – капитан?
– Нет.
– Старший лейтенант?
– Нет.
– Вы работаете в милиции?
– Нет.
Нет. Нет. Нет. Нет.
Два человека в соседней комнате всматривались в экраны прибора.
Пульс, давление, потоотделение свидетельствовали: человек, распятый на кушетке, говорит правду.
Или он – очень опытный профессионал.
– Ну?
– Ничего.
– Ты уверен?
– Почти.
– Когда будет – не «почти»?
– Еще три дня.
– Два.
– Хорошо. Что с ним делать дальше?
– Не смей мне задавать таких вопросов. Тем более – по телефону.
– Это защищенный номер.
– Все равно.
– Так что с ним делать?
– Это – твое дело. Понял – твое.
– Хорошо.
– Я подошлю к тебе сегодня еще пятерых. Обработай их. По сокращенной программе.
– Не успею.
– Обработай!
– Хорошо.
Не прощаясь, Борис Барсинский положил трубку.
Слишком наглым стал этот Липкарев. Пора его менять. Давно пора.
Может, надо было сменить в тот самый день, как стало известно об утечке.
А может, это именно он, Липка, работает на врага? И именно потому допросы журналюги не дают результатов?
Барсинский прикрыл глаза и напряг свою феноменальную память. Кажется, Липкарев не имел доступа. Не мог иметь. А кто – имел ?
С ними, этими людьми, тоже надо работать. И не пропустить никого.
Но самым надежным ключом к предателю оставался пока все-таки журналист.
Надо было поторопить Липку.
Барсинский положил во внутренний карман трубку мобильного телефона.
Бесшумно скользя, его бронированный «Мерседес» подкатил к четырехэтажному особняку в центре Москвы, на Мясницкой, – офису «Бард инвестмент». Барсинский остался в машине.
Следом за бронированным представительским «Мерседесом» Барсинского остановился «Мерседес» – джип. Из него выскочила охрана. Один из охранников прошел в офис. Другой занял позицию у дверей. Еще двое подошли к дверям «Мерседеса» Барсинского.
Глаза их ощупывали крыши и чердачные проемы близлежащих домов. Оба охранника были готовы в любой момент прикрыть босса своим телом.
Ничего подозрительного обнаружено не было. Крохалев, начальник охраны, вышел из передней двери бронированного «Мерседеса» и отворил его заднюю дверцу.
Барсинский выскочил из бронированной машины и проскользнул в подъезд особняка.
* * *
Никто в «Бард инвестмент» официально не объявлял субботу рабочим днем.
Однако многие сотрудники по субботам присутствовали на рабочих местах – особенно когда в офисе появлялся Барсинский: мало ли что может понадобиться боссу. К тому же никогда не мешает лишний раз продемонстрировать свою работоспособность.
Людям было чем заняться. Барсинский не слишком раздувал штаты, и за неделю у многих сотрудников накапливались недоделанные дела. Так что почти всегда по субботам в «Бард инвестмент» – равно как и в других компаниях, подконтрольных ББ – Большому Боссу, Борису Барсинскому, – царила привычная рабочая атмосфера. Единственная вольность, допускаемая в выходные в империи Барсинского, касалась одежды. Босс приезжал на службу не в костюме с галстуком, а в рубашке с распахнутым воротом – поэтому его сотрудники имели смелость приходить на работу в джинсах или легкомысленных кофточках.
Оксана, впрочем, этого себе не позволяла.
С тех пор как она заняла пустовавший кабинет на четвертом этаже напротив кабинета Барсинского (и сделалась его любовницей), Оксана Берзарина стала одеваться еще строже, чем прежде – и для рабочих суббот никаких поблажек себе не делала.
Вот и сегодня она была в строгом (но отчетливо сексуальном) сером костюме в «гусиную лапку» от Шанель.
Она купила его в Лондоне, когда они ездили туда в командировку с Барсинским.
Борис дал ей тогда десять тысяч фунтов наличными: «Приоденься», – как он это сформулировал.
Как будто она была плохо одета!
Оксана тогда купила костюм в «Харродсе» – и потратила на него большую часть денег, подаренных Барсинским. На остаток она приобрела «Паркер» с золотым пером – в подарок Велихову и ремешок из крокодиловой кожи, который презентовала Барсинскому.
Впервые надетый сегодня костюм навел ее, по странной связи, существующей порой между вещами и мыслями, на те же размышления, что впервые посетили ее в Лондоне.
Тогда, совершив покупки в изысканном магазине (где ею одной занимались сразу четверо продавщиц), она распорядилась, чтобы покупки были доставлены в ее номер люкс в самый фешенебельный отель Лондона «Меридиан». Выйдя тогда из «Харродса» на Найтсбридж-роуд, она впервые со всей строгостью и прямотой спросила себя: а не довольно ли ей того, что она имеет сейчас? Может быть, мечтать о большем, стремиться к большему – понапрасну гневить бога?
Она занимает выдающееся положение в крупной промышленно-финансовой империи. Ей повысили зарплату, и теперь она равняется восьми тысячам долларов ежемесячно. Ее любовник – один из самых богатых людей в стране. Ей никогда и ни в чем не будет отказа. Стоит ей только попросить – и Борис бросит к ее ногам все богатства мира. (Другое дело, что она никогда и ни о чем не просила Барсинского: она была слишком умна для этого.) Так не отказаться ли от их плана? Не расстаться ли ей навсегда с Велиховым?
У него, Велихова, есть свой неукротимый интерес: отомстить извечному другу-недругу. Отомстить за собственное разорение, за то, что Барсинский увел его жену, за то, что тот отобрал его сына. (Оно, это желание мести, сделалось у Велихова еще сильнее, еще огненней после того, как Оксана стала любовницей Барсинского.) А ей-то, Оксане, что за интерес в мести Барсинскому?
Но, напомнила она себе, речь идет не только о мести.
В сущности, спросила она себя, кто она сейчас – в глазах подчиненных? И кем является фактически? Кто она – если быть честной перед самой собой?
Подстилка Боба.
Умная, образованная, красивая. Но – подстилка. Она принимает порой самостоятельные важные решения – но она, Оксана Берзарина, не имеет самостоятельной ценности.
И – своих денег.
В любой момент Боб может ее послать. И что тогда?
Вновь пробираться – к новому богатому телу? Вновь сражаться? И за что сражаться? За то, чтобы беспрекословно выполнять прихоти другого богатея?
Довольствоваться теми объедками, которые тот бросает со своего стола?
А ведь она уже далеко не юна, напомнила она себе. Да, она опытна – в своей профессии, в обыденной жизни, в постели, наконец, – но главный товар, интересующий мужчин – молодость – она теряет. Теряет с каждым прожитым днем. Ей 33, и она будет привлекать мужчин – по крайней мере, богатых мужчин – еще три, максимум пять лет.
И если не сейчас – когда все так удачно складывается, когда в лице Велихова она получила столь подходящего партнера – то когда? Снова, выбрав другой объект, пытаться повторить ту же операцию? Нет, понимала Оксана, сил и решимости на это может уже не хватить.
Второй попытки не будет.
Значит, надо доводить план – их с Велиховым план – до конца.
Сегодня, в субботу, 14 августа, сидя в своем кабинете в пятитысячедолларовом кресле и глядя сквозь тонированное пуленепробиваемое окно на тихую – по случаю выходного – Мясницкую, Оксана в очередной раз спросила себя, готова ли она. И в очередной раз ответила самой себе: «Да!»
Все равно – план уже приведен в действие. Машина запущена. И эту машину теперь уже не остановить.
Пока все складывается удачно.
Велихов нашел настоящего компьютерного гения.
Компьютерный гений – всего-то за пять тысяч долларов! – создал программу – «жучок».
Велихов зарегистрировал – на чужие имена, по похищенным паспортам – две фирмы: в Люксембурге и в Амстердаме.
Открыл в двух банках счета этих фирм.
Тогда же, во время своей поездки в Европу, Велилихов сделал в банках соответствующие распоряжения. Теперь там ждут одного звонка из России.
На будущей неделе решится вопрос с продажей их московских квартир.
А самое главное совершила она.
Перед той поездкой с Барсинским в Лондон «компьютерный гений» наконец передал Велихову – в обмен на пять тысяч баксов – дискету.
Велихов отдал дискету ей, Оксане…
Знал ли Велихов, что она едет в Лондон не одна, а с Барсинским?
Она ничего не говорила ему. Она пыталась щадить его. Но он догадывался.
А раз догадывался – значит, знал.
Из раздумий ее вывел зуммер внутреннего телефона.
Оксана вздрогнула. Частенько по субботам Барсинский вызывал ее к себе в кабинет. Они занимались любовью в его комнате отдыха, которая была обставлена, как роскошная спальня (там имелась не только широченная кровать, но и ванная с биде и джакузи).
В последнее время – после Лондона – Оксане было все сложнее заниматься любовью с Барсинским. Ей все казалось, что в самый горячий момент Боб разомкнет свои железные объятия и холодно скажет ей: «Я все знаю». Если раньше она могла получить от Барсинского хоть что-то, то теперь в интимном смысле она не чувствовала с ним ровным счетом ничего.
Оксана сняла телефонную трубку.
Это был не Барсинский.
* * *
Когда Таня подъехала на «восьмерке» Павла к тому самому дому на Новороссийской улице и тому самому подъезду, где жил похищенный Дима, она испугалась.
Инстинктивно, словно убегая от кого-то, она дала задний ход и вылетела со двора, скрежетнув на повороте тормозами – что-что, а управляться с машиной она, в отличие от Римки, умела. Остановила машину на улице.
– Ты чего? – удивленно спросил ее Гарик.
– Ты уверен, что твой компьютерщик здесь живет?
– Конечно, уверен.
– Какая квартира? Какой этаж?
– Девяносто девятая квартира, девятый этаж. Таня откинулась в кресле и закусила губу. В этом же самом подъезде, только на восьмом этаже, в девяносто пятой квартире проживал Дмитрий Полуянов. И в этом же доме жила убитая Ольга Климова.
Это не могло быть простым совпадением. Таня достала из «бардачка» мобильный телефон и набрала номер пейджинговой станции. Сказала оператору абонентский номер Павла и передала ему на пейджер просьбу сверхсрочно позвонить ей. Она так и сказала – «сверхсрочно».
– Что ты делаешь? – вклинился Гарик. Таня отмахнулась от него: не мешай, мол. Тут зазвонил Танин мобильный. Это был, конечно, Павел.
Не теряя времени на долгие объяснения, Таня приказала Павлу – да, ее голос звучал как приказ – немедленно прибыть к дому, где проживает Полуянов.
– Через сколько минут ты будешь? – требовательно спросила она.
– Через семнадцать с половиной, госпожа, – слегка насмешливо ответил Павел. Несмотря на все ее успехи, он по-прежнему относился к сыщицким достижениям Тани с некоторой иронией.
А может, завидовал?
– Кому ты звонила? – ревниво осведомился Гарик.
Дурачок, не успели они снова встретиться, а он уже предъявляет на нее претензии.
Не замечая его вопроса, Таня спросила:
– Этот твой компьютерщик сейчас дома?
– А где ему быть?
– Я не знаю – где. Я тебя спрашиваю, – жестко ответила Таня.
– Дома, конечно. Сейчас же выходной. Он по выходным вообще никуда не выходит.
– Он живет один?
– Конечно.
– Сколько ему лет?
– Лет двадцать.
– Учится, работает?
– Учится. А что?
Таня по-прежнему игнорировала любопытство Игоря.
– Как его звать?
– Герка. Герман.
– А дальше?
– Титов, кажется.
– Герман Титов, – усмехнулась Таня. – Красиво. Космонавт!
– Да-да, – угодливо сказал Гарик, – его все так и звали – Космонавтом.
Оксана сняла трубку местного телефона. Это был не Барсинский.
– Оксана Ивановна, принести вам кофе? раздался веселый голос секретарши Барсинского Наташи. Подобный звонок – от секретаря начальнику – был вопиющим нарушением субординации. Но, во-первых, была суббота – день, когда служебный этикет слегка смазывался, а, во-вторых, – Оксана поняла это по голосу – Наташу что-то распирало.
– Приноси, конечно, – улыбнулась в трубку Оксана.
Их взаимоотношения с Наташей претерпели сложную эволюцию. Сперва, когда Оксана только пришла в «Бард инвестмент», они с секретаршей Большого Босса, благодаря стараниям Оксаны, стали подругами – настолько близкими, насколько это вообще возможно между двумя молодыми красивыми женщинами, причем занимающими Разные ступени в служебной иерархии. Затем, когда Оксана сделалась любовницей Барсинского – вроде бы заняв место Наташи! – та резко охладела к Оксане и еле здоровалась с ней. Теперь же отношения вновь выровнялись. Оксана подозревала, что Барсинский по-прежнему продолжает время от времени пользовать Наташу. Кроме того, Наташа недавно переехала в новую двухкомнатную квартиру в центре, а на работу стала ездить на новеньком «Фольксвагене-Поло». Оксана подозревала, что это своего рода отступные, полученные ею от Барсинского.
Наташа, улыбаясь, внесла поднос с кофе и печеньем. Оксана встала из-за стола и сделала приглашающий жест к журнальному столику красного дерева, стоящему в углу. Наташа поставила на столик поднос.
– Садись, подымим, – Оксана указала на роскошное кожаное кресло у столика.
– Ой, да неудобно – вдруг Би-Би что понадобится.
– Садись-садись. В приемной дежурная девочка есть. А если ты ему сильно понадобишься – он тебя и здесь найдет.
– Или – вас, – парировала Наташа.
Обе женщины прекрасно поняли, что каждая имеет в виду, и расхохотались.
Наташа уселась в кресло.
Оксана достала пачку «Парламента» и неумело раскурила сигарету.
Наташа последовала ее примеру. Ей не терпелось что-то рассказать Оксане.
– Представляете, Оксана Иванна, – начала Наташа.
– На «ты», – перебила ее Оксана.
– Да. Представляешь, Ксюша, где я сейчас была?
– Где же? – улыбнулась Оксана.
– Меня проверяли на детекторе лжи! – выпалила Наташа.
– О! – воскликнула Оксана. Внутри у нее похолодело.
– Представляешь, повезли куда-то к черту на кулички. Такая комнатка, типа больничной. Раздели, уложили. Понаставили всюду – на лоб, на шею, на руки – датчиков всяких. И давай спрашивать! И что я ела на завтрак, и любила ли я отца… А главное, – Наташа округлила глаза, – передавала ли я кому-нибудь информацию о Би-Би, встречалась ли я с каким-то журналистом, записывала ли я на дискету какой-то «багз»…
Оксана сидела ни жива ни мертва.
– В общем, я так поняла, – продолжала Наташа, – что кто-то нашего Би-Би подставил. Кто-то из своих. Наверное, какую-то информацию о нем куда-то передал. Что-то из его компьютера. И они теперь – всех на фирме проверяют.
У Оксаны закружилась голова. «Наташа не просто так ко мне пришла, – пронеслось у нее в голове. – Она хочет посмотреть на мою реакцию. Держись. Не выдай себя ничем. Надо что-нибудь сказать. Что-нибудь нейтральное».
– Ну, ты во всем призналась? – спросила Оксана.
Ей хотелось, чтобы ее слова прозвучали слегка насмешливо. Однако она не узнала своего голоса. Bo рту пересохло. Язык прилипал к гортани. "Спокойно!
– прикрикнула Оксана на саму себя. – Возьми себя в руки!".
– Что ты! – испуганно воскликнула Наташа. Она приняла слова Оксаны за чистую монету. Наташа – при своем роскошном теле – была начисто лишена чувства юмора.
– Ну, детектор лжи – не самое страшное сказала Оксана. Она отчаянно пыталась овладеть собой и говорить легко – как она говорила бы в этой ситуации, когда бы была ни в чем не виновата; – Главное, что тебя, Наташенька, не пытали.
– Так бы я им и далась!
Оксана загасила сигарету – может, это от нее так отчаянно сохнет во рту?
Ей захотелось промочить горло, но она испугалась, что руки у нее дрожат, и она расплещет кофе. Она взяла одной рукой блюдце, другой – чашку.
Так, наверно, дрожь будет незаметна. Поднесла кофе к губам. Хлебнула. Поставила чашку на блюдце. Чашка предательски задрожала. "Сейчас Наташа спросит:
– Что с тобой, Оксаночка?"
Наташа не спросила. Просто чуть внимательней, чем обычно, посмотрела на Оксану. Или ей это показалось?
В дверь заглянула испуганная подменная секретарша Леночка:
– Извините, Оксана Ивановна. Наталья Владимировна, вас к себе срочно просит Борис Сергеевич!
Наташа вскочила и бросилась к двери. Оксана видела, как удаляется ее глупое, лживое, длинное тело – одни ноги метр двадцать! – и остро позавидовала Наташе. Та могла быть спокойной. И она смогла идти к Борису, спокойно сияя своими честными глазами. О, боже! Что же я наделала!
Оставшись одна, Оксана в панике бросилась к телефону. Надо предупредить Велихова!
Нет, звонить нельзя. Ее телефоны наверняка прослушиваются.
А может, они уже вышли на Велихова?
Может, догадались, кто он – ей?
И Барсинский давным-давно все понял? И просто играет с ними, как кошка с мышкой? Ждет момента, чтобы схватить их обоих?
Отвратительное сосущее чувство страха закружило ей голову. Оксане показалось, что ее сейчас вырвет. Она бросилась в комнату отдыха.
Что делать? Что же ей теперь делать?
* * *
Павел приехал за рулем какой-то раздолбанной ржавой «шестерки» ровно через семнадцать с половиной минут.
Тане нравилось в нем то, что отличало его от молодых безответственных людей вроде Гарика: верность своему слову.
Даже в мелочах.
Павел на приличной скорости подкатил прямо к «восьмерке», где сидели они с Гариком, и припарковался в сантиметре от ее заднего бампера. Игорь встревоженно наблюдал за его маневром и напряженно выдохнул:
– Чуть-чуть не задел!
Татьяна беспечно откликнулась:
– А нам-то что! Это все равно его машина! Игорь сразу насторожился и принялся буравить Павла ревнивым взглядом.
Павел выключил двигатель и долго возился, устанавливая на рулевое колесо внушительного вида запорное устройство. И только после этого подошел к их – точнее, своей – машине.
– Угнала? – сухо поинтересовался он у Татьяны, которая радостно выскочила ему навстречу. И добавил:
– Римму хотя бы спросила?
– Поставила в известность.
– Я-то ей обещал, что она будет пользоваться машиной все выходные…
Кстати, у нее, в отличие от некоторых, есть хотя бы доверенность…
– Твоя Римка увлечена шашлыком и гостями. А доверенность у меня тоже есть, – Таня помахала документом, который она самолично состряпала, сидя в кафе.
Павел взглянул на «свою» подпись:
– Подделывать документы у тебя получается плохо.
– А в твоей «Феррари» барахлит сцепление. И большой расход топлива, – чисто по-женски, Переключая внимание на другой предмет, парировала Татьяна. – Но это естественно – когда машина является ровесницей «Титаника»… У тебя вообще, как я вижу, страсть к металлолому, – она махнула в сторону «шестерки».
– Кто это с тобой? – прервал ее Павел. Таня приложила палец к губам:
– Это Игорь, мой хороший знакомый. Он нам очень помог. Но его миссия уже выполнена…
Павел мгновенно все понял и заглянул в машину:
– Извините, Игорь, можно вас на минутку? Они вместе отошли в сторону.
Павел протянул Игорю свою визитную карточку и стал что-то объяснять. Игорь внимательно смотрел на Павла и кивал. Когда объяснение было закончено, мужчины подошли к Тане.
– Я поехал, – сказал Игорь.
– Давай.
– Я не удивлен, что ты опять влипла в историю.
– Я – тоже.
– Сейчас поеду по магазинам – покупать цветной телевизор, а потом сможешь найти меня в казино «Византия».
– Надеюсь, ты будешь действовать именно в таком порядке – а не наоборот.
Игорь вытянул руку, подзывая проезжающую мимо машину. Такси остановилось.
Таня на прощание помахала ему.
Павел увлек ее к машине:
– Пойдем, расскажешь мне, что к чему.
– А у тебя есть, что мне доложить?
– Есть. Информации много, – Это ради нее тебя били по лицу? Павел нахмурился:
– Нет, это я с лестницы упал.
Герман Титов стоял у окна. Это хорошо, что у него есть жалюзи. Прямой солнечный свет не мешает работать на компьютере. И никто из соседних домов не может видеть его.
Сколько он не выходил из дома? Дня четыре наверное. А может, неделю. Во всяком случае, с того дня, как в их подъезде что-то случилось.
Он видел тогда утром сквозь жалюзи милицейские машины. Мгновенный страх пронзил его: вдруг это приехали за ним ?
Он попытался отогнать подкативший ужас: ведь он не сделал ничего плохого. Пока не сделал. А вдруг они узнали, что он замышляет? Догадались?
Вдруг его приехали занять.
С ужасом, с колотящимся сердцем, он ждал звонка в дверь. Но звонка не было.
Потом он видел, как в санитарную машину грузят человека. Он был весь, с головой, в черном пластиковом мешке.
Значит, в их подъезде кто-то умер. Или скорей кого-то убили – недаром у парадного стояли милицейские машины.
Но я тут ни при чем. Видит Бог, ни при чем. Я не сделал ничего плохого!
Ближе к вечеру в тот день в его дверь звонили. Он на цыпочках подошел к двери и заглянул в глазок. На пороге стоял милиционер.
Герман отпрянул и, стараясь не шуметь, убежал в ванную. В ванной было темно. Герман не стал зажигать свет. В дверь позвонили еще раз. А потом еще.
Герман сидел тихо, и скоро милиционер ушел.
Но на всякий случай с тех пор Титов не выходил из дому.
Еда у него была. Когда он получил аванс у того бородатого дядечки, он купил в супермаркете много продуктов и пива. Морозилка вся была забита пиццей.
Раз не надо выходить из дому – значит, не надо бриться. И мыться тоже. Герман не замечал, какой тяжелый дух стоит в его квартире. Окна он не открывал.
Ему было хорошо одному. Ночами он бродил по Интернету. Но ни с кем в сети не общался. Только читал и смотрел. У Германа Титова не было друзей даже в компьютерной сети, где так легко «болтать», не видя собеседника и зная, что он тоже никогда не увидит тебя, и можно представляться кем хочешь. Лишь однажды он решился и зашел на чей-то «чат»(«Чат» от английского to chat– «болтать»: страница в Интермете, на которой пользователи в режиме реального времени «переговариваются» друг с другом.). Он не стал представляться блондином-"качком" откуда-нибудь из Ливерпуля или сексапильной маленькой китаянкой, а честно сказал, кто он: русский программист. Но что-то он сделал не так, и его невидимые собеседники прогнали Германа с «чата» с обидными надписями-криками: «You're a communist! Get out! Close the door!»( «Ты – коммунист! Убирайся! Закрой дверь!» англ.) Ничего. Скоро все изменится. В этом мире людей – подлом мире! – все решают деньги. Он это уже давно понял. И на них можно купить все что угодно.
И дружбу. И любовь. И даже материнскую верность.
Когда он станет богат, он, так и быть, позовет к себе маму. И она бросит своего муженька и прибежит к нему! Он, может быть, даже когда-нибудь простит ее…
Герман невидящим взглядом смотрел в окно и думал, на что он потратит свои деньги.
Новый компьютер – нет, лучше два. Два обычных и один ноутбук. Самое лучшее программное обеспечение.
Он уедет из Москвы. Он поселится на вилле у моря. Он купит большую светлую виллу, где никогда не будет плесени и грязи.
Он наймет горничную. Он устроит среди них конкурс. Он лично отберет самую лучшую. Самую молодую, с самыми большими сиськами. Она будет ему стирать и готовить.
И еще он обязательно разведет цветы – его мама всегда любила цветы.
Герман будет всегда есть горячую пищу, а после особенно вкусного обеда – благодарить свою горничную. Благодарить по-настоящему, по-мужски.
Герман посмотрел в окно. Ничего подозрительного не наблюдалось. Двор жил обычной жизнью. Стоял яркий субботний день. На детской площадке визжали несмазанные качели. На них меланхолично качались две девочки.
Возле магазина толпились подростки. Девушки по случаю жаркой погоды были сплошь в соблазнительных «мини». Герман присмотрелся: его Олечки среди них опять не было. Уехала? Уже несколько дней он ее не видит. И журналюги тоже не видать… Голову пронзила страшная догадка: неужели они уехали вместе?! И лежат-обнимаются где-нибудь на пляже в Анталии?!
О том, что это именно его Олечку, на которую он так любил смотреть, выносили тогда из подъезда в полиэтиленовом мешке, Герман не мог даже подумать.
И тут в дверь позвонили.
* * *
Таня позвонила еще раз. Никто не открывал. Но за дверью она слышала какой-то шорох. Потом на мгновение в глазке за дверью словно изменилось освещение, и Таня поняла: он смотрит на нее. И тогда она ласково сказала:
– Герочка, открой!
Внезапно дверь отворилась. На пороге стоял невысокий измученный подросток. На лоб ему падала копна немытых черных волос. В глазах застыло страдание.
Татьяна улыбнулась, поправила прядь своих восхитительных светлых волос и ласково сказала:
– Добрый день, Герочка! Я из деканата. Почему же вы не звоните? Вас посылают на олимпиаду в Монте-Карло, а вы не звоните. Ну, что вы молчите? Вы позволите мне войти?
И деканат, и олимпиада, и Монте-Карло были мгновенной импровизацией.
Единственное, что поняла Татьяна, увидев отвратно пахнущего юношу с всклокоченными волосами и безумными глазами: с ним надо разговаривать ласково.
Скорее всего он даже не слышит ее слов, а реагирует только на интонации.
– Разрешите войти? Вам надо расписаться за путевку.
Парень измученно кивнул и наконец-то отступил от двери. Таня вошла и закрыла за собой дверь.
Но не захлопнула ее.
Теперь Павел сможет ворваться в любой момент.
– Ты? – улыбнулся Велихов. – Вот не ждал… Оксана ничего не сказала, лишь сделала шаг навстречу. Он сразу понял по ее лицу: что-то случилось.
Велихов пропустил Оксану в свою квартиру. Он никогда не видел Оксану такой. Нет, внешне она была, как всегда, восхитительна. Новый костюм – ценой явно не в одну тысячу долларов. Свежее, ухоженное лицо – с тех пор, как она стала работать у Барсинского, Оксана стала с удвоенной энергией следить за своим внешним видом. Но в ее глазах застыла нечеловеческая боль.
Она устало прошла в комнату. Села в кресло. Резким движением сбросила туфли… Зацепила ногтем колготки и даже не взглянула на образовавшуюся затяжку – а обычно всегда мило, очень по-женски, из-за этого расстраивалась. Велихов не говорил ничего. Он внимательно смотрел на нее и ждал. Велихов был давно готов к тому, что она скажет: «Я ухожу от тебя. Ухожу к Барсинскому».
Он уже переживал подобное – когда узнал, что его предала Людмила.
Но сейчас, кажется, дело было не в этом. Оксана резким движением отшвырнула сумочку и выдавила:
– Он что-то знает.
Велихов внимательно посмотрел на нее. Оксана была близка к панике.
Велихов примерно представлял, как надо поступать с паникующими женщинами, поэтому спокойно встал и подошел к бару. Мимоходом спросил:
– Как ты добралась?
– Нормально.
– Машин много?
– Нет, сегодня же суббота. Оксана отвечала, словно автомат.
– А я тут уборку затеял. Извини за внешний вид.
Посреди комнаты у Велихова стоял пылесос. Сам он был в шортах, шлепках и майке-безрукавке. Из одежды смешно торчали незагорелые руки и ноги. Маечка обтягивала наметившийся животик.
– А у тебя новый костюм. От Шанель? – спокойно продолжал Велихов, звеня у бара бутылками.
– Да, – безжизненно произнесла Оксана. Велихов протянул ей высокий стакан.
– Что это?
– Лекарство. Пей.
Оксана выпила. Закашлялась.
– На, запей.
Оксана покорно выпила из другого стакана. – Подожди, я принесу тебе тапки. А то я еще не до конца здесь убрал.
Оксана с размаху поставила стакан на журнальный столик и произнесла фразу, которая всю дорогу билась у нее в мозгу – но теперь, после водки и ненавязчивой заботы Велихова, она, эта фраза, выговоренная, наконец, вслух, прозвучала не так трагично:
– Я туда больше не поеду.
Велихов принес из прихожей тапки и деликатно обул ее ноги.
– С чего так? – ласково спросил он, выпрямляясь.
– Он что-то подозревает.
– Конкретно – тебя?
– Не знаю.
Велихов сел напротив нее.
– А почему ты так решила?
– Сотрудников проверяют на детекторе лжи. Он ласково улыбнулся.
– Обычная проверка. Где сейчас только не проверяют. Я вон своих орлов тоже проверял. После того случая с платежкой, помнишь?
Велихов никогда не проверял своих сотрудников с помощью детектора лжи, но сейчас надо было любой ценой успокоить Оксану.
– Они там спрашивают о компьютерных жучках. И о вторжении в сеть, – сказала Оксана о том, что более всего напугало ее.
Велихов пожал плечами.
– Всегда кучу самых разных вопросов задают. Обо всем. И о компьютерах – тоже.
– Но что я им буду отвечать?
Вопрос повис в воздухе. Велихов нахмурился и забарабанил пальцами по подлокотнику кресла.
– А почему ты думаешь, что тебя тоже будут проверять? – ответил он вопросом на вопрос.
– Ну… Похоже, проверяют всех.
– Кого – всех?
– Наташу – начальницу секретариата. Велихов рассмеялся:
– Кто такая Наташа? И кто – ты! Второй человек в компании!
– Не второй!
– Ну, хорошо, пусть третий, четвертый – какая разница! Ты – это ты!
Оксана, как ни была испугана, мгновенно поняла, что Велихов хотел сказать этим, на какие ее отношения с Барсинским намекал.
– Но если меня все-таки будут проверять?! Я же не Штирлиц! Они все поймут!
– А ты откажись, – спокойно проговорил Велихов.
– Как это?
– А вот так. Приди к Барсинскому и устрой скандал. Скажи, что для тебя унизительна такая проверка. И что ты – отказываешься от нее. А если он будет настаивать – ты уволишься.
– Но это очень подозрительно…
– Нет, не подозрительно. Ведь у тебя особые отношения с Барсинским, правда?
Велихов глубоко заглянул ей в глаза. Он не ждал ответа, а продолжил:
– И ты не хочешь, чтобы он оскорблял тебя – своим недоверием.
Оксана замолчала и задумалась. Было видно как она просчитывает варианты.
"Главное – мне удалось ее успокоить, – подумал Велихов. – А вот то, что они затеяли эту проверку, – скверно. Случайное ли это совпадение? Или, быть может, они с Оксаной где-то прокололись? И Барсинскому что-то стало известно?
Ах как скверно… Всего за неделю до операции… Что же нам теперь делать?..
Надо, во-первых, хорошенько подумать, на чем я или Ксюша могли проколоться. Но самое главное: что нам делать? Теперь, в изменившихся обстоятельствах?"
О том, чтобы вовсе отказаться от операции, Велихов даже не думал.
Слишком многое он претерпел. И слишком многое было поставлено на карту.
Прекрасная незнакомка прошла прямо в единственную комнату Германа Титова. Окинула быстрым взглядом залежи пыли и коробку, полную грязных носков, которая стояла рядом с диваном. Пробормотала нежным голоском:
– Так и хочется сделать тут генеральную уборку…
Герман тупо смотрел на нее. Он никогда еще не видел столь восхитительно недоступных девушек:
У нее тоже была короткая юбка, как и у этих дворовых крошек, и грудь соблазнительно обтягивалась легкомысленной кофточкой, – но на тех так и хотелось наброситься, а от этой красавицы исходила какая-то аура, которая делала ее совершенно неприступной. Даже грязные мысли в отношении нее казались совершенно невозможными.
Девушка, казалось, наслаждалась его оцепенением. Она по-хозяйски прошлась по комнате. Подошла к рабочему столу: там стоял включенный компьютер, валялись дискеты, си-ди-ромы, несколько плат… И – сканер для «левого» подключения к чужим радиотелефонам.
«Дурак я, не успел сканер спрятать, – мгновенно подумал Герман. – Но кто же знал, что я ей открою!.. Ладно, не обратит внимания. Она все равно ничего в этом не понимает. Как и все телки».
Затем девушка сунула руку в свою сумочку – и зачем-то подошла к нему вплотную. На него пахнуло неземным, волшебным ее запахом. Неужели она сама так пахнет? Или это ее духи? И почему она так приблизилась? Может, она хочет ему отдаться?
Однако девушка одним точным движением вытащила из маленькой сумочки пистолет и приставила ствол к виску Германа. Ее голос сразу утратил' ласковые нотки:
– Говори, сволочь, куда ты звонил с номера Полуянова.
Герман в оцепенении замер. Он не понимал, что ему говорят.
– Чего? – прошептал он. Он испугался: вдруг он не успеет ответить, а она выстрелит?
– Куда, гад, звонил с номера журналиста? – Я…я… – залепетал Герман.
Девушка громко крикнула:
– Павел, заходи!
И тут в комнату бесшумно вошел еще один человек. Это был высокий мощный парень. В руках он тоже держал пистолет.
* * *
Оксана справилась со своей слабостью. Неизвестно, что было тому причиной: выпивка, ласковый тон Велихова или усилие ее собственной воли. Скорее – последнее. Она просто не могла себе этого позволить – расслабиться в такой момент.
Как не могла себе позволить расслабиться всю свою жизнь.
Она вольготнее села в велиховском кресле и подобрала под себя ноги.
Балкон в квартире был открыт. Августовский день не спеша клонился к вечеру. За окном вдруг вскипали березы от налетевшего с Измайловского парка ветерка – и так же быстро успокаивались.
Велихов приготовил им по коктейлю: Оксане джин с тоником, как она любила (но в этот раз он налил ей джина куда больше, чем обычно), а себе – колу с огромным количеством льда и каплей водки.
– Скорее всего, – мерным голосом говорил Велихов, – все это не более чем обычная проверка. Но есть вероятность, что мы с тобой имеем к тому шухеру, который затеял наш друг Барсинский, некоторое отношение. Ничтожная вероятность – но есть. Итак, что могло произойти?
Велихов встал и прошелся по комнате. Его тон – тон преподавателя, размышляющего вслух перед аудиторией, – настолько не вязался с его тортиками, из которых торчали бледные волосатые ноги, что Оксана, несмотря на серьезность момента, невольно улыбнулась.
– Что же могло произойти, – продолжал размышлять вслух Велихов, расхаживая по комнате, – если, конечно, допустить, что вся эта история как-то связана с нами?.. Твои версии?
– Может, он что-то узнал о наших с тобой отношениях? – предположила Оксана.
– Но почему он тогда проверяет всех? Не одну тебя?
– Может быть, это просто провокация? – продолжала размышлять вслух Оксана. – Со стороны Наташки? Или – со стороны его и Наташки? Может, они сговорились? И он меня так – с ее помощью – проверяет?
Велихов остановился и нахмурился:
– Слишком сложно… Но – возможно… Скажи, а ты слышала, чтобы еще кого-то в фирме – кроме Наташки – проверяли?
– Нет… Но это ничего не значит! Скорее всего – проверяют, конечно, всех. Но об этом же не все будут трепаться. Наталья – взяла и растрепалась.
– А может, он проверяет только близких?.. Скажи, а он мог видеть, как ты тогда в Лондоне вставляла дискетку с «жучком» в его лэп-топ?(Лэп-топ компьютер то же, что ноутбук: переносной персональный) – Исключено… Он не видел – это точно… Да м потом – если б он вдруг видел? Зачем ему тогда проверять Наташку? Тогда бы он сразу взялся за меня…
– Да, ты права…
– А может, – предположила Оксана, – его компьютерщики нашли программу-"жучок"?
– Я уже думал об этом. – Велихов остановился, внимательно посмотрел на Оксану. – И это было бы самым скверным… Но мой компьютерщик уверял, что это невозможно…
– Ты же знаешь, Андрей, – возразила она, – нет ничего невозможного. Что смог спрятать один человек – сможет найти другой.
– Да, некая вероятность есть…
– И что они сделают, если найдут «жучок»? – требовательно спросила Оксана.
– Уничтожат его, – пожал плечами Велихов.
– Да. Уничтожат. – Она внимательно посмотрела на него. – И еще – они будут искать того, кто внес этот «багз» в персональный компьютер Барсинского…
– Это могли сделать через сеть… – возразил Велихов.
– Но для этого хакеру нужно знать все пароли. А их знает один лишь Барсинский.
– Или эти пароли мог как-то узнать близкий ему человек.
– Да, близкий человек, – согласилась Оксана. – И тот же самый близкий человек мог вставить в его лэп-топ кассету с «жучком».
– Скажи, а он запирает свой лэп-топ, когда выходит из кабинета? Она пожала плечами:
– Не знаю. Но беда в том, что он почти не выходит из кабинета.
Велихов присел в кресло напротив Оксаны и, внимательно глядя на нее, спросил:
– А как ты вставила дискету в его ноутбук?
– Тебе обязательно это надо знать?
– Теперь – да. Оксана пожала плечами.
– Он пошел в ванную. Я отперла ноутбук его ключом. Включила. Вставила дискету. Переписала программу. Выключила компьютер. Закрыла. Спрятала дискету.
Все заняло не больше трех минут.
– Может быть, его компьютер фиксирует каждое включение?
Оксана пожала плечами.
– Все может быть.
– А где он хранит ключ от своего лэп-топа?
– На связке. Во внутреннем кармане пиджака.
– Значит, любая может достать эти ключи?
– Да, любая.
Оксана услышала оскорбление в этом велиховском «любая», очевидный намек на то, что она – лишь одна из множества блядей Барсинского. Но ответила ему кротко, лишь подчеркнув голосом обидное слово – мол, мимолетное оскорбление, нанесенное ей Велиховым, не осталось незамеченным.
– Стало быть, – столь же жестоко, как и с этим ЗДовом «любая», продолжил Велихов, – подозрение может падать на кого угодно. – Эти слова «кто угодно» также прозвучали для Оксаны оскорбительно. – Ведь ты говорила, что Барсинский – бабник.
– Да, но я тоже в списке его баб.
Оксана отплатила ему той же монетой: не забывай, мол, мой друг, мой возлюбленный, что ты – рогат.
Велихов отвел глаза. Повисла пауза.
– Но самое главное не это, – сказал Велихов, делая широкий жест, как бы отметающий и свою ревность, и самое Оксану.
Оксане захотелось крикнуть: «С каких это пор я, мои чувства – для тебя не самое главное!» – но она промолчала.
– Главное, – продолжил Велихов, – в том, что они, если нашли «жучок» – то стерли его. И тогда вся наша затея теряет смысл.
Он встал, забрал стаканы, подошел к бару и смешал еще два коктейля.
– Что-то мне не нравятся такие совпадения, – медленно проговорила Оксана. – Седьмого, в субботу, мы внедряем «багз», а уже в субботу, четырнадцатого – через неделю! – Боб начинает всех в фирме трясти! Что-то больно быстро они наш «жучок» нашли!.. Неужели Барсинский свои компьютеры проверяет еженедельно? Допустим, каждую пятницу?
– Чушь! – фыркнул Велихов. Он протянул Оксане очередной стакан с джином-тоником.
– Послушай, а ты уверен в своем компьютершике? – требовательно спросила Оксана. Она вытащила соломинку и отхлебнула коктейль прямо через край.
Хорошенько выпить, расслабиться и поскорей забыться – вот что ей было необходимо. И чем скорей она этой цели достигнет – тем лучше.
Но пока голова еще работает, надо прежде всего справиться с возникшей проблемой.
– Может, этот пацан решил вести свою игру?.. – предположила Оксана.
Выпивка помогала строить самые необычайные версии – будто бы речь идет не об их жизнях, а о каких-то посторонних людях: героях детектива, например. – Может, твой пацан перекинулся к Барсинскому?.. Или застукал нас?
– Кто его знает… – медленно проговорил Велихов. – Кто его знает…
– Во всяком случае, он нам нужен, – требовательно сказала Оксана. – Хотя бы для того, чтобы узнать, стерли они из компьютера Барсинского «жучок» – или нет.
– Да, – подтвердил Велихов. – Компьютерщик нужен, и срочно.
* * *
– Нет! – отчаянно закричал Герман. У своего виска он чувствовал леденящую сталь ствола – девушка прижала дуло так крепко, что он боялся шевельнуть головой. Другой пистолет, которым был вооружен вошедший в квартиру мужчина, был надавлен ему в лицо.
Герман чувствовал… впрочем, нет, ничего он не чувствовал – кроме огромного, ледяного, всепоглощающего страха, который захлестнул его отвратительной мутной волной. Он изредка играл в компьютерные «мочилки» типа «ДУМа» – охотился за зловещими монстрами, убивал их сам или же они убивали его, – но Герман никак не мог представить, что в реальной жизни угроза смерти настолько страшна. Насколько страшно, когда один пистолет – у виска, а второй – направлен прямо на тебя. И из обоих стволов готовы в любую секунду выстрелить…
Казалось, девушка просканировала все глубины того ужаса, которым было наполнено его существо. Она неуверенно спросила мужчину – впрочем, не отводя пистолета от виска Германа:
– Может, не будем его убивать?
Герман весь сжался от ее спокойного, будничного тона.
Мужчина опустил пистолет и подошел к нему поближе. Его глаза прожигали насквозь:
– Ну что, красавчик, – давай признаваться? Герман молчал. Татьяна прижала пистолет к его виску так крепко, что у него застучало в висках. Он по-прежнему ощущал ее свежий, волнующий запах. Он видел ее точеную левую руку – такую красивую и гладкую. Не верилось, что в другой руке у нее – смертоносное оружие, которое она в любой момент готова пустить в ход.
– Я ничего не делал… – пролепетал кто-то губами Германа. Он ни в чем не признается!!! Он не может признаться!!! И плевать ему на их пистолеты!
Мужчина, стоящий в полушаге от него, нехорошо усмехнулся – и несильно ударил Германа по щеке. В глазах Титова заплясали оранжевые блестки – больше от неожиданности, чем от боли, – и Герман стал оседать на пол. Девушка подхватила его, не дав упасть, и укоризненно сказала:
– Ну, Павел! Зачем ты так?
Она помогла Герману добраться до дивана, усадила его. Затем убрала свой пистолет обратно в сумочку и сказала мужчине:
– Паша, ну отойди ты от него…
Однако тот, кого называли Павлом, ее не послушался. Он по-прежнему стоял в полуметре от Германа, нависал над ним, давил его своим нехорошим взглядом:
– Повторяю вопрос. Кому ты звонил с номера Полуянова?
Герман лихорадочно соображал. Соображал, в чем можно сознаться – а в чем – никак нельзя. Ах, почему он не убрал с глаз долой проклятый сканер! Он затравленно посмотрел на Павла и пролепетал:
– В Интернет звонил… Чтобы счета не платить… Чтобы они ему пришли…
– Это мы знаем, – жестко сказал Павел. – Куда именно ты звонил?
– Искал работу… По джобовым серверам лазил…
Павел пожал плечами и снова ударил его – непросто шлепнул по уху.
Девушка возмущенно воскликнула:
– Что ты делаешь! Ты же убьешь его! Не от удара, но от обиды, а скорее от страха Герман вжался в спинку дивана. Все закружилось, казалось, что комната вертится под порывами жестокого ветра. Он зажмурился, надеясь остановить эту круговерть – и поэтому не заметил, как Павел одобрительно подмигнул девушке.
Девушка же показала ему большой палец – грамотно действуешь, мол…
Татьяна и Павел, с лету поняв друг друга и импровизируя на ходу, начали игру в «злого» и «доброго» следователей.
Таня ласково потрепала Германа по плечу:
– Ну, ну же, очнись… Не бойся, он больше тебя не тронет.
Она добилась того, чтобы Герман открыл глаза и затравленно взглянул на Павла, который по-прежнему стоял над ним немой угрозой.
– Пусть… он… отойдет, – выдавил Герман непослушными губами.
Павел, однако, не двинулся с места. Он резко сказал:
– Татьяна, прекрати с ним сюсюкать!
– Да подожди ты! Может, он просто не понимает!
И она, близко-близко наклонившись к Герману, быстро заговорила:
– Ты хоть знаешь, что случилось с Полуяновым? Нет? Его похитили – из-за того, что с его номера кто-то выходил в Интернет. Ты понимаешь теперь, почему мы тебе не верим? Ты говоришь, что звонил на рабочие сервера – а человека из-за этого похитили!
О небо! Какое счастье, что он разорился на сканер! Какое счастье, что ему пришло в голову перевести стрелки на Полуянова!
Иначе похитили бы – его!
Да, но что ему делать теперь?
И кто они – эти Татьяна и Павел?
Герман минуту подумал. Павел не замедлил слегка пнуть его по ноге носком своего ботинка:
– Давай, просыпайся!
– Я… Я действительно выходил на запретные сервера… Я нашел ключ к закрытому сайту Пентагона, – Герман выдал первую пришедшую в голову версию.
Девушка грустно покачала головой:
– Извини, Герман. В таком случае я сделать ничего не могу.
И она кивнула Павлу.
На Германа обрушился еще один удар. Теперь Павел ударил его сильнее.
Откуда-то сквозь туман до него донесся голос Татьяны:
– Герман, а ты знаешь, что в квартире Полуянова находилась девушка? Его соседка – Ольга Климова? Эту девушку – убили. А Диму, повторяю, – похитили. Ты мне хочешь сказать, что это сделали сотрудники Пентагона?
Убили! Убили? О, идиот! Какой хорошей казалась идея – отомстить Полуянову. Подставить его под удар. А если не выйдет – пусть хотя бы счета за Интернет оплатит! Зачем только он подключился именно к его телефону?! Вот так отомстил – отомстил сам себе! Отомстил – своей Оленьке! Ты ведь мог выбрать любой номер! Любого соседа – да хотя бы детского садика!
А Татьяна между тем продолжала. Ее нежный душистый голос обволакивал Германа:
– Хочешь знать, что было дальше? Дима Полуянов – мой старинный приятель. В этот день, десятого августа, я приехала к нему в гости. Он, оказалось, меня не ждал – у него в гостях была Ольга Климова…
Павел резко прервал ее рассказ:
– Да не его это собачье дело… Герман прохрипел:
– Пожалуйста, дальше! Татьяна продолжала:
– Я выпила вместе с ними чаю и поехала домой. Наутро меня арестовали и обвинили в убийстве Климовой и похищении Полуянова. Понимаешь? А я всего только посидела с ними полчаса и поехала спать…
Ее голос задрожал, но она справилась с собой и продолжала:
– Я провела целый день в тюрьме… Из-за того, что ты, как говоришь, звонил в Пентагон. И меня по-прежнему обвиняют в убийстве. А ты не хочешь мне помочь…
Павел цинично добавил:
– Если колешься – так колись до конца. Татьяна спросила Германа:
– Ты хочешь меня дослушать?
Он коротко взглянул на нее, смутился от взгляда, в котором стояли слезы, и только кивнул. Татьяна продолжала:
– А двенадцатого августа в «Московском комсомольце» вышла заметка об этом происшествии. Там в связи с Димой называлась моя фамилия. И вечером они…
– Которые из Пентагона, – не преминул добавить Павел.
– …Они пришли ко мне. Обшарили всю квартиру и убили моего соседа, который попался им под руку. Ты догадываешься, кого обвинили в убийстве соседа?
Герман кивнул и про себя добавил: «И за все это мне заплатили пять штук! Сволочи!» Внутренний голос запротестовал: «Но тебе же обещали! Обещали еще!» И он должен получить эти деньги! Даже если его еще будут бить!
В разговор вступил Павел:
– Парень, я предлагаю тебе сделку. Предлагаю, пока по-хорошему. Мне плевать на те игры, в которые ты играешь. Я знаю, что ты пытаешься сделать денежку – делай, мы тебе мешать не будем. Нам нужно знать одно – на какие сервера ты выходил. Кому ты навредил своим вторжением в сеть. Скажешь – мы будем с НИХ за все спрашивать. Не скажешь – спросим с тебя.
И Павел выразительно помахал своим пистолетом.
– Даю тебе пять секунд.
Герман умоляюще посмотрел на Татьяну. Ее глаза были сухи. Она прошептала:
– Мне больше нечего терять… Павел начал отсчет:
– Пять… четыре… три…
– Я выходил на сервера четырех банков, – быстро ответил Герман.
– Каких именно?
– Названий не знаю.
– Российских?
– Нет. Цюрих. Бонн. Нью-Джерси. Кипр.
– Что ты искал на серверах?
– Частные счета.
– Кому они принадлежат?
Герман умоляюще прижал руки к груди:
– Я не знаю! Честно – не знаю! Татьяна строго сказала:
– Герман, ты должен знать хотя бы электронный адрес!
«Ничего себе девчонка – в компьютерах разбирается!» – молнией мелькнуло в голове у Германа, и он без запинки произнес:
– Bars. Собака. Yahoo. Corn.
– Да, негусто, – скептически протянул Павел. Сейчас он опять его ударит! Нет, только не это! Герман истерически закричал:
– Это номерной счет! У меня был только номер!
Татьяна ласково, успокаивающе сказала:
– Хорошо, мы тебе пока верим… А КТО знает, чей это счет?
Герман поспешно ответил:
– Его фамилия Величковский. Андрей Михайлович. Визитка лежит на столе.