Глава 6
Таня
К ужину Татьяна спустилась в наирешительном настроении. Прежде всего, решила она, нужно поговорить с Холмогоровой. Поговорить жестко, без пиетета. Задать все интересующие вопросы. И никакой больше интеллигентщины – мол, неудобно... Вон она, как дурочка, стеснялась, а они в это время в ее компьютер лазили. А если начнет хозяйка юлить – тогда и пригрозить можно.
Однако боевой настрой пропал втуне. Холмогорова к ужину не явилась.
– Она с Нелли и Антоном в Сочи уехала, – проинформировала Фаина.
Вот самодурша! Зачем тогда было требовать, чтобы Таня ей к вечеру новые главы скинула?
– Что-то случилось?
– Понятия не имею, – пожала плечами Фаина. И хмуро поинтересовалась: – Подавать вам салат?
Таня кивнула и печально устроилась за огромным столом. Половина лампочек в люстре была притушена, обеденный зал утопал в полумраке. За окнами подвывал ветер. Даже не верилось, что всего в полусотне километров отсюда кипит-гремит жизнь большого курорта... И девушке до дрожи кончиков пальцев тоже захотелось оказаться в ярком, шумном, беспечном городе, где шумит море, а из прибрежных ресторанчиков рвется разноголосица музыки.
– Добрый вечер! – вдруг раздалось за спиной.
Таня вздрогнула, нервно обернулась: всего лишь холмогоровский муж. Подошел к столу, широко улыбается, объятия раскинул. При Марине Евгеньевне всегда был – сама кротость, а сейчас весь расхристанный, глаза сальные. И говорит весьма развязно:
– Дозвольте, моя красавица, ручку поцеловать.
Ах, так мы кокетничаем... Только этого ей не хватало!
Таня сделала вид, что просьбы не поняла, – потянулась к центру стола за хлебом.
– Да не бойся ты! – интимно склонился к ней хозяйкин супруг. И понизил голос до полушепота: – Кобра все равно уехала.
Боже! Да он, кажется, пьян! Еще хлеще! Надо сбежать в свою комнату и запереться на все засовы...
Но Фаина уже поставила перед ней салат. Выглядел он аппетитно: нежные тельца креветок, аккуратные колесики кальмаров, свежие дольки лимона. Таня с удовольствием вдохнула аромат подливы – кажется, в ней присутствовали руккола и базилик. Интересное сочетание. И что, из-за пьяноватого мужичка оставлять яство нетронутым?
– Добрый вечер, Игорь Феоктистович, – церемонно поздоровалась Татьяна.
И уткнулась в свою тарелку. Но Холмогоров не отставал:
– Вина? Водки? Коньяку?
Фаина, болтавшаяся где-то на обочине стола, неодобрительно крякнула.
– Нет, спасибо, – отказалась Татьяна, подумав: «Будет приставать – точно, уйду».
Но тот приставать не стал. Начальственным баском велел экономке:
– Фаина! Коньячку мне из бара принеси!
– И не подумаю, – прошипела та.
– Ах ты старая кошелка! – беззлобно ругнулся Холмогоров.
Затем он извлек из внутреннего кармана фляжку, обтянутую клетчатой тканью, и хлебнул прямо из горлышка. Доложил Татьяне:
– Не «Х.О.», конечно, но горло дерет будь здоров.
Нужно все-таки, наверное, бежать. Таня грустно взглянула на едва тронутый салат. Хотя, с другой стороны... Ведь она все равно хотела потребовать объяснений от Холмогоровой. Но раз той нет, может, попробовать разговорить ее мужа? Не зря утверждают: пьяный мужик – легкая добыча. А пьяный неудачник – вдвойне ценный информатор.
И она широко улыбнулась мужчине:
– Пожалуй, я передумала. Наливайте мне ваш «Х.О.».
– О-о, прекрасная дама! – просиял тот.
А Таня окинула его быстрым внимательным взглядом. И так не красавец, а сейчас вообще выглядит кошмарно. Глаза налиты кровью, волосы встрепаны, руки подрагивают. Тоже мне, муж миллионерши...
Рюмок или коньячных бокалов на стол здесь не подавали, и хозяйкин муж щедро плеснул ей спиртное прямо в стакан, поверх недопитой минералки. Таня храбро хватанула напитка – редкостная дрянь. И не водка, и не коньяк – какая-то непонятная самогонка. Девушка закашлялась, а Холмогоров просветил:
– Это абхазцы гонят. Букета никакого, но как цепляет!
– Цепляет, – весело кивнула Татьяна.
И храбро выдержала укоряющий Фаинин взгляд. Точно теперь наябедничает хозяйке, будто Таня ее мужа соблазняла.
А Игорь Феоктистович пробурчал (язык его уже изрядно заплетался):
– Ф-фаина, х-хватит тут шпионить! Пш-шла вон!
Женщина метнула на хозяйкиного мужа испепеляющий взгляд.
– Пш-ла, пш-ла! – продолжал куражиться тот.
«Я бы на ее месте в морду ему засветила», – мелькнуло у Тани.
Но экономка лишь процедила:
– Горячее будет через десять минут.
Вышла и от души шваркнула дверью столовой. А Холмогоров царственно развалился на стуле и посетовал Татьяне:
– Грымза, но ведь не уволишь! Весь дом на ней держится.
«Можно подумать, ты решаешь – кого увольнять, кого оставлять», – насмешливо подумала Садовникова. Но подыграла Холмогорову:
– С прислугой вообще одна морока. Любая мелкая сошка себя ровней мнит...
Тот охотно подхватил:
– И не говори! Фаину ведь буквально из грязи вытащили, из полного дерьма! Видела б ты ее лет десять назад: колхоз, деревня Поганкино! А отмыли, приодели, пригрели – вишь, какой павой выступать стала!
«Ох, как сейчас Фаину корежит! – хмыкнула про себя Татьяна. – Наверняка ведь под дверью подслушивает. Но на прислугу разговор свернул очень кстати».
И она осторожно спросила:
– А сколько у вас тут народу работает? Я в горничных, честно говоря, уже запуталась...
– Наташка, Ленка, Милка, – начал загибать пальцы Холмогоров. – Еще новенькая, узбечка. Зухра, что ли... И повариха, Катерина Степановна. Это сколько получается? – Мужчина в задумчивости наморщил лоб.
– Пятеро, – подсказала Таня.
– Точно, пятеро! – просиял Игорь Феоктистович. И предложил: – Давай выпьем.
Таня храбро подставила стакан под новую порцию адского напитка. Чокнулась с Холмогоровым. Пока тот пил, незаметно выплеснула свою дозу в недоеденный салат. Жаль, конечно, портить вкусное блюдо, но сохранить светлую голову важней. И продолжила допрос:
– И все живут здесь?
– Кто? – непонимающе уставился на нее Холмогоров.
– Ну, прислуга.
– А где им еще жить-то? Метро к нам пока не подтянули! – хохотнул Игорь Феоктистович. И пьяно поинтересовался: – Да что тебе до прислуги? Ты мне лучше про себя расскажи. Кто такая. Откуда. Чем хороша. Что в постели умеешь.
Бедная Марина Евгеньевна! Хорошего себе муженька выбрала, ничего не скажешь...
А Холмогоров снова потянулся за своей флягой. Голова трясется, по подбородку ниточка слюны стекает. Еще одна порция – и, глядишь, свалится.
– Не страшно им здесь жить-то? – заторопилась Таня со своим расспросами.
Собеседник вскинул на нее недоуменный взгляд:
– Кому?
– Горничным, – терпеливо пояснила Садовникова.
– Вот дались они тебе! – удивился хозяйкин супруг. Но все же ответил: – Да они за счастье почитают у нас работать. – И надменно прибавил: – После их-то хибарок в Хохляндии... А у нас тут сервис! Белье в стиральных машинах стирают! И в бассейн их пускаем, если праздники.
Татьяна же продолжила гнуть свое:
– А я бы на их месте боялась. После того, как та девушка погибла...
Снова удивленный взгляд:
– К-какая девушка?
– Ну, горничная. Два года назад. – Таня остро взглянула на Холмогорова.
Тот замер. Фляжка в руке дрогнула. Кадык нервно дернулся.
– Откуда ты знаешь? – пробормотал он.
Таня неопределенно пожала плечами.
А Игорь Феоктистович вдруг зло выплюнул:
– Говорил я этой козе: знают двое – знает каждая свинья! И чего было огород городить? Все равно ведь не утаишь! Но ее ж не переспорить...
«Это он, наверное, про Холмогорову», – догадалась Татьяна. И кротко произнесла:
– А кто ее убил, так и не узнали?
– Слушай, ты! – Глаза хозяина полыхнули злобой. – Заруби себе на носу раз и навсегда! Здесь, в моем доме, никто... никого... никогда не убивал!
«А дом разве ваш?» – так и вертелось на языке у Татьяны. Но она решила не затевать глупую перепалку. Сделала новый выпад:
– Может, и не убивали. А кто ее тогда бил? Причем регулярно. Говорят, все тело в синяках было...
Дверь, ведущая в столовую, скрипнула. Фаина явно подслушивала и, похоже, забыла об осторожности.
Игорь Феоктистович устало откинулся на стуле. Его фляжка жалобно звякнула и опрокинулась на бок. По белоснежной скатерти поплыло ядовито-желтое пятно.
– Ох, девочка... – тоскливо произнес он. – Если б ты знала, насколько здесь все непросто...
– Так кто ее бил? – не отставала Таня.
– Да сама она нарвалась... – вздохнул мужчина.
Таня обратилась в слух. Но тут вмешалась Фаина – широко распахнула дверь и громко объявила с порога:
– Горячее!
Горничная (Наташка? Ленка? Милка? Или Зухра?) внесла поднос с рыбой. Кажется, это была форель. Политая симпатичной бело-голубой подливой. Самое оно – под самопальный-то абхазский коньяк. Таня с интересом взглянула на блюдо. Не удалось полакомиться салатом – может, хотя бы форелью получится? А Холмогоров пробормотал:
– Ф-фаина, я есть не буду. Убери.
И неловко – по всему столу приборы зазвенели – поднялся.
– Правильно, Игорь Феоктистович. Пойдите проспитесь, – с тихой угрозой напутствовала экономка.
А когда тот, пошатываясь и виляя, покинул столовую, обернулась к Татьяне и произнесла:
– Не вздумай Марине Евгеньевне говорить.
– О чем?
– О том, что он пил. – Экономка вздохнула. – Она каждый раз из-за этого плачет...
«Вот уж не думаю!» – усмехнулась про себя Таня и отщипнула вилкой кусочек рыбины, отметив:
– Неплохая форель.
– Марина Евгеньевна такой воз тянет – пятерым мужикам не под силу, – печально произнесла Фаина. – А он... вместо помощи... – Женщина горько вздохнула и жалобно взглянула на Татьяну: – Пожалуйста!
«А мне-то казалось, что наоборот, сама заложит, как Холмогоров меня местным коньяком поил!» – подумала девушка и кивнула.
– Ладно, не скажу.
Кинула в рот новый кусочек и небрежно бросила:
– Подумаешь – выпил, не выпил... А я решила, вы просите про горничную не говорить.
И снова наткнулась на деланое недоумение – экономка очень старательно изображала его:
– Какую горничную?
– Ну, ту самую, – терпеливо повторила Таня, – Киру Буренко, которая два года назад в вашем доме погибла. Тоже будете врать, что не было такого?
– Не буду, – буркнула Фаина. – Потому что скрывать тут нечего. Обычный несчастный случай. Упала, ударилась головой о камин...
– Да неужели? – скептически подняла бровь Татьяна. – А чего ж тогда уголовное дело завели?
– Как завели – так и закрыли, – отрезала экономка. – Игорь Феоктистович тебе правду сказал: в нашем доме – не убивают.
– Придется тогда Марину Евгеньевну спросить... – задумчиво произнесла Татьяна.
– Ох, господи... Да спрашивай! – выплюнула экономка.
– А может, сами расскажете? – вкрадчиво произнесла Татьяна.
– Слушай, чего ты везде лезешь, вынюхиваешь? – возмутилась экономка.
– Я лезу? Это, наоборот, ты везде лезешь! Под дверью подслушиваешь, в комнату мою вламываешься! И в компьютере моем ты рылась! – вспылила в ответ Татьяна и пристально взглянула на Фаину.
– Я?! – округлила глаза экономка. – В компьютере?! Ты пьяная, что ли? Я и включить-то его не сумею!
– А кто тогда? У кого есть ключи от моей комнаты?
Но отвечать Фаина не стала. Понизила голос и назидательно произнесла:
– Компьютер твой мне без надобности, я и так про тебя все знаю. Подумай об этом на досуге.
И с достоинством покинула столовую. А Таня осталась сидеть над своей форелью. Рыба по-прежнему выглядела аппетитно, но девушка уже поняла: после всех разборок она вряд ли сможет проглотить хотя бы кусочек.
Таня провела скверную ночь, но решила: отступать она не станет. Не удалось Холмогорову вечером отловить – поговорит с хозяйкой утром. Да еще и на хамку Фаину ей нажалуется.
Однако и утром ничего не получилось. Марина Евгеньевна вышла к завтраку черней тучи. Таню бы не смутило ее плохое настроение, но она вгляделась в лицо хозяйки и с изумлением увидела: глаза-то у той заплаканы. Поразительная картина для жесткой, деловой женщины. Неужели Фаина не наврала? И Холмогорова действительно расстроена из-за того, что муж вчера набрался? Да нет, не может быть. Женщинам ее типа на мужей плевать. Особенно – на никчемных.
И Таня тихонько спросила Антона Шахова, которой снова занял место с ней рядом:
– Что случилось?
– Да ведь август сейчас, – вздохнул тот. – Жара, грязь. Народу полно...
Встретил непонимающий Танин взгляд и добавил:
– Мы чего в Сочи-то ездили... В «Юноне» опять кишечная инфекция. Десять человек уже в изоляторе, двоих в инфекционную больницу забрали... Хрен знает, откуда взялась. А отвечать нам. Марина Евгеньевна очень переживает.
– Жаль.
– Да не просто жаль – катастрофа! Народ психует. Просят деньги за путевки вернуть. А один хам компенсацию за моральный ущерб требует. Пять тысяч долларов! Совсем офигел. Вот мы вчера и ездили, разбирались.
– А инфекция опасная? – Таня на всякий случай отодвинулась от Шахова подальше.
– Ерунда, – пожал плечами тот. – Температура да понос. За три дня проходит. Но дело не в том...
Он метнул опасливый взгляд на Холмогорову. Хозяйка сидела с напряженным лицом, задумчиво прихлебывала кофе и к их шепоту явно не прислушивалась.
– У нас ведь в прошлом году СЭС тоже инфекцию находила... Ну какая-то сволочь журналистам и стуканула, что в санатории отдыхающие болеют второй год подряд. А вчера статья в городской газетке появилась. Заголовок – зашибись: «Источник заразы – санаторий „Юнона“. Представляешь?! Мы, конечно, на журналюг в суд подадим. – Он вздохнул. – И дело выиграем. Но только что с того? Мэру уже доложили. А он любого скандала, как огня, боится. Особенно сейчас, когда наш курорт вовсю пиарят. Олимпиада же на носу... Вот и думаем: как бы он весь наш бизнес не прикрыл. И „Юнону“, и „Песочный дракон“, и другие кабаки. Вполне может – на всякий случай, типа, чтобы инфекцию остановить. Мэр наш все может.
Холмогорова вдруг вынырнула из своего забытья. Большим глотком покончила с кофе, выпалила:
– Татьяна! Поедешь с нами. Выезжаем через десять минут.
– Хорошо, Марина Евгеньевна, – послушно кивнула Садовникова.
Как ни хотелось ей поговорить с хозяйкой немедленно, но устраивать разборку сейчас, когда на той лица нет, просто бессмысленно.
– А куда едем-то? – прошептала Таня Антону.
– По всем нашим точкам, – тоже еле слышно просветил Шахов. – Сначала в «Песочный дракон», потом еще в два кабака. Мэр не сегодня-завтра комиссию туда пришлет. Вот Марина Евгеньевна и решила прежде лично всем вставить. Чтоб там полная чистота была! Ни одна СЭС чтобы не подкопалась. Ну, и заодно, наверное, хочет тебе свои владения показать...
Показать – это ладно. А «вставлять», на Танин взгляд, уже поздно. И глупо. Хоть и далека она от медицины, но понимала: разнос подчиненных дезинфекцией не является. Кстати, интересно, эта железная женщина по дороге будет опять книгу надиктовывать?
Но нет.
Едва сели в вездеход, Холмогорова произнесла:
– Мы поработаем... но позже. Ладно?
Тане в ее голосе едва ли не слезы почудились.
– Конечно, Марина Евгеньевна, – мягко ответила девушка.
Неужели из-за эпидемии бизнес-леди так расстроилась? Или все-таки из-за мужа?
Путь вниз, в большой мир, проходил в мрачном молчании. Нелли на своем переднем сиденье что-то царапала в блокнотике – новом, только что начатом. Антон щелкал клавишами лэп-топа. Таня с интересом разглядывала подступающие вплотную к дороге скалы и непонятно как удерживающиеся на них деревья. А Марина Евгеньевна неожиданно извлекла из сумки пачку сигарет – дешевых, российского производства – и закурила. Редкостная вонища! Валерочкин «Опал» и то лучше пахнет.
– Гадит мне, дрянь... – расслышала слова Холмогоровой Татьяна.
Девушка в изумлении взглянула на хозяйку. А Марина Евгеньевна вдруг посмотрела на нее и строго спросила:
– Ну что, Татьяна? Не догадалась ты, кто она?
Неужели речь о пресловутой даме пик? Вот бред!
– О ком вы? – Таня притворилась удивленной.
– О той женщине. Про которую Фаина сказала, что ты ее знаешь, – терпеливо пояснила хозяйка.
– Да я, честно говоря, и не думала... – пробормотала Садовникова. И подпустила шпильку: – Я вообще из вашего окружения только с одной Нелли знакома. Может, это она вам гадит?
– Что ты сказала? – задохнулась от негодования Нелли.
– Молчи! – оборвала ее Холмогорова. И вновь обратилась к Садовниковой: – Зря ты не веришь. Еще убедишься, что Фаина права.
Отвернулась от Татьяны и вновь предалась своим грустным мыслям. А Садовникова шепнула Шахову:
– Фаина правда, что ли, экстрасенс великий?
– Да нет, конечно, – тихонько ответствовал тот. И совсем уж понизил голос: – Но у всех женщин, сама знаешь, свои причуды...
А Тане всегда казалось: такие, как Холмогорова, права на причуды просто не имеют. Но мозг против воли заработал. Если сама Холмогорова настолько искренне верит, может, у нее есть на то основания? Вдруг Фаина в самом деле какой-то супермедиум? И она, Таня, действительно знает врага Холмогоровой?
Садовникова обожала обедать вне дома, и в каких только ресторанах за свою жизнь она не побывала. Доводилось и на мостах пищу вкушать, и на крышах, и на миллиардерской яхте. Но вот на водопаде – еще ни разу.
Холмогорова не обманула: «Песочный дракон» расположен в исключительно живописном уголке. Мощный, метров в десять вышиной, грозно рокочущий водопад – и прямо у его подножия расставлены столики. А меж ними извивается чистейший рукотворный канал, в котором резвятся юркие стерляди и жирные форели.
На удивление, шикарный ресторан оказался пуст, стайка накрахмаленных официанток откровенно скучала. Время, конечно, раннее, всего девять утра, но разве людям не нужно где-то завтракать? И разве Черноморское побережье не заполнено курортниками, готовыми ездить на экскурсии, куда угодно, в любое время?
«Да будь я в таком месте хозяйкой, у меня б тут было не протолкнуться! – подумала Таня. – В любое время суток!»
Шум водопада звучал могучей рок-музыкой, а прохладный, напоенный влагой воздух пьянил.
– Тут еще и кухня обалденная! – сообщил Антон Шахов.
Нелли неожиданно нацепила на личико маску капризной девочки и заныла:
– Ма-арина Евгеньевна! А давайте по хачапурику...
– Имей совесть! Мы же недавно позавтракали, – покачала головой Холмогорова.
Однако секретарша продолжала соблазняюще ворковать:
– А как же баклажанчик с орехами?.. И лобио не попробуем?
– Нелли, замолчи! – нахмурилась хозяйка.
– Шашлычком-то как пахнет... И еще бы грибочков на тандыре, да с сырком горяченьким...
– Сейчас уволю! – пригрозила Холмогорова.
А Нелли широко улыбнулась.
«Не первый раз, наверное, этот спектакль здесь разыгрывают», – поняла Таня.
Официанты уже суетились, спешно накрывали самый лучший, ближе всех к водопаду, стол.
– Ладно. Перекусим. Только очень быстро! – с показной неохотой заявила Холмогорова. И приказала официантке: – Зураба сюда позови.
Зурабом звали повара – роскошного, под два метра ростом, грузина. Белоснежный колпак выгодно оттенял смуглое лицо, огромные ручищи удивляли аккуратным маникюром.
– Мариночка моя дорогая Евгеньевна! – заулыбался он Холмогоровой. И, нарочито утрируя акцент, запричитал: – Эх, знал би, что приедешь, лично би барашка для тэбя зарэзал!
Холмогоровой явно нравились и беготня официантов, и шумная радость повара.
«Мелко как-то. И грустно. Вокруг хозяйки все носятся, а ресторан – пустует», – снова подумала Таня.
Пока Марина Евгеньевна ворковала с красавцем Зурабом, Таня взяла с барной стойки меню. Открыла, просмотрела и едва не ахнула. Ничего себе цены! Уж она-то со своей зарплатой могла позволить себе любое, даже самое дорогое, местечко – но тут... Просто глупо: кто же станет выкладывать за чашечку кофе больше двадцати долларов? Даже в пафосном Куршевеле и то меньше просят! Понятно, конечно, что здесь и за водопад платишь, и за целую свору халдеев, и за маникюр роскошного повара. Да и деньги в Сочи считать не принято. Но даже самый транжиристый транжира наверняка сообразит, что лучше пять раз пообедать где-нибудь на набережной, чем однажды у водопада.
– Классный ассортимент, правда? – подошел к ней Антон Шахов. И сообщил: – Одно меню – на сорок страниц!
– Классный-то он классный, – пожала плечами Садовникова, – только дорого очень...
– Ну, за эксклюзив заплатить не жаль, – ответил тем же жестом молодой человек. – Уверяю тебя: многие платят.
– О чем вы? – неожиданно вмешалась в их разговор Холмогорова.
– Да мне показалось, что цены уж очень высокие, – не стала притворяться Татьяна.
– Ценами у нас Антон заведует, – пояснила плечами бизнес-леди. – Ему видней.
А Шахов укоризненно взглянул на Татьяну и горячо произнес:
– Вот посмотрите, Марина Евгеньевна, мы уже через год окупимся! Гарантирую вам!
«Может, я чего-то не понимаю, но лично я подобное местечко за месяц бы окупила. Резким снижением цен и увеличением числа клиентов», – подумала про себя Татьяна. Но продолжать спор она не стала. Нелли на нее уже волком смотрит – не хватает еще с Антоном в открытую поссориться.
– Прошу, гости дорогие, за стол! – позвал Зураб.
Накрыто было, если считать по меню, минимум на несколько тысяч долларов. И баклажаны, и хитро фаршированные перцы, и гурийская капуста, и разная зелень, другие овощи, и запотевшие бутылки нарзана, и хачапури в форме изящных лодочек...
Таня с удовольствием взялась за дегустацию местных блюд. Прочие тоже не отставали. Антон навалил себе целый холм лобио. Нелли коршуном налетела на сациви, Холмогорова – на хачапури (с ее-то проблемной фигурой это же просто безумие!). А пуще всего на местные яства налегал Зураб, из чего девушка сделала вывод, что работает он добросовестно, в собственноручно приготовленные блюда не плюет.
Лекцию Холмогоровой про грядущую проверку из СЭС и предупреждение «чтоб на кухне чистота была идеальная» грузин выслушал со скептическим выражением лица. Пожал плечами, ответил:
– Милая моя Мариночка Евгеньевна! Ты же знаешь: я для других, как для себя готовлю. Ни единой мухи на кухне, руки намываю по сорок раз в день, все овощи в трех водах ополаскиваю. А кишечная инфекция – она ведь не из кухни. Она в море живет. Водоросли гниют – инфекция появляется, люди болеют.
Тани в мозгу вдруг щелкнула, запульсировала, задрожала какая-то мысль. Очень простая, очевидная...
А грузин продолжал монолог:
– Я, моя дорогая Марина Евгеньевна, за свою жизнь, наверное, миллион людей накормил. И все довольны были, все говорили: как ты, Зураб, готовишь, так ни один человек в мире не готовит...
Холмогорова дружески хлопнула его по плечу:
– Ладно, не обижайся. Просто не подведи, когда к тебе комиссия нагрянет. Понимаешь, о чем я?
– Не сомневайся, – заверил повар. – И накормлю, и напою, как родственников дорогих, как друзей лучших...
Вот оно. Друзей лучших.
Садовникова наконец уловила беглянку-мысль и просветленно взглянула на Холмогорову.
– Ты чего, Татьяна? – оторвалась от очередной лепешки та.
И Садовникова, уговаривая себя: «Да нет, я ошибаюсь, это полный бред», – поспешно пробормотала:
– Нет, ничего, Марина Евгеньевна.
Нужно сначала все проверить – и только потом обвинять...
К четырем дня Таня абсолютно вымоталась. А уж сколько килограммов прибавила – вообще страшно представить.
Она, в составе свиты Холмогоровой, посетила еще два ресторана. Оба оказались дорогими, элегантными, со вкусной едой. И располагались изумительно: первый – прямо на пирсе, уходящем далеко в море. Второй – на списанной, навеки пришвартованной к берегу шхуне. Только посетителей ни в одном из мест почти не наблюдалось. Зато их делегацию встречали по-королевски: усаживали в лучшем месте и, не слушая никаких возражений, накрывали роскошный стол. Кормежка везде оказывалась изысканной. «Будь я в составе комиссии – на меня бы такая еда подействовала», – сыто думала Таня.
Холмогорова, уж на что самоуверенная особа, однако то и дело поглядывала на Таню. И каждый раз спрашивала:
– Ну, как вам это место?
Таня хвалила. Потому что действительно вкусно. И мило. И красиво.
– Вот и напиши в книге, – кивала Марина Евгеньевна. – Так, чтоб читатель слюной изошел.
Холмогорова, похоже, в своих ресторанах бывала не часто и сейчас искренне наслаждалась – и их шикарным расположением, и отличной едой. А управлял заведениями, поняла Таня, Антон Шахов. Кое в чем он действительно преуспел. И кухня – пальчики оближешь, и кишечной инфекции здесь точно не найдут, зря Марина Евгеньевна боится. Ну а что цены запредельные... Может быть, так и надо? Зато всякая шваль не забредет. А миллионерам, наверное, все равно, сто долларов за обед заплатить или тысячу.
«Всегда бы у меня такая работа была!.. – весело думала Таня. – Езди себе в навороченном „Мерседесе“ да инспектируй дорогущую кухню...»
Но после третьей за день ресторанной трапезы Холмогорова сдалась. Взглянула на часы, буркнула:
– Все, баста. А то я в мэрию не успею. Нелли, ты поедешь со мной.
Антону же приказала:
– Тебе боулинг остается. Съезди сам. Предупреди их насчет комиссии. Что говорить, понял?
– Еще лучше вас предупрежу, не дурак, – важно ответствовал Шахов.
Татьяне же в очередной раз показалось: как раз дурак. Напыщенный и самовлюбленный. Как Марина Евгеньевна его только терпит?
– А мне куда? – поинтересовалась Татьяна.
Холмогорова пожала плечами:
– Съезди в наш боулинг. Ты ведь его еще не видела.
О нет, только не это! Ведь и там наверняка придется есть!
И, едва «Мерседес» унес Холмогорову прочь, Таня вкрадчиво спросила Шахова:
– Слушай. Ты не станешь возражать, если я... по собственной программе?
– Да нет, конечно, – пожал плечами тот. Однако, не удержавшись, поинтересовался: – А что у тебя за дела?
– Абсолютно никаких дел, – усмехнулась Садовникова. И заговорщицки пояснила: – Просто до пляжа хочу наконец добраться.
– И ты глубоко, прямо-таки железобетонно права! – вздохнул Шахов. – Езжай, конечно. Подбросить тебя?
И он замахал рукой, подзывая такси.
Вызывать подозрения не хотелось, и потому Таня позволила Антону довезти ее до пляжа. Ленивой походкой курортницы вышла из машины. И даже спустилась с набережной, направилась к воде. Денек опять выдался жаркий, и искупаться хотелось смертельно. Но Таня взглянула на часы – они показывали половину пятого – и от сего благостного намерения отказалась.
Версия, озарившая ее в «Песочном драконе», продолжала пульсировать в голове. Если не проверить ее сейчас, иного удобного случая может и не представиться. Таня лишь грустно взглянула на спокойное, пряно пахнущее солью и йодом море. Утешила себя тем, что сейчас, к концу дня, да прямо в городе вода наверняка грязнее не придумаешь. И покинула пляж.
Остановила такси и велела водителю отвезти ее в санаторий «Юнона». Будем надеяться, что тамошний отдел кадров работает хотя бы до пяти.
Имя госпожи Холмогоровой открывало любые запоры. И обитую ветхим дерматином дверь в отдел кадров тоже распахнуло без труда.
Кадровичка – сутулая средних лет дама – уже собиралась домой. Она недовольно взглянула на Татьяну и буркнула:
– До конца моего рабочего дня четыре минуты.
Таня лучезарно улыбнулась в ответ:
– Я к вам по поручению Марины Евгеньевны. Она просила меня кое-что уточнить. Для своей книги.
И хмурая дама мгновенно преобразилась:
– Да вы что?! От самой Холмогоровой? Неужели Марина Евгеньевна книгу пишет?! Как замечательно! Я уверена, ей есть что всем нам рассказать!
Таня оборвала поток ее красноречия:
– Мне нужна информация о вашей кастелянше.
– Как вы сказали?
– Кастелянша. Такая... очень полная женщина. Она еще все время пританцовывает... – объяснила Таня, чувствовуя себя, признаться, ужасно глупо.
Кадровичка глазами захлопала:
– А с какой стати она? Не понимаю.
Ох, только бы не взялась Холмогоровой звонить, не подумала бы уточнять, действительно ли та посылала в отдел кадров девицу с непонятными расспросами...
И Таня, сохраняя вид неприступного достоинства, произнесла:
– Ну, знаете ли... С какой стати – это только Марине Евгеньевне ведомо. А наше с вами дело – выполнять, что она просит.
Только бы не переборщить! Но, похоже, на кадровиков один строгий тон и действует. Потому что дама услужливо произнесла:
– Да-да, вы, безусловно, правы. Что конкретно вас интересует?
Таня решила не мелочиться:
– В первую очередь – ее личное дело. А дальше посмотрим.
И кадровичка покорно выложила на стол тощенькую серую папочку.
Таня нетерпеливо прочитала надпись на обложке: Сумарокова Инесса Константиновна. С именем – в точку. И год рождения – приблизительно соответствует. Только что дальше?
А кадровичка смотрела вопросительно.
– Вот что... – важно произнесла Татьяна. – Мне нужна ее биография. Имеется она в деле?
– Конечно, все, как положено, – нервно кивнула дама.
Таня распахнула дело, быстро отыскала нужную бумажку, пробежала глазами первые строчки: «Я, Сумарокова Инесса Константиновна, родилась в 1965 году в городе Новосибирске, где до семнадцати лет и проживала. В 1983 году поступила в Московский пищевой институт...»
А вот это – совсем не в кассу. Хотя не исключено, что кастелянша специально свою биографию подкорректировала. Если у нее, конечно, имелись основания так делать. Но в любом случае, делиться своей версией с Холмогоровой теперь придется. И к разговору нужно как можно лучше подготовиться.
Таня взмахнула листком с автобиографией кастелянши.
– Мне нужно снять с нее копию.
Только бы кадровичка не заортачилась: мол, не положено...
Но та лишь услужливо произнесла:
– Ксерокс – в кабинете директора. Я могу сходить.
Ага. И тут же начнет с секретаршей трепаться...
– Не надо, – отказалась Татьяна. – Я сама.
И, пока кадровичка не передумала, поспешила к выходу. У нее появилось сильное искушение не связываться ни с какими ксероксами, а просто прихватить автобиографию с собой. Но потом решила: слишком уж нагло, наверняка разговоры пойдут. И Холмогоровой на нее, уж точно, нажалуются.
Пришлось тащиться в кабинет директора. Только бы тот не сбежал, ведь времени – уже начало шестого, а народ тут, на юге, работой себя не утруждает.
Но повезло: кабинет оказался открытым. И никакая секретарша в предбаннике уже не дежурила. Да она и не нужна, с ксероксом Татьяна могла управиться сама. Она смело подошла к мощному, сто копий в минуту, аппарату. Нашла кнопку включения. Посмотрела, есть ли в лотке бумага.
Но едва вложила в него автобиографию кастелянши, как по коридору загрохотали шаги. Таня, повинуясь инстинкту, быстро отступила от ксерокса к окну, схоронилась за занавеской. И через секунду дверь в предбанник растворилась.
– Еще раз извини, Антон, – услышала Татьяна незнакомый мужской голос. – Я погорячился.
Ему ответил второй, молодой и развязный:
– Так ты себя в руках держи, Палыч!
А вот второй голос Таня прекрасно знала. Он, без сомнения, принадлежал Антону Шахову. Интересно... Тот ведь вроде в боулинг собирался, а вовсе не в «Юнону».
– Вот, за этот месяц, – тем временем произнес, по всей видимости, хозяин кабинета.
Садовникова услышала шорох. Похоже, он что-то Антону передал. Затем с надеждой спросил:
– Ну, мы договорились?
– Не знаю пока. Подумаю, – важно откликнулся Антон. – Все, Палыч, бывай.
И Таня услышала, как хлопнула дверь.
А второй голос – тот, который незнакомый, – вполголоса произнес:
– Чтоб ты сдох, говнюк!
Похоже, это он про Антона. Хм, очень любезно.
Шаги... Ой-ой, совсем рядом! А если мужчина решит подойти к окну?!
Но снова хлопнула дверь – директор прошел в кабинет.
Бежать, срочно бежать!
Только ведь в ксероксе все еще лежит биография кастелянши...
Таня быстро нажала на «старт». Аппарат противно загудел. Сейчас хозяин кабинета услышит и, конечно, заинтересуется, кто тут работает на его ксероксе...
Она выхватила из лотка копию. Вынула оригинал. И деловой походкой двинула прочь. Сиди, Палыч, или как там тебя, в своем кабинете!
И ей повезло – дверь в начальственные владения оставалась закрытой. Теперь добежать до отдела кадров, отдать автобиографию кастелянши и прочь, прочь...
Но едва Таня растворила дверь в коридор, как услышала:
– Ну, как? Понравилось тебе на пляже?
Она вскинула глаза.
Перед ней стоял Антон Шахов.
