Глава 8
Время не ждет

Но с ТИПА я на сегодня еще не покончила. Предстояло выяснить, что же все-таки сказал мне папа при первой встрече. Искать хроностранника — занятие не для слабонервных, но раз уж я оказалась возле кабинета Хроностражи спустя почти ровно три часа с момента нашего разговора, то начать поиски следовало именно отсюда.

Я постучала в дверь и, не услышав ответа, вошла. Пока я работала в ТИПА, до нас редко доходили новости от слегка эксцентричной элиты, путешествующей во времени: работая со временем, не тратишь его на треп — слишком уж оно дорого. Папа всегда утверждал, что время — самый дорогой товар из всех возможных и что за пустую трату времени сажать надо, а значит, смотреть «Фабрику звезд» или читать романы Дафны Фаркитт — прямое уголовное преступление.

Комната пустовала, и на первый взгляд могло показаться, будто там много лет никто не бывал. По крайней мере, так она выглядела в то мгновение, когда я заглянула внутрь. Через секунду маляры уже покрывали стены свежей краской, спустя миг они исчезли, затем в комнате стало вдруг не продохнуть от народу, потом она снова опустела. И так далее в том же духе: на моих глазах комната скачками переходила из одной фазы своей истории в другую, не задерживаясь в каждом конкретном состоянии дольше чем на секунду. Оперативники Хроностражи перемещались по комнате размытыми световыми пятнами, становясь видимыми только в момент перехода из прошлого в будущее и из будущего в прошлое. Для тренированного члена Хроностражи происходящее, возможно, имело бы больший смысл, но я хроностражем не являлась и потому ничего не понимала.

Но пока все вокруг ходило колесом, мелькало и размывалось в бесконечной круговерти, один предмет обстановки оставался неизменным: небольшой стол со старинным телефоном и трубкой на бронзовой подставке. Я вошла в комнату и сняла трубку.

— Алло!

— Здравствуйте, — включился автоответчик. — Вы позвонили в суиндонское отделение Хроностражи. Чтобы помочь в решении вашей проблемы, мы даем вам следующие контактные телефоны. Если вы жертва темпорального искривления, наберите единицу. Если вы хотите сообщить о временной аномалии, наберите двойку. Если вы чувствуете, что вовлечены в темпоральное преступление…

Мне продиктовали еще несколько телефонов, однако так и не научили, как связаться с папой. Но вот в конце долгого перечня прозвучал номер, по которому следовало договариваться о встрече с сотрудником. Я набрала его. В мгновение ока движение в комнате прекратилось и все встало на свои места, хотя мебель и техника принадлежали скорее шестидесятым годам. За столом сидел оперативник. Высокий и очень красивый мужчина в синей форме Хроностражи с капитанскими звездочками на погонах. Как он сам и предсказал, это был мой папа, на три часа позже и на три часа моложе. Сначала он меня не узнал.

— Привет, — сказал он. — Чем могу помочь?

— Это я, Четверг.

— Четверг? — отозвался он, округляя глаза и вставая. — Моя дочь Четверг?

Я кивнула, и папа подошел ближе.

— Господи! — воскликнул он, с интересом рассматривая меня. — Как я рад снова тебя видеть! Сколько же мы не виделись? Шесть столетий?

— Два года, — поправила я, не желая усложнять и без того запутанное дело упоминанием о нашем утреннем разговоре. — Но почему ты опять служишь в Хроностраже? Я думала, ты дезертировал.

— А! — Он поманил меня к себе и понизил голос: — Начальство сменилось, и мне обещали самым пристальным образом рассмотреть мои жалобы, если я вернусь и поработаю на них в Корпусе охраны истории. Пришлось пойти на понижение, и меня не восстановят, пока не разберутся с бумагами, но пока мне и так неплохо. Твой муж до сих пор устранен?

— Увы. А нельзя ли…

Он поморщился.

— Мне бы очень этого хотелось, Душистый Горошек, но на несколько десятилетий я связан по рукам и ногам. Как тебе кабинет?

Я окинула взглядом крохотную каморку в стиле шестидесятых.

— Маловат будет.

Папа, явно переполненный энтузиазмом, усмехнулся.

— О да, а нас тут около семисот. Но поскольку одновременно мы тут находиться не можем, то просто растягиваем использование комнаты во времени, как резинку. — Для наглядности он широко развел руки. — Мы называем это тайм-шером. — Он поскреб подбородок и огляделся по сторонам. — А что у нас нынче на дворе?

— Четырнадцатое июля тысяча девятьсот восемьдесят восьмого года.

— Какая удача! — воскликнул он и еще больше понизил голос: — Очень хорошо, что ты заглянула. Меня тут обвинили в войне тысяча восемьсот шестьдесят четвертого года между Данией и Германией.

— И что ты натворил?

— Да нет, это все тупица Бисмарк! Ладно, не бери в голову. Они перевели меня в другое подразделение Охраны истории, дабы предоставить мне второй шанс. Первое назначение состоялось в июле тысяча девятьсот восемьдесят восьмого, так что для меня возможность разведать местную обстановку — просто находка. Слышала о некоем Хоули Гане?

— Это канцлер Англии.

— Подходит. Святой Звлкикс завтра появится?

— Может быть.

— Отлично. Кто выиграл Суперкольцо?

— Игра состоится в субботу, — сказала я. — Финала еще не было.

— Это не совсем верно, Горошек мой Душистый. Все, что мы делаем, на самом деле давным-давно состоялось — даже наш разговор. Будущее уже здесь. Первопроходцы, вспахавшие первые борозды истории на девственном пространстве временного потока, умерли много эпох назад. А мы всего лишь стараемся поддерживать эти борозды в должном порядке. Что тебе известно о человеке по имени Уинстон Черчилль?

Я задумалась.

— Был такой английский государственный деятель, который серьезно подмочил свою репутацию во время Первой мировой войны, а затем его насмерть сбил кеб в тридцать втором году.

— Значит, незначительная персона?

— В общем, да. А что?

— Да так. Просто есть у меня одна забавная теория. Как бы то ни было, все уже состоялось, иначе бы не возникало необходимости в людях вроде меня. Но дела пошли вкривь и вкось. При нормальном положении вещей время снует взад-вперед от самого начала до самого конца, переплетая нити истории, будто челнок на ткацком станке. Если на его пути возникает препятствие, время способно чуть отклониться без особых последствий. Но если препятствие достаточно велико — а Ган фигура не мелкая, уж поверь мне, — история может уйти в сторону. И тут мы не станем сидеть сложа руки. Меня перевели в подразделение по отмене армагеддона, поскольку в вашу сторону движется апокалиптическое бедствие третьей степени с угрозой полного уничтожения жизни на планете.

Повисла пауза.

— Мама знает, насколько коротко ты подстриглась?

— Это случится?

— Что, стрижка?

— Нет, конец света.

— Вовсе нет. Индекс вероятности у этого армагеддона всего двадцать один процент, то есть «навряд ли».

— Значит, не как у той истории с глазурью «Мечта», — заметила я.

— А что это за история?

— Да так, ничего особенного.

— Ладно. Ну, поскольку я как бы на испытательном сроке, для начала мне поручили несколько мелких дел.

— Я по-прежнему не понимаю.

— Да все просто, — начал папа. — Через два дня после Суперкольца президент Формби умрет естественной смертью. На следующий день Хоули Ган провозгласит себя диктатором Англии. Еще через две недели, осуществив традиционный запрет на прессу и скорую расправу с бывшими союзниками, Ган объявит войну Уэльсу. Через два дня после затяжного танкового сражения в уэльских болотах Объединенные Кланы Шотландии проведут атаку близ Берика-на-Твиде. В приступе злобы Ган подвергнет Глазго ковровой бомбардировке, и тогда на стороне Шотландии выступит Шведская империя. Россия, после того как ее база на Фетларе подвергнется разграблению, примет сторону Гана, и война перекинется на континент. Вскоре она перерастет в апокалиптическое столкновение между американской и африканской сверхдержавами. Менее чем через три месяца вся земля превратится в дымящийся радиоактивный пепел. Конечно, — добавил папа, — это самый худший сценарий. Вероятно, до такого не дойдет, а если мы с тобой как следует поработаем, то и вовсе ничего не случится.

— А нельзя просто убить Гана?

— Это все не так легко. Время — связующее вещество пространства, Душистый Горошек, а нам надо его разъединить. Историческая линия на удивление крепко держится за деспотов. Как ты думаешь, почему диктаторы вроде Пол Пота, Бокассы и Иди Амина жили так долго, а Моцарт, Джим Хенсон и мать Тереза умерли сравнительно молодыми?

— Вряд ли мать Терезу можно назвать молодой.

— А как же! Она должна была прожить сто двадцать восемь лет!

Воцарилось молчание.

— Ладно, пап. У нас есть план?

— Да. План чрезвычайно сложный и невероятно простой. Чтобы не дать Гану захватить власть, надо нанести серьезный урон его спонсору, корпорации «Голиаф». Без них он ничто. А для этого придется обеспечить… победу Суиндона в Суперкольце.

— И каким же образом?

— Тут дело в причинности. Маленькие события имеют огромные последствия. Сама увидишь.

— Нет, как я заставлю Суиндон выиграть? Кроме Хлоппока, Буженэна и, с некоторой натяжкой, Жвала, игроки, мягко говоря, полный отстой. Особенно если сравнивать их с противником по Суперкольцу, «Редингскими громилами».

— Уверен, ты что-нибудь придумаешь. Но присматривай за Хлоппоком: его постараются убрать первым. Тебе придется справляться своими силами, Душистый Горошек. У меня слишком много других забот. Похоже, Нельсона в самом начале Трафальгарского сражения убивают вовсе не французские ревизионисты. Я тут перемолвился словечком с одним знакомым из Хроножандармерии, так они вообще не представляют, чтобы ревизионисты пошли на такое. Модели развития временного потока, где Наполеон фигурирует в качестве императора всей Европы, французов совершенно не радуют. С учетом долгосрочной перспективы история, как она есть, устраивает их куда больше.

— Но кто тогда убивает Нельсона?

— Да сам Нельсон! Не спрашивай почему. Кстати, зачем я тебе понадобился?

Формулировку пришлось тщательно обдумать.

— На самом деле просто так. Мы виделись с тобой три часа назад, и ты сказал, что мы уже разговаривали. Вот я и заявилась сюда, чтобы разыскать тебя и спросить, кто пытался убрать меня нынче утром. Ты не смог бы ответить на этот вопрос, если бы мы не встретились поутру, а встретились мы только потому, что я сейчас говорю тебе, что меня могут убить…

Папа рассмеялся.

— Горошек мой Душистый, у меня в голове словно лотерейный барабан. Порой вообще непонятно, теперь я или тогда. Но этого убийцу я проверю, просто на всякий случай.

— Да, — ответила я, окончательно сбитая с толку. — Думаю, проверить стоит.