В то же самое время. Макс
Он едва успел на последний поезд метро.
Ноги от усталости подгибались, словно у алкаша, а теннисная сумка оттягивала плечо так, будто в ней не пара ракеток и спортивная форма, а как минимум с полсотни пустых бутылок.
Но на душе была такая легкость, что хоть сейчас взлетай на Эверест.
Мерзлов! Сам Мерзлов захотел стать его личным тренером! Тот самый Мерзлов, который тренирует второй состав нашей сборной и всегда присутствует среди команды на Кубках Федерации и Дэвиса! Мерзлов, у которого собственная методика – настолько уникальная, что он даже книгу о ней отказывается писать, не хочет, чтоб его секреты попали в чужие руки!
А уж чего стоила рожа Михалыча, когда тот услышал, о чем Мерзлов говорил с его бывшим – теперь бывшим – учеником!
– Станислав Андреевич, я был бы очень счастлив тренироваться под вашим руководством, но у вас ведь наверняка очень высокие гонорары. Вряд ли я смогу…
– Это уж точно: не сможешь, – весело усмехнулся Мерзлов. – Час моего времени – триста долларов.
– Ох, ни фига себе! – не удержался Макс.
– Но тебя эти расценки не касаются. Считай, что это моя инвестиция. Потом рассчитаешься. Процентами от будущих побед.
– Я пока только пять тысяч заработал. За всю карьеру, – честно признался Макс.
– Уж поверь мне, Шадурин: у тебя все еще впереди, – серьезно ответил Мерзлов.
И Макс едва удержался, чтоб не подпрыгнуть под самый потолок – ну и пусть здесь, в Академии тенниса, он под шесть метров. У него сейчас столько сил, что он и выше бы допрыгнул.
– Ладно, время позднее, – взглянул на часы Мерзлов. – Ты ведь пока без машины? Беги, а то метро закроется…
– А как мы… – испугался Макс. Вдруг великий тренер только похвалил его, а теперь в кусты?!
– Завтра в десять утра жду тебя здесь, – успокоил его Мерзлов. – Составим план тренировок. И со спонсорами познакомлю. – Он кивнул на своих доселе молчавших спутников.
Вот это фарт! Все, все сразу!
…А Михалыч – некогда грозный Михалыч! – увидел краем глаза Макс, бочком, будто побитая собака, плетется к выходу с корта. Будет теперь знать, как бросаться перспективными учениками! И орать на них матом! Можно еще нагнать и спросить его, так небрежненько: «Что, получил?!»
– Ну я пойду? – робко спросил Макс у Мерзлова.
– Да, да, до завтра. – Великий человек уже потянулся в карман за телефоном, но вдруг остановился, вернул аппарат на место. – Хотя подожди. Скажи, как ты считаешь, что в теннисе самое главное?
И хрен поймешь, как отвечать. Нет хуже, когда взрослые философские разговоры заводят.
Но Мерзлов ответа, кажется, и не ждал. Сказал сам:
– Да что я спрашиваю? И так видно: ты все силы в подачу вложил. Все вы, молодые, такие. Как вы там говорите? Главное – со всей дури залупить?
– Зато можно одним ударом очко выиграть! – осмелился возразить Макс.
– А скорее – попасть точнехонько в аут, – пожал плечами тренер. – Сильная подача – коварная штука. Она априори каждый раз проходить не может.
Что это еще за «априори»? Надо будет потом у Машки спросить…
– Так что ж? Играть, как Ленка Дементьева? Вообще без подачи? – ощерился Макс.
– Да нет, конечно. Только думать, что тебя она в чемпионы выведет, тоже дурь. Что, тот же Руседски – такая уж знаменитость? Или кто там еще, с сильной подачей? Иванишевич? Или Хрбаты?
– Роддик в десятке лучших, – напомнил Макс.
– А самый лучший, Федерер, подает как раз довольно заурядно, – парировал Мерзлов. – Ладно, иди. – Он ободряюще потрепал молодого человека по плечу. – Мы из тебя и так чемпиона сделаем. И без пушечной подачи.
И Макс, безумно счастливый, покинул Академию тенниса. Чтобы завтра в десять утра вернуться в нее, но не в статусе скромного арендатора кортов, а учеником самого Мерзлова.
…Время действительно оказалось позднее, но ехать домой ему совсем не хотелось. Сейчас бы с кем-то поболтать! Поделиться своим триумфом, но не с друзьями-завистниками, а с тем, кто тебя любит и искренне радуется твоим успехам. С семьей.
Но только где эту семью взять, когда время близится к часу ночи? Маман уже давно спит, папа в очередной экспедиции, Машка до сих пор не вернулась из Абрикосовки…
Вот дед, будь он в Москве, точно за него бы порадовался. Но старик далеко, сидит сычом на своей вилле. А бабуля, хотя и живет в Подмосковье, но ей на теннис плевать. А больше в их семье и нет никого. Ни дядюшек, ни теть. Поневоле позавидуешь каким-нибудь сицилийским кланам, где столько родственников, что всегда найдешь того, кто тебе посочувствует!
Только и остается: навострить лыжи к Аське. Она говорила, что поздно ложится. Там, правда, сейчас этот ее хрыч, Мишка… А что, давно пора поговорить и с Мишкой. Дать этому дундуку понять, что с такой обалденной женщиной, как его сестра, и обращаться нужно соответственно. А то вон Аська, бедная, совсем иссохла.
…Макс очень обрадовался, что цветочная палатка у метро, несмотря на поздний час, еще работала. Денег, правда, ему хватило только на три несколько подержанных тюльпана, но тоже кое-что. Особенно если человеку уже почти год цветов не дарили.
И в начале второго ночи он звонил в квартиру сестры. Эх, Мишка наверняка сейчас разгундится, что его перед рабочим днем разбудили.
…Дверь распахнулась мгновенно.
На пороге стояла Ася. Выглядела она необычно – полупрозрачный шелковый халат, крашеные алым ногти, яркая косметика… И – слезы в глазах.
– Аська!.. Что с тобой? На вот, держи! – Макс протянул ей свои тюльпаны.
– Спасибо. – Она взяла цветы механически, будто деревянная кукла.
– Да почему ты такая? Что случилось-то? – встревоженно спросил Макс.
– Мишка… ушел, – выдохнула она. Закрыла лицо руками и сквозь рыдания добавила: – Навсегда…