ЛИЗА. ВТОРОЙ РАЗ УТРО
Лиза проснулась далеко за полдень. Выпила кофе, приняла ванну, нагладила кофточку, потом еще раз выпила кофе…
Художник не звонил.
Она достала из шкафа юбку, в которой собиралась идти в «Балчуг». Нужно посмотреть, не пристала ли к ней кошачья шерсть (Лиза давно подметила: чем дороже вещь – тем легче к ней липнут Пиратовы волосенки).
Юбка оказалась в идеальном состоянии.
Тогда Лиза проверила, есть ли в загашнике новые колготки и не сточились ли набойки на «представительских» туфлях. Все в порядке: колготки есть, обувка – цела и сверкает глянцем. А Женька так и не звонит. Хотя времени уже три часа дня.
Даже бабушка – она все понимала без слов – и то начала хмуриться. Временами выжидательно поглядывала на телефон. Но аппарат молчал.
Лиза украдкой – чтобы не потерять лица перед бабулей – проверила, есть ли гудок (может, обрыв на линии?).
Телефон работал. Мобильник – тоже. А на часах уже половина четвертого.
«Женя, наверное, устал, – утешала себя Лиза. И оправдывала его: – У него-то вчерашний день был тяжелее, чем у меня. Я только работала, а он встал в несусветную рань, летел, дрался… Наверное, он отсыпается. Хотя мог бы, конечно, и позвонить, узнать, как я себя чувствую после вчерашних злоключений… Ну, значит, не догадался. Стало быть, вечером, как вернусь от Макеева, я ему сама позвоню».
И тут Лиза вспомнила: да ведь у нее даже нет его московского телефона! Ну да, он ей его и не давал! Это она ему сунула визитку со всеми координатами, а Женя оставил только свой номер в Бадене и электронный адрес. Но в Бадене сейчас его точно нет. А писать электронное письмо как-то совсем глупо.
Настроение, еще час назад скакавшее вокруг летних двадцати градусов, сразу скатилось до нуля. А времени – уже четыре, надо срочно подкрашиваться, мчаться в дурацкий «Балчуг», выслушивать магнатские претензии (Лиза почему-то не сомневалась, что разговор с Макеевым гладко не пройдет – богатые уж такие люди, что постоянно пытаются наехать).
Она быстро впрыгнула в отутюженную юбку и красивые туфли, посмотрелась в зеркало… но даже зрелище собственной фигуры в элегантном, с иголочки, наряде удовольствия не доставило.
– Не звонишь – и черт с тобой! – пробурчала Лиза, выходя из квартиры.
Уже когда подъехал лифт, ей показалась, что за дверью разрывается телефон. Как дурочка, метнулась к квартире, прислушалась, убедилась,
что аппарат трезвонит не у них, а у соседей… и расстроилась окончательно.
Послать, что ли, этого Макеева к черту? Вернуться домой, завалиться в постель и вволю наплакаться?
«Нет уж. Сроду я не рыдала из-за мужиков – и сейчас не буду».
Лиза пешком спустилась на первый этаж, отомкнула почтовый ящик: надо взять «Молодежные вести», почитать по дороге. Однако вместе с газетой обнаружился большущий конверт. Адресован Елизавете Кузьминой, а внутри, чувствуется на ощупь, – лист плотной бумаги. Уже предчувствуя что-то хорошее, Лиза нетерпеливо распечатала пакет, вытащила ватманский лист одиннадцатого формата.
В полутьме подъезда на нее смотрела она сама. На листе был ее портрет – написанный легкими движениями карандаша, словно бы второпях… Но она была очень похожа – строгая и красивая. И… Она очень понравилась себе. Никто и никогда еще не писал ее портретов, даже арбатские художники-халтурщики, и увидеть собственное изображение было очень приятно, и выглядела она такой, какой представляла себя в лучшие свои минуты – счастливой и победительной. «Женечка… – тепло подумала она. – Ах ты, Женька…» И вправду: в правом углу отчетливо читалась небрежно-размашистая подпись: «Евг. Боголюбов».
Значит, он даже не ложился. Он все утро рисовал ее. Рисовал по памяти – а потом вызвал курьера экспресс-почты, чтобы ей доставили его произведение. Или он сам приехал, бросил конверт в ящик – и сейчас она выйдет из подъезда, а он – там?
Но нет, когда Лиза вышла из полутемного парадного в яркий весенний день, Женьки на улице не оказалось. И она, слегка разочарованная, снова, теперь при свете дня, вгляделась в свой портрет. Какой он, Женя, все-таки талантливый! И милый! Но что означает это рисованное послание? О чем говорит?
Тут она догадалась перевернуть лист и увидела огромную, каллиграфически выведенную фразу: «ЛИЗА, ПОЕХАЛИ СО МНОЙ В ВЕНУ!»
