Глава 10
Кладезь Погибших Сюжетов

Вернувшись в офис беллетриции в Норленд-парке, я отпустила Четверг-5 на час пообедать и смогла наконец заняться делами. Я подняла все записи о потенциальном появлении транслитеральных зондов и обнаружила, что располагаю единственным вещественным доказательством — во всех остальных случаях речь шла только о визуальном наблюдении. Похоже, голиафовский зонд, появившись, исчезал меньше чем через минуту. Длившееся семь лет явление достигло пика восемь месяцев назад и теперь вроде бы сходило на нет. Не забывайте, это основывалось всего лишь на тридцати шести свидетельствах очевидцев, поэтому не могло считаться убедительным.

Я донесла эту информацию до Брэдшоу, который внимательно выслушал мой отчет и то, что я знала о «Голиафе», а знала я много и ничего хорошего. Он мрачно кивал, пока я говорила, а когда закончила, помолчал и заметил:

— «Голиаф» — организация потусторонняя и, следовательно, однозначно не в нашей юрисдикции. Мне страшно не хочется сообщать об этом Жлобсворту, потому что он запустит какую-нибудь очередную дурацкую «инициативу», на которую у нас просто средств не хватит. Имеются ли данные, что эти зонды делают что-либо, помимо наблюдения? Одно дело — забросить в литературу металлический шар, и совсем другое — переместить человека между двумя мирами.

— Ничего, — ответила я, — но таково должно быть их намерение, даже если пока у них и не получилось.

— Думаете, получится?

— У моего дяди получилось. А если он смог, значит, это возможно в принципе.

Брэдшоу задумался.

— Придержим это пока у себя. При нынешнем стремительном падении рейтингов чтения мне не хочется без нужды вгонять Совет жанров в панику, рискуя спровоцировать их на какую-нибудь безумную рефлекторную реакцию. Есть надежда разузнать что-нибудь в реальном мире?

— Я могу попытаться, — ответила я задумчиво, — но не обольщайтесь: «Голиаф» меня не жалует.

— Напротив, — сказал Брэдшоу, возвращая мне зонд, — уверен, они будут чрезвычайно рады познакомиться с человеком, способным перемещаться в литературу. Можешь сегодня после обеда проверить, как идет переоборудование Джейн Остин? Изамбарду не терпится нам что-то показать.

Я пообещала отправиться туда прямо сейчас, и он поблагодарил меня, пожелал удачи и отпустил. До возвращения Четверг-5 у меня еще оставалось несколько минут, поэтому я проверила картотеку на предмет сверхчитателей, информации о которых оказалось до обидного мало. Большинство легенд о сверхчитателях уходили корнями в Текстовое море, возникая, как правило, среди словоловов, сходивших на берег между рейсами каракулеров. Дело осложнялось тем, что одно сверхпрочтение теоретически равно большому количеству одновременных прочтений, так что установить, подвергалась ему книга или нет, можно только в результате проверки ее журнала техобслуживания.

Четверг-5 вернулась минута в минуту, проведя обеденный час в грязевой ванне, и ей не терпелось поведать мне подробности, причем пространно. При этом она выглядела куда более отдохнувшей, нежели я, а стало быть, что-то в этом есть. Мы вышли наружу и после пятиминутной перебранки с диспетчерской трансжанрового такси вчитали себя в Великую библиотеку, там сели в лифт и молча спустились на нижние уровни, так давно известные в народе как Кладезь Погибших Сюжетов, что никто уже не помнил их настоящего названия, если таковое когда-либо имелось. Именно здесь и сооружались в действительности книги. «Заложение корешка» было первой ступенью процесса, а после этого множество сменяющих друг друга рабочих бригад без устали трудились над романом, встраивая фабулу и подтекст в ткань сюжета. Осторожно устанавливали фоны и атмосферу, прежде чем герои, только-только отработавшие диалоги в присутствии квалифицированного воображателя, положат книгу на записывающее устройство вымыслопередатчика, приготовив ее к прочтению По Ту Сторону. Это было медленно, трудоемко и дорого. Любой ведущий книгоинженер, способный выстроить сложный роман в минимальные сроки и с минимальным же бюджетом, был нарасхват.

— Я все думала, — заговорила Четверг-5, пока лифт несся вниз, — как стать более инициативной. Тот тигр съел бы меня, и это, должна признаться, седьмой случай, когда вы спасаете мою шкуру за последние полтора дня.

— Восьмой, — поправила я. — Забыла, как на тебя напал прилагофаг?

— Ах да. Он ведь на самом деле не воспринял мое предложение создать дискуссионную группу для переоценки пассивной роли граммазитов в Книгомирье?

— Нет, он хотел всего лишь повыдрать прилагательные из твоего еще дышащего тела.

— Вот я и хочу сказать, что, по-моему, мне надо стать более агрессивной.

— Достойный план, — одобрила я. — Когда ситуация позволит, посмотрим, как ты справишься.

Лифт остановился, и мы вышли. Здесь, в Кладезе, проходы больше походили на узкие улочки елизаветинских времен, чем на коридоры. Именно здесь поставщики книгостроительных материалов выставляли свои товары во множестве специализированных лавочек, подходящих для любого жанра, стиля или фона. Коридоры полнились торопливой деятельностью ремесленников, снующих взад-вперед в процессе занятия доходным делом книгостроительства. Сюжетные конструкторы, предысторики, латальщики, подмастерья и генераты деловито спешили во всех направлениях, а миниатюрные, но крепкие стенографические лошадки медленно влекли посередине улиц телеги, нагруженные готовыми блоками протокниг.

В основном это был утиль. На самом нижнем уровне помещалось Текстовое море, и именно на его берегах рабочие бригады демонтировали пущенные на слом книги при помощи инструмента не более сложного, чем молотки, цепи и мускульная сила. Куски отработанного сюжета затем разбирали на части пильщики, снимавшие и упаковывавшие любые пригодные к утилизации детали для последующей перепродажи. Любая мысль, фон или персонаж, слишком поврежденный или слишком скучный для повторного использования, подвергались бесцеремонному утоплению в Текстовом море, где связи внутри предложений ослабевали, пока те не распадались на отдельные слова, а затем и они рассыпались на буквы и знаки препинания, и только синеватая дымка смысла висела какое-то время возле берега, прежде чем испариться.

— Что мы идем смотреть? — спросила Четверг-5, пока мы пробирались сквозь густую толпу.

— Брэдшоу просил меня взглянуть на ремонт Джейн Остин. Ведущий инженер — Изамбард Кингдом Бунюэль, изысканнейший и сюрреалистичнейший литконструктор в Кладезе. Когда он строил «Войну и мир», никто и помыслить не мог, что объект такого масштаба и величия вообще может быть построен, не то что приведен в действие. Книга была такая большая, что для нее пришлось выстроить целый отдельный уровень. Даже теперь ее обслуживает постоянная команда из двадцати человек.

Четверг-5 с любопытством озиралась. Мимо шла кучка клепальщиков, они громко смеялись и обсуждали корешок, над которым работали.

— Значит, когда книга собрана, она переезжает в Великую библиотеку? — спросила она.

— Если бы, — вздохнула я. — Когда сборка закончена и искра зажжена, книга проходит жесткие двенадцатиэтапные испытания на безопасность и согласованность сюжета, прежде чем быть внимательно и придирчиво прочитанной на специальном стенде. После этого книгу передают на контрольное прочтение в инспекцию Совета жанров и только потом допускают — или не допускают — к публикации.

Мы шли и шли, и вскоре вдалеке замаячили корпуса Станции книжного техобслуживания, вздымающиеся над низкими крышами улицы, словно авиационные ангары, так хорошо знакомые по дому. Здесь всегда было не протолкнуться: книгоремонтные мастерские работали круглосуточно семь дней в неделю. Еще пять минут ходьбы — и улица резко раздалась вширь, чтобы вместить громадный комплекс СКТО.