© Оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2015

Обожаю дни своего рождения. Обожаю месяц, в который родилась, – май. Он юн и великолепен, полон сил и обещаний счастья. Мне жаль людей, живущих в теплых странах: им не дана радость прихода весны, – ведь она едва отличается от зимы.

Некоторые говорят, что день рождения, как и Новый год, пустая формальность, которую мы сами наполняем смыслом. Так что с того! Хочешь, чтобы у тебя был праздник? Создай его. Никто не сделает это лучше, чем ты сам.

Лично я праздновала свой день рождения дважды: сначала с родителями дома, потом с друзьями (с тех пор, как они у меня появились) в каком-нибудь веселом месте. А с прошлого года я его праздную трижды. Третий – наедине с Сережей.

Сегодня мне двадцать пять. Мне нравится это число. Оно молодое, веселое, как май, но и как будто уже зрелое. Я нарочно так говорю: как будто, – потому что подозреваю: через пять лет буду чувствовать себя еще более умной и зрелой, а уж в сорок – представляете? А в семьдесят? Я стану такой мудрой, что страшно подумать!

Сережа попросил, чтобы сегодня я собрала всех у нас дома. Чтоб были и родители, и друзья. Он хочет получше со всеми познакомиться, сказал. Но я, честно говоря, подозреваю, что он собирается сделать мне предложение. Красиво и торжественно. Он тоже умеет устраивать праздники, мой Сережа, – себе и другим.

А пока у меня на голове тюрбан из полотенца – я только что вышла из душа и теперь навожу красоту перед зеркалом. Сегодня один из лучших дней моей жизни: мне двадцать пять и я счастлива.

…Нет, неправда. Я обманываю себя. День-то, конечно, один из лучших, но есть в моей жизни кое-что… Тайна, которая лишает радости, портит праздник. И с каждым годом, с каждым маем она мучает меня все больше…

Потому что это случилось тоже в день моего рождения, только семь лет назад.

– …За твое восемнадцатилетие, Анечка! – мама подняла бокал с шампанским. – Дорогая моя девочка, будь всегда такой здоровой и красивой, как сегодня! И чтобы больше никогда, никогда не случилось с тобой… – голос мамы дрогнул.

Вот и слезы полились.

– Я знаю, что ты хочешь сказать, мамочка, – я обняла ее, – давай просто за это чокнемся.

Мама хотела сказать: «Чтобы никогда больше не вернулась к тебе болезнь». И для такого пожелания имелась веская причина: ведь до одиннадцати с половиной лет я прожила с парализованными ногами. Кровать да инвалидное кресло были единственными территориями моего обитания. Двор, школа, улицы и парки, кафе и театры, магазины и многое другое, куда ежедневно и без всяких затруднений ходили нормальные люди, – все это было не для меня. Воздухом я дышала на балконе – вывозить кресло-каталку из подъезда сущее мучение, и родители редко баловали меня настоящими прогулками. Я разнообразила, в отсутствие жизни физической, жизнь духовную: книги, музыка, кино. Компьютер, Интернет. Друзей у меня не было – я училась дома. Социальные сети тогда еще не захватили Интернет, хотя существовали какие-то форумы… Однако на них я тоже не общалась – с кем? Девчонки болтают там обо всем том, что мне недоступно.

И вдруг случилось чудо. Меня согласились положить в новую частную клинику, где работали израильские хирурги по новейшим методикам. Все отказывались от меня до сих пор – а тут такой подарок! В этой клинике не только нашли причину паралича, но и сумели меня от него избавить! Я до сих пор с изумлением вспоминаю об этом. Настоящее чудо!

– Кстати, мам, пап, а как так вышло, что израильская клиника согласилась меня лечить? Она ведь частная, да? Значит, дорогая…

Маленькая, я не задумывалась об этом. Но восемнадцать лет – возраст серьезный, и я задумалась прямо за праздничным столом, с недопитым бокалом шампанского в руке.

– Денег ведь у нас никогда больших не было. Вы приняли иудейскую веру, и я попала по какой-то программе… не знаю, благотворительной? Или вы влезли в долги? Или, не знаю, грабанули банк? – засмеялась я.

Родители молча переглянулись. Лица их стали серьезными.

– Это что, секрет? – не выдержала я.

– Н-нет… Просто…

– Да что же?!

– Все так странно, Анечка… Мы получили деньги от кого-то… Нашли в почтовом ящике тридцать тысяч долларов в конверте. В нем была записка: «На лечение Ани». И указан адрес этой клиники. Но ни подписи, ни телефона или адреса нашего благодетеля.

– Ничего себе!!!

– Мы тогда тебе не сказали, потому что ты была маленькая, в деньгах ничего не понимала. И потом, боялись, если честно. Мало ли откуда эти деньги. Вдруг какие-нибудь левые…

– Левые деньги отмывают официально, – сказала я веско, со всем апломбом своего юного всезнайства. – Вкладывают в благотворительный фонд или в какую-то коммерцию, но так, чтобы видно было. Потому что эти деньги должны стать чистенькими и уже вполне законно лечь на счета, на «правые», и крутиться дальше. И потом, тридцать тысяч – это много для нас. А для «левых» это не сумма!

«Всезнайство» мое и в самом деле было нетипичным для подростка: сказались годы, проведенные за чтением книг и статей. Даже после того, как я начала ходить и учиться в обычной школе, свободное время отдавала самообразованию. Наверное, я по природе любознательна. Мне хочется больше знать о мире: только так можно почувствовать, какой он огромный. Есть мир обычный, в котором мы живем; есть тот, что виден лишь в телескоп или, наоборот, в микроскоп. Когда ощущаешь, как расширяются в твоем сознании границы мира, то будто и твоя душа становится больше, и дышишь глубже… Я интересовалась всем подряд: открытиями в астрономии, физике, медицине, компьютерными технологиями, статьями по экономике и политологии и еще уймой всяких увлекательных вещей. Читала я так много, что знания сами по себе осели в мозгу.

– Возможно, – неуверенно согласился папа. – Хотя по тем временам это была очень большая сумма, у нас даже от нее немного осталось после твоей операции… Но теперь это не имеет значения. Деньги предназначались для твоего лечения, и мы тебя вылечили.

– Только до сих пор не знаем, кому спасибо сказать! – мама снова разрыдалась.

А меня вдруг словно электрическим разрядом пробило: Фея!

– Знаете, родители, а у меня ведь тоже был от вас секрет… И почему-то мне кажется, что оба секрета связаны. Когда мне было одиннадцать лет, ко мне прилетела Фея…

…Апрель перетекал в май, вокруг разгоралась весна. Желтые звездочки одуванчиков усеяли зазеленевшие газоны. Я всего лишь один раз в жизни держала в руках их нежные, шелковистые венчики – папа мне нарвал. Помню, испачкала нос в желтой пыльце, а потом мы смеялись с родителями, когда они дали мне зеркальце.

Я сидела на балконе – «гуляла». То есть жадно втягивала ноздрями терпкие ароматы оттаявшей земли, пробившейся травы, набухших почек… И подставляла лицо уже жаркому солнцу, стараясь не смотреть во двор на весело бегающих и кричащих детей – детей, у которых имелись ноги. Конечно, я завидовала и расстраивалась. Иной раз плакала. Хотя уже тогда понимала: не поможешь горю слезами. Надо учиться жить с этим. Вернее, без этого. Без того, что есть у всех. Без ног.

Некоторые дети знали, что я, инвалид, сижу на балконе и смотрю на них с завистью, и нарочно дразнили меня. Один мальчишка откровенно кривлялся под моим балконом, корча рожи. Остальные, наоборот, делали вид, что о моем существовании не подозревают, но играть они приходили именно под мой балкон, будто во дворе не было другого места. Они хотели, чтобы я видела их, завидовала и плакала. Они хотели, чтобы мне было больно… Им от этого становилось радостнее бегать, видимо. На здоровых ногах.

Я не заметила, каким образом на перилах балкона оказалась премилая куколка. Увидев ее, я оторопела. Она сидела на перилах – как сидят люди, согнув ноги. У нее были фиолетовые волосы, покрытые легкой сеточкой с блестками, и нарядное платье, белое с сиреневым узором на подоле, тоже с блестками. Размером она была немного больше Барби, только на спине – крылышки.

Сначала мне стало не по себе, даже страшно – в сказки я уже почти не верила, и появление этой куклы у меня на балконе восприняла подсознательно не как чудо, а с опаской, как чужое вторжение. Но куколка сидела мирно, улыбалась. Личико у нее было красивое и приветливое.

– Ты кто? – спросила я шепотом.

– Фея, – ответила она мне тоже шепотом.

Я не ожидала от куклы ответа и отпрянула.

– Не бойся, – шепнула она. – Я просто в гости. Ты не против?

Голос у нее был какой-то… Мультяшный, что ли. Одновременно детский и хрипловатый, и еще будто она улыбалась, говоря со мной, хотя рот ее не двигался. Да и как он мог двигаться у куклы? Чего-чего, а уж кукол у меня имелось в изобилии… вместо подружек. И не было еще такого, чтобы кукла со мной говорила. Обычно за нее говорила я, изображая диалог.

Тем не менее тогда я не очень удивилась. Дети, как я понимаю теперь, живут в мире, где сказка существует в симбиозе с действительностью. Они уже знают, что сказки – вымысел, но все равно немножко в них верят.

Я покачала головой – мол, не против.

– А ты правда фея?

– Разве я не похожа?

– Я не знаю, как выглядят феи. В разных книжках их рисуют по-разному. Но мне кажется, у тебя должен быть остроконечный колпак. Со звездочкой на конце.

– Ты же сама сказала, что феи везде разные. Я фея без колпака, – она тихо засмеялась. – Зато у меня маленькие звездочки на вуали, видишь?

– А можно мне тебя взять в руки? Чтобы получше рассмотреть?

– Нет, в руки – нельзя. Давай я сяду к тебе на колени, а ты просто приблизь глаза.

Фея вспорхнула и перелетела с перил на мои неподвижные колени, а я наклонилась к ней. У нее действительно были крошечные звездочки на сеточке, которую она называла вуалью.

– А как тебя зовут?

– Фея, так и зовут.

– А меня – Аня.

– Я знаю. Ведь я Фея.

– А волшебная палочка у тебя есть?

– Нет… – грустно сказала Фея.

– Жалко, – вздохнула я. – Если б была, ты смогла бы вылечить мои ноги.

– Может, мне удастся ее вернуть. И тогда я помогу тебе.

– А как? – у меня загорелись глаза. – Кто у тебя ее отобрал? Расскажи!

– Это длинная история, Аня…

– Все равно расскажи! Мне ведь торопиться некуда…

– Хорошо. Но не за один день. Я буду навещать тебя и понемножку рассказывать… Только с одним условием: родителям ни слова!

Я не удивилась: ведь Карлсон, который живет на крыше, тоже просил Малыша не говорить родителям. Они, видимо, все так делают.

Рассказы Феи оказались невероятно увлекательны и немного печальны. Она открыла мне мир Сиреневой долины – так называла его Фея, – который был похож на людской. Там тоже ссорились, мирились, дружили и предавали, влюблялись и расставались… Там волшебную палочку выдавали в награду за добрые дела – а за проступки отнимали. Ничего не разрешалось сделать для себя с ее помощью, даже мороженое получить. Она предназначалась для серьезных вещей, и пользоваться ею ради собственной выгоды строжайше запрещалось! За всем следил главный Маг, и был он очень строг…

Надо же, а я мечтала (как, наверное, все дети) заполучить ее как-нибудь, взмахнуть и попросить для «собственной выгоды»… Не мороженое, конечно, а чтобы ноги начали ходить.

Мир, который разворачивался передо мной в рассказах Феи, оказался ничуть не проще и не радужнее мира людей. Несмотря на то что у нее имелись не только ножки, но еще два крылышка и моторчик, который тихо жужжал, когда она летала, – она была тоже несчастна. Она рассказала мне историю, как коварная подружка выкрала у нее волшебную палочку и попросила себе много вкусных вещей и нарядных платьев, – а потом все свалила на мою Фею. Ее лишили палочки и наказали. Поэтому Фея не может мне пока помочь с ногами…

Это стало для меня потрясением. И, пожалуй (несмотря на долю разочарования), со знаком плюс: я стала чувствовать себя не такой уж обделенной, как раньше. Возможность ходить (и даже летать), поняла я, еще не гарантирует счастья. Иной раз, слушая рассказы о Сиреневой долине, я жалела свою маленькую подружку-фею больше, чем себя. И постепенно моя печаль, мое одиночество будто уменьшились в размерах, перестали быть исключительными…

На день рождения она подарила мне крохотный флакон из цветного стекла, невероятно красивый, с цветочным нектаром из Сиреневой долины. А я на ее день рождения, в июне, сшила остроконечный колпак из плотной бумаги, покрасила его серебряной краской, прикрепила крохотную звездочку к концу, а снизу продела тонкую резинку, чтобы колпак держался на головке Феи. Ох, как она была рада! Она даже полетала немножко вокруг меня, расправив крылышки и жужжа моторчиком, а потом попросила зеркальце и долго любовалась собой, поворачивая головку вправо-влево…

Иногда Фея расспрашивала меня про болезнь. Я ей рассказывала все – у меня не было секретов от моей волшебной подружки. А однажды она попросила меня дать ей рентгеновский снимок моих ног. В Сиреневой долине есть свой врач-эльф, сказала Фея. Он посмотрит на снимок и что-нибудь дельное посоветует, потому что он очень-очень хороший врач!

Я проделала в снимке дырочку и прицепила его булавкой к поясу ее платья. Через три дня Фея его вернула, и я положила снимок на место. Родители ничего не заметили.

– Наш врач-эльф сказал, что твою болезнь можно вылечить, Аня. Проблема только в том, что ты не можешь попасть в Сиреневую долину. Надо найти здесь, в Москве, такого специалиста, который умеет лечить по-эльфийски…

– А как его найти? Надо маму с папой попросить, чтобы…

– Не надо, – строго перебила меня Фея. – Мы ведь договорились, что это секрет! Я сама поищу такого.

Она прилетала ко мне всю весну и все лето. А в начале осени родители объявили, что мы едем к врачу. Очень хорошему врачу, который, наверное, сможет мне помочь. Фея очень обрадовалась за меня.

– Расскажи ему все, что рассказывала мне. Это очень важно, ничего не упусти!

– Это ты помогла, да? Ты его нашла?

Фея молчала.

– Ну признайся!

– Ну, я немножко поколдовала… – смущенно произнесла она.

– Тебе вернули волшебную палочку?!

– Нет еще… Просто мы все, обитатели Сиреневой долины, можем немножко колдовать даже без нее. Ну, чуть-чуть.

– Как жалко, что с тобой нельзя обняться… – Я поцеловала свой мизинчик и приложила его к щечке Феи. – Мама говорит, что мне предстоит операция…

– Ты боишься?

Я помотала головой. Я действительно не боялась – я хотела, чтобы мои ноги начали ходить. Я бы все отдала за это, даже боль вытерпела бы.

– Завтра перед поездкой в больницу открой бутылочку с нектаром и выпей его.

Я так и сделала следующим утром. Настроение у меня стало совсем хорошим, и в больницу я приехала с чувством абсолютной уверенности, что выйду из нее на своих ногах.

В клинике я провела неделю. Вышла я не на своих ногах, но они уже стали двигаться! Мне предстоял долгий путь восстановления атрофированных мышц и чего-то там еще, – но врач обещал, что все у меня получится!

Я так ждала встречи с Феей, так хотела поделиться с ней своей радостью… Но она больше не прилетала ко мне. Первое время я ее ждала постоянно, но она все не появлялась. А вскоре меня захватила новая жизнь. Я смогла гулять, потом ездить на велосипеде и плавать. У меня появились друзья. И потихоньку мои разговоры с Феей стали казаться мне плодом моего одинокого воображения…

…И вот в день совершеннолетия, за праздничным столом, воспоминания нахлынули на меня. Перебрав в памяти все детали и подробности, я вдруг отчетливо поняла: нет, это не фантазии несчастной больной девочки! Куколка была, она реально существовала!

И я рассказала о Фее родителям.

Они моему рассказу не поверили. А чего я ждала, собственно? Я бы и сама на их месте не поверила… Я почти жалела сейчас, что сдержала слово, данное Фее, и не рассказала о ней родителям тогда, в одиннадцать лет. И не показала. Если б они увидели ее хоть разочек, то сейчас я бы не выглядела дурочкой, запутавшейся в детских фантазиях.

С другой стороны, родители бы разволновались, – ведь они в сказки уже давно не верят, – и все бы испортили. Может, даже разобрали бы куколку, чтобы посмотреть, что там у нее внутри… Меня всю передернуло от этой мысли. Фея не зря велела держать все в секрете…

Но она была, была! И я должна понять, откуда она взялась. И сказать кому-то огромное-преогромное спасибо.

И я принялась размышлять.

Итак, куколка прилетела ко мне на балкон. Не сама, конечно, – ее кто-то отправил ко мне по воздуху. Иными словами, она была радиоуправляемая. То есть кто-то ею управлял.

Этот кто-то знал обо мне… О девочке-инвалиде, гулявшей на балконе и плакавшей, глядя сквозь прутья решетки вниз, во двор, на здоровых детей… Дразнивших ее.

Кто-то эту девочку пожалел. Но не просто вздохнул: бедный ребенок! – а решил помочь. Развлечь, отвлечь, скрасить жизнь с помощью говорящей куклы и чудесных сказок. Говорил со мной, конечно, тот человек, который ее сделал. По мультяшному голосу (измененному с помощью специальной программы, я знаю, такие существуют!) невозможно определить, мужчина это или женщина, но одно ясно: это взрослый. Подростки слишком заняты собой. Да и непросто летающую куклу сконструировать, для этого нужны технические знания… Так что взрослый и, скорее всего, мужчина.

Точно, мужчина! И дело не только в технической стороне. Женщина сделала бы для Феи (точнее, для меня, для девочки) платье с оборочками-рюшечками, крылышками-воланчиками. Да и расцветку выбрала бы поярче. Фиолетовые волосы и белое с сиреневым платье выглядели строго, суховато.

Так, вот уже кое-что. Далее: он живет поблизости. Иначе как бы он обо мне узнал? Он видел меня. Причем часто. Откуда следует…

Ой, это же так просто! Его окно выходит на наш балкон! То есть он живет… или жил тогда в одном из двух домов напротив. Вот только в каком именно?

Я обежала глазами окна. Их так много… И у меня нет ни одной идеи, как вычислить среди них того, кто помог мне!

Помог. Лишь сейчас я поняла, как сильно помог. Он изменил мой мир, он внес в него краски и эмоции, которых мне так не хватало. Он сделал меня сильнее. Научил жалеть других больше, чем себя… А ведь только так люди обретают силу. Об этом говорят все мудрецы, я знаю, я читала.

Боже, я должна его найти, должна поблагодарить! Но как?!

Я чувствовала, как горят мои щеки от волнения. Мне хотелось действия, но я не знала, как действовать. Не обходить же все квартиры домов напротив. «Здрасте, я ищу того, кто смастерил для меня Фею»? Так я, пожалуй, окажусь в психушке раньше, чем закончу обход…

Поход с подружками в дискотеку я отменила, хотя там предполагалась вторая часть моего великого праздника, моего совершеннолетия. Однако все мои мысли теперь были заняты Феей – не до танцев.

Бесплодно промаявшись до ночи, я легла спать, однако сон не шел. Я чувствовала, что сама не продвинусь дальше, что мне нужна чья-то помощь, подсказка. Но кого об этом попросить? Родители мне не поверили, друзья – те и вовсе засмеют.

Только под утро я задремала, и приснилось мне, что я листаю толстый том с пожелтевшими страницами… Я проснулась, села на кровати рывком. Оглядела свою комнату… Желтые страницы! Справочник!

Я схватила его, с трудом удерживая двумя руками. Но что в нем искать?

Я листала его до тех пор, пока не наткнулась на раздел «Частные детективные агентства». И тогда поняла, в чем состояла подсказка: нужно просить помощи у частного детектива!

Первым в списке стояло детективное агентство «АКИС».

Мне ответил мужской голос. И я вдруг растерялась: как об этом рассказать?

– У меня… Однажды у меня приключилась такая история… Даже не знаю, как сказать, – невразумительно бормотала я.

– Да просто скажите, как было. А еще лучше приезжайте ко мне в офис, на месте разберемся, – ответил мне мужчина.

– Мне только совет нужен… Даже советик, совсем маленький…

Собравшись с духом, я наконец рассказала ему про Фею, уместив в несколько предложений историю длиной в пять месяцев.

– Давайте я к вам подъеду, Аня. Сориентируюсь на местности. Меня, кстати, зовут Алексей Андреевич. Диктуйте адрес.

– Боюсь, что родители меня не поймут… Хотя знаете что? Я прогуляю сегодня институт. Приезжайте прямо сейчас, можете? Они уже ушли на работу.

Детектив приехал ко мне через час. Симпатичный такой мужик, по возрасту как мой папа или чуть старше. И глаза добрые, как у папы.

Он вышел на балкон, осмотрелся. Затем попросил меня подробнее рассказать о том, какие движения могла совершать Фея.

– Только летать и сидеть. Руками она не двигала, насколько я помню. А, еще она головку умела поворачивать! Как-то я ей колпачок подарила, я его сама смастерила из картона, – и она смотрелась в зеркальце…

– В комнату она никогда не залетала?

Я покачала головой.

– Я ее приглашала, но она отказалась. Не знаю почему.

– Там радиосвязь могла нарушиться, вот почему. А сидела она всегда на перилах?

– Нет, она в первый же день пересела ко мне на колени, и я была этому рада: не хотела, чтобы дети со двора увидели ее на перилах. Они были вредные, – усмехнулась я, вспомнив, как пытались ухаживать за мной те мальчишки, когда я уже научилась гонять на велосипеде.

– Так-так… Ну что ж, Аня, давай рассуждать дальше. Ты, кстати, молодец, правильные выводы сделала.

– Да, но дальше никак не получается…

– Сейчас вместе будем думать. Итак, ты живешь на восьмом этаже. Напротив твоего дома две двенадцатиэтажные башни. Человек, который наблюдал за тобой, должен жить выше, – иначе бы он не смог приземлить куклу тебе на колени или обвести ее вокруг тебя «на радостях» от твоего подарка. У него должен был быть хороший обзор.

– Как на сцене!

– Вот-вот. Значит, отсчет начинаем с девятых этажей двух башен. Хотя нет, погоди… Они располагаются немного ниже твоего дома, мне не показалось?

– Не показалось! Эти дома действительно стоят чуть пониже! Тогда начинаем с десятых этажей?

– Думаю, стоит рассматривать одиннадцатые-двенадцатые. Теперь решаем следующую задачку: радиоуправляемые игрушки не работают на расстоянии больше ста метров. Не знаю, какова была дальность управления семь лет назад, возможно, меньше… Но дома стоят не рядом, один метров на двадцать дальше другого.

– Здорово! Значит, остается только вот эта башня, которая поближе? – я указала рукой.

– Думаю, она, – кивнул Алексей Андреевич. – До нее метров семьдесят, а то и меньше, так что подходит.

– На этаже восемь квартир, на двух – шестнадцать. Ура! Шестнадцать – это не так страшно, их можно обойти за пару дней… Спасибо вам!!! Огромное!!! Сколько с меня?

Детектив качнул головой и направился к выходу.

– Удачи, Аня! – крикнул он, закрывая за собой дверь.

А я кинулась в башню напротив.

…Я сразу узнала его. По выражению глаз: в них было столько радости, сумасшедшей радости видеть меня!

И любви.

Я стояла на пороге, не в силах вымолвить ни слова, а он сидел и смотрел на меня снизу вверх, держа сильные руки на колесах инвалидного кресла.

– Простите… – промямлила я наконец. – Я оши… Я не в ту квартиру попала, извините, – проговорила я и, быстро повернувшись, нажала на кнопку лифта. Кабина все еще стояла на последнем этаже, двери сразу раскрылись. Я ступила в лифт с бьющимся сердцем, щеки мои пылали, – я чувствовала: он замер на пороге своей квартиры, надеясь, что я вернусь…

Но я не вернулась.

Я осуждала себя за трусость, но этот молодой парень, он… Он влюблен в меня все эти годы, тут к гадалке не ходи: все сказали его глаза. А что я могу ему дать взамен? Я ведь пришла просто сказать спасибо, – оправдывалась я перед собой, – а он надеялся, что я разыскала его для… Не знаю, но влюбленный человек ждет любви в ответ. А я…

Я не могу. Я не могу ему помочь, как когда-то помог мне он. Я больше не хочу инвалидного кресла!!!

Это было ужасно. Я чувствовала себя виноватой. Я ведь даже не сказала ему спасибо… И не спросила насчет денег… Два дня назад я была уверена, что Фея и мое чудесное исцеление связаны между собой, что деньги в нашем ящике оставил тот же человек, который смастерил для меня куколку. И за это следует сказать хотя бы огромное-огромное спасибо.

Но теперь я засомневалась: разве жил бы богатый человек в старой двенадцатиэтажной башне?

Секрет остался неразгаданным. А я – неблагодарной эгоисткой.

Я плакала всю ночь. Но так и не вернулась в ту квартиру.

И вот сегодня мне двадцать пять. Со дня моего совершеннолетия прошло семь лет, в которые я перестала выходить на наш балкон. Я знала: он ждет меня. Он годами смотрел на меня, жил мною… Как когда-то я сама жила сказками Феи, – его сказками. Мне было стыдно, я чувствовала себя почти преступницей, но ничего не могла с собой поделать. Этот парень любит меня, и ему нужно больше, чем мое спасибо. Только мне нечего ему дать…

За эти годы я чуть не вышла замуж – только для того, чтобы переехать в другое место, чтобы избавиться от невидимого взгляда, любящего и печального… Тогда в его глазах была радость, но я знаю: я эту радость убила. И теперь его глаза наверняка полны печали…

Нет, я не сделала такой ошибки – замуж ради переезда. Я ждала свою любовь. И дождалась. Скоро мы с Сережей поженимся и будем счастливы. И я перееду в квартиру, которую мы уже присмотрели. А тот парень в инвалидном кресле… О господи, как же тяжело!

Я посмотрела на себя в зеркало. Мое отражение показалось мне ужасным. Воспаленные глаза, бледность… Так и должны выглядеть люди с нечистой совестью.

Я бросила пудру, сорвала тюрбан-полотенце с головы, наспех причесалась, оделась и выскочила из дома.

Знакомый подъезд, последний этаж, кнопка звонка. Я набрала побольше воздуха в легкие. Я обязана хотя бы сказать этому человеку спасибо, обязана!

Дверь мне открыла красивая пожилая женщина. Глаза у нее были немного грустные. Она посмотрела на меня и отступила молча, предлагая мне войти.

– Здравствуйте, я хотела…

– Заходи, Аня.

– Вы знаете, как меня зовут?

Женщина не ответила, жестом пригласив меня в большую комнату. Парня в инвалидном кресле не было видно. Может, он спрятался в соседней комнате? Чтобы не встречаться со мной?

– Долго же ты шла к нам… – покачала головой женщина.

И вдруг я подумала, что он умер!

Слезы выступили у меня на глазах.

– Простите меня… – всхлипнула я. – Я просто не посмела… Духу не хватило…

Женщина лишь вздохнула.

– Вы его мама, да?

– Надежда Сергеевна, – кивнула она.

– А он… Он… где?

– Виктором его зовут. Подожди пару минут. Если бы я знала, что ты придешь сегодня, я бы ее приготовила…

Я не отважилась спросить, о чем речь.

Она вернулась минуты через три, держа в руках что-то прямоугольное, как коробка конфет, завернутое в бумагу. На мой вопросительный взгляд она сухо кивнула:

– Разворачивай.

Это была книга. На английском языке.

– Если ты не читаешь по-анг…

– Читаю. Я иняз окончила.

«СКАЗКИ СИРЕНЕВОЙ ДОЛИНЫ» называлась она. Автор – Виктор Матвеев. С фотографии смотрел на меня он, тот самый парень, с грустными и ласковыми глазами.

Я открыла книгу. На титульном листе от руки написано размашистым почерком: «Аня, будь счастлива!»

Дальше шло предисловие издателя. «Однажды Виктор увидел на балконе дома напротив маленькую девочку в инвалидном кресле…»

Я снова набрала побольше воздуха в легкие, чтобы не плакать.

«…И тогда он решил смастерить для нее летающую куклу, которую он назвал Феей…» Рядом с этим текстом я увидела фотографию своей чудесной подружки.

«…Он стал сочинять для девочки сказки, которые и легли в основу этой замечательной книги…»

Я с трудом удерживала слезы. Принялась листать книгу дальше, чтобы не читать слова, которые вызывали во мне столько воспоминаний и столько неожиданной боли. На второй странице предисловия мелькнула фотография колпачка, который я смастерила для Феи…

А на третьей – фотография с подписью: «Знаменитый сказочник с женой и детьми». Красивая женщина, двое хорошеньких пупсиков-близняшек… Виктор стоял рядом с ними. Стоял!

– Он вылечился?! – обрадовалась я.

И подумала, что на месте этой женщины могла быть я. Если б в тот день я не сбежала…

– Можно и так сказать. У него бионические протезы. Это, если ты не знаешь…

– Знаю.

«…Книга Виктора Матвеева переведена на двадцать два языка…»

Я перевернула страницу. «Моей маленькой Фее» – стояло перед текстом посвящение.

– Фее?..

– Тебе. Ты была для Вити если не феей, то уж музой точно.

– Значит, он уехал в Америку? – всхлипнула я. – Книга издана там…

– Его отец, мой бывший муж, был богат. Но скуп. Однажды он все-таки дал значительную сумму на лечение Вити, однако мой сын предпочел подарить эти деньги тебе… – ровным голосом говорила его мать. Но нейтральная ее интонация не обманула меня: она не простила мне малодушия.

– Родители мне тогда ничего не сказали… Я потом сообразила, несколько лет спустя…

– Да. И пришла к нам… Наверное, поблагодарить собиралась, – холодно произнесла Надежда Сергеевна.

«Но сбежала». Этого она не сказала, но фраза будто повисла в воздухе.

– Витя считал, что вылечить его смогут только за границей, где уже начали работать с бионикой, – продолжала Надежда Сергеевна, – но отцовские деньги не покрывали поездку, операцию и протезы. А для тебя эта сумма была достаточной. Он все знал о тебе и изучал возможности твоего излечения… Если это может тебя утешить, я не держу на тебя зла. А уж Виктор – тем более. Ты очень скрасила ему несколько лет. Сначала он заботился о тебе, сочиняя сказки, а потом жил твоим счастьем. «Мама, смотри, Аня ходит!» – кричал он мне, когда впервые увидел тебя на улице…

Я плакала, уже не таясь.

– Не стоит реветь. Ты помогла Вите даже своим побегом. Он несколько лет жил тобой и, конечно, полюбил тебя. Думаю, ты догадалась об этом, потому и сбежала, – продолжала мать все тем же ровным холодным голосом. – Но в том же году умер Витин отец. Сын унаследовал очень большую сумму и решил уехать. Подальше от тебя… Шучу. Он решил вылечиться. И поскольку Витя отлично владел английским, то решил ехать в Штаты. А там, как видишь, жизнь его сложилась наилучшим образом. И всего этого с ним не случилось бы, если б не ты. Убегая от тебя, он рвался вперед. Написал книгу сказок, женился, разбогател… Я не имею в виду наследство, что он сам деньги заработал, гонорары. Так что я тебя простила. А Виктор – он никогда на тебя и не сердился. Он тебя понимал. Говорил, что ты не можешь вернуться к инвалидному креслу… Его креслу. Ты тоже убегала от него, рвалась вперед. Надеюсь, что и твоя жизнь сложилась удачно.

Она умолкла. И я не нашла что сказать.

– Теперь ты знаешь все, Аня. Прощай.

И она распахнула передо мной дверь.