Ольга Тарасевич
Белые дни

Если бы я умела писать криминальные романы, я бы начала свой рассказ примерно так: «О, господи! Ничто ведь не предвещало этого дурацкого трупа на коврике у моей двери!»

Я не пишу романов. Но труп был – словно попал сюда из книжки в яркой мягкой обложке. Мне казалось: в реальной жизни такого произойти не может. Или если вдруг случается – то с кем-то другим, не со мной…

– …Аничков мост, наведенный в 1715 году по указу Петра I, получил свое название в связи с фамилией подполковника, возглавлявшего строительство. Достопримечательность моста – четыре скульптурные группы, объединенные темой укрощения коня. Это уникальный в истории русского искусства пример: скульптор, Петр Карлович Клодт, явился и литейщиком своих моделей…

Я слышу собственный голос, как всегда чуть хрипловатый (сырой ветер с Невы мне обходится слишком дорого, но я погибну без наркотика серо-синих волн). Слышу и с ужасом понимаю: мне снится этот рассказ о вечно ускакивающих то в Пруссию, то в Италию скульптурах. Совершенно неправильный сон – вместо отдыха я почти работаю, провожу экскурсию, может, даже меня чуть раздражают шушукающиеся молодожены (такие есть в каждой группе, и я искренне недоумеваю, зачем они вообще выбираются из постели; никогда не видела парочку, слушающую гида, ребята или хихикают, или вкусно целуются).

– Наталия Витальевна, я вами очень недоволен! Почему вы опять отказываетесь работать на экскурсии «Ночной Петербург»?! Вечно мне приходится подстраиваться то к болезням ваших детей, то к графику работы няни…

Нет, это просто караул! С нашими белыми ночами с ума сойти можно! Хотя окна задернуты плотными шторами, на улице слишком светло, и комната – я с раздражением открываю глаза и сразу же их зажмуриваю, чтобы не видеть этого безобразия, – наполнена серовато-розовым киселем, всегда безумно восхищающим туристов.

Ох, мне сложно понять, как можно жить без Дворцовой площади, Исаакиевского собора или грязных питерских дворов. Не представляю, как это – застрять в пробке и не любоваться Медным всадником или кромкой Петропавловки. Однако отсутствию белых ночей я бы только радовалась. Мне и так очень плохо спится в их молочной дымке. А уж внедрение в хлипкий сон руководителя нашего туристического агентства – вообще кошмар. Лучше бы Фредди Крюгер приснился, честное слово! На работе более чем достаточно такого начальственного «счастья» – лысого, с маслянистыми глазками, вечно читающего мораль.

Впрочем, он прав – я действительно вынуждена постоянно вносить корректировки в свой рабочий график. Я плохо работаю. И я, наверное, все-таки отвратительная мать. Потому что это няня увидела, как Кристина сделала первый шаг, это няня услышала первое Машкино слово (она сказала «дай», что мне очень понравилось – излишней скромностью малышка, в отличие от мамы, не обременена). Тяжело быть матерью-одиночкой. Я страдаю от того, что большая часть жизни моих детей проходит мимо меня – а как по-другому зарабатывать деньги? Наверное, мне было бы чуть проще, если бы с детьми сидела мама, на сердце было бы спокойнее. Но мама точно так же работает гидом, как и я. На пенсию ведь прожить сложно… В общем, я откровенно халтурю с экскурсантами, и сокращая рассказ, и просто приберегая эмоции для общения с доченьками. Впрочем, нагоняев за нерадивое исполнение служебных обязанностей можно было бы избежать. Представляете, при наличии симпатичной интеллигентной супруги наш директор открытым текстом намекает мне, как можно получить большую премию! Иногда, если Кристе нужны новые ботинки, а Машка снова выросла из комбеза (беда с этой детской одеждой, правда? Стоит не намного дешевле взрослой, но детки же растут, и им все время требуются обновки!), я задумчиво смотрю на лысину начальника. Смотрю, и… И отвожу взгляд, беру дополнительную работу, стреляю пару тысяч у приятельниц. Ничего, мы с малышками – сильные девочки. Мы продержимся, выкрутимся, что-нибудь придумаем. Бог дает не только детей, но и на детей. И чистая совесть дорогого стоит. Не нужен нам с девчонками никакой начальник, пусть катится куда подальше со своими премиями, лысиной и похотливыми глазками…

– А Кристина писается! Прямо в колготки!

Наконец-то! Хоть что-то хорошее я увижу этой ночью. Мои родные малявки, врединки! Они погодки – Кристе четыре, Машке три.

Как странно мы с бывшим мужем перемешались в детях… У старшей – его ярко-синие глаза, русые волосы, вишневые крупные губы, но мой характер, спокойный, нерешительный. Младшая – моя копия, льняные кудри, серые раскосые глазки, но за этой невинной ангельской внешностью скрываются огонь, кипящий сгусток энергии, непредсказуемость. Машка – совсем козявка, но ехидна-а-а, вся в бывшего! Кристи недавно так бурно радовалась велосипеду (еще бы, год о нем мечтала, и вот он перед ней, пахнущий маслом и кожей, с блестящими стальными спицами, красной рамой и дзинькающим на руле звонком!), что с ней случилась непредвиденная оказия. Вообще мои девчонки рано отучились от памперсов, обе годика в полтора. Поэтому Машка, заметив такую пикантную подробность, вся просто исходит ядом. Ну, как же, старшая сестра – и мокрые колготки! Поэтому стоит только появиться у нас дома соседке, подруге, кому угодно – Машенция летит в прихожую и сообщает животрепещущую новость. За ней – храня стыдливое молчание – топает сопящая Кристи. Внимательно выслушав сестру и почесав русый затылочек, она принимает стратегическое решение – драться за свою честь. Кристина – человек прямой, она не ходит вокруг да около, а сразу пытается ударить вредную сестру по макушке. Машке увернуться от кулачка Кристи проще простого, а еще она ловко трясет головой, предупреждая попытку вцепиться в волосы, и продолжает вопить:

– Кристина писается!

Единственное, что получается у старшей метнуть в младшую, – это обиженный взгляд: «Ладно-ладно, я не злопамятная, но память у меня хорошая!» Кристи дуется, Машка хохочет…

Мои солнышки, мои звездочки. Я улыбаюсь сквозь сон и думаю, что надо бы утром не проспать и обязательно успеть позвонить маме. Летом, когда у мамы отпуск, я отвожу детей на дачу, малышкам там хорошо, но как же я по ним скучаю!

А потом… Потом мне ничего уже не снится. Сон разлетается вдребезги от пронзительных трелей дверного звонка.

С закрытыми глазами я топаю в прихожую, интересуюсь: «Кто там?» Послушав тишину, решаю все же открыть («Дура, ты когда-нибудь плохо кончишь, или врежь в дверь глазок, или прекрати ее распахивать неизвестно перед кем!» – дребезжит внутри шарманка упреков самой себе).

Впрочем, я не то чтобы совсем дура, мне кажется, я знаю, кого принесло ни свет ни заря. Меня атакуют риелторы, уговаривают продать нашу огромную четырехкомнатную квартиру на улице Марата. Обычное дело для жильцов центральной исторической части Санкт-Петербурга. Почти всех соседей расселили уже! На первом этаже теперь офис турагентства, на втором – мини-отель. А из моей квартиры хотят сделать салон красоты. Не знаю, как клиенты будут пешком добираться сюда, под крышу, на последний этаж (пользоваться лифтом в нашем доме просто опасно для жизни). Но идея явно не покидает сознание нувориша, нанятые им риелторы ходят ко мне, как на работу. А я вежливо объясняю молодым ребятам, что не уеду из центра из принципа, и размером доплаты меня не прельстить. Хочется, чтобы мои девочки жили среди красоты и истории. От нашего дома ведь всего два шага до Невского проспекта или собора Иконы Владимирской Божией Матери, такую ауру, такую атмосферу не купишь за любые деньги. А что увидят мои детки в спальном районе? «Интеллектуальные» лица пьяных пролетариев?.. Девочки еще совсем малявы, а я уже панически боюсь, что они попадут в плохую компанию, свяжутся с алкоголиками или наркоманами. В центре в этом плане обстановка намного спокойнее, поэтому и упираюсь, хотя деньги нужны всегда…

Но на сей раз это оказался не риелтор.

К сожалению…

У моей двери распластался катастрофически мертвый мужик (он лежал на спине, из разбитой головы текла темная густая кровь, а лицо его, интенсивно фиолетовое и застывшее, сразу же отметало все предположения о возможном ранении). Убитый был одет в засаленный ватник, грязные, в пятнах, короткие брюки и зимние ботинки без носков, а еще он отчаянно вонял мочой и перегаром…

Я тупо смотрела на немытую, в потеках грязи шею бомжа и никак не могла понять вот какой штуки. Если человек убит – а он, судя по виду, убитее не бывает, причем случилась с ним эта беда явно давно, – то кто звонил мне в дверь? Убийца? Очень мило с его стороны. Да, он бы сам вызвал милиционеров, но такая досада – в телефоне села батарейка. Ха-ха-ха. Впрочем, не смешно. Это нервное. Может, на звонок нажал свидетель преступления? А зачем? Испугался, что его обвинят в убийстве? Но почему он решил, что если я вызову милицию и расскажу про этого бедного бомжа, то у меня таких проблем с обвинением не возникнет?

Так, стоп. Вот она, истина где-то рядом. Да ведь меня, похоже, действительно специально подталкивают к тому, чтобы я позвонила в милицию. И тогда я могу попасть под раздачу: путь от нашедшего труп до обвиняемой в убийстве весьма короткий. А потом… О, у меня – небо в клеточку, а риелторы получат возможность делать с моим жильем все, что заблагорассудится. Да ведь точно! На поддельные документы при соответствующей финансовой «смазке» никто и не посмотрит. А как я смогу противостоять махинациям, находясь в тюрьме? Никак! Разве сможет мне помочь мама – немолодая, со слабым здоровьем? Она будет пытаться, но безрезультатно. А эта схема с фальшивыми бумагами, к сожалению, работает. Вон, по телевизору показывают, целые заводы так теряют. Что уж говорить о моей несчастной квартире?!

Или, может, речь вообще идет об игре посерьезнее?.. И новая пассия моего бывшего разворачивает активные боевые действия? А повод тот же, квартирный вопрос. Классик прав: люди им безнадежно испорчены…

Квартира, в которой мы с девчонками живем, моя, она мне досталась от бабушки. Однако оформляли мы ее с мужем после регистрации брака, и она формально является совместно нажитым имуществом. Бывший хоть в этом плане оказался человеком порядочным, не стал требовать свою часть средств за жилье, которое не приобретал, не вынудил меня с детьми переезжать в хрущевку. Но вот его новая девица, питающая почему-то ко мне стойкую ненависть (как будто бы это я у нее мужа увела!), не столь великодушна. Как-то я подслушала, как она пытается соблазнить моего бывшего оттяпать свою долю от квартиры – бывший к идее остался равнодушным, посоветовал не лезть не в свое дело. Но с такой станется! Стерва запросто может начать действовать самостоятельно. И попытаться устроить провокацию.

Ну уж дудки! Думает, нашла в моем лице наивную глупышку?! Так вот нет!

Презрительно посмотрев на ржавую ажурную решетку лифта (больше демонстрировать презрение было некому), я сделала глубокий вдох, схватила труп за край ватника и рывком втащила в свою квартиру.

…Господи, а ведь ничто не предвещало. Я спала, мне снились ненавистная работа и обожаемые детки… А потом – как в бульварном дамском романе, труп под дверью. Впрочем, наверное, такие романчики – не самое бесполезное чтение. Оказывается, и в них можно почерпнуть полезную информацию, перенять методы бесстрашных героинь. Интуиция мне подсказывает, что, действуй я так, как полагается действовать на месте происшествия законопослушной гражданке, я получила бы проблемы. Куда более значительные, чем труп воняющего бомжа на чистом светлом паркете…

Мой балкончик – темное витое литье, ограничивающее узкую серую плиту, совершенно не подходит для хранения трупов. Но я все равно перетащила тело (не очень тяжелое. А ведь мог бы достаться богатырь! В любой ситуации надо стараться мыслить позитивно…) в гостиную, это самая дальняя комната в нашей квартире. Распахнула и дверь на балкон, и окно. Потом завернула бомжа в старое покрывало (чтобы не кровил пробитый череп. Бр-р, в ране даже виднелись белые осколки кости), замыла бордовые следы в коридоре и на лестничной клетке. На автопилоте набрала номер мамы. И только тогда, услышав родной голос, рассказывающий об очередных проделках моих красавиц, я почувствовала горький комок, застрявший в горле. Рука, державшая телефонную трубку, задрожала…

– Я рада, что с девчонками все хорошо, – как трудно говорить, когда стараешься не разрыдаться. – Одевай их потеплее. Наше питерское лето – одно название. Скажи Кристине и Маше, что я скоро приеду.

Мамуля возмущенно затарахтела:

– Какое скоро? Сегодня только среда, а у тебя выходной в понедельник! Почему в днях путаешься, температура? Ты не простудилась? А то я тебя знаю, пять порций мороженого слопаешь, а потом ангина! Взрослый человек уже, сама давно стала матерью, а ведешь себя, как ребенок!

– Нет, мам, что ты, ситуация под контролем, мороженым не объедаюсь!

От маминой гневной проповеди мне значительно полегчало. Действительно, я сама – мать, мне еще доченек на ноги ставить, так что я просто не могу себе позволить ни страха, ни апатии!

Мысль о решительных действиях поприветствовал неожиданный звонок в дверь. Меня мигом прошиб холодный пот. Думая: «А может, не открывать?» – я побежала в коридор. Все что угодно, лишь бы прекратить эти истошные, врезающиеся в мозг трели.

Я схожу с ума. Нервы ни к черту. Только бы не милиция, только бы…

Вот теперь на пороге действительно стоял риелтор – блондин с голубыми глазами (меня мучают двое светловолосых братьев, худощавые, в одинаковых серых костюмчиках, они различимы только по цвету глаз – зеленому или голубому). Сегодня меня решил почтить своим присутствием голубоглазый.

Парень с такой искренней заинтересованностью стал говорить про в очередной раз увеличенную сумму доплаты за переселение и так подозрительно морщил курносый нос (пикантный запах убиенного бомжа явно рвался на свободу), что я окончательно все поняла. Риелторы ни при чем. Ну не настолько мальчишка хороший актер, чтобы, подсунув мне труп, появиться через полчаса. И с лицом совершенно ни в чем не виноватого человека уговаривать меня продать квартиру. Парни хитроватые, стремящиеся заработать, не боящиеся надоедать несговорчивым жильцам вроде меня – но они слишком молоды для того, чтобы быть такими хладнокровными мерзавцами.

Значит, все-таки без вариантов – во всем виновата новая жена моего бывшего мужа. Она меня ненавидит лютой ненавистью. Вызвать еще чью-то антипатию такая курица, как я, просто бы не сумела!

Вообще-то у нее вполне интеллигентное имя – Таня, огромный мясистый бюст (а ведь мой бывший – врун, говорил, что ему нравится моя небольшая грудь!) и черные волосы до пояса. Но как можно звать просто Таней женщину, разбившую твою семью?! Для меня она – дрянь, наглая тварь, гадкая стерва! Я до сих пор не понимаю, как мог бывший муж мог уйти в принципе. Допустим, он разлюбил меня – замотанную от хронического недосыпа, сильно похудевшую, нестриженую, в вытертых джинсах. Период «лохушки» бывает у каждой молодой мамы, однако это же временно! Впрочем, ладно: чувства мужа ко мне умерли. Допустим. Но ведь была Кристя – а у нее его глаза. И Машка – она начала демонстрировать свой холерический, как у папочки, темперамент прямо в родовом зале. Я еще не родила послед, когда Машка, быстро осмотрев медсестру и врача, с воплями попыталась выпрыгнуть из, к счастью, крепко сжимавших ее рук. Бывшему мужу тоже все не сиделось на месте. «Нет движухи, пойду потусуюсь», – говорил он мне, устав метаться по квартире. Я, измученная домашними хлопотами, не протестовала – сил не было, очень хотелось спать. И вот милый дотусовался. Додвигался… Я не понимаю, почему он нас бросил. В моей голове не укладывается, как можно было променять меня, с чуткостью собаки улавливающую любое его желание, на злобное инфернальное чудовище. И, по своей воле отказавшись от наших чудесных доченек, получить пустоту бездетных отношений. Впрочем, похоже, его новая баба с точки зрения жизненной хватки умнее меня – она не детей рожает, а доит бывшего, как корову. Экс-милый уже купил ей машину, еще она думает вынудить его оттяпать часть моей квартиры или даже получить ее целиком – я-то буду сидеть в тюрьме за убитого бомжа. Интересно, что именно она устроила? Стянула какую-нибудь мою вещь и подбросила ее на помойку, где тусовался бомж? Забралась в мою квартиру и подложила мне окровавленный ломик, которым бомжа укокошили? А может, дрянь подкупила собутыльников опустившегося дядьки, и они уже готовы дать показания против меня? Думаю, барышня она сообразительная, могла придумать все, что угодно. Только ничего из ее мерзопакостных планов не выгорит. Я буду умнее, справлюсь, смогу.

ВЫХОД ЕСТЬ ВСЕГДА!

НАДО ЕГО ИСКАТЬ!

ВСЕ ПОЛУЧИТСЯ!

Аутотренинг – великое дело. Мне всегда помогают такие бодрые мысли и энергичные установки. Но вот одежду я, занимаясь самовнушением, выбрала совсем неправильную. Только вышла из парадного – и сразу же покрылась гусиной кожей. Холодный ветер нагло зашарил под расклешенным розовым платьицем. С безоблачного синего неба почему-то засочились редкие капли дождя, обжигающего, как кислота, кожу обнаженных плеч. Впрочем, последняя проблема решаема – несмотря на полный душевный раздрай, я умудрилась прихватить с собой белую трикотажную кофточку. Самая нужная часть гардероба при нашем скудном северном лете. Сейчас укутаюсь – и станет хотя бы немного теплее… Если честно, никогда не понимала, как в питерском климате умудряется зеленеть листва, откуда столько сил у бутонов цветов – расти, раскрываться, расправлять ароматные лепестки. Мне лично даже летом хочется сжаться, съежиться в комок. Я бы в шубке ходила – но тогда, конечно, с работы вылетишь в два счета, экстравагантность экскурсовода хороша в разумных пределах. Впрочем, если бы не труп, обнаруженный с утра пораньше, все было бы по-другому. Обычно я тороплюсь на работу и радуюсь – солнцу и синему небу, хоть это дарит петербуржцам скупой климат. Мне нравится, что офис турагентства расположен на площади Восстания, всего в пятнадцати минутах ходьбы от моего дома. У нас работают «живой рекламой» очень удачливые женщины, как правило, никогда ни автобусы, ни микроавтобусы, принадлежащие агентству, не стоят без дела. Несмотря на большую конкуренцию, наша «живая реклама», вооруженная громкоговорителями, всегда набирает экскурсии и по городу, и в пригороды.

– Привет! Что у меня сегодня? – спросила я у нашей секретарши Светочки, с наслаждением вдыхающей аромат дымящегося кофе. – Сделаешь и мне чашечку? Мне с утра было совсем не до кофе.

– Наталия! Тебе все бы чай-кофе пить! Можно подумать, ты только для этого на работу ходишь!

Какой же он все-таки противный, наш директор. И он шпионит за мной, точно! У меня тихий голос, и я уверена, что он не слышен через двойные двери кабинета шефа. Только если специально прислушиваться…

Начальник окинул меня таким взглядом, что сразу стало неуютно всему моему телу – кромке загорелой кожи в вырезе платья, обнаженным тонким коленкам, сдержанному бежевому лаку на пальчиках ног, виднеющихся в босоножках на невысоком каблуке.

А наш дурак все пялится да пялится, кретин!

Но ведь мой вид более чем скромен и приличен! Я ношу на работу классические вещи и ничем не провоцирую подобные взгляды! Хоть ты в скафандр облачайся с таким шефом-маньяком, честное слово!

От дальнейших плотоядных разглядываний меня спасла стайка японских туристов. Они просочились в нашу маленькую приемную и, не выключая своих видеокамер, залопотали:

– Достоевский, экскурсия, сейчас можно?

Света, быстро сосчитав темные головы, утвердительно кивнула:

– Пожалуйста. Я проведу вас к микроавтобусу, вашего гида зовут Наталия.

Директор заскрежетал зубами. Он знал, что я живу на Марата. А экскурсия по местам Достоевского заканчивается в Кузнечном переулке, и оттуда до моего дома всего минут пятнадцать ходьбы. О да – будь воля шефа, он из вредности послал бы работать с японцами другого экскурсовода. Просто девчонки, в отличие от меня, не столь пунктуальны и не приходят на работу за четверть часа до официального начала рабочего дня…

Я думала быстро показать японцам Инженерный замок, где учился Достоевский, провести их по всем угловым домикам, в которых любил селиться Федор Михайлович, а потом, добравшись до дома-музея, перепоручить группу тамошнему персоналу. Это позволит освободиться пораньше и съездить в авторемонтную мастерскую, где уже, должно быть, починили мои вечно бастующие старые «Жигули».

Забрать машину, вывезти тело бомжа, потом съездить к гадкой стерве…

У меня было так много планов. Но все они не осуществились.

– Наташ, тут тебе из милиции звонят, – растерянно зашипела Светка, прикрыв рукой динамик телефонной трубки. – Говорят, труп какой-то нашли, и ты им нужна. Что им отвечать? Ты есть в офисе или тебя нет?

– Какое нет! Ни стыда, ни совести! Милиция просто так звонить не станет! – заорал директор, выхватывая телефон. – Здравствуйте, уважаемый милиционер. Да, работает у нас гражданка Петрова Наталия Витальевна. А зачем она вам понадобилась? Ах, труп… Конечно, конечно, сейчас она придет, я лично прослежу, даю вам слово…

Он швырнул трубку на рычаг. Выражение лица из заискивающе-подобострастного вмиг стало злобным:

– Мало того что у тебя вечно болеющие дети и ты плохо работаешь! А теперь еще и трупы перед твоей входной дверью находят! Вот объясни мне, почему все это именно с тобой происходит?

Я ослышалась? Или он действительно сказал «перед твоей дверью»? Но тогда что все это значит? Ничего не понимаю…

Чем ближе я подходила к своему дому, тем больше портилось настроение.

Все ясно: директор просто оговорился. Или не расслышал сотрудника милиции. Ну а как могли найти труп, который я заботливо спрятала в собственной гостиной, перед входной дверью? Кто его туда положил? Сам бомж прийти и распластаться на пороге никак не мог. У него голова разбита, руки-ноги не гнутся, да и холодный он, короче, мертвее не бывает. Во временно оживающих призраков, трансформирующихся потом в трупы, я тоже не верю. Дрянь-стерва-воровка чужих мужчин, которая как-то так устроила, что мужик оказался на моем коврике, ни за что не стала бы бомжа вытаскивать – не в ее интересах. Если у меня дома тело найдут – подозрений в мой адрес больше.

Значит, директор просто оговорился. Спермотоксикоз вообще плохо сказывается на умственных способностях. А с «моим» бомжем, скорее всего, произошло вот что. Я открыла все окна, чтобы не превращать дом в газовую камеру. «Аромат» стал распространяться, и соседи, обеспокоенные вонищей, вызвали милицию. Милиционеры вскрыли дверь, и вот…

Невероятно, но… Никакого «вот».

Мертвый мужчина действительно лежал перед моей дверью! Я поднималась к своей квартире и с изумлением понимала, что, кажется, ставший еще более вонючим труп (хоть и питерское лето, но все-таки лето), находился именно в том положении, в каком я его первый раз и увидела! Действительно, тело располагалось на лестничной площадке, вверх синюшным лицом, из разбитой головы текла кровь. Все в точности как утром!

– Наталия Витальевна? – бросился ко мне высокий темноволосый парень в синем форменном костюме. – Вам плохо? Пожалуйста, успокойтесь, я постараюсь не отнять у вас много времени. Да не волнуйтесь вы так, на вас прямо лица нет!

Я машинально посмотрела на протянутую ко мне руку. Обручального кольца на безымянном пальце не было. А ведь, похоже, у меня формируется рефлекс: в любой ситуации присматриваться к холостякам. Но я действительно хочу снова выйти замуж, найти моим малявкам хорошего отца, себе – надежного друга и прекрасного любовника, и не вижу в этом ничего плохого! В конце концов, если одна попытка оказалась неудачной – это же не значит, что и вторая окажется такой же. Наоборот, у меня есть опыт, и я сумею им правильно распорядиться! А под лежачий камень вода не течет.

Потом я посмотрела на лицо парня и… расстроилась, сразу же выбросила все мысли о замужестве из головы. В мужья такие красавцы не подходят. Этот парень – сиамский близнец моего бывшего, потеря Голливуда, мечта девичьих грез всех девушек мира. Такие красавчики только играют с женщинами, в лучшем случае дарят им детей, а потом уходят дальше в поисках приключений. Плавали, знаем. Спасибо, больше не надо.

Кстати, красивое лицо парня мне показалось смутно знакомым. И я даже быстро догадалась почему. Внешность броская, не заметить такого невозможно. Работает явно рядом – я так понимаю, на убийства приезжают милиционеры и следователи из соответствующих контор, расположенных поблизости. Мы просто уже сталкивались с этим красавцем, и я наверняка признавала его негодным для возможного знакомства.

– Наталия, меня зовут Дмитрий Александрович Смирнов, я – следователь и должен взять у вас показания. Но здесь, на лестнице, неудобно, может, пройдем к вам в квартиру? А то тут негде присесть, и запах… Я-то привычный, а вам, наверное, плоховато, вы такая бледная.

Я пожала плечами, полезла в сумочку за ключами.

Следователь не знает – у меня дома пахнет не лучше. А еще там бордовые следы, пропитанное кровью бомжа покрывало, всякие там частицы волос-кожи-одежды трупа. Но разве я могу отказаться? У меня нет выбора!

– Прошу, – мой голос невольно дрогнул. Я распахнула дверь, посторонилась. – Проходите, обувь можно не снимать. Правда, мне совершенно нечего вам рассказать, – быстрый осмотр пола меня порадовал – следов крови не заметно. Похоже, кто-то не только перетащил труп на лестницу, но и вымыл пол?! – Мне кажется, я не знаю убитого и перед уходом на работу не видела и не слышала ничего подозрительного. Что? Нет, раньше я этого мужчину никогда не встречала. Уверена.

– Значит, так и запишем, – бодро откликнулся следователь, присаживаясь на пуфик в прихожей. Он положил на колени папку, водрузил сверху лист бумаги. – Ваша фамилия, имя, отчество, год рождения…

Отвечая на вопросы, я напряженно ожидала какого-нибудь подвоха. В фильмах и книгах о таком часто рассказывают – в ходе допроса человек расслабляется, думает, что его ни в чем не подозревают и что все самое неприятное уже позади. А следователь в этот момент раз – и говорит о какой-нибудь неопровержимой улике или свидетеле, который все видел.

– С моих слов записано верно. Мною прочитано. И ваша подпись. – Дмитрий протянул мне папку с протоколом и ручку. – На каждой странице надо написать эти предложения и оставить автограф.

– Что, и все? – недоверчиво поинтересовалась я, глядя в умопомрачительные, как у Джорджа Клуни, глаза стража порядка. – И я могу быть свободна?

– Да. То есть нет. Видите ли…

Вижу. Я все вижу: парень чуть краснеет. Наверное, передо мной стоит не самый последний мерзавец, и ему стыдно так вероломно поступать с женщиной. Но, как говорится, это его работа; кто на кого учился. Теперь он должен сообщить, что я задержана, мне предъявляется обвинение в убийстве и самое время подумать об адвокате…

– Наталия Витальевна… Наташа… Может, вы… согласитесь поужинать со мной сегодня?

Я прислонилась к стене. Слишком много событий для одного дня: перемещающийся труп, красивый следователь… Даже странно, что он обратил на меня внимание. Когда-то я была очень хорошенькой, но вечные заботы и предательство никого не украшают. Что ж, приятно удивлена, польщена: оказывается, могу нравиться таким красавцам. А впрочем, наверное, многие женщины себя недооценивают. Мы зацикливаемся на какой-нибудь ерунде: морщинке на лбу, паре лишних килограммов, не самой дорогой и стильной одежде. А парни на это и внимания не обращают! Надо просто быть увереннее, стремиться к своей цели. Думать о том, что хочешь получить, а не о том, что этому мешает. И тогда все будет хорошо…

– Наташа, как вы себя чувствуете? Может, вы присядете?

Бывший тоже заботливым притворялся, – не без удовольствия я смотрела на красивое напряженное лицо следователя. Он явно волнуется в ожидании ответа. Что ж, помучаю его, отыграюсь за девушек, которых он наверняка бросал без всякого сожаления. Если бы не труп, я бы, конечно, не согласилась с ним встретиться. Но вдруг он мне расскажет о том, как продвигается расследование? Наглая тварь – дама опасная, а я слабее, и я одна…

– Спасибо за приглашение. С удовольствием его принимаю. – Улыбка, подозреваю, у меня вышла резиново-неискренняя. – Как это все неожиданно!

Он просиял, словно мальчишка, получивший вожделенный футбольный мяч. И, кажется, начисто забыв от счастья о моем существовании, выбежал из квартиры, стал разговаривать с каким-то мужчиной, стаскивающим резиновые перчатки.

Закрыв за следователем дверь, я бросилась в зал. Покрывало, в которое было завернуто тело, исчезло. Балконная дверь оказалась закрытой. К окну, кажется, никто не прикасался – оно по-прежнему распахнуто.

Как же неприятно осознавать, что по твоему дому кто-то шарил. Наверное, мне не стоит здесь ночевать – а вдруг грудастая разлучница, сделав слепки с моих ключей (замок ведь не поврежден! Я только что открывала дверь своим комплектом), соберется ночью решить вопрос радикально?! Ну уж нет, не хватало мне только помереть в серо-сиреневой дымке противной белой ночи…

Выйдя из квартиры, я с особым вниманием закрыла дверь (ключ провернулся легко). А потом поинтересовалась у стоящего возле трупа следователя:

– Дмитрий! Я могу идти на работу?

– Конечно, – он весело подмигнул. – Я же говорил, вы можете быть свободны! – И все-таки не удержался, выдал нашу страшную тайну своим коллегам: – Но только до вечера. Я позвоню!

– Ох, девка, в рубашке ты родилась. Днем позже бы приехала… То есть, выходит, не приехала бы, уже неживая была бы. С такими проблемами – это вообще чудо, что до сервиса добралась. Тут такое дело – первый столб должен был быть твоим. Не жалеешь ты себя совсем! О чем только думаешь!

Мастер у меня такой: все время морали читает. Впрочем, не без оснований, есть повод – я знаю, что в автомобиле имеются руль, педали сцепления, газа и тормоза. Две последние я иногда путаю. Механик никогда не был в восторге от моей манеры вождения, и я с ним полностью согласна. С автомобилем у нас, безусловно, нет понимания. И такая женщина, как я, за рулем – действительно мартышка с гранатой и перманентная угроза безопасности дорожного движения. Но должен же кто-то отвозить малышек на дачу! Я после развода намекнула бывшему, что нам надо помочь, из меня ведь шофер тот еще. А он напомнил мне о наличии собственного водительского удостоверения и великодушно оставленном ведре с гайками, на котором прикреплена ржавая табличка «Жигули». Но, в конце концов, это не так уж и плохо. Вон, когда наша секретарша Светочка со своим козлом разводилась, он не то что ей авто не оставил – даже кастрюли потребовал разделить. Всегда рядом есть те люди, которым повезло еще меньше, чем тебе. Я стараюсь ценить то, что у меня есть. Лучше думать о хорошем, чем грустить…

– Иванович, ну не ворчи. – Моего мастера лучше заранее успокоить, иначе он как разорется, начнет перечислять все то, что я в авто сломала. – Запчасти, которые пришлось заменить, конечно же, оплачу. Когда я тебя с денежкой обижала? Сколько скажешь – столько дам, я же все понимаю. Езжу я отвратительно, сцепление сожгла, бампер поцарапала. Мадам паркуется по звуку. Знаешь такую поговорку? Так вот, это про меня.

Во взгляде автослесаря, обычно алкогольно-просветленном (интересно, как он автомобили при таком образе жизни умудряется ремонтировать? А ведь даже подшофе работает отлично – без него моя машина уже давно развалилась бы), промелькнула досада.

– Ох, ду-у-ура! Какое сцепление! При чем тут бампер! – Он негодующе махнул каким-то длинным узким инструментом, может, отверткой. – Ты соображалку свою включи! Тебя убить хотели! Шланг от бачка с тормозной жидкостью подрезан. Еще день – и ты бы в аварию попала. Смотри. – Иванович обошел мой местами уже конкретно прогнивший лимузин, поднял капот. – Видишь?

– Вижу, – я с готовностью кивнула. Все, что находилось под капотом – какие-то баночки, проводки и большой закопченный прямоугольник (Иванович, помнится, называл его двигателем), я и правда видела отлично. – Только мне не очень понятно, для чего оно все нужно. И еще я очень боюсь, Иванович. Мне же умирать нельзя, понимаешь? Дети у меня, мама их не поднимет…

Хм, а ведь я переоценивала степень своей некомпетентности. Здесь, в общем-то, и разбираться особо не в чем.

Иванович показывает на шланг – там явный надрез. Действительно, не механическое повреждение, а именно надрез, трубочка не перетерлась, не лопнула – кто-то аккуратно провел по ней ножом, оставляя тонкий незаметный разрез. Баночка, к которой прикреплен шланг, почти пуста… И мне, кстати, по дороге на сервис даже казалось, что машина тормозит как-то уж очень тормознуто, медленно, не торопится останавливаться. Но я тогда не обратила на это внимания. Очень переживала, что придется оставить машину в мастерской, а в детских магазинах начинаются распродажи, и, значит, придется выбирать обновки для моих красавиц, рыская по городу на своих двоих…

Машину я оставляю под окнами, паркую на обочине дороги. Сигнализации нет – такие развалюхи угонщиков не интересуют. И вот, выясняется, кто-то очень умело поковырялся под капотом…

Могла ли гнусная дрянь повредить шланг от тормозной жидкости? Сама лично – не думаю. А вот нанять какого-нибудь наркомана, который за дозу маму родную убьет, а не только какую-то там деталь автомобиля повредит, – это запросто. Он даже мог подсказать ей вариант, чтобы наверняка меня укокошить – сама-то она вряд ли во всех этих автомобильных нюансах разбирается. Ей мой бывший муж подарил новенькую красную «Мазду», стерва, поди, даже капот еще ни разу не открывала!

Пока Иванович, причитая, менял шланг и доливал в бачок тормозную жидкость, я обдумывала план действий.

Получается, у дряни-воровки есть сообщник. Не сама же она в автомобильных внутренностях копается и трупы таскает! Значит, они встречаются – а как иначе она деньги ему передает? Через банк – «концы» остаются, а вот при личной встрече, без свидетелей – как раз все шито-крыто. Значит, мне нужно выследить злоумышленников. Может, даже спровоцировать. А потом рассказать обо всем симпатичному следователю – и пусть он ловит преступников и сажает их в тюрьму. Да, пусть сажает! Я, что ли, пыталась устроить тяжелую аварию и труп под дверь подкладывала?! Нет. За свои действия взрослые люди должны отвечать. Мое человеколюбие заканчивается там, где начинается угроза для моих самых лучших, самых прекрасных доченек…

Сумма за ремонт оказалась как раз эквивалентной той, которую я отложила для себя на хозяйство. Значит, меня ждет диета, диета и еще раз диета. Ну и ладно. В районе талии наличествует маленькая складочка – вот я от нее и избавлюсь. Буду есть рис и качать пресс – через пару недель девчонки моей фигуре обзавидуются!

Я осторожно ехала по городу и пыталась придумать, как лучше организовать слежку за наглой стервой.

В книгах все просто: героиня сидит возле дома объекта наблюдения и караулит. А если вдруг сегодня гнусная стервь не думает встречаться со своим сообщником? Ага, так она и разогналась светиться как раз в тот момент, когда я устрою засаду. Таких совпадений в жизни не бывает! Что же придумать с работой? Сегодня, допустим, я смогу не появляться в агентстве, наврав директору, что допрос занял не каких-то полчаса, а целый день. А что делать завтра? Или даже послезавтра?

Впрочем, все оказалось намного проще, чем я думала. Даже не понадобилось доезжать до гнездышка моего благоневерного. Сначала я заметила припаркованную на обочине эффектную алую «Мазду». А потом, через окошко кафе – знакомые длинные черные волосы и огромную грудь, обтянутую вызывающе плотной фиолетовой кофточкой.

В глазах потемнело. Бывший муж, красивая легкая небритость, крупные вишневые губы. По какому праву наглая мерзавка все это украла, а теперь еще и целует?! А я тупо смотрю на эту ужасную картину, и сзади мне уже сигналят машины, а я умираю и вместе с тем не могу тронуться с места…

Когда они закончили целоваться, мне стало еще хуже. За столиком с тупой сучкой был не мой бывший муж! А следователь Дмитрий Александрович Смирнов собственной персоной! Просто в профиль он очень напоминает моего экс-милого, я элементарно обозналась. Да уж, следователь похож на предателя не только внешне – вкусы по отношению к девицам у него тоже аналогично примитивны! Скотина! Все мужики – сволочи! Все как один!

Отъехав, наконец, от злополучного кафе, я зарулила в какой-то двор, заглушила мотор возле песочницы, где малыши под пристальным контролем мам лепили куличи, и задумалась.

Пожалуй, мои дела обстоят еще хуже, чем я предполагала.

В сообщниках у наглой твари следователь. Не знаю, кому понадобилось вытаскивать труп из моей квартиры. Может, доброму барабашке – дом старый, вдруг там обитают невидимые человеческим глазом существа, которые решили спасти такую дуру, как я, от уголовной ответственности. Не знаю, почему переместилось тело. Но я точно знаю, что произойдет сегодня вечером. У сообщников не получилось ни устроить мне аварию, ни засадить меня в тюрьму. Мой ангел-хранитель трудится без устали. Поэтому милый симпатичный следователь с сексуальным взглядом и голливудской улыбкой меня убьет. Вот так все просто. И обращаться в милицию бессмысленно, все они друг друга покрывают. Мне не поверят. Или расскажут Смирнову о моих подозрениях, и он придумает план позаковыристее.

Что же делать? Я так часто твержу себе: безвыходных ситуаций не бывает, что я уже свято верю в это!

Надо срочно что-то придумать. Ради Кристи, ради Машки. Но где же он, свет в конце тоннеля?..

– Наташа… Ты такая красивая! Я в тебя с первого взгляда влюбился, как мальчишка. Совсем голову потерял, все никак не мог решиться подойти и познакомиться. А ты такой деловой, даже чуть надменной выглядела. Я идиот, столько времени потерял…

Мы кружимся в танце. Отгородились плотными шторами от белой ночи. Горящие свечи отражаются в бокалах, наполненных красным вином. Дима, не умолкая, говорит мне о своей любви.

Какой прекрасный был вечер! Он начался букетом белых свежих роз. Потом – ужин в уютном ресторане, осторожно-вкрадчивое: «Пригласи меня в гости», и вот от мужских горячих объятий у меня кружится голова.

Сто лет ни с кем не танцевала, сексуальный аромат «Фаренгейта», обещающий нежную страсть взгляд, мне нравятся горячие Димины ладони, лежащие на моей талии…

Хочется, чтобы губы начали жадно знакомиться, чтобы никакой одежды, и воздух закончился, а сердце стало биться часто-часто – и еще быстрее.

Дима действительно милый. Он позаботился о том, чтобы я умерла красивой и счастливой. В роскошном синем атласном платье, длинном, но низко открывающем спину, с изысканным макияжем и красиво уложенными локонами, полная надежд, фантазий, любви…

Но только у меня другие планы. Сегодня действительно мой и только мой вечер! Ровным счетом ничего из затеи сообщников поквитаться со мной не выйдет!

– Наташа… Ты сводишь меня с ума… У тебя такое тело красивое… Когда я представляю, что можно к нему прикоснуться…

Губы Димы нежно защекотали мою шею. Я почувствовала, как тонкие сильные пальцы ласкают затылок, и испугалась, хотя уже начинала плавиться в огне вожделения. Пальцы – затылок – шея – неужели он меня теперь задушит, сукин сын – нет, все же в порядке, я все предусмотрела…

А потом вдруг раздался оглушительный треск.

Голова взорвалась яркой вспышкой боли.

И мир выключился, и я выключилась вместе с ним.

Мутная нечеткая дымка. День, ночь? В этом петербургском лете так сразу и не разберешь.

Мой бывший – в двух экземплярах? Какой кошмар, меня и от одного тошнит.

Два следователя? Ужас! Два убийцы, зачем так много?

– Наталия, слава богу, ты пришла в себя! Я так волновался! Извини, это я во всем виноват.

– Глупенькая, ты все неправильно поняла. Я сейчас тебе все объясню. Когда оперативники проводили опрос жильцов твоего дома…

Наконец-то я начинаю приходить в себя и соображать. Со мной, похоже, и правда все в порядке. Галлюцинаций нет, просто в больничной палате их, сладких темноволосых красавцев, двое – и бывший муж, и несостоявшийся любовник.

Кому мне было звонить с учетом сложной ситуации, как не экс-супругу? Решила, что, в конце концов, я – мать его детей, и если он мне не поможет, то где вообще искать защиты? Не в милиции же! Смешно, ей-богу!

Сначала муж мне не верил. Говорил, что я придумываю всякие небылицы – лишь бы заставить его вернуться в семью. Пришлось притащить недоверчивого в то кафе, где его краля целовалась со своим сообщником. К счастью, одна из официанток запомнила эффектную пару и подтвердила, что я не вру. Лишь тогда бывший понял, насколько все серьезно…

План наш заключался в следующем. Заманить Диму в квартиру, провоцируя тем самым на совершение преступления. Снять попытку покушения на камеру мобильного телефона, помешать довести задуманное до конца, вызвать милицию – теперь-то, с доказательствами на руках, пусть попробуют его покрывать, оборотни несчастные! Хороший был план. Только я одного не учла. Кому он поручен! Рассеянному, самовлюбленному, ненадежному болвану! Похоже, меня опять спасло только чудо – Дима явно собирался проломить мне голову. Ловко так по затылку шахнул, я прямо сразу вырубилась. Может, он на бомже том вонючем уже потренировался? Вот только не понятно, почему его в больницу впустили, он уже в тюрьме давно сидеть должен, преступник паскудный. Впрочем, наверное, в нашей жизни всегда так. Говно (извините, обычно я таких слов не употребляю, но когда по черепу схлопочешь – возмущению нет предела!), как говорится, не тонет…

– Наташ, это я во всем виноват, – вздохнул бывший. У меня проблемы со зрением? Но нет же, карие глаза действительно наполнились слезами! Я только один раз такое видела – когда проиграла какая-то особо дорогая его сердцу футбольная команда! – Как заметил, что этот тебя душит…

– Да не душил я ее, а целовал! – возмущенно перебил следователь, посылая мне аналогичный взгляд – обожающий до слез. – Мы ведь с тобой уже все выяснили, тема закрыта. Ты просто приревновал! Ты хотел ударить меня! А мы с Наталией танцевали, резко повернулись – и удар пришелся на Наташеньку.

– Слышишь, ты! – бывший, сжав кулаки, подскочил к Диме. – Ты по какому праву ее Наташенькой называешь! Сначала с моей новой женой целовался, потом на бывшую переключился. Что ты себе позволяешь, в конце концов?!

От происходящего перед моими глазами я окончательно пришла в себя. Никакого упадка сил, даже перекусить бы не отказалась!

Вот было бы хорошо, если бы мужики еще и подрались.

Счастья в жизни пока нет, так хоть повеселюсь от души!

– Да не я целовался с твоей новой женой, а она со мной! – заорал Дима, хватая моего бывшего за грудки. – Мне оперативники доложили: так и так, есть свидетель, который видел, как твоя драгоценная Таня ковырялась в авто Наталии. У вас, чувствуется, та еще семейка, весь двор в курсе ваших взаимоотношений. Подозреваю, Мексика рядом с вами отдыхает! Соседи все про вас рассказали – как разводились, кто куда переехал… Я – человек мирный. Понравилась мне Наташа, ну а ты ей – человек не чужой, и жена твоя новая – в какой-то степени. Чего обостряться?! Уголовное дело возбудить – проще простого. А как закрыть? Легче человека под суд отдать, чем оформить его вдруг выяснившуюся невиновность! Думал по-человечески подъехать, поговорить, на пусть истинный наставить. Предупредить твою дуру, чтобы против Наталии козней не строила – иначе за решетку сядет, как миленькая. А Татьяна что учудила?! Сначала взятку мне предлагала, потом, говорит, если нравлюсь, натурой бери. Тут я понял, что не с тем человеком разговоры решил разговаривать, и собрался уходить. А она как присосется ко мне, я ее еле оторвал. Наверное, все-таки соблазнить хотела. Дрянь у тебя новая баба, прежняя лучше, если хочешь знать мое мнение!

Они все-таки подрались, надавали друг другу по физиономиям, разорвали одежду…

До того, как прибежала медсестра, успели – оба – признаться мне в любви и предложить руку и сердце. Я тоже кричала, чтобы они убирались, придурки бешеные.

А потом, когда медики вытолкали этих смешных помятых петухов, довольно хихикала в подушку. Надо же: то ни одного парня не было, а то целый комплект нарисовался. Что ж, выходит, в любом случае в одиночестве не останусь…

– Я наблюдал за тобой месяца три. Ты бежала в магазин или гуляла с детьми – а я не мог решиться с тобой заговорить. Ты ведь такая красивая, такая необыкновенная! Ты для меня как инопланетянка. Как мечта… Я на твои экскурсии пару раз ездил. Вижу – ты возле микроавтобуса стоишь, с водителем болтаешь. Тогда я мчусь в ваш офис, билет покупаю, а потом назад, через дорогу, на красный свет, все равно, только бы не опоздать к моему любимому гиду. Вопросы я тебе задавал, то про Пушкина, то про Лермонтова. Ты отвечала – глядя мимо меня. Я все понял: ты не знакомишься с мужчинами ни на улице, ни на работе. Шансов у меня нет. И тогда мне повезло. Знаешь, а ведь в твоем доме на чердаке живут бомжи. Их оттуда периодически выгоняют, замки меняют – а все без толку, ненадолго этих мер хватает. И вот, подрались они накануне, один другого ранил. Пьяные, не поняли, что к чему. Утром один мужик просыпается – а рядом труп. Сначала он его вроде к врачу решил нести. С чердака стащил, понял, тело холодное, тут не помочь уже. Он сам в отделение позвонил, сказал, где тело, пообещал дожидаться приезда милиции. Я дежурным был в следственном отделе, как адрес услышал – чуть не запрыгал. Понял, что с тобой познакомлюсь… Это чудо, что я на место происшествия первым приехал. Убийца возле трупа сидел, слезы размазывал. Но как меня увидел – дал деру. Логики и здравого смысла в поведении этих алкашей нет. Могут в милицию позвонить, а потом убежать. Или – тоже часто бывает – самоубийством жизнь заканчивают. Когда мозги водкой спалены, там уже психиатрия по большому счету начинается, ни о какой адекватности поведения речи нет вообще. Короче, бомж сидел возле трупа – я, обмирая, позвонил в твою дверь – и тут пьяный придурок почесал на чердак. Я бросился его догонять, минут пятнадцать за ним носился, не поймал. Спускаюсь к твоей двери – ни трупа, ни следов. И тут опергруппа подтягивается… Я стал врать, говорить, что адрес перепутали, отправил всех в соседний дом, потом на крышу… Ну что ты на меня так снисходительно смотришь? Я хотел с тобой познакомиться. А теперь только один вопрос вырисовывался – гражданка, вы почто труп уперли? В общем, как только ты на работу ушла, я замок твой вскрыл (мы по долгу службы всем таким штукам обучены). Тебе надо, кстати, замки поменять, они любой зубочисткой открываются. И балкон нараспашку не оставляй – грабителю на него перебраться с крыши проще простого! Да, я хозяйственный. Я буду о тебе заботиться. Если позволишь… Но слушай, что дальше было. Покрывалом, в которое ты бомжа закрутила, я сначала пол протер, потом в портфель его сунул. Тело вытащил на лестницу… Это чудо, что у тебя последний этаж и одна квартира на площадке. Потому что если бы кто-то заметил, как ты трупы туда-сюда таскаешь… Кстати, – Дима приподнялся на локте и с притворной суровостью нахмурил брови, – ты можешь мне объяснить, зачем тебе все-таки понадобилось прятать бомжа?!

Вместо ответа я притянула Диму к себе и закрыла его рот поцелуем.

Что, как, почему – все это совершенно не важно.

Меня выпустили из больницы, я влюбилась, наши чувства взаимны – вот о чем хочется говорить и думать.

Мы не вылезаем из постели. Мы все продумали до мелочей – где отпразднуем свадьбу, какие обои поклеим в детской, когда приступим к производству третьего детеныша. Правда, я так и не научилась спать долгими белыми ночами. Но нам есть чем заняться в это время. И я совсем не чувствую усталости. Потому что у меня есть главное – белые дни, наполненные ослепительной любовью и сияющим светом. Я так долго мечтала о них. Верила, что достойна счастья, как и любая женщина. И теперь мне так хорошо, что даже немного страшно, и на глаза набегают слезы. Тогда Дима начинает смеяться, и я тоже хохочу, как сумасшедшая…