Петр За полтора часа до события
Степка с Марусей опаздывали. Опаздывали почти на полчаса.
Петя уже начал думать: что-то случилось. Замели ребят. Или они в аварию попали. Как ни странно, первое, что он почувствовал при мысли об этом, – облегчение. Слава богу, отменится их операция. Они спокойно вернутся в Москву. А что будут без денег, без работы, без жилья – пустяки, как-нибудь переживут, выкрутятся.
Последние километры перед «точкой» машину вел он. Нервничал: как бы им не проскочить условленное место. Ночью, да еще в грязищу, ни шиша не видно.
Однако они с Валентиной не промахнулись: вырулили к месту встречи точно в срок: в полночь. Тормознули, как со Степаном договаривались, на обочине.
Оставили в машине гореть габаритные огни. Движок работал. Вентилятор исправно поставлял в салон тепло.
Очень редко, примерно раз в три минуты, мимо проносились авто – в основном фуры. Корпус «шестерки» вздрагивал от воздушных потоков. Хорошо бы, когда дойдет до дела, вокруг не оказалось ни встречных, ни попутных.
От волнения Петю на хавчик пробило.
– Ты говорила, что у тебя сухой паек имеется, – обратился он к Вале. Голос звучал надтреснуто.
– Имеется, – кивнула она.
– Давай.
Валентина достала с заднего сиденья сумку. Протянула Пете завернутые в полиэтиленовый пакет бутерброды. Откупорила термос с кофе, налила в крышку.
– А ты сама? – спросил он, вгрызаясь в бутерброд с вареной колбасой.
– Мне не хочется.
– Напрасно. Суворов говорил, что боец должен быть сыт, пьян и нос в табаке.
Валя промолчала.
На секунду Петю посетило нечто похожее на дежа-вю. Странное чувство: будто они с Валей муж и жена. И сейчас путешествуют на автомобиле. И устроили привал: небольшой перекусон на обочине. Вот он подкрепится, и они поедут дальше – в мирную, семейную, спокойную жизнь. Вместе с ней, с Валей. Навсегда.
Петя тряхнул головой. Это неправда. И никогда не будет правдой. А может быть, у него есть шанс? И это все-таки случится? Она выйдет за него? Ну и наплевать, что сейчас она любит Степку, – очень скоро Валя поймет, что он, Петр, все равно лучше Степы: верный, нежный, заботливый...
И тут сзади показался свет фар легковой машины. Даже издалека, метров с пятисот, Петя догадался, что это «уазик». Он насмотрелся советских джипов в армии и прекрасно изучил их габариты. Сердце у него упало. Значит, все идет к тому, что авантюра состоится. Неужели они все-таки сделают это?
«Уазик» остановился метрах в десяти позади «шестерки». Мигнул фарами, а затем погасил огни. Петя, оставив бутерброд на приборной панели, залез под водительское кресло и вытащил оттуда три завернутых в тряпицу пистолета. Затем он выскочил из машины и бросился к тачке приятеля. Валя закрыла термос и не спеша тоже вылезла наружу и последовала за ним.
– Все нормально? – спросил Петя, забираясь на заднее сиденье «уазика».
– Почти, – сухо ответствовал Степа. Его губы были плотно сжаты. На щеках играли желваки. Петя никогда не видел своего друга столь суровым и сосредоточенным.
– А что случилось?
– Маруське совсем плохо.
Петя подался вперед и заглянул Марусе в лицо. Девушка завалилась на переднем сиденье, опершись головой на боковое стекло. Глаза ее были полузакрыты. На лбу блестели бисерины пота. Дышала она с трудом.
– Что с ней?
– Степка все врет, Петро, – пробормотала Маруся. – Я в порядке.
На этих словах в машину влезла Валентина, умостилась сзади, рядом с Петей.
– Что будем делать? – спросил Петр у Степана.
– Надо, чтоб Валька села в «шестерку» вместе с ней.
– Чепуха, – слабо запротестовала Маруся. – Я справлюсь. Сама справлюсь. Одна.
– Она может пропустить джипяру, – сказал Степан.
Маруся оттолкнулась от окна и подалась в сторону Степы. Было видно, что каждое движение дается ей с трудом. Однако голос прозвучал громко и яростно:
– Говорю тебе: я справлюсь!
– Э, ребята, – сказала с заднего сиденья Валя, – я, конечно, могу сесть с ней в «шестеру». И я, уж будьте уверены, «объект» не пропущу. Но как же вы? Вдвоем, без страховки? Без прикрытия? Это – чистое безумие. Ее ведь, – она указала в сторону Маруси, – вы с собой не возьмете. Она и так дохлая. А на морозе совсем развалится.
Петя впервые слышал, чтобы Валентина столь нелицеприятно отзывалась о Марусе. Видимо, Степа тоже.
– Не надо, – ужасно спокойно, но очень строго сказал он. – Не надо так о ней говорить.
– А ей не надо изображать из себя мученицу, – буркнула вполголоса, словно про себя, Валя.
Степа сделал вид, что не расслышал этих слов, а Маруся выпрямилась на кресле и заявила, очень ясно и громко:
– Повторяю еще раз. Я справлюсь. Я со всем справлюсь. И наш план остается в силе.
На несколько секунд в кабине «уазика» воцарилось молчание. Степан испытующе посмотрел на Марусю, а потом произнес, скрывая за полушутливым тоном сдержанную силу своего приказа:
– Значит, товарищи, все по местам – последний парад наступает. Я понимаю, что все слегка взвинчены, но убедительно попрошу личный состав сохранять корректность и по пустякам не собачиться.
Затем он повернулся к Пете и усмехнулся:
– Раздайте патроны, поручик Голицын.
Быть предводителем у Степы получалось ловко и непринужденно, и никто не смел его ослушаться. «Легко догадаться, – горько подумал Петя, – почему именно в него, а не в меня, влюблены и Маруська, и Валентина».
Он залез за пазуху и вытащил из бездонного кармана кожаной куртки тряпичный сверток. Развернул.
– Это тебе, – он протянул «макарова» на переднее сиденье Степану.
– Это тебе, – второй точно такой же ствол он дал Валентине.
– Ну а это мне, – третий «ПМ» он засунул себе в карман. – И по одной запасной обойме каждому.
* * *
Валину «шестерку» оставили на обочине трассы Е-95. Предварительно Степа развернул ее лицом к столице, навстречу движению джипа с деньгами. Маруся в одиночестве уселась на переднее сиденье Валиной машины. Девушка взяла с собой бутылку воды, «уоки-токи» и бинокль. Оружия у нее не было.
От того места, где находилась «шестерка», дорога в сторону Белокаменной просматривалась километра на два. Маруся издалека видела фары следующих в Питер автомобилей, потом, метров за пятьсот, в ночи становился различим силуэт приближающейся машины, и вскоре девушка могла разглядеть в бинокль ее номер.
«Я не засну, не потеряю сознание, не упаду в обморок, – твердила себе Маруся. – Я засеку их. Я должна их увидеть. Иначе мне конец. И мне, и всем нам».
Временами оживало «уоки-токи», и в рации раздавался надтреснутый голос Степана:
– Маруся, как слышишь меня? Прием.
– Хорошо тебя слышу.
– Кто-то едет? Говори мне.
– Не надо меня проверять. Я в порядке.
– И все-таки скажи, кто следует.
– Мимо прошла фура. Номер сто двадцать один, семьдесят восьмой регион. Скорость примерно сто. Скоро вы увидите ее.
– Вижу. Понял. Хорошо. Держись, Маруська.
«Уазик», в котором сидели Степа, Петя и Валентина, находился примерно в полутора километрах от «шестерки». Здесь, круто в гору, под прямым углом от магистрали, отходил заснеженный проселок. На нем, на расстоянии метров тридцати от скоростной дороги, Степан расположил псевдомилицейскую машину. С горки были видны трасса и габариты «шестерки» на обочине и время от времени проносящиеся мимо нее машины. Отличное место для засады.
Рядом с «уазиком» прогрохотала фура.
– Пятьдесят четыре секунды от Маруси. – Степан оторвался от секундомера на своих пластмассовых японских часах. Он сидел на водительском сиденье.
– Джип будет идти быстрее, – озабоченно отозвался поместившийся рядом Петр.
– Все равно как минимум тридцать секунд у нас будет. Трасса в горку идет, особо не разгонишься.
– Джип разгонится. Ему эта горка как слону дробина.
– Думаю, он все равно захочет немножко притормозить, – хитро ухмыльнулся Степан.
– Почему?
– А вот увидишь, – лукаво сощурился Степка.
«Мальчишки, натуральные мальчишки, – сердито думала Валентина. – Как будто не на дело собрались, с настоящим оружием и настоящими жизнями, а в «войнушку» сражаются. Да они и есть мальчишки. А происходящее для них не больше чем игра». Валя сидела на заднем сиденье и отчаянно мерзла. Мотор в «уазике» работал, печка гнала горячий воздух, но назад он доходил с трудом.
– Что-то нету их, – озабоченно проговорил Степа. – Уже четверть третьего.
– Уж не случилось ли что? – ухмыльнулся Петька.
– Чего ты ухмыляешься? – Нервы у Степки были на пределе.
– Анекдот вспомнил. Два киллера стоят в подъезде, ждут бизнесмена, которого им заказали. Один киллер говорит другому: «Что-то он опаздывает, я волнуюсь, уж не случилось ли что?»
Валя анекдот раньше не слышала, но даже не улыбнулась. Степа тоже не отреагировал на шутку, мимо ушей пропустил. Он схватил «уоки-токи» и забубнил:
– Мари, Мари, как слышишь меня?
Маруся в рации не откликалась.
– Маруся! Маруся!
– Что тебе? – раздался наконец в «уоки-токи» недовольный хрипловатый голос.
– Ты что там, спишь?
– Не сплю я, с чего ты взял!
– Говори со мной.
– О чем?
– О чем хочешь.
– Батарейки посадим. Не волнуйся, Степа, я в порядке.
И Маруся отключилась.
Тут мотор «уазика», работающий на холостых оборотах, начал сбоить, захлебываться, а потом и вовсе замолк. Степа и Петр переглянулись.
В их плане «уазику» отводилось основное место. Если «канарейка» будет не на ходу... Словом, без него все рушилось.
И точно в тот самый момент, когда затух движок «козелка», ожила рация, и взволнованный голос Маруськи проговорил:
– Алло, Степа, они едут! Я вижу их! Джип «Паджеро», пять семерок!..
* * *
Джип мягко стелился по трассе. Темнота, только мощные фары выхватывали бурунчики поземки на асфальте, порой налетали встречные фары, да где-то в стороне проплывал иногда одинокий огонек загулявшей на всю ночь избенки. А может, там младенец плакал. Все-таки, несмотря на гиблый голодный девяносто четвертый, в России еще рожали.
Григорий Олегович дремал на заднем сиденье, по-хозяйски возложив правую руку на холщовые мешки, в которых ехали предназначенные для вора в законе Арсена без малого два миллиона долларов.
Рядом с мешками сидел нанятый охранник, держа на коленях «калашников». Он отчаянно боролся со сном – неудобно все-таки перед заказчиком, тем более явным начальством, – но порой голова его падала на грудь, и он успевал увидеть короткий сон.
Водителю – второму из тех, кого наняли на это дело, – спать не хотелось. За пару лет работы он успел привыкнуть к ночным перегонам. К тому же – отличная тачка. И далеко не самая плохая в России дорога. Из стереосистемы доносится мягкая музычка – оркестр Поля Мориа. А наличные деньги шоферу-охраннику везти не впервой. Он почти привык. Правда, Жорик говорил, что такую крупную сумму ему возить еще не приходилось. Интересно, сколько там конкретно в этих мешках? Миллион долларов? Два?
– Что за мудню ты слушаешь?! – возмутился вдруг Жорик, сидящий рядом с водителем.
– А чего ты хочешь? – мирно спросил тот.
Охранник открыл бардачок и порылся в кассетах.
– Давай хотя б Ветлицкую поставь.
– Ветлицкую так Ветлицкую, – пожал плечами водитель. Не отрываясь от дороги, нажал «Eject» и вытащил из магнитофона Мориа.
В этот момент они проскочили стоящую на обочине «шестерку» с включенными габаритами. Шофер отметил краем сознания, что она расположилась довольно странно: развернувшись против направления движения. И еще он успел разглядеть внутри «жигуленка» неподвижный человеческий силуэт. «Гаишники, что ли, поганцы, засаду устроили», – подумал водитель и инстинктивно сбросил газ. В ответ, словно подтверждая его догадку, запикал антирадар, закрепленный на «торпедо» джипа.
– Совсем, мля, озверели, – выругался Жорик, имея в виду все тех же гаишников. – Даже ночью покоя от них нет.
Шофер сбросил скорость до восьмидесяти – совсем ни к чему им ночные разборки с ментами.
Разумеется, он не знал, что антирадар в «Паджеро» среагировал на Марусино «уоки-токи». В том, что у джипа имеется антирадар, Степа почти не сомневался. А в том, что он заорет в ответ на сигнал рации, был уверен. Сам проверял. Значит, джип, если там сидят не полные дураки, должен сбросить скорость.
Это было частью плана, придуманного Степаном.
* * *
Когда «Паджеро» начал тормозить, в полутора километрах от него (причем это расстояние сокращалось со скоростью примерно восемьдесят километров в час – или двадцать два метра в секунду), в кабине «уазика» с заглохшим движком, Степа с немым вопросом глянул на Петра. Кажется, впервые за все время подготовки авантюры он растерялся.
Двигатель «УАЗа» молчал.
– Что? – отрывисто спросил Степа. Он имел в виду: «Что случилось, как ты думаешь?» – но обстановка совершенно не располагала к длинным речам. Внутри него будто бы запустили невидимый хронометр, который отсчитывал секунды, остающиеся до того момента, как джип поравняется с проселком, на котором стоял «уазик», – и тогда станет непоправимо поздно.
58... 57... 56... 55...
Но Петя понял его без слов и ответил почему-то шепотом:
– Наверно, свечи залило.
– Как поняли меня? – ворвался тут в кабину из «уоки-токи» взволнованный голос Маруськи. – К вам идет объект! Скорость примерно восемьдесят! Отвечайте!
47... 46... 45...
Степа прокрутил стартер. Бесполезно. «Уазик» не заводился.
Петя схватил «уоки-токи» и выкрикнул, адресуясь к Марусе:
– Мы поняли! Поняли тебя! Конец связи!
40... 39... 38...
– Подожди чуток, стечет бензин, – посоветовал Петя. Все-таки в тачках он разбирался немного лучше Степана.
– Нет у меня твоего «чутка»! – взревел Степа.
31... 30... 29...
– Может, хрен с ней, с тачкой? Побежим к обочине? Тогда успеем, – предложил несуразное Петя.
– Не остановятся они! – прорычал Степан.
Валя сидела на заднем сиденье и молилась. Не тому, чтобы у них все удалось. Но и не тому, чтобы дело сорвалось. Просто сжала руки перед грудью и тупо твердила про себя: «Господи, помоги! Господи, помоги! Господи, помилуй нас, грешных!»
А внутри у Степана продолжал биться невидимый секундомер: «22... 21... 20...»
На трассе, внизу и слева под ними, они хорошо видели приближающийся джип. Машина с деньгами как раз начала подъем, и до нее оставалось не более полукилометра, и дальний свет фар «Паджеро» уже освещал дорогу – вплоть до съезда на проселок, на котором стоял «уазик».
На лбу у Степы выступила испарина.
– О господи! – заорал он. – Не выстави меня последним лохом, у которого в решающий момент не завелась тачка!
Он мягко нажал на стартер, и – о чудо! – двигатель заработал.
– Всем из машины! – снова крикнул Степа, включая первую передачу.
«Уазик» уже двинулся вниз, к дороге, когда одновременно распахнулись две дверцы: боковая и задняя – и из них на ходу в снег безропотно вывалились Петя и Валя.
А времени оставалось совсем мало. Девять секунд... восемь... семь...
Яркий свет от фар приближающегося джипа заливал все пространство впереди.
А сзади – Степа видел картинку в боковые зеркала – Петька и Валюха вскочили на ноги и побежали по снегу следом за машиной – по направлению к трассе.
«УАЗ» с милицейской окраской выскочил на обочину магистрали в тот момент, когда до несущегося джипа оставалось метров сто, не больше.
* * *
Шофер джипа успел увидеть тень, выезжающую с обочины ему наперерез.
А когда желто-синий «уазик» вылетел на проезжую часть и преградил «Паджеро» дорогу, до него оставалось не более тридцати метров. У водителя еще было время среагировать на неожиданно появившееся препятствие, но затормозить – уже нет. И тогда он чуть крутнул руль, пытаясь обойти ментовскую машину по пустой встречной полосе. Однако та продолжала двигаться наперерез, и столкновение казалось неминуемым.
Тяжелый джип задел своей правой стороной капот «ментовозки». «Паджеро» ощутимо тряхнуло, однако он продолжил движение в прежнем направлении. Шофер джипа инстинктивно начал притормаживать.
А вот «уазик» от бокового удара тяжелого внедорожника отлетел в сторону. Его развернуло, а потом завалило набок. Скрежеща, он проскользил на боку по асфальту, а затем отлетел на обочину. Его колеса беспомощно крутились в воздухе.
Джип продолжал движение. Сзади все-таки вспыхнули было красным тормозные огни, но быстро потухли.
...Лежа в снегу в кювете, за удаляющимся «Паджеро» с разочарованием следили Петя и Валя.
К ним присоединился Степан. Он успел в последний момент выпрыгнуть из «уазика» и удачно угодил в снег.
– Кажется, уходят, – с отчаянием прошептал Степа, глядя на потухшие тормозные огни внедорожника.
В тот же самый момент внутри джипа проснувшийся Григорий Олегович прокричал, адресуясь водителю:
– Что происходит?!
– Мы кого-то сбили, – виновато проговорил шофер. Он рефлекторно снова начал притормаживать.
– Плевать! Уходим! – проорал директор фирмы.
– Но это менты, – возразил Жорик.
– Менты??!
Григорий Олегович, сидевший на заднем сиденье, оглянулся, увидел сквозь заднее стекло беспомощно лежащий на боку канареечный «уазик» и трехэтажно выругался. В правилах перевозки больших сумм денег – он сам инструктировал Жору! – было: не останавливаться ни при каких обстоятельствах. Даже при авариях. Даже если они собьют человека.
Но... сейчас они налетели на ментов. Если станет известно, что они затоптали милицейскую машину и даже не остановились, чтобы оказать помощь... Вдруг в «козелке» кто-то тяжело ранен... И надо срочно доставить в больницу... А они уедут... Тогда им не жить... Менты умеют мстить за своих...
– Стой! – прокричал Григорий Олегович.
Водитель дисциплинированно затормозил. Сработала антиблокировочная система, и «Паджеро» остановился на обочине.
Григорий Олегович, не отрываясь, смотрел сквозь заднее стекло, что творится с «уазиком». Но в валявшейся на боку ментовской тачке не угадывалось никакого движения. Наверно, милиционеры мертвы. Или тяжело ранены.
– Сдавай назад, – скомандовал шоферу Григорий Олегович.
Он принял решение. Надо проверить, что делается там, внутри «канарейки». Если все погибли, они уходят. Столкновения, слава богу, никто не видел: не было ни одной встречной машины, ни попутной. Однако, если в ментовозке вдруг кто-то окажется жив, они заберут его и доставят в ближайшую больницу. У них будет отмазка, почему они скрылись с места дорожного происшествия: спасали человека. Однако сначала надо все проверить.
На корме «Паджеро» загорелись белые фонари заднего хода.
– Они возвращаются, – ликующе прошептал Степа.
Когда выпрыгнул из «уазика» уже на самой обочине трассы, он сильно ударился о припорошенные снегом камни плечом и ногой. Но сейчас Степан не чувствовал никакой боли. Адреналин бушевал в его крови.
– Возвращаются, – эхом откликнулся Петя.
– Действуем по плану, – скомандовал Степа. – Ты, Петро, за мной. Валюха, ты нас прикрываешь.
Двигаясь задним ходом, джип остановился метрах в двадцати, не доезжая до лежавшего на боку «уазика». Григорий Олегович, не отрываясь, смотрел назад. В свете габаритных огней была видна милицейская окраска машины и ее беспомощные колеса. Что творилось в кабине, не разглядеть, и вокруг «канарейки» он тоже не замечал никакого движения.
– Давай ты, – скомандовал Григорий Олегович охраннику, сидящему рядом с ним на заднем сиденье, – сходи глянь, что там. Оружие к бою приготовь.
– Сам знаю, – процедил сквозь зубы охранник, выпрыгивая из теплого джипа на стылый асфальт.
Валя лежала на снегу в кювете возле «уазика». В руке она держала пистолет. Патрон дослан, предохранитель спущен – все как учил Степан. Она помнила их многочисленные тренировки: хорошенько прицелиться, не дергать рукой и не дышать, когда спускаешь курок.
Она видела, как, прячась в глубоком кювете и согнувшись в три погибели, Степа и Петр, пригнувшись, бегут вдоль обочины, увязая в снегу, по направлению к джипу. До него было метров тридцать.
Затем она увидела, как открывается задняя дверца «Паджеро» и оттуда на асфальт выпрыгивает могучий детина.
Он не спеша идет к опрокинутой машине – и к ней, Вале. Он не видит ни ее, ни двух теней, скользящих к джипу. Через несколько секунд он подойдет к «уазику», заглянет в разбитые окна – и различит, что там внутри никого нет. И поймет, что это засада.
Валя так сжимала рукоять пистолета, что пальцы у нее побелели.
Степан и Петр достигли джипа.
– Вперед, братан, – шепнул Степа и хлопнул Петю по плечу. – Все будет хорошо.
И они вдвоем выскочили на дорогу из кювета.
Дикий грохот разорвал до того безмолвную ночь. Валя испуганно повернула голову в сторону темного «Паджеро» и увидела: две фигуры стоят в полный рост на обочине метрах в трех от него.
Один человек находится сбоку от машины и чуть сзади. Другой – сбоку и немного впереди. В руках оба парня сжимают направленные на джип пистолеты.
Пистолеты плюются огнем. Выстрелы звучат один за другим, без перерыва. Треснули и разлетелись стекла джипа.
Внутри у Вали, лежащей в кювете на снегу, все леденеет. «Степа, Петя! Зачем вы это делаете?! Кто вас просил стрелять?!»
А тот охранник, что подошел к «уазику» и, стало быть, находится рядом с Валей, быстро разворачивается в сторону выстрелов и поднимает зажатый в руке «калашников». Затем он открывает ураганный огонь по парням, атакующим «Паджеро».
И один из нападавших – падает. Валя охает, но не успевает разглядеть и понять, кто это – Петя или Степан.
И тогда... Что ей остается делать?!. Тогда она вытягивает зажатый в обеих руках свой пистолет и, почти не целясь, выпускает в спину охраннику, находящемуся от нее метрах в пяти, всю обойму...
...Через минуту все оказалось закончено. Охранник лежал рядом с «УАЗом». Он был недвижим. В руках он сжимал бесполезный автомат. Валя старалась не глядеть на него. Было очень похоже, что она его убила.
Валя подбежала к джипу. Все стекла в нем были высажены. Изнутри никто не стрелял, обе дверцы распахнуты настежь.
На асфальте рядом с машиной лежит Петя. Он лежит в луже, казавшейся черной.
Черными, глянцевыми были и Петина рука, и бок. А лицо стало бледным-бледным. Нос заострился.
А Степки нигде не видно.
Валя склонилась над Петром.
– Петя – что?
Глаза парня смотрели затуманенно, потусторонне.
– Кажется, мне каюк, – покашливая, прошептал Петя. При каждом слове из его рта выливалась тоненькая струйка крови. Потом он с усилием глотнул и добавил: – А все-таки хорошо, что я тебе сказал, что люблю...
Валя опустилась перед ним на колени, она хотела сказать, что все будет хорошо, все нормально, что Петя обязательно выздоровеет, однако в этот момент изнутри джипа донесся ликующий крик Степы:
– Есть! Деньги – есть! Ребята, мы богаты!..
