***

Где-то далеко наступает утро.

А отсюда – утра не видно. О нем можно только догадываться. Наверное, небо уже посветлело, заморосило прозрачными снежинками, заколотилось в окна. Где-то там, в заповедном городе, сейчас запоют будильники, их станут ронять и накрывать подушками. Люди – сонные, им не хочется начинать новый день. Не ведают своего счастья… Ведь у них – обычное утро! С заурядной суматохой, с серым небом, с горячим кофе! «Вставай, уже поздно!» – «Нет!» – «Полвосьмого!» – «Сколько?!» И пуховые одеяла летят в сторону, ой, какие холодные тапки, надо было поставить на батарею… Скорей греться, отмокать, умываться! Или сначала кофе? Решено: пока фырчит кофеварка, нырну в ванну, и бухну в горячую воду побольше пены, и дождусь, пока от жары запотеет зеркало… и мне нервно застучат в закрытую дверь: «Вылезай! Хватит греться! Мне еще зубы чистить!» А ты нежишься в пенной воде и отвечаешь весело: «Не ворчи, лучше прыгай ко мне!»

Какая, собственно, разница, как эти люди живут… Та жизнь давно осталась в прошлом. А из этой жизни – вырваться невозможно.

– Кофе. Двойной. Без сахара.

А ехидна-крупье – почему его только тут держат, с отвратной ухмылкой, но сдает, гад, хорошо, даже три валета было с двумя десятками – завистливо вдохнет запах кофе и скажет:

– Думаешь, поможет?

Крупье – математик, да и математиком быть не нужно, чтобы посчитать, что он, сволочь, – в плюсе. А ты – в заднице. Оборвать гада: «Давай тасуй!» Крупье обиженно заткнется, зашуршит картами.

Крупье любят поболтать с игроками, им-то что, они играют не на свои. И не на последние. Шестерка, тройка, дама, туз… опять дерьмо. Еще одна шестерка. Почему я не могу отсюда уйти? А у крупье открыт король и морда наглая, и черт его поймет, что он сдал себе.

Косоглазый сосед слева – как не заглянуть в его карты? – сидит с тремя девятками и столбами фишек. Он-то пару королей легко побьет. И два туза. И даже три восьмерки. Еще и карту меняет, гад, хочет четвертую девятку прикупить. Ворюга желтолицый, ему штуку что проиграть, что выиграть – не убудет. Ему не понять, что такие деньги мне полгода копить. Копили-копили – и скопили… Безвольная тряпка. «Убью пару часов, выиграю по мелочи!» Кажется, так планировалось?! И сначала так и получалось. А потом… Вся ночь – и вагон проигранной мелочи.

Почему все пошло не так? Ведь и выигрыш был, и карты прикупались – в масть, к парам, как угодно… Плюнуть на все. Уйти домой. А если у крупье туз с королем?

– Пожалуйста, ваш кофе.

– Да-да… хорошо.

Прикупать еще одну карту? А смысл? Удачи нет, по роже дилера видно: у него там одни короли. Два короля. Или три.

Официантка не уходит:

– Принести вам салфетки?

Какого черта она отвлекает?! Неужели им моих проигранных денег мало? Еще чаевых хотят?! Пошли вы все. Ладно. Ставлю так. Пусть будет две шестерки. Менять смысла нет, а сбрасывать жалко. Эх, забиться б сейчас в одеяло, включить тихонько «Битлов»…

– Возьмите салфетку, – настаивает официантка.

Крупье кривит рожу. Сосед справа сочувственно шелестит:

– Это всего лишь игра…

Да что с ними со всеми такое?! Или что-то не так со мной?

Крупье обиделся. От него сочувствия не дождешься. Он резким махом открывает карты и саркастически объявляет:

– Два короля. Пара шестерок проиграла.

Я – сильный человек. Я не имею права плакать!

– Валентин, ты Невезунчик! – любила говорить Ритка.

Дурацкое слово – «невезунчик« – в ее исполнении звучало звонко и весело.

Она гладила его складку, врезавшуюся меж бровями, и добавляла:

– И еще ты Хмурюнчик!

Сама Ритка все время улыбалась. На лекциях и на семинарах, в кафе и на дискотеках, в поездах, самолетах, магазинах, поликлиниках…

Валя молился на Ритину улыбку. Но красиво говорить он не умел, стихов не писал, потому бормотал банальное: «С тобой мне светлей становится…» А она в ответ хохотала: «У меня налицо явная гибефрения, а тебе нравится!»

– Гибе… что?

– Гибефрения, форма психического расстройства. Для больного характерны дурашливость, детскость, манерность…

– Замолчи, дурочка, – фыркал он.

– Ага, ага, и ты засмеялся! – радовалась она. И советовала: – Чаще смейся, Валюнчик. Больше везухи будет.

Ритка твердо верила: улыбка приносит ей удачу.

Ей и правда всегда везло. Да не просто везло, а прям-таки перло. И в масть, и в цвет, и к парам… Вот, например, вступительное сочинение в институт. Его на пятерку сроду никто не писал. И все абитуры с тем смирились – что поделаешь, факультетские традиции. Надо же на чем-то школьничков валить. А не валить – так просто убедительно доказывать, что нет у российских абитуриентов литературных знаний. Сам Валька за сочинение схватил трояк и маялся потом целый год на «вечерке». А Ритка, когда полезла смотреть результаты, – оценки привесили чуть не под потолком, ей с ее ростом пришлось громоздиться на тумбу, – от радости потеряла равновесие и свалилась. Ногу бы точно сломала, если б Валька ее не поймал. Так и познакомились: на руках у него висит Ритка и заливается хохотом, так что слезы у нее текут и мешаются с черной тушью.

– Эй, не плачь… Тебе ж в армию не уйти, – попытался утешить Валька.

– А я… я… и не плачу, – с трудом выдавила она. – Они мне «пять» поставили.

Валя немедленно опустил ее на пол, и вокруг тут же столпился табунчик студентов, смотреть на чудо-юдо, вдрызг разбившее многолетнюю традицию приемной комиссии.

– «Пять»? Тебе?! Ты вундеркинд, что ли?

Но какой там она вундеркинд – изящная, яркая, ни очков, ни длинной косички. Спинка стройненькая, как у гимнастки, и глаза ясные, без книжной мути.

Ритка улыбалась – всем и особенно Валентину.

– Никакой я не вундеркинд. Просто повезло сказочно. Когда готовилась, я этот «Конфликт в «Горе от ума» пятнадцать раз переписывала. Это меня преподша так натаскивала, когда учила сочинения писать. Я там каждую запятую помню! Кто ж знал, что эта тема и выпадет!

Валя скоро узнал: Ритка удачу свою холит, прихорашивает, лелеет. Заботится о ней, обрастает суевериями. Ее квартира ломилась от талисманов. Гардероб делился на «счастливую» и «несчастливую» одежду. Она щедро подавала нищим, но не всем, а только старушкам с грустными глазами. Ее обожал сосед-алкоголик: Ритка отчего-то решила, что он порой приносит ей удачу. И оттого регулярно снабжала его пустыми пивными бутылками, а если не хватало на поллитру, то добавляла деньгами.

И прикормленная удача ей благоволила. На экзаменах попадались счастливые билеты. Потерявший управление грузовик останавливался в сантиметре от ее машины. Если она опаздывала на самолет, то рейс задерживался. А когда однажды лайнер не дождался их и улетел, Ритка на полном серьезе сказала: «Ну, не судьба. Значит, он разобьется».

Валя тогда с трепетом ждал вечерних новостей. Но об авиакатастрофе не объявили. «Как же твоя удача? – скептически поинтересовался он. – Мы двести баксов на билетах потеряли». А на следующий день по телику объявили: «Рейс 2315 был захвачен террористом… Самолет вынужденно сел в Петербурге… Спецназу удалось захватить самолет… Террорист при задержании убит… Пассажиры не пострадали».

– Вот тебе и везуха!.. Разве не стоит двести долларов?!. – хохотала Ритка.

Рита и Валя не расставались все годы учебы. Солнечная Ритка и Валюнчик-Хмурюнчик.

Завистливые сокурсники не раз пытались у Валентина Ритку отбить. Но она вела себя грамотно: цветы брала, улыбалась, позволяла целовать в щеку, но и только. Но Валю все равно бесила ее популярность.

– Между прочим, Ритка, я тебя совсем не держу, – предупреждал ее он.

– Не уйду. Фигу, – решительно отвечала она. – Ты без меня совсем нахмуришься.

– Иди, иди – вон хотя бы к Мишке. У него папочка – замминистра. Бриллиантами тебя осыплет. Машинами, Парижами…

– А что мне Мишка? – возражала Ритка. – Не он же сам замминистра, а его папаша. Я лучше подожду, пока ты у меня министром станешь.

– Министром не хочу, – решительно говорил он. И чувствовал, что злость на Ритку уходит, растворяется в ее улыбке.

– Ну, тогда бизнесменом. Крутым, с джипом «Брабус»…

Непонятно с чего Ритка решила, что из него получится бизнесмен. Родители у Вали инженерили, заграничных дядюшек тоже не имелось. Сам он талантами не блистал, брал упорством и занудством. Да и влиятельных знакомых заводить не умел. «Они пугаются твоей хмурости, – авторитетно заявляла Ритка. – Нужно работать над собой: улыбка, легкость, анекдоты».

И главное – Вале всегда не везло. А даже на семинарах по психологии говорили, что для успешной карьеры нужна такая составляющая, как удача.

С хмуростью Валя ничего поделать не мог. С тем, что богатых родственников не предвидится, смирился. И признал, что на Нобелевскую премию у него мозгов тоже не хватит. Значит, остается только бизнес. Терпеливый, тягостный бизнес – а какой может быть еще у невезучего человека?

– Ритка, как ты смотришь на то, чтобы открыть издательство? – как-то спросил ее он.

Дело близилось к выпуску. Идти работать «на дядю» обоим решительно не хотелось.

– Издательство?! Сожрут. Тут же, – быстро отреагировала она. – Знаешь, какие там монстры?!

– Издательство нового типа, – терпеливо пояснил он. – Ориентированное на студентов. Помнишь, мы теорию перевода сдавали? Как нас препод замучил, заставлял по библиотекам лазить, всякие авторефераты смотреть, учебники какие-то левые разыскивать?

– Ну и что? – не поняла Рита.

А Валя продолжал:

– Собрать эту всю ахинею в сборничек да издать – с руками оторвут.

– Ага, знаешь, сколько ты за печать заплатишь?..

– Совсем немного, – уверенно ответил Валя. – Я уже выяснил. Себестоимость брошюрки – самой дешевой, на желтой бумаге и в мягкой обложке, – всего три рубля за штуку. А продавать можно – по тридцать.

– Ну, это ты загнул…

Он нахмурился.

Рита миролюбиво добавила:

– Ладно, пусть так. – И спросила: – Только кто у тебя их покупать будет, твои брошюрки? Пять штук продашь – это максимум…

Идея Валентина ей не понравилась. Скучное издательство, выпускающее учебную литературу – разве дело для веселой, шебутной Ритки? Потому она закрыла тему, засияла своей фирменной улыбкой:

– Пошли лучше в кино, а то мне впечатлений не хватает…

Они отправились в кино. Рита притулилась на кончике кресла, теребила кончик носа, упоенно вытянулась к экрану. Валя же едва понимал, про что фильм. Он напряженно думал, подсчитывал, сомневался, впадал в отчаяние и сам себя успокаивал…

Вскоре оба получили дипломы. Рита решительно отклонила все предложения о постоянной работе и стала вольным переводчиком. Благодаря везучести заказы сыпались на нее дождем – теплым, надежным дождиком из зеленых купюр. Она переводила экскурсии и переговоры, рассказы и статьи, делала дайджесты, сопровождала по стране иностранцев. Валя по-прежнему ее ревновал, но не так, как раньше. На настоящую ревность просто не оставалось времени. Он строил свое маленькое издательство.

Институтские преподаватели с радостью ухватились за его идею. С ума сойти, кто-то предлагает издавать их учебники или сборники статей! Профессора прекрасно знали, что в государственных издательствах все пороги обобьешь, пока напечатаешься. Того и гляди, книга выйдет посмертно. Пусть в издательстве у Валентина обложка тонкая и бумага плохая. Зато на титульном листе – твоя фамилия! И автореферат твоей диссертации теперь доступен не только случайным знатокам из Ленинки, а самым нерадивым студентам. А студенты куда ж денутся – купят и прочитают, экзамены-то сдавать всем надо.

Валя снял для своих издательских нужд двухкомнатный подвальчик. Нанял секретаршу, бухгалтера, верстальщика и девушку-архивариуса – той приходилось бегать по библиотекам и подбирать материалы. Он обошел не менее двадцати типографий и выбрал самую непритязательную, где алкаши были готовы работать за пару бутылок и «чуть-чуть на закусь». Все переговоры с преподавателями он вел самолично, и очень скоро к нему стали обращаться ученые мужи и дамы из других институтов. Валя никогда не бросался печатать книгу безоглядно. Всегда предварительно изучал, сколько студентов – потенциальных потребителей – будет сдавать данный предмет. Есть ли подобные предметы в других вузах? Окажется ли учебник интересным студентам из смежных институтов?

В чем-то Ритка оказалась права. Больших тиражей Вале добиться не удалось. Приходилось выезжать за счет оборота и «смежных» заказов. Он начал печатать книги начинающих авторов по рекламе, социологии, экономике, маркетингу, менеджменту, ценным бумагам… Ему удалось пристроить продукцию практически во все крупные книжные магазины. От налогов, правда, никуда было не деться, но бухгалтерша – хмурая и преданная – изо всех сил старалась заплатить казне поменьше, а в развитие бизнеса вложить побольше.

Одна проблема – отдыхать Вале теперь было некогда. Как он может пойти в ресторан, когда весь на нервах – готов ли срочный заказ?! Как он может уехать даже на неделю – ведь алкаши из типографии без его контроля тут же напьются…

Ритка, кажется, понимала. На развлечениях не настаивала. Ждала. Приходила пообщаться к нему в подвальчик и мужественно пила с Валентином горький кофе…

Памятуя о своей невезучести, Валя заработанных денег почти не тратил. Он по-прежнему ездил на ржавой «шестерке» и ничем себя не баловал. Одна радость – когда прибегает Ритка: румяная, пахнущая свежим морозцем, веселая, в стильных одежках.

– Как тут накурено, Хмурюнчик! – восклицала она.

И плюхалась прямо на стол, поверх гор научных рукописей.

В такие минуты Валина секретарша горестно кривилась и убегала в соседнее кафе лить слезы над чашечкой кофе. Бедная девушка уже давно неровно дышала к своему шефу: молодому, ответственному, готовому жизнь положить на то, чтобы издательство крепло и процветало. Валя ценил секретаршу. Хорошо платил ей. Всегда шел навстречу. И понимал, что бедная девушка никогда не научится улыбаться так, как Ритка…

– Валюнчик, неужели ты всю жизнь просидишь в этом подвале? – восклицала Рита. И улыбалась.

Валя таял в ответ и честно отвечал:

– На крутой офис я еще не заработал…

– А я тут с одним перцем в Питер ездила, – мечтательно говорила Рита.

Ловила Валин хмурый взгляд и мгновенно добавляла:

– Ну, по работе. У него переговоры были. Красота там, в Питере. Каждый дом – как живой, понимаешь? Кажется, что идешь по улице, а дома тебе что-то сказать хотят. И обижаются, что мы их не понимаем…

– Фантазерка ты, Ритка… – влюбленно вздыхал Валя.

– Поехали в Питер, а? Вместе? – просила она.

И он обещал, а потом оказывалось, что профессор Бахтияров хочет срочно отпечатать свой научный сборник и требует, чтобы именно Валя посоветовал ему, какие из опубликованных статей туда включить, и… в общем, они не ехали, потому что профессор грозился уйти к конкурентам, а конкуренты у Валентина уже появились…

Он постепенно пробивал каменную стену, которой отгородились от новичков прочие крупные и неприступные издательства. Его уже стали приглашать на корпоративные вечеринки, и присылать ему рекламки, и скрывать от него оптовых покупателей… В общем, все как у больших.

Но Ритка тяготилась его подвалом. И кропотливой и нудной работой – тоже. Она с улыбкой говорила:

– Эх, Валька-Валька, на «Брабусе» ты не ездишь. И меня совсем забыл…

– Подожди, милая. – хмурился он. – Ты же знаешь, я невезучий. Мне нужно сил подкопить, деньжат. А если хотя бы чуть-чуть расслаблюсь – сразу сожрут.

Он успокаивал Риту и порой сердился на нее: неужели она не понимает? Вон, секретарша, и бухгалтер, и даже глупышка-архивариус всегда идут навстречу. И после работы задерживаются, и не ноют, что у них билеты в театр пропали…

Однажды утром секретарша принесла ему кофе и письмо, отпечатанное на роскошной плотной бумаге.

– Валентин Евгеньевич, у меня небольшая проблема. Вам пишут из французского издательства, а языка я, увы, не знаю.

Валя жадно выхватил из ее рук солидный, пахнущий деньгами и властью листок. Все правильно, письмо адресовано в его издательство «Сайнс-Райт». Но, кроме «бонжура», он в нем ничего не понял. Ничего, Ритка поможет, у нее второй язык как раз французский.

– Десять долларов! – попросила Рита.

И расхохоталась, когда он машинально потянулся за бумажником:

– Ну, Хмурюнчик, ты совсем дурачок. Обалдел, что ли, шуток не понимаешь?

К огорчению секретарши, она опять бухнулась на стол, безжалостно смяв рукопись профессора Чонишвили, и принялась прямо с листа переводить:

– Шер месье Поленов… В смысле, привет, Валька. Наше издательство, «Ливр франсэ», о, это большое издательство, я о нем слышала, приглашает вас принять участие в тендере. Наш издательский дом заинтересован в авторе из России, который мог бы – чего? – а, написать для нас серию очерков о современной Москве. Если среди авторов, сотрудничающих с вашим издательством, имеются хорошо образованные, космополитично мыслящие и талантливо пишущие молодые таланты, одинаково хорошо владеющие и русским, и французским языками…

Валя разочарованно прервал ее:

– Ну, это письмо не ко мне. Ты же знаешь, я этим не занимаюсь…

Рита досадливо отмахнулась:

– Слушай дальше. В том случае, если в конкурсе победит именно ваш автор, комиссия издательства составит десять процентов от проданного тиража, или не менее десяти тысяч в долларовом эквиваленте…

Рита отбросила письмо и восхищенно произнесла:

– Десять штук! Неслабо. Что б тебе не развесить объявления в каком-нибудь литературном институте или на журфаке? Вдруг и правда толковый писака найдется? А на комиссионные мы с тобой на Сейшелы слетаем.

– Это мысль, Ритка, – согласился Валя. И быстро подумал: жаль, что Ритка не хочет работать в его издательстве. Все-таки соображает она быстрей, чем он. И мыслит нахально. А для успешного бизнеса нужны именно такие люди.

Валя немедленно вызвал поникшую секретаршу. Приказал той напечатать объявления и развесить их во всех институтах, где учили на писателей и журналистов.

Приказание было исполнено в тот же день. Через неделю на издательство «Сайнс-Райт» посыпались пробные очерки. Желающих поработать на французов оказалось много. Очень скоро Валя накопил полный ящик самых различных текстов – талантливых и тупых, отпечатанных на принтере и рукописных. Он хотел было отослать всю пачку французам, да Ритка, как раз заявившаяся в издательство, отговорила:

– Ты что, Невезунчик?! Знаешь, сколько там ахинеи?! Давай я отсортирую, явный брак выкину и сама отошлю.

– Спасибо, Ритунчик, – благодарно сказал Валя. Быстро прикинул в уме и добавил: – С меня сто баксов.

Рита вспыхнула, погрустнела. Валя поймал себя на том, что едва ли не впервые видит ее без «фирменной» улыбки.

– Извини, забыла. Ты же у нас теперь «новый русский»… Все деньгами меряешь, – горько усмехнулась она.

– Но я… я хотел как лучше, – растерялся он. И добавил: – Разве тебе сто баксов помешают?

– Сто баксов-то мне, конечно, не помешают… – протянула Рита.

Ее глаза погасли.

В комнатку всунулась секретарша:

– Валентин Евгеньевич, звонят из Книжной палаты…

– Потом, – отмахнулся он.

– Они настаивают, что срочно, – не сдалась секретарша.

Валя неохотно взял трубку. А Рита тем временем подхватила коробку с рукописями и, не прощаясь, исчезла.

Прошло два месяца. За это время приключалось и плохое, и хорошее. Нагрянул с проверкой Пенсионный фонд. Алкаши из типографии отпечатали полную партию книг, прилепив обложку вверх ногами. Но зато книжонка по социальной рекламе, написанная безвестным студентом, внезапно отхватила вторую премию на престижном конкурсе, и об издательстве Валентина проскочила парочка совершенно бесплатных, но приятных статеек. Клиентов прибавилось. Скоро можно будет выкинуть ржавчину-»шестерку» и свозить наконец Ритку в Париж. А то совсем он ее забросил. Скучно без Ритки, уныло. Но когда ж ему с ней встречаться? Однажды, скучая в пробке, Валя подсчитал, что его рабочая неделя занимает не менее ста часов. С таким графиком – не до театров и не до веселых посиделок. А на работу к нему Рита приходить практически перестала. Отговаривалась тем, что занята, и жаловалась, что от его секретарши у нее тошнота и мигрень.

– Скоро встану на ноги, буду посвободней, начнем с тобой везде ходить-ездить, – обещал Валя, когда они изредка созванивались.

Рита вяло, без энтузиазма, соглашалась. И он мог поспорить, что сейчас она совсем не улыбается. А когда Рита не улыбалась – это означало, что вскоре случатся неприятности. У него.

Неприятности не заставили себя ждать.

Хмурым утром в его комнату ворвалась секретарша. В руках она держала листок добротной, дорогой бумаги с текстом, отпечатанным на лазерном принтере. Лицо верной секретарши выглядело подавленно и грустно.

Валя немедленно узнал бланк.

– Французы благодарят нас за участие в конкурсе? – весело спросил он. – Но, к сожалению, никто из наших авторов им не подошел?

Подумаешь, большое дело – никто из его протеже не выиграл. Валя уже и думать забыл о том, что его издательство участвовало в поиске молодых талантов. Других, более важных, дел полно.

Секретарша опустила голову.

– Они… они пишут… может, я плохо поняла, я только начала учить французский язык, весь день со словарем сидела…

– Короче, – оборвал ее Валя. Отлуп от французиков его совершенно не расстроил. Честно говоря, не до них.

– Они пишут, – пролепетала секретарша и залилась краской, – что в конкурсе победил именно наш автор.

– Кто? – нетерпеливо и радостно спросил Валя.

– Маргарита Кислова…

В первую секунду он даже не понял, что речь идет о его Ритке.

– Кто-кто?

– Ваша подруга… Рита… – еле слышно пискнула секретарша.

– Вау! – не сдержался Валька. Ах ты, Ритка, чертова скромница! Ничего ему и не сказала, что сама собирается участвовать в конкурсе! Он приказал:

– Ну-ка, набери ее. Быстро!

Секретарша подняла голову:

– Маргарита… Рита только что звонила сама… Она просила передать, что никакого договора с вами она не подписывала. И потому ее интересы будет представлять другое издательство.

Как все могло пойти так плохо, так плохо… Кажется, на пару секунд он заснул и увидел во сне Ритку, и услышал, как она говорит:

– Эх, Валюнчик, Валюнчик… Проморгал ты меня. Закрутился.

Идиот, ненормальный придурок! Он все надеялся, что Ритка его подождет. Что она все понимает. И верит, что совсем скоро они сядут в новенький «Брабус» и поедут на нем прямо в Париж!

Ритка кинула его на десять штук баксов – ведь раз ее представляет другое издательство, значит, они и получат комиссию, верно? Но Валя совсем не жалел о деньгах. Он отчаянно, впиваясь ногтями в щеки, тосковал по Рите, звал ее, ловил в подсознании ее улыбку и голос. И понимал, что она не вернется. А за каким тогда чертом ему нужно выстраданное «Сайнс-Райт»? На фиг ему это издательство, если он – один, один как перст?!

Рита оказалась права. Он действительно Невезунчик.

Валя яростно отверг робкие утешения коллег. Отправил девушку-архивариуса за водкой. Сорвал две важные встречи и обозвал преданную бухгалтершу старой каргой.

Водку он не закусывал. Ночь и день мешались перед глазами. Риткины телефоны не отвечали. Все кончено.

Удача не может быть с тобой вечно.

Рита чувствовала: она пропала. Кажется, просто сошла с ума. Что она делает? Назло кому? И зачем?

Эх, Валька, Валька… Предатель и трус. Даже сам позвонить не мог. Выставил в авангард свою фифу: «Риточка? Мне нужно с вами поговорить… Дело в том, что мы… мы с Валей давно и плотно работаем… целый день вместе, в одном офисе… ну, вы понимаете…»

Рита ничего не понимала и молчала в ответ. А секретарша глубоко вздохнула и выпалила: «В общем, у нас с Валей совсем скоро будет ребенок!»

Вот все и стало понятно: дела, никуда ходить некогда, получи, Ритусик, за свою работу сто баксов…

И негодяй-крупье никак не хочет оставить ее в покое:

– Девушка, вы играете?

– А что мне еще остается… – вздохнула она.

Деньги, сдуру, вот уж точно – сдуру, скопленные на свадьбу, больше ей не понадобятся.

Она открывает карты и видит опять – все то же самое: десятка, двойка, четверка, туз и – еще одна четверка. Играть не с чем. Две четверки, какая дрянь, подумать только…

Рита задумчиво смотрела в серенькие, непобедные карты. Была б с ней прежняя, любимая удача – она и с парой двоек только выигрывала бы. Но удачи нет. Удача от нее ушла. Ушла к Невезунчику.

Рита в сердцах отодвинула карты. Пас. Лучше подождать следующей сдачи. И услышала за спиной пьяненький, но такой родной голос:

– Проигрываешь большой гонорар?

Она вздрогнула, обернулась.

Валька. Глаза налились кровью, волосы растрепаны, губы кривятся в жесткой ухмылке.

Пару секунд Рита не могла вымолвить ни слова. Потом выпалила:

– А, это ты… Я думала, ты уже в роддоме.

Крупье скептически прослушал их диалог и вопросил:

– Девушка, вы сбрасываете?

Рита решительно отвернулась от Валентина. Отделила две карты, швырнула поверх них деньги:

– Поменяйте.

– Крутая оч-чч… очеркистка… Крутая игра… – ядовито произнес Валя.

– Что это ты без своей секретутки? – зло спросила Рита.

– Какой секретутки? – холодно спросил Валя.

– А какой гонорар? – ледяным голосом парировала Рита.

Крупье выдал ей карты. Она даже смотреть не стала, накрыла их фишками. Сыграет не глядя. В последний раз и на последние деньги.

Валя тяжело опустился рядом с ней.

– Я не знал, что ты любишь ходить в казино.

– Я тоже не знала, что ты сюда ходишь.

Он слабо улыбнулся – и на секунду оказался прежним Валькой, добрым и беззащитным:

– Да я… я напился… Сам не знал, что делаю… Кажется, в кабаках каких-то был… В клубах… Вот и в казино занесло…

Крупье открыл свои карты и объявил:

– Три туза!

– Я проиграла… – прошептала Рита.

Вале было плевать на ее проигрыш. Он тут же согнал с лица улыбку и рявкнул:

– В какое издательство ты ушла?!

И тут она начала понимать.

– Я что – победила в конкурсе?

– А то ты не знаешь! – буркнул Валя.

– Не знаю.

– Ты же сама мне звонила. Через секретаршу.

– Нет, это ты, мой друг, мне звонил… И тоже через секретар… – Тут она внезапно все поняла и воскликнула: – Так, значит, это все вранье! Что она от тебя ждет ребенка!

– Чего?

Рита вскочила:

– Тогда увольняй ее! Немедленно!

– Эй, ты о чем? – непонимающе уставился на нее Валя.

Она схватила его за руку:

– Пошли отсюда!

Валя поддался ее напору и встал. Они направились к выходу. Рита намертво вцепилась в его плечо.

Крупье крикнул им вслед:

– Девушка, стойте! Вы же не видели свои карты! У вас каре! Четыре четверки! Поздравляю! Ваш выигрыш – тысяча пятьсот пятьдесят долларов! Полу-чите!

Вьетнамец, игравший рядом с ней, завистливо проворчал:

– Фарьтовая девуська…

А Рита, ссыпая в сумочку победные фишки, радостно подумала: «Вот уж действительно, мне и правда всю жизнь везет!»